Разгадка его жизни

      После того, как ребята обосновались возле нужного озера, стало казаться, что решение их проблемы оставалось за малым, но, к общему сожалению, пришлось ждать дольше, чем они рассчитывали.              Новость о том, что во время ее отсутствия, ребята пообщались с портретом из сумки, удивила Гермиону. Она не считала портрет Блэка полезной находкой, а в вещах он оказался лишь волей случая. Чем дальше они продвигались, тем больше казалось, что все их успехи были обоснованы таким же стечением обстоятельств и чистой удачей. Тем не менее, без случайно заброшенного в сумку портрета, они бы не оказались в нужном месте и не получили бы такого ценного шанса раздобыть меч.              Для Нотта все ощущалось иначе. Дни растягивались в недели, выжимая оставшиеся силы и веру. Проблеск надежды, от внезапного письма Блейза и Драко, стал казаться далекой иллюзией. Если бы они не находились сейчас здесь, на холодном берегу лесного озера, Тео и вовсе бы мог поверить, что все это почудилось. Его общение с Поттером и Уизли свелось до необходимого минимума, что уже, по сути, можно было назвать прорывом после того, как всего за пару дней “отсутствия” Грейнджер, они разругались в пух и прах. Каким-то образом, ребята пришли к молчаливой договоренности больше никогда не поднимать эту тему и, казалось, что всех это устраивало. Единственное, что могло радовать Нотта — хорошее самочувствие Гермионы, но даже это не позволяло забыть ее болезненный образ на полу в ванной.              Каждый раз, засыпая рядом, Нотт клялся себе, что больше никогда не допустит, чтобы с Гермионой снова произошло нечто подобное, но сомневался, что сможет сдержать это обещание.              Мысли возвращали его к дневнику. Он много думал о той, последней, ночи и их откровенном диалоге. Тогда, Нотт был слишком зол на директора, но теперь злился на себя за вспыльчивость и гордость, не позволившие вовремя задать все интересовавшие его вопросы. Он оказался один на один с тайнами Дамблдора, не имея ни малейшего понятия, как тот хотел помочь им через дневник.              Была ли их миссия путевкой в один конец или, они, все же, останутся в живых?              Нотт знал свою роль. Он должен довести Поттера до финала. Вот только, что именно готовил им этот финал?              Опасения, охватывавшие его, были настолько сильны, что никакие иллюзии вроде того, что Дамблдор не стал бы посылать их на смерть, не могли успокоить Тео. Может директор и знал будущее, но никак не подтвердил и не опроверг, что никто из них не умрет или серьезно не пострадает. Тот добрый взгляд, с которым он заверял Тео, что, будто бы, он был единственным, недостающим ингредиентом для победы…              Ведь, это вполне могло оказаться очередной ложью во благо?              Он мог использовать тот же предлог, чтобы убедить Поттеров и их друзей ввязаться в войну. Нотт еще не знал, как закончится их собственная история, но знал, чем всё обернулось для этих пятерых. Трагедия заключалась не только в том, что трое из них погибли в войне. Они были такими же вчерашними школьниками, полными жизни и надежд на светлое будущее, но так никогда и не получившие шанса. Тео не мог не проводить параллелей.              Сириус Блэк был во многом похож на самого Нотта. Не желавший иметь ничего общего со своей благородной фамилией и деньгами, которые к ней прилагались, но по иронии, служившими ключом к тому, чтобы стать тем, кем хочешь.              Сириус так и не стал ни кем, кроме как Блэком.              Несмотря на все, что он сделал, Сириус не получил должного доверия со стороны Ордена. Дела его семьи, к которым Блэк не имел никакого отношения, все равно отбрасывали тень на него самого. В итоге, все, что дала ему его фамилия — камера в Азкабане.              Вот и всё, что он заслужил.              Младшему брату тоже не повезло. Даже сам Сириус не допустил и мысли, что Регулус мог измениться и перейти на другую сторону, прямо перед своей гибелью, а это, уже говорило о многом. Сириус Блэк, будто бы не верил и в собственное искупление.              