Наедине с тобой

      – Пойдём, нам надо поговорить, – предельно серьёзно произнёс Вадим, шумно втянув холодный воздух носом. В тусклом свете болтающейся на ветру уличной лампы под обшарпанным плафоном этот высокий молодой мужчина теперь казался ещё более пугающим.       Ксюша, наверное, впервые в своей жизни настолько сильно испугалась, что застыла как вкопанная. Её бравая смелость и глупая спесь куда-то быстро испарились, забрав с собой все идеи по склочной перебранке.       С нескрываемым удовольствием и лёгкой усмешкой, всё же выдающей ямочки на щеках, Жёлтый решил успокоить девушку:       – Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого.       – Ты слово пацана дал, – Ксюша сразу же удостоверила его обещание печально известным уличным понятием, свято чтимым каждым группировщиком, исподлобья смотря на Желтухина.       – Ну, конечно, слово пацана, – насмешливо ухмыльнулся парень, обведя Ксюшу взглядом.              С холодного коридора Ксения попала в тёмное подсобное помещение кафе, сразу сощурившись от неприятного и пугающего красного света, который излучался от круглого эвакуационного светильника с надписью «ВЫХОД». Девушка с осторожностью оглядывалась, на всякий случай пытаясь запомнить обратный путь. Справа она увидела комнатушку, которая слабо освещалась приглушённым светом лампочки Ильича, свечение которой делало эту и без того зловещую каморку ещё более тёмной. Дверной проём наполовину был занавешен гроздьями бамбуковых штор. В комнатке стоял старенький диван, неяркая гобеленовая обивка которого знатно поистрепалась за годы использования. Ксюша с нескрываемым омерзением брезгливо поморщила раскрасневшийся на морозе нос.       – Раздевайся, – интонация голоса Жёлтого, идущего позади Ксюши, напугала её своим отчётливо выраженным повелительным наклонением.       – Чего? – как ошпаренная кипятком, Ксюша подпрыгнула на месте, обернувшись. – Ты обещал… – на высокой ноте пискнула она, обняв себя за плечи. – Я закричу! – девушка посмотрела на входную дверь за спиной Жёлтого в надежде поймать момент и незамедлительно кинуться к ней. Хотя ей вряд ли бы удалось это сделать.       – Куртку снимай, говорю, тут тепло, – спокойно проговорил Желтухин, сняв шапку. – Что ж ты думаешь, что я как чёрт последний поступлю с тобой не по-людски?       Он неторопливо обошёл Ксению и, не сказав ни слова больше, двинулся в направлении сужающегося коридора, выводящего в зал кафе.       Девушка шумно выдохнула, сглотнув, и пошла следом за ним. И действительно – он лично приехал за ней к са́мому её дому, родители в курсе где и с кем их дочь, зачем Жёлтому так палиться? Конечно, он ничего не посмеет ей сделать.       Просторный пустой зал кафе «Снежинка» также пребывал в полумраке. Основное освещение было выключено. Вечерней темноте бросали вызов лишь небольшие красные абажуры, свисающие на длинных проводах с потолка над барной стойкой, и настольные светильники с цилиндрическими плафонами на устойчивой конусовидной ножке. Лакированные поверхности столов, разбросанных по залу, блестели в тёплом свете точечно работающих электроприборов. Не будь всё так, как есть, это могло быть романтично.       Жёлтый оставил шапку с аккуратно вложенным в неё шарфом на барной стойке и подошёл к одному из столиков, располагавшемуся неподалёку от простенка между занавешенными окнами. На столе помимо светильника стоял белоснежный заварочный чайник, носик которого выпускал горячий пар и две чайные пары с сервировочными столовыми приборами. Рядом на плоской круглой тарелке ровным рядочком расположились «мокрые» бисквитные пирожные, верхушка которых была украшена зелёно-розовым масляным кремом, аккуратно высаженным зубастой насадкой кондитерского шприца в форме цветов.       – Присаживайся, – Вадим жестом предложил Ксении сесть за стол, заметив её замешательство и испуг. – Не бойся, с тобой не произойдёт ничего плохого.       – Я и не боюсь тебя, – озираясь по сторонам, Ксюша кое-как накинула куртку на спинку сту́ла и поудобнее устроилась за столо́м, закинув ногу на ногу. – Я и сама кого хочешь обидеть могу, – специально добавила она громче в манерной попытке выказать своё бесстрашие.       Жёлтый самодовольно усмехнулся, всё же сдержав улыбку сжатыми вовремя губами:       – Я уже успел в этом убедиться, – парня позабавил тот факт, что всего минуту назад Ксюша дрожала как напуганный зайчишка, а теперь пытается ни в чём не уступать его авторитету своим кичливым поведением.       Для налаживания коммуникации Вадим придвинул к Ксении чашку, наполненную им свежезаваренным чаем:       – Ты угощайся, не стесняйся.       – Я не собираюсь выходить за тебя замуж, – с ходу заявила Морозова, надменно посмотрев на угощение.       Наступило молчание, которое Вадим прервал резким горловым першением, словно готовясь к речи:       – Так ведь я тебя ещё никуда не звал.       – А тогда что всё это значит? – с нетерпением спросила девушка, кивнув головой в его сторону. – В таком случае я пошла, провожать меня не нужно, выход найду, – она резко вскочила из-за стола, схватившись за куртку.       – Сядь! – снова это повелительное наклонение, сорвавшееся с губ Жёлтого. – Сядь, я сказал! – на лице Вадима не дёрнулся ни один мускул.       Ксения закатила глаза и, будто бы сделав одолжение, села на стул:       – Села! – иронично передразнила его она.       – Ситуация вышла неоднозначная, признаю определённо, – не разрывая зрительного контакта с Ксюшей, Вадим развёл руками. Он попытался начать мягко, тем самым как бы лишая девушку почвы для очередной взбалмошной выходки. Но просчитался.       – Чего? Неоднозначная? Да это не неоднозначная, это самая хуёвая ситуация в мире, – Морозова не стала подбирать слов, совершенно не стесняясь выражений. – Короче, говори моему отцу, что ты передумал, и мы просто расходимся бортами, мне больше ничего не нужно.       – За языком следи! Будь я сейчас не один, я бы не посмотрел на то, что ты девушка, ты бы получила по зубам, – жестокий холод всего Ледовитого океана разлился в голубых глазах Вадима.       – Не получила бы, – неуверенно покачала головой Ксюша, всё же вздрогнув.       – А ты рискни в чьём-нибудь присутствии в следующий раз и узнаешь, как и с кем нужно разговаривать, – с нескрываемой злостью заверил её Желтухин, проведя языком по верхним зубам.       Ксюша замолчала, почему-то не решаясь ответить ему.       Жёлтый хотел бы попытаться спокойно донести до Ксении всю ситуацию. Доказать, что родители не продали её первому встречному-поперечному, и что отцу девушки грозит реальный срок за поступки, на которые он шёл ради её счастливой и беззаботной жизни. Из всех объяснений Морозова должна была понять, что она является живым обременением всех благ, достигнутых её семьёй, и что она имеет на них неоспоримые права, а Вадим, получив их часть в своих целях, должен был гарантировать девушке безопасность. Учитывая, что она ещё не начала карьеру по партлинии, к которой стремилась по примеру отца, Ксюша не успела попасть в поле зрения властных структур, в том числе и карательных, а сменив фамилию, она имела ещё больше шансов, чтобы затеряться среди серой массы. Скажи ей это прямо сейчас – она будет пользоваться своим положением и совсем отобьётся от рук, а Жёлтому это было не нужно.       – Как ты себе это представляешь? – имея в виду брак, поинтересовалась Ксюша уже в более спокойном тоне, надеясь на конструктивный диалог. – Мы друг друга совсем не знаем! Для чего это всё? – Морозова впервые задала вполне адекватный вопрос, рассчитывая хотя бы на объяснения Желтухина. – Родители говорят о какой-то безопасности, о каких-то проблемах. Но разве это правильно?       – Тебе достаточно знать, что при таком раскладе польза нашего брака превышает возможные риски, – подытожил Вадим, всё же избежав ожидаемых Ксенией объяснений. – Твои родители о тебе заботятся, поэтому не будь такой сукой, а просто сделай это для них. Хотя бы раз за всю свою беззаботную жизнь не будь эгоисткой.       Брови Ксюши приподнялись в неприятном и неподдельном удивлении. Не ожидав красного словца от Вадима, она прикусила нижнюю губу, выдохнув ртом. Морозова неожиданно разозлилась, что её искреннюю попытку дружелюбно обсудить сложившуюся ситуацию только что безжалостно растоптали её же приёмами.              – Ах даже так! – она с шумом придвинула к себе тарелку с пирожными, демонстративно смотря на Вадима и запихивая в рот огромный кусок десерта, до кучи громко прихлёбывая из чашки, в которой ещё не остыл чай.       – Местного производства, наверное. Фу, невкусно, – с набитым ртом скорчила недовольную гримасу девушка, указав десертной ложкой на тарелочку с варварски раздавленным ею пирожным. – Я предпочитаю "Наполеон".       Вадим шумно выдохнул ртом, предпринимая очередную попытку успокоить себя. Никому и никогда в жизни он не позволял беспредел. Кроме неё. Больше всего ему хотелось проучить сидящую перед ним высокопарную Ксюшу, заставить её поганый язык замолчать, затушить эти горящие искры надменности в её глазах. Жёлтый со всех сил сжал пальцы рук в кулаки, отчего незажившие костяшки неприятно засаднило, но он не обращал на это внимание. Парень пытался побороть тот самый внутренний конфликт – из всех сил схватить эту маленькую избаловку за горло, заставив закрыть рот и слушаться его, или же позволить себе наслаждаться той мыслью, что он в силу обязательств должен оберегать её, такую хрупкую и одновременно дерзкую, для всего своего мира обозначить её своей и требовать положенное ему по уговору.          – А как же твоя польза превысит риск, если, скажем, тебя грохнут, м? – девушка небрежно отодвинула в сторону чашку с недопитым чаем, тихонько позвякивающую от соприкосновения с блюдцем. – Какая прелесть, – она с сарказмом намекнула на салфетки в гранёном стакане посреди стола, вытащив одну для себя.       Жёлтый вернул взгляд на Ксюшу, пытаясь сохранить всё тот же угрожающий настрой и одновременно тяжело дыша. Отвечать на её дурацкий, но вполне логичный вопрос он не стал, потому как и сам не знал на него ответ.       – Значит, теперь смотри как будет. Чтобы потом не было вопросов ты должна соблюдать определённые правила. Во-первых, слушать меня и делать всё, как я сказал. Во-вторых, ты теперь моя невеста, а это значит, что для всего города ты с группировкой «Дом Быта» и ты должна понимать, что любое твоё неправильное поведение повлечёт конкретные разборки. В-третьих, я должен быть в тебе уверен, мы не прощаем легкомыслие, если ты понимаешь, о чём я, – Вадим вполне конкретно пояснил условия, которые должна была выполнять Ксюша.       – А я не понимаю о чём ты, – выгнув бровь, с озорным притворством заявила девушка, сложив руки на груди.       Жёлтый вздохнул, поджав губы. Пару секунд спустя он смог сформулировать своё объяснение, не подумав о реакции Ксении.       – Ты теперь со мной, поэтому должна сократить общение с другими парнями – никаких танцев, никаких прогулок, никаких гостей и смятых покрывал, чтобы я не думал, что ты … – Вадим осёкся, даже, можно сказать, немного смутился. – Слово «вафлёрша» говорит тебе о чём-то? – спросил Желтухин.       Теперь всё стало ясно – причиной, по которой Колик в тот вечер так быстро засобирался по делам стал Вадим, имевший пару минут наедине с Ромой, пока девушка была в кабинете отца.       – Что? Вафлёрша? – на грани кипящей злости и неслыханного оскорбления вскрикнула Ксюша, округлив глаза. Морозова сразу же раскраснелась, по привычке проведя рукой по макушке.       – Если ты будешь неправильно себя вести, то именно так о тебе будут говорить. И я ничем уже не смогу тебе помочь, – спокойно сказал Вадим, рассчитывая, что за весь их разговор они вполне могут найти общий язык хотя бы под конец.       – Ты кое-что попутал, Жёлтый! Я девочка домашняя и твои уличные правила для меня ничего не значат. Я сама буду решать, куда мне и с кем ходить. Я не собираюсь слушаться твоих приказов, мне насрать, что там скажут какие-то пацаны с «Дома Быта». Мафиози в Италии живут и в мафии работают, а не в кафе «Снежинка», – разозлённая девушка громко вскрикнула, захлёбываясь в собственной желчи. – Я не собираюсь быть тебе женой, – разгорячённая неутолимой яростью, Ксюша с силой до боли ударила ладонями по столу, своим движением столкнув чашку с блюдцем, которые звонко упали на пол, разлетевшись на разнородные осколки.       Повисла пауза, которая стала неприятным прологом куда более неприятной сцены. Ксюша ощутила небольшое замешательство и стыд за свою безалаберность, смотря на мокрое пятно от чая.       Она перевела виноватый взгляд на Вадима, решаясь на извинение:       – Извини, я правда нечаянно, не хотела.       Сзади послышались шаркающие шаги, Вадим перевёл взгляд за спину Морозовой.       – Прошу прощения, Вадим Андреевич, я услышала шум и дай, думаю, загляну, может, случилось чего, – у барной стойки показалась полная женщина средних лет, одетая в чёрный технический халат.       Ксюша успела лишь бегло поздороваться, снова покраснев – неужели она слышала её громкие кривляния.       – Любовь Михайловна, мы нечаянно разбили чашку, но не переживайте, сейчас всё уберём сами, а Вы можете идти домой, – ответил ей Вадим, смотря на Ксюшу.       Весь его тяжёлый взгляд сейчас безмолвно дал девушке понять, что она должна убрать осколки.       Морозова смотрела на него с искрящимся раздражением, одновременно стесняясь сказать, что она не будет выполнять работу уборщицы.       – Убирай, давай, – Жёлтый удобнее расположился на стуле, прижавшись к задней спинке, одновременно кивнув на пол.       – Я не буду убирать! – твёрдо проговорила Ксюша сквозь зубы, смотря в одну точку куда-то в центр стола.       – Ну ты посиди, подумай. Решишь вопрос – отвезу тебя домой, – спокойно ответил Жёлтый, смотря на растерянную девушку, перед которой сейчас нельзя было дать слабину.       Он решил для себя – будет сидеть здесь до тех пор, пока не уберёт.       Морозова сцепила пальцы в замок и в полнейшем ступоре думала о том, что ещё немного и она встанет со стула и уберёт осколки, лишь бы прекратить это удушливое молчание и сбросить с себя цепкий взгляд Желтухина.       С крайне брезгливым выражением лица Ксюша вернулась с какой-то мокрой ветошью, выданной ей той самой Любовью Михайловной, и присела на корточки, собирая разбежавшиеся по плиточному полу чайные брызги. Отложив тряпку в сторону, девушка голыми руками собрала самые большие осколки от чашки и блюдца. Вадим молчал, высокомерно смотря на сидящую перед ним на коленях девушку, которую он наконец поставил на место. В этот раз девушка была рада, что кроме Желтухина здесь никого нет.       – Что, доставляет удовольствие смотреть на меня, сидящую на коленях? – Ксюша с укором подняла взгляд к Вадиму, пытаясь разглядеть в свете настенного светильника выражение его лица.       – Нравится, когда ты послушная, – согласился он, ухмыльнувшись и покачав головой. – Умеешь ведь, когда захочешь.       