Наедине с тобой

      Ксюша с волнительным напряжением смотрела на большие круглые часы, глухо тикающие над дверьми огромной аудитории–амфитеатра. Минутная стрелка неторопливо двигалась по циферблату, отчего казалось, что короткая часовая отказывалась ей подчиняться и предательски стояла на месте.       Скучная пара политэкономии, значившаяся последней в расписании, никак не кончалась, а строгий преподаватель перешёл от монотонного чтения лекции к полемике о нынешнем политическом курсе партии, дестабилизирующем общественный строй.       Как только речь зашла о повсеместном распространении организованной преступности в Казани, студенты оживились, позволяя себе высказываться и давать оценку некоторым известным криминальным эпизодам.        – А ведь есть те, кому это выгодно! Более того, есть те, кому это нравится, – сокурсник Ксюши, активист и несменный руководитель ОКОДа университета Денис Коневич посмотрел на девушку, беспардонно намекая на её отношения с группировщиком. – Романтизация бандитизма – это своего рода одобрение противоправных действий, совершенное и непоколебимое согласие с античеловеческим и антисоветским сепаратизмом! – присутствующие студенты дружно захлопали, а Коневич довольно заулыбался.       Морозова с раздражением закатила глаза и отвела недовольный взгляд, совершенно не вслушиваясь в стихийно начавшийся диспут.        – Ага, непокобелимое, – фыркнула девушка, усмехнувшись, и принялась разрисовывать поля общей тетради, пытаясь скоротать последние минуты занятия.       Торжественный триумф Коневича прервала резкая трель звонка.              – Морозова, а ты не думала, что загубишь себе всю карьеру и всю жизнь со своим мотальщиком? И папочка не поможет, слышал, у него тоже начались проблемы, – довольный Коневич догнал Ксюшу у выхода из аудитории.       – А ты ещё и в чекисты заделался? Смотрю, больно много знаешь, – ответила вопросом на вопрос Морозова, накинув ремешок сумки на плечо.       – Да зачем в чекисты? Об этом и так уж весь город говорит, – усатый ОКОДовец обогнал девушку и с настырной навязчивостью облокотился на прилавок гардероба, когда Ксения получала свою верхнюю одежду.       – Говорят, кур доят, а в Рязани есть грибы с глазами, – с натянутой улыбкой бросила ему девушка, неторопливо накидывая на голову белоснежную шаль. – Тебе-то что нужно? Твоё какое дело? – Ксюша из последних сил старалась показаться сдержанной и не задетой его едкой фразой об отце.        Действительно, в семье Морозовых настали не лучшие времена, за последнюю неделю прогремела чреда обысков в рабочем кабинете её отца, всё шло к обыску в квартире.        – Да я всего-то хотел помочь тебе по старой дружбе, не доводить до партии, так сказать, некоторые детали твоей личной жизни, – он пожал плечами и притворно жалобно вздохнул.       Вряд ли у простого ОКОДовца был какой-либо вес в партийной организации и, конечно, вряд ли он мог повлиять на ситуацию с отцом девушки, но конкретно подгадить в университете ей он мог.        – Так, не доводи, Коневич, если действительно хочешь помочь, какие проблемы? О чём вообще разговор? Тебе что, больше всех надо что ли? Или ты мне угрожаешь? – как бы Ксюша ни старалась скрыть свою растерянность, она сразу же была обезоружена пытливым взглядом сокурсника.        – Ну, как говорится, ты – мне, а я – тебе, – он перемялся с ноги на ногу, приспустив очки с переносицы.       – Что тебе нужно? Давай только быстрее, пожалуйста, мне пора идти, – не выдержав его намеренного замешательства, потребовала Морозова, щёлкая пальцами по застёжкам надетой шубы.       – От тебя всего-то требуется вступить в дружину, проводить разъяснительные беседы со школьниками, рассказывать о неизбежном уничтожении уличного бандитизма ленинскими заветами и платить членские взносы. Нам нужны новые кадры, – он с необычайным радушием и удовольствием продекламировал свои требования, а потом тише добавил. – Ну и шуры-муры с мотальщиками прекратить, конечно. Того глядишь, может, и отцу своему чем поможешь, а, может, и я за тебя словечко замолвлю, мол Морозова активистка и прогрессивная сторонница коммунистической идеологии.        