В лицах покойных братьев, Тео не мог перестать видеть себя самого.              В те недолгие дни, проведенные в Ордене, Нотту иногда казалось, что ему, наконец-то начинали доверять, но побыв с этими мыслями наедине достаточное время, он осознал, что это было далеко от правды. Те, кто как ему казалось, начали принимать его, по большей части просто сочувствовали, запросто ожидая от него предательства. Не помогало и то, что он осознанно оставался «темной лошадкой», вынужденной хранить чужие тайны и планы, а его благие намерения мог твердо подкрепить только покойник.              С течением времени, даже тёплое отношение Андромеды стало казаться Нотту собственным, ошибочным выводом. Эта женщина пережила так много боли, что идея вторых шансов не претила ей. Ее кузены погибли, родные сестры и племянник были по ту сторону баррикад, но она все равно продолжала хранить надежду. Нотт полагал, что ее доброжелательное отношение к нему, было не более, чем проецированием чувств к племяннику, о котором она беспокоилась.              Остальные взрослые волшебники в Ордене не воспринимали всерьез протекцию Гермионы. Пусть, кроме Грюма, никто и не озвучил этого вслух, Тео понимал, что они думали о нем на самом деле. Даже Поттер, при всей его дружелюбности, допускал присутствие Тео лишь из доверия к самой Гермионе. Уизли, в этом смысле, был более искренен, а ссора с гриффиндорцами только помогла укрепиться в этом мнении. Они начали борьбу с Темным Лордом задолго до того, как Нотт, вообще, стал воспринимать его возвращение всерьез. Для них он был неожиданным приложением к Гермионе, подозрительным багажом, который она, неосмотрительно, прихватила с собой.              Нотту было обидно за сочувствующие взгляды в ее сторону на тех собраниях и, в целом, за положение, в котором она оказалась по его вине, но, к сожалению, он не мог заставить их поменять мнение. Тео бы и сам не доверял себе, будь он на их месте.              Однажды, Орден уже предали. Этот человек был, как все думали, своим и заслуживал доверия. Не зря Аластор Грюм повторял эти слова словно молитву – “Постоянная бдительность”.              С этой точки зрения, Нотту и самому стоило осторожнее относиться к собственным контактам, но он не мог сомневаться в своих друзьях. Он верил непоколебимости взглядов Забини и протесту в душе Пенси, как и в то, что Драко был способен на искупление. Письмо не было ловушкой, а они не были и не могли быть похожи на Питера Петтигрю.              — Ты снова не спишь, - сонным голосом констатировала Гермиона, повернувшись на подушке.              — Есть ли смысл? Все равно скоро наша очередь дежурить, - вздохнул Тео.              После того случая с егерями, ребята стали строже относиться к охране лагеря. Пусть чары и давали почти что полноценную защиту от непрошенных гостей, но личное дежурство возле границы добавляло уверенности в том, что они действительно контролировали ситуацию.              — Гарри и Рон только вышли на дежурство, - напомнила Гермиона, - у тебя есть время для отдыха.              Заметив его отстраненность, Грейнджер легонько вытащила книгу из его рук, которую Тео все равно уже не читал, и, перекинув ногу через него, устроилась сверху на его бедрах. Нотт вздохнул и закинул освободившиеся руки за голову, внимательно глядя на нее.              — Постоянная тревога никак не приблизит появление меча, - сказала она, положив ладони ему на грудь, - Что тебя беспокоит?              — Я чувствую огромную ответственность за то, что притащил вас сюда. Место открытое и опасное. Здесь нас будет гораздо проще обнаружить, если мы задержимся надолго.              — Почему ты думаешь, что это может занять еще больше времени? - бархатным тоном спросила Грейнджер, мягко целуя его в губы, - этому есть рациональное объяснение?              — Драко и Блейз не дураки. Если они сказали о чем-то, то выполнят это, но прошло уже слишком много времени и я думаю, что они могли оказаться в опасности помогая мне. В итоге, я подвергаю опасности и вас.              — Ты сам сказал, что они не дураки. Думаю, они действуют достаточно осторожно и временная заминка заключается только в этом. Завтра будет новый день.              — Пожалуй, время слишком ценно, когда завтра может наступить конец света, - мрачно заметил Тео.              Гермиона задумчиво склонила голову на бок.              — Звучит довольно пессимистично, но ты в чем-то прав. Жизнь слишком коротка.              Грейнджер наклонилась к нему увлекая в нежный поцелуй. Ее жест был достаточно робким, будто бы она не знала, захочет он ответить или нет, но Тео сразу же перевернул ее на спину, проглатывая ее вздох. Их жизнь действительно была слишком непредсказуема, чтобы посвещать каждую ее минуту тревоге о будущем. Необходимо было не забывать и о настоящем, пока оно у них было.              Их поцелуй быстро перерос во что-то неутолимое. Его движения были беспорядочными и почти что дикими, когда он с жадностью прикусывал ее влажные губы. В своей страсти Гермиона не отставала от него: впиваясь дрожащими пальцами в его кожу и прикусывая каждый участок его шеи, до которого могла дотянуться, в рваных перерывах между поцелуями. Ладони Нотта погрузились в ее каштановые кудри, углубляя поцелуй, что вызвало у Грейнджер стоны, которые заставили его бедра дернуться.              Он поплотнее вжался в нее и провел кончиками пальцев по ее шее, плечам, груди, медленно спускаясь к бедрам. Нотт ощутил приятную дрожь по всему телу, когда Гермиона запустила пальцы в его волосы. Их горячие дыхания сталкивались между беспорядочными поцелуями, когда Тео понял, что больше не может ждать. Оторвавшись от ее губ, он начал покрывать поцелуями ее шею, что распаляло Гермиону еще больше и заставило сильнее сжать его плечи.              Тео начал стягивать с нее одежду, когда ощутил, что Гермиона полностью растворилась в ритме их страсти, как и он. Руки Нотта, едва касаясь, прошлись вниз по телу, пока не достигли хлопковой ткани белья. Гермиона прошлась ногтями по его животу и он почувствовал, как начинает твердеть, по мере ее продвижения вниз. К моменту, когда он освободил себя от белья, пульс уже бешено грохотал в ушах. Запустив руку между ее бедер, он почувствовал, влагу, свидетельствующую о ее такой же готовности и, стараясь сдержать собственное нетерпение, как можно нежнее, толкнулся навстречу.              Ее горячее дыхание и тихие стоны опаляли его шею при каждом движении бедер. Не отрывая своего затуманенного взгляда от ее лица, Нотт ловил ее мимолетные эмоции, получая подтверждение, что ей было так же хорошо, как и ему. Он потянулся рукой к ее лицу, обхватывая его, как вдруг, Гермиона захватила его большой палец губами. Этот жест произвел на него дополнительный эффект и Тео стал ощущать приближающуюся разрядку, потому замедлил свои движения, желая оставить удовольствие и для Гермионы.              Воспользовавшись моментом, Гермиона перехватила инициативу на себя. Подогнув ногу, она увлекла его за собой так, чтобы оказаться сверху. Она зафиксировала его руки у него над головой и опустилась на локти, позволяя ему слегка прикусить кожу на ее груди.              Почувствовав, что он снова близок, Гермиона ускорила темп. Нотт выпрямился и сел, чтобы быть еще ближе к ней и тогда, она обхватила его торс ногами, цепляясь за его волосы на затылке. Тео запрокинул голову и затуманенными глазами следил за тем, как она закусывала губу, концентрируясь на ощущениях. Гермиона ахнула, когда он заполнил ее с очередным толчком и подмахнула бедрами навстречу. По ее изумленному лицу было видно, что она не подозревала, что сама была так близка к кульминации, но стоило Тео остановиться, как она выкрикнула его имя.              В эту ночь они больше не возвращались к теме меча. Пытаясь восстановить дыхание, Гермиона рассеянно водила пальцами по его волосам, пока ее ноги, обнимавшие его худое мускулистое тело не обмякли, а она не заснула.              