Когда девушка вернулась к столу, морща лицо от стойкого запаха противного хозяйственного мыла, которым ей пришлось помыть руки в холоднючей проточной воде, Вадим расцепил сомкнутые на груди руки, сменив положение туловища. В любой другой ситуации Морозова бы сейчас, не стесняясь, высказала своё недовольство, выбросила какой-нибудь склочный визг или жест, но сейчас она поняла, что Вадим не будет терпеть её выходки, и обязательно найдёт способ сбить с неё спесь ещё раз. А ей уже хотелось поскорее вернуться домой.       – Поехали, отвезу тебя домой. Я обещал твоему отцу вернуть тебя не позже десяти, – Жёлтый встал из-за стола и пошёл к выходу, даже не посмотрев на Ксюшу.       Яркие огни встречных машин бросали прыгающие пучки света в салон авто.       Ксюша молчала, ощущая себя с ног до головы оплёванной. Она с тяжёлым вздохом откинула голову на подголовник и уставилась в боковое окно, ожидая мельтешение знакомых пейзажей.       Вадим тоже молчал. Глубоко внутри он был доволен своим триумфом, и даже не стал думать насчёт обид Ксюши.       – Сколько тебе лет? – внезапно спросила Ксюша уставшим голосом.       – Двадцать восемь, – в отрыве от всего произнёс Вадим, не переведя взгляда на Ксюшу.       – А мне двадцать. Я гулять хочу, веселиться, на дискотеках плясать, а не хранить верность тебе, совершенно тебя не зная, понимаешь? – с отчаянием в голосе проговорила девушка, поджав губы.       – У нас будет время узнать друг друга, – обнадёжил Ксению Жёлтый, переведя на неё взгляд, когда они остановились на красный сигнал светофора на одном из перекрёстков.       – А как насчёт симпатии, любви там? Добровольности? – Морозова в одночасье ощутила себя настолько несчастной, что не нашла сил активно противодействовать сложившимся обстоятельствам.       В салоне повисла тишина, перебиваемая лишь тихой фоновой музыкой.       – Пока без этого, а там видно будет. Мы женимся не сегодня и не завтра, – парень перевёл взгляд на дорогу, въезжая в спальный район знакомых многоэтажек. Ксения спрятала лицо в холодные ладони и тяжело выдохнула, массируя пальцами брови.       – Твоя жизнь кардинально не поменяется, просто выполняй те условия, о которых я говорил. Учись, общайся с подругами, развлекайся, ну, конечно, в разумных пределах. Я обещаю тебе, что всё будет так, как есть сейчас, – Жёлтый поджал губы, проезжая через сквозную арку, ведущую во двор дома.       – То есть ты не будешь вмешиваться в мою жизнь? – подвела к итоговой черте Морозова, повернув голову в сторону Желтухина.       Парень остановил машину напротив подъезда, с шумным треском дёрнув рычаг ручного тормоза. Он неотрывно смотрел куда-то в темноту двора через лобовое стекло, вытягивая губы вперёд и расслабляя их:       – Ты же понимаешь, что это невозможно. Я несу за тебя ответственность, нам придётся часто видеться, иначе как я буду знать, что с тобой всё в порядке.       – А если я кого-нибудь встречу? – поинтересовалась девушка, нервно теребя замёрзшие пальцы. – Ну, или ты?       – Ксения, каждый из нас должен делать то, что должен вне зависимости от того, кого он встретил, – впервые назвав её по имени, со спокойствием и рассудительностью произнёс Вадим. – Я дал твоему отцу слово и буду держать его чтобы ни случилось.              – Ладно. Я очень устала, сегодня был какой-то максимально тяжёлый день очень странной череды дней, – заключила девушка, открыв дверь. – Я пойду, пока, – ей совершенно не хотелось кричать и переговариваться, поэтому после короткого прощания девушка молча покинула машину, не дождавшись ответа Желтухина.       Не оборачиваясь, Ксюша дошла до деревянной лавочки и села на неё. Всей грудью вдыхая морозный воздух, девушка закинула голову назад и с немой молитвой обратилась к небу, выдыхая клубы пара. Прикрыв глаза от убаюкивающего гула улицы, она ощутила мягкие хлопья снега, достигшие её лица. Тёплая слезинка скатилась по щеке, предавая снежинку забвенью, тому самому, которому Ксения начала предавать своё будущее.