Морозова в секунду покраснела от диффузии злости, ярости и стыда, сдув выпавшую прядь русых волос со лба.       – Чего!? Значит так, уважаемый член ВЛКСМ! – она с особой интонацией сделала упор на слово «член». – Не смей вообще говорить о моём отце, это не твоё дело! И потом, у тебя сопли ещё не обсохли, чтобы дотянуться так далеко, и ты это прекрасно знаешь, это, во-первых! А, во-вторых, пошёл ты в жопу со своими оргсобраниями, иди,вербуй первокурсниц, если найдёшь таких дурочек!        – Зря ты так, Ксюшенька, я же как лучше хочу, чтобы тебя не отчислили за твоё аморальное поведение и статус дочери коррупционера, не вышвырнули из комсомола за политическую незрелость и утрату доверия, – с наглой ухмылкой подметил Денис, мазнув кистью по носу.       Ксюша сделала выдох ртом, унимая жар негодования во всём теле.       – Какие-то проблемы? – в неприятный разговор вмешался Вадим, неизвестно откуда взявшийся в атриуме университета.       Ксюша игнорировала его последние две недели, кладя трубку, когда он звонил ей, и, отказываясь садиться в машину, когда он подлавливал её у дома. И только сейчас она впервые с облегчением вздохнула, осознавая, что может ни о чём не переживать, когда он рядом.        – Да никаких проблем, так, организационные моменты, – Коневич с нелепой улыбкой приподнял руки в сдающемся жесте, смотря на внушительного Вадима.       – Привет, Вадь, ты уже приехал, – Морозова сразу же ласково улыбнулась и прильнула к парню.       Жёлтый улыбнулся ей в ответ, приобняв Ксюшу за талию, однако заметил её напряжение и довольное лицо Коневича, который в присутствии Вадима всё же прекратил настолько открыто ухмыляться.       – Всё нормально? – он решил убедиться в этом ещё раз, обратившись к девушке.       – Да вот, мой сокурсник Денис Коневич, известный в узких кругах активист и ОКОДовец считает, что способен повлиять на личную жизнь студентов, а конкретно на мою, представляешь? – Ксюша немного успокоилась и пожала плечами, подняв встревоженный взгляд на Жёлтого.       – Неужели? – изумился Вадим. – А мне кажется, что я способен вырвать ему язык и засунуть глубже некуда, – парень в раздражении дёрнул челюстью до появления ямочек на щеках, с цоканьем кивнув на сокурсника девушки.       – Вы что себе позволяете? – округлив глаза от испуга и возмущения, спросил он, оглядываясь. – Я буду вынужден обратиться в правоохранительные органы! Здесь кругом свидетели!        – Да хоть самому Горбачёву, – Желтухин с усмешкой дёрнулся в сторону Коневича, а тот в испуге отскочил и сразу же поправил пиджак и очки.       – Вадим, не надо, не трогай говно, оно и не воняет, ну правда. Пойдём, – девушка преградила дорогу, положив руки ему на грудь, чтобы остановить.       – Ладно, гуляй, юный ленинец, и следи за своим языком, а то в партию не вступишь, а въедешь, – понятливо кивнул Вадим, взяв Ксюшу за руку. – На инвалидной коляске, – добавил он, обернувшись.               Ксюша довольно хмыкнула, и они с Вадимом, держась за руки, покинули здание университета.        – А я вовремя, что произошло? – поинтересовался парень, когда Ксения с остервенением вырвала свою руку из его, сразу же поменявшись в выражении лица.              – Ничего, всё нормально, – инертно ответила она, надевая кожаные перчатки.       – Ну я же вижу, что этот придурок что-то наговорил тебе, обидел, а хочешь, я разберусь с ним? – Жёлтый убрал руки в карманы куртки, следуя за Морозовой.       – Нет! Не нужно ни с кем разбираться, с собой сначала разберись, – девушка обернулась на Жёлтого и закатила глаза.       Желтухин остановился и вздохнул, а потом по новой собрался с мыслями.       – Давай подвезу, холодно пешком идти, – предложил он, указав на машину.       – Ничего, закаляться полезно, – фыркнула девушка, ухватившись за ремешок сумки, надетой на плечо. – Зачем ты вообще приехал?        – Ты не отвечаешь на мои звонки и избегаешь меня. А я просто хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, – спокойно пояснил Вадим, с шумом втянув холодный воздух носом.       – Не так уж всё и в порядке, – вздохнула девушка, поджав губы. – На работе у отца было несколько обысков, ничего не нашли, но они ведь вывернутся и что-нибудь придумают, найдут, подкинут. Из-за этого в университете на меня смотрят как на дочь врага народа. А теперь откуда-то все знают о нас с тобой, того и гляди выкинут из комсомола. Да может и хрен с ним с этим комсомолом, но ведь подпорчу биографию отцу.       Жёлтый промолчал, но с пониманием кивнул, с нежностью смотря на удручённую всем этим Ксюшу.       Всего месяц назад она была заносчивой избалованной дочкой состоятельных родителей, а теперь держала язык за зубами, ездила на общественном транспорте и проявляла невиданную для себя эмпатию.       – Садись, не мёрзни, – парень открыл перед ней дверь машины, усмотрев в неторопливых движениях Ксюши желание провести с ним лишние пару минут.       Она действительно скучала, много думая о Желтухине, но была зла и ощущала себя преданной, хоть он и не обещал ей вечной любви и верности.        Морозова хлопнула глазами и без привычной ей перепалки послушно села в машину.       – Да, хорошего пока что мало, – согласился Вадим, заведя двигатель авто. – Это просто нужно как-то пережить, всё плохое тоже когда-то заканчивается.       – Эта чёрная полоса, наверное, никогда не закончится, – стирая слёзы, в отрицании покачала головой девушка, смотря в запотевшее стекло.       Она стала так часто плакать, что любой повод, даже самый незначительный, был для неё способом выпустить накопившуюся боль через слёзы.        – Мы переживём это, я буду рядом, обещаю, – Жёлтый перевёл заботливый взгляд на Ксюшу, остановившись на светофоре.       Морозова хлюпнула носом.       – И как же ты будешь рядом, интересно? И медсестра твоя тоже будет рядом? И потом после свадьбы тоже? – спросила девушка, поёжившись от нервной стыни.       – Ксюш, ну зачем ты так? Ты всё неправильно поняла, а я тогда был зол и не стал объяснять, что это была моя двоюродная сестра Наташа, которая работает в больнице. Ну такое вот нелепое совпадение произошло, – неторопливо произнёс Вадим, смотря по сторонам на перекрёстке.        Морозова вытерла остатки слёз с лица и с раздражением фыркнула:       – Серьёзно? У меня столько всего, а ты добиваешь меня своей наглой ложью. Разборки, группировки, теперь медсестра, а что будет дальше? Может, самое время остановиться? – девушка вздохнула, облизав пересохшие губы. – Я помню, как ты говорил, что мы должны делать то, что должны, вне зависимости от того, что кого-то встретим. Ну давай тогда и будем придерживаться такой позиции. Ну не выворачивай мне душу, Вадим, ну, пожалуйста! Не нужно за мной ухаживать, если у тебя есть другая. У нас договор, и я смирилась с этим, мы его выполним. Можем хоть сейчас пойти в ЗАГС.       – Ксюш, да какой ЗАГС, о чём вообще речь… – цокнув, начал Вадим, но девушка его снова перебила.       – Ну что Ксюш? Что? Ты доволен? Наигрался со мной? Глупенькая избалованная девочка, которой можно поманипулировать. Захотел – заставил смотреть на разборки, захотел – притащил к «Универсаму», захотел – приласкал неопытную дурочку, а она и рада. Перевоспитать меня захотел или преподать урок о скверности заносчивости и эгоизма? Что ты этим хотел добиться? Потешить своё самолюбие? – девушка была на грани истерики, разрываясь между бесконечным кругом проблем.       – Да ничего из этого я не хотел, как ты не поймёшь! Я, наверное, действительно тебя подвёл, не сдержав своё слово о том, что твоя жизнь не изменится. Она поменялась и поменяла тебя, но просто знай – что бы ни случилось я всегда буду рядом, даже если ты этого не захочешь, потому что мне самому это нужно больше, чем тебе, – Жёлтый поджал губы и развернулся к девушке, в волнении теребящей холодные пальцы.         Ксюша обездвижено сидела и смотрела в одну точку, пытаясь собрать воедино всё сказанное Вадимом, однако тревожные мысли не позволяли ей воспринимать его слова всерьёз. Уютное тепло волной разлилось по телу, сдерживая дрожь в руках.       – Я знаю, что ты сейчас думаешь, Ксюша, но поверь, что всё совсем не так, как тебе могло показаться! Я… ты мне очень дорога, и я ни за что бы не сделал что-то такое, что могло тебя оскорбить. Я хочу быть честен с тобой, поэтому я со всей серьёзностью заявляю, что я не хочу тебя ни к чему принуждать, и дело уже не в договорах, а в том, что я люблю тебя, – Жёлтый резко остановил машину на обочине, включив аварийку, и развернулся к девушке, ожидая её реакции.       Он не хотел признаваться ей в своих чувствах именно так и именно сегодня, но подобрать других слов просто не смог, видя страдания девушки.       Ксения тяжело выдохнула, прикрыв глаза. Это признание должно было её спасти, дать большую надежду на счастье, но она была настолько опечалена своим горем, что не смогла найти подходящего ответа на откровение Вадима. Ксюша облизала губы и с силой провела холодной ладонью по лицу.        – Спасибо за это, – она развернулась к Жёлтому, с благодарностью посмотрев ему в глаза. – Мне это очень сейчас нужно, правда, – от нелепости своих слов Ксюша резко замолчала и неодобрительно покачала головой, но потом добавила. – Просто обними меня.       Морозова словно ребёнок подалась в сторону Вадима, прижавшись лбом к его подбородку. Парень крепко обнял девушку за плечи, невесомо поцеловав в макушку.         – Я тебя тоже, – решилась тихо произнести Ксюша, не покидая долгожданных объятий Жёлтого.        Вадим молчаливо воспринял слова девушки, унимая свой внутренний шторм.       Они просидели в полной тишине без движения несколько минут. Измученная девушка закрыла глаза и слушала ритмичный сердечный стук Желтухина, который заботливо прижал Ксению к своей груди. Их странная история получила свой безумный итог - необъяснимую любовь, нежданную и необоснованную. Хотя бывает ли любовь обоснованной?        – Знаешь, мне так хорошо, когда ты рядом, – прошептала девушка, впервые за сегодня искренне улыбнувшись. – Не исчезай из моей жизни, потому что я не знаю, как я с этим всем справлюсь без тебя.       – Я никуда не исчезну, маленькая моя, не бойся, я всегда буду рядом, – тихо ответил ей Вадим уверенным голосом, нежно поддевая пальцами её волнистые пряди русых волос, с которых сползла шаль.       – Мне придётся уехать на две недели в Ульяновск на практику, – сухо сообщила Ксюша, вдыхая замшевый аромат его сладко-древесного одеколона. – Не хочу от тебя уезжать.       – Надо делать то, что надо. Просто спокойно едь и отвлекись от этого всего, смени обстановку. Казань, проблемы и я никуда от тебя не денутся, – грустно улыбнулся Желтухин, приподняв лицо девушки за подбородок и накрыв её губы своими. – Будем созваниваться по вечерам, а когда приедешь, я повезу тебя знакомиться с моей мамой.        – С твоей мамой? А не рано? – с приятным удивлением спросила она, сведя брови к переносице.       В эти секунды ей казалось, что он возвращает её к жизни, заставляет губы улыбаться шире, а глаза сиять ярче. Только теперь она начала понимать, что готова выдержать всё, лишь бы Вадим был рядом.        – Я сделал тебе предложение и по идеи должен был перед этим вас с ней познакомить, – Вадим улыбнулся, поцеловав Ксюшу в уголок рта.        – Но ты же его так и не сделал, просто одел кольцо мне на палец, – она с задиристой улыбкой приподняла правую руку с кольцом и потрясла ею. – Тогда тебе не нужно было моё согласие, – девушка с хитрой ухмылкой пожала плечами, дразня его неопределённостью.        – А ты не согласна? – серьёзно спросил он, взяв её ладонь в свои тёплые руки и поцеловав тыльную сторону, но встретил лишь её наигранный отрицательный кивок.        Ксюша застенчиво хихикнула.        Вадим хитро покачал головой и снова поцеловал её руку, прокрутив кольцо на безымянном пальце.       – Хорошо, а так? –  он показательно прочистил горло и сглотнул. – Ксения, ты согласна выйти за меня замуж и стать моей женой? – смотря в её завороженные глаза, официально спросил Вадим, с нетерпением ожидая ответа.        Дрожание губ Морозовой сразу выдало её беспокойство и ошеломление.        Ксюша посмотрела на кольцо, которое она упорно не снимала с пальца всё это время, продолжительно злясь на Вадима и одновременно страдая без него:        – Ну, конечно, согласна! Иначе и быть не может.