***

             Ночные кошмары позволяли Тео определить, что он, все же, еще был способен на сон. В очередной раз, проснувшись в холодном поту, он понял, что уснуть уже не выйдет. Бросив взгляд на сладко спящую Грейнджер, Нотт сверился с ее часами, осознавая, что до их дежурства оставался еще час. Приятная усталость в теле все равно не позволяла ему полностью избавиться от навязчивого беспокойства.              Незаметно проскользнув на кухню, он вооружился палочкой и, произнеся заклинание Люмус поспешил потратить время своего бодрствования с пользой.              Это были крайне трудные три месяца.              Гарри не был исключен из школы лишь благодаря тому, что Темный Лорд еще не успел протянуть свои руки в Визенгамот. Не смотря на маленькую победу в суде, я понимал — дальше Гарри придется еще труднее. Я знал, что его связь с Темным Лордом только укрепилась за это лето, как и знал, что Гарри отчаянно нуждается во мне, но заверяю вас, я никогда бы не бросил его, если бы на то не было причин. Одно лишь то, что я снова прохожу весь этот путь доказывает мои слова, как ничто иное.              Я знаю, что не имею права на чувства, когда так важно сохранять холод разума, но я всего лишь человек. Меня, как и Гарри, продолжают терзать мучительные воспоминания. Крик Амоса Диггори снова стал преследовать меня во снах. Он прозвучал сразу после оборвавшейся мелодии тромбона и разрезал тишину, повисшую на трибунах. Он ознаменовал конец моего ожидания и начало переломного момента в судьбе Волшебного мира.              С годами, воспоминание о самом Седрике превратилось в фантом, смешавшись с остальными смертями, увиденными мной после, но услышав крик его отца, все мои юные опасения живо всплыли в памяти. Должен признать, смерть Седрика стала основополагающим событием, которому прежний Альбус не уделил необходимого внимания, хотя, наверняка знал даже больше меня нынешнего. Если бы я только мог, то не позволил бы убить его.              Я постарался достойно почтить память Седрика, но речь далась мне с трудом. Я смог очистить разум от образов людей, о которых беспокоился и которых не присутствовало в зале, но заглядывая в лица каждого из учеников, я не мог не думать о том, что не способен предотвратить все грядущие смерти. Особенно мне не давали покоя студенты Гриффиндора. Я безмерно сожалею о том, с чем придется столкнуться Гарри, но на их долю выпала не менее тяжелая ноша. Возможно, Альбус Дамблдор не должен быть столь сентиментален, но мое сердце болит за них. Пусть, от этих ребят и не зависит решающий исход, они будут именно теми, кто поможет защитить Хогвартс.              Мистер Криви навсегда запомнится мне лучезарным мальчишкой с фотоаппаратом. Колин обладает той самой гриффиндорской отвагой, пусть даже, пока, она заключается в охоте за ценными кадрами, но не стоит судить о книге по обложке. Ему еще удастся проявить себя и я знаю, он бы не захотел изменить ни секунды своего будущего, даже если бы знал его наперед.              Во время панихиды, чуть поодаль от него, сидела небезызвестная компания подруг. Сестры Патил и мисс Браун – любимые студентки мадам Трелони, что, конечно же, я всегда находил весьма забавным. Мисс Браун склонна к мечтаниям больше, чем подруги, но осуждать ее за это и не замечать других качеств было бы большим заблуждением. Под ее, на первый взгляд, легкомысленностью, скрывается храбрость и огромное сердце.              