Красные внутренности.

Главнокомандующий стоял у окна, сжимая в руках маленький клочок бумаги. Эти два слова, тонкие, словно выдох, заставляли кровь пульсировать и стучать в висках: "Спасибо. Л." Ему казалось, что эти буквы горят, словно выжжены на его коже. "Что они значили? Благодарность? За что?" капитан всматривался в каракули, будто пытался увидеть в них скрытый смысл, но в его голове было пусто, кроме образа принца. Леона. Его раскрасневшегося лица в тот роковой момент. В комнате стояла тишина, слишком плотная, чтобы её нарушить. Фиолетовые тона стен, раньше кажущиеся спокойными и величественными, теперь угнетали. Эльф чувствовал себя пленником собственного сердца, которое било тревогу. Воспоминания терзали его. Он видел перед собой Его светлость — улыбка, глаза, дрожащие пальцы в тот вечер. И этот внезапный порыв. Поцелуй. Алон сглотнул, чувствуя, как внутри поднимается волна, которую он не мог сдержать. Он вспомнил, как принц отстранился, виновато моргнул и прерывисто рассмеялся, будто пытаясь спрятать неловкость. Как тот вечер закончился в тишине, оставив между ними трещину. Вдруг стук в дверь. Рыцарь замер, словно окаменел. Его взгляд метнулся к столу, к записке, которую он быстро сунул в ящик. Но дверь уже распахнулась, и в комнату практически ворвался его особенный милый. Принц был как всегда неуклюже ярким. Его чёрные волосы, длинные и растрёпанные, блестели в свете заходящего солнца, а движения были порывистыми, как у ребёнка, только что вырвавшегося из заточения. Он заполнил комнату своим присутствием, будто свет или ветер. В руках Леона был свёрток, который он тут же развернул. Алон с ужасом узнал портрет. Его Леон, созданный в те часы, когда он позволял себе мечтать. Вдохновением служили не слова, не поступки, а просто он сам. Картина раскрывала его так, как он никогда не позволял себе видеть наяву: невинный, загадочный, прекрасный в своей естественности. Леон медленно поднял холст, всматриваясь в него. Его пальцы, обычно торопливые и неуклюжие, теперь были осторожными, как у человека, держащего что-то бесценное. Алон застыл. Он чувствовал, как его лицо заливает пунцовый румянец, но не мог отвести взгляда. Его тайна лежала перед принцем, обнажённая, как никогда прежде. Сердце билось так громко, что казалось, Мафф должен его слышать. Принц долго смотрел на портрет, молча. Потом поставил его на стол и перевёл взгляд на капитана и вдруг сел прямо на пол, рядом с холстом, скрестив ноги. Его лицо светилось каким-то детским восторгом. Он словно забыл обо всём остальном — о своих обязанностях, о тех преградах, которые стояли между ними. Так на него похоже. Эльф медленно и шумно выдохнул, но напряжение не ушло. Он не знал, что сказать, и не знал, чего ожидать. Леон посмотрел на него, его синие глаза, как летнее небо, как ледяной океан, выражали простую радость. Не было ни осуждения, ни вопросов — только искренний интерес. Принц провёл рукой по шёлковой, сиреневой скатерти, коснулся края меча, лежащего рядом. Он начал рассматривать детали вокруг себя, как будто комната Алона была для него не менее загадочной, чем портрет. Алон сжал кулаки, стараясь вернуть себе контроль. Но смотреть на Леона, сидящего в его комнате так небрежно и легко, было мучительно. В какой-то момент Его сиятельство вновь обратил взгляд на портрет, а затем на друга. Принц не сказал ни слова, но улыбнулся — мягко, по-дружески, так, как делал всегда. Эту искренность было видно даже через маску. И в этот момент капитан понял: для Леона это был просто ещё один миг их дружбы, ничего более. Он почувствовал, как груз с плеч спадает, но вместе с тем внутри росла и давила на внутренности пустота. Это была их граница. Высокородный принц никогда не пересечёт её, и Алон должен был смириться. "Особенный" продолжал сидеть на полу, как будто никуда не спешил. Он начал что-то вертеть в руках, погружённый в собственные мысли, а Алон смотрел на него и понимал, что это мгновение останется с ним навсегда — как и картина, отражающая всё, что он никогда не сможет сказать. Алон оставался стоять, не в силах двинуться, наблюдая за тем, как Леон с видом полного спокойствия устроился на полу его комнаты. Принц смотрел на портрет, затем задумчиво водил пальцем по ковру, изучая всё вокруг так, будто впервые оказался в этом пространстве. Молчание, повисшее между ними, тянулось, как натянутая струна. Алон не знал, что сказать, и, кажется, Леон даже не ждал от него слов. Он просто был здесь, в этой комнате, заполняя её собой. Вдруг Мафф поднял взгляд. Его синие глаза на мгновение встретились с голубыми глазами Алона. Он указал на портрет, слегка приподняв брови, и с небрежной простотой произнёс: — Ты видишь меня таким? Алон почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Всего пять слов, и они прозвучали так легко, без обвинений или скрытых смыслов, внутри у него всё перевернулось. "Сказать