Судьбы этих ребят мне известны и это одно из того, в чем я мечтаю ошибиться. Остается только надеяться, что мои решения не принесут еще больше жертв, чем в прошлый раз. Многим из учеников суждено погибнуть и ни я, ни ты, читатель, не вправе вмешиваться, даже если здесь будут замешаны наши личные симпатии. Как бы цинично ни звучало, но теперь важна только жизнь Гарри. Только с ним у остальных появится шанс.              Нотт потер уставшие глаза. Поставив руки на пояс, он прошелся по скромному пространству палатки.              «Что это, черт возьми, было?», - подумал он.              Он замечал и раньше.              Дамблдор любил говорить о себе в третьем лице. Изначально Тео списывал это на литературную причуду, но продолжать обманывать себя и дальше было опасно. Будучи слизеринцем, выросшим и впитавшим в себя все тонкости, пусть и привилегированного, но токсичного общества, он знал – свои источники нужно проверять. Такая оплошность могла стоить жизни, но он доверился Дамблдору сразу, словно слепой котенок.              Он должен был сомневаться. В каждом слове, неаккуратном жесте, но увидев в руках директора маховик, Тео, неожиданно для себя, решил, что тот служил объяснением всех странностей. Дамблдор знал больше, чем хотел рассказать. Списать все на путешествия во времени было достаточно комфортно для психики Тео в тот момент, да и какие могли быть сомнения? Ведь Гермиона тоже доверяла ему.              Прочитав больше половины записей, Тео мог серьезно поставить этот вопрос:              «Кем на самом деле был Дамблдор?»              Не было никаких сомнений, что такой волшебник действительно известен истории, но вот только, был ли Дамблдор тем самым, сильнейшим волшебником всех времен?              Прежде, чем собрать маховик времени, Тео прочел приличное количество книг и фолиантов. Он даже изучал архивные выпуски “Ежедневного пророка”, выискивая факты о известных миру путешествиях во времени. Все источники сходились во мнении, что путешественнику придется проживать заново все то время, что он отмотал и никаких дополнительных лазеек не существовало.              Нотту вспомнилась взволнованность Альбуса, когда он увидел маховик Тео. Откуда-то, он уже знал, что Нотт сам собрал его, но директора больше интересовала информация о том, смог ли Тео добиться того, чтобы маховик мог отправить в будущее, ведь тот, которым воспользовался сам директор, очевидно мог сделать это.              Согласно дневнику, повествование велось в том времени, когда директор вернулся в прошлое. И, хоть Нотт и подозревал, что его часть дневника была второй, он так и не знал в какой именно момент прошлого вернулся Дамблдор. Как далеко отправил его маховик?              Известный Нотту Альбус Дамблдор, был столетним стариком. Из своих экспериментов с жуком в склянке, Тео помнил, что организм старел, перемещаясь во времени. Средняя продолжительность жизни волшебников составляла сто десять, сто двадцать лет и, если Дамблдору уже было хорошо за сто, когда он дожил до начала второй войны, то дополнительно прожитые даже десять лет, должны были сказаться на его состоянии. Не говоря уже о предположительных скачках туда-обратно во времени, которые могли накинуть ему еще пару лет. Тео хорошо помнил прадеда Драко. Тот считался долгожителем, но едва ли мог ходить, когда ему было сто семь.              «Мог ли Дамблдор быть кем-то другим, более молодым, тем кто украл его личность?»              Тео покачал головой, насмехаясь над абсурдностью собственных мыслей.              

***

             Наступившее утро вновь не принесло никаких новостей. Несмотря на то, что они забрались достаточно далеко и предприняли все меры, было трудно ощутить себя безопасности. Отряды егерей сконцентрировались в лесу Дин, как только прополз слух, что один из них заметил здесь нечто странное. Новый лагерь находился далеко от тех мест, но Тео ощущал беспокойство от каждого дня, проведенного на месте, в ожидании чуда.              Чтение давалось Нотту нелегко. Дневник Дамблдора был местом концентрации всех его тревог и страхов. Он никогда не считал себя трусом, но перспектива дочитать и не обнаружить хотя бы намека на «счастливый конец, ужасала до чертиков. Свои ночные предположения он так и не рискнул озвучить Гермионе, продолжив читать, как только проснулся.              Ночью, Гарри проснулся от кошмарного видения, в котором пострадал Артур. Благодаря Минерве, Гарри в мгновении ока оказался в моем кабинете и мы успели предотвратить трагедию. Откровенно говоря, я не мог не переживать, хотя и знал, что все обойдется. Глядя в требующие глаза Гарри, я испытывал все спектры душевной боли от собственного бессилия. Он злился, жаждал ответов и имел на это полное право. Ведь я снова оставил его одного и осознанно избегал, но, дорогой читатель, у меня есть весомое оправдание. Оно не может облегчить мне душу, но позволяет держать Волан-Де-Морта подальше от наших планов. Гарри спросит меня о том, что с ним происходит, правильно полагая, что я знаю ответ и я был бы рад раскрыть ему все, но не имею права.              Гарри должен сразиться с Реддлом, а Сириус Блэк должен погибнуть. Время не приемлет дополнительных вмешательств, а иначе это помешает тому, что я планирую. Сириус дорог Гарри, но эта жертва непредотвратима.              Я не могу поделиться своей тайной преждевременно ни с кем, кроме как с тобой. Даже сам Темный Лорд не знает об этом. Между их с Гарри сознаниями существует не просто связь. Душа Гарри делит одно тело с осколком души Реддла, вот уже четырнадцать лет. Эти обстоятельства давно известны мне, но я не мог рассказать Гарри, не рискуя раскрыть их связь Реддлу. Кроме того, своей правдой, я мог не только разрушить доверие, но и лишить Гарри последнего шанса на борьбу. Поэтому я отправил его к профессору Снейпу обучаться окклюменции и, по этой же причине, ты так важен для Гарри. Если он сможет обуздать свой разум, то ваш путь к остальными крестражам не заставит себя ждать.              Гарри придется пожертвовать собой во имя победы. Я дал ему достаточно времени, чтобы подготовиться к той жертве, которая, в конечном итоге, необходима, чтобы победить Волан-Де-Морта. Я верю в силу его характера и знаю, Гарри примет верное решение.              Полагаю, ты уже догадываешься, как и когда Гарри узнает правду. Пусть это и не так очевидно, но он доверяет твоему мнению. Ты должен рассказать ему.              Что-то промелькнуло перед его глазами.              — Ты в порядке?              Нотт сфокусировал взгляд на причудливом орнаменте свитера Гермионы и прокашлялся:              — Мы можем кое-что обсудить? Только снаружи, - он кивнул в направлении выхода, стараясь скрыть свою взволнованность, и взял ее за руку.              Ступая по большим камням, Нотт собирался с духом, концентрируясь на звуках их шагов и уводя Гермиону дальше от лагеря. Ему надоело то количество тайн, которое он вынужден был хранить. Новая информация о Поттере и так должна была увидеть свет, но Тео посчитал, что Гермионе стоит узнать об этом раньше остальных. Как бы он ни старался, он не мог придумать способ сообщить как-то помягче.              — Мне кажется, мы уже отошли достаточно далеко чтобы никто не услышал, - осторожно заметила Грейнджер у него за спиной.              — Что ты выяснил? - настойчиво спросила она, как только они остановились.              Тео набрал побольше воздуха и подошел вплотную к ней, тихо произнося:              — Гарри один из крестражей.              Первой реакцией Гермионы была странная улыбка. Затем, она отвернулась и покачала головой, будто бы отрицала услышанное.              — Ты в этом уверен?              В ее интонации звучала надежда на ошибку. Будто бы, эта новость была равноценна той, когда человеку сообщают о редкой, неизлечимой магией, болезни, имея на руках только предварительные заключения.              Нотт медленно кивнул, разрушая любые иллюзии.              Гермиона резко села на расположенный прямо за ней камень, будто что-то сбило ее с ног. Она сложила руки в замок и оперлась о них лбом, думая так громко, что Нотту казалось, будто он слышит ее мысли даже без легилименции. Впервые в жизни Гермиона не знала правильного ответа.              

***

             Одним, неожиданно солнечным утром, Тео сидел на берегу, и метал камни в гладь воды. Погода становилась более морозной, что говорило о скором приближении зимы, но он осознанно не использовал согревающие чары. Холод помогал концентрации, добывая из недр мозга самые неожиданные идеи.              Как только Тео закончил с дневником, все пришло к окончательному тупику. Никакой второй части, обещанной в