правду? Сделать вид, что это просто художественный интерес?" Он не мог выбрать. Взгляд Леона был простым, даже весёлым, но под этим взглядом он чувствовал себя обнажённым. — Я- — Алон остановился, чувствуя, как горло пересохло. — Вы правы, ваша светлость. Его голос был тихим, но этого хватило. Леон снова улыбнулся, чуть наклонив голову, и вернулся к своим мыслям, будто услышанное было самым естественным ответом в мире. Алон опустился на край кровати, пытаясь унять бурю в груди. Он не понимал, что означала эта реакция принца. Леон вёл себя так, словно этот портрет — просто часть их мира, ничего важного. Но для рыцаря это было всё. Принц поднялся со стола, грациозно и неожиданно для самого себя - спокойно. Он вновь посмотрел на портрет, на миг задержав взгляд на собственных нарисованных глазах. Затем он повернулся к Алону и, не говоря больше ни слова, шагнул к нему ближе. Леон протянул руку, небрежно коснулся плеча Алона, лёгким, почти невесомым жестом. И снова этот взгляд, полный чего-то неуловимого. — Спасибо, — тихо произнёс он. Наследник оставил его с этим единственным словом, которое теперь звучало иначе. Он вышел из комнаты, оставив эльфа одного. Мир, казалось, приостановил время. Алон смотрел на закрывшуюся за ним дверь, ощущая, как его сердце стучит слишком громко. Он ушёл, но вместе с ним осталась надежда, которая тихо, но отчаянно теплилась в душе рыцаря. После того как дверь за Его светлостью закрылась, Алон долго сидел, глядя на портрет, оставленный принцем на столе. Леон ничего не сказал — ни упрёка, ни насмешки, ни вопроса. Это было хуже всего. Его лёгкость, его мягкий взгляд и это небрежное "спасибо" оставили в душе Алона пропасть. Он встал, тихо подошёл к столу и снова коснулся портрета. Его пальцы прошлись по линии тёмных волос, по контуру светящихся глаз. Каждый мазок был слишком личным, слишком правдивым. Теперь, когда Мафф увидел это, скрываться стало бесполезно. И всё же. Любовь, которая сжигала его изнутри, была невозможной. Каждый раз, когда он смотрел на Леона, его сердце билось сильнее, но в голове звучал голос разума: "Ты не имеешь права." Принц был недосягаем, как звезда в ночном небе. Главнокомандующий рыцарь и наследник престола. Два мира, которые никогда не должны пересекаться. Но чем больше Алон пытался подавить эти чувства, тем сильнее они захватывали его, затягивая всё глубже в эту бездну. Он избегал встреч с Леоном, каждый раз находя себе оправдания. Постоянные тренировки, дела в армии, отчёты для ДеЛеонМаффаVII — всё, лишь бы не встречаться с этим ясным взглядом, в котором было столько искренности и детской наивности, которая заставляла его ощущать то, чего тот не хотел. Леон, кажется, не замечал перемен. Он продолжал оставаться самим собой: шумным, резким, беспечным. Иногда капитан слышал его смех где-то в коридорах замка, этот звонкий, заразительный смех, который заставлял его останавливаться, прятаться в тени, чтобы не выдать себя. Однажды, когда он возвращался после позднего собрания с Его высочеством, ноги сами привели его к двери Леона. Он не хотел являться и нарушать его покой, но какая-то сила тянула его, как магнит. Тот застыл перед дверью, чувствуя, как сердце бешено колотится. Что он мог сказать? "Я думаю о тебе каждую секунду?" "Ты — всё, что мне нужно"? Нет. Это было бы глупо, неправильно. Дверь неожиданно приоткрылась, и Леон появился перед ним, как будто почувствовал его присутствие. Тёмные волосы, слегка растрепавшиеся, синие глаза, блестящие от любопытства. — Алон? Что ты здесь делаешь? Рыцарь не ответил. Взгляд его был полон чего-то, что он не мог скрыть. Его сиятельство нахмурился, словно пытаясь понять, что происходит, но, к счастью, не стал задавать лишних вопросов. — Устал? Ты выглядишь странно, — просто бросил он, пожав плечами, и, улыбнувшись, похлопал его по плечу, как всегда. Этот жест, дружеский, лёгкий, стал для Алона очередным ударом. Леон видел в нём лучшего друга, защитника, в конце концов рыцаря в личной свите. Никого больше. Той ночью голубоглазый не мог заснуть. Он думал о том, как каждый их разговор оставляет его на грани. Как каждый взгляд Маффа заставляет его сердце разрываться. Как его любовь, словно яд, растекается по венам, медленно убивая. И всё-таки он не мог позволить признаться даже самому себе, избегая греха, надеясь, что сон и поцелуй - самые простые, однако слишком запоминающиеся совпадения. Не мог разрушить их дружбу, не мог навлечь гнев Его величества, не мог поставить всех в неудобное положение. Любовь была его крестом, его тайной, которую он готов был нести до конца. Каждое утро он вставал, готовый встретиться с принцем. Каждый раз улыбался сдержанно, когда Леон болтал без умолку. Каждый раз заставлял себя забыть, что эта любовь и чувства — самая большая и единственная слабость рыцаря, который поклялся защищать королевскую семью до последнего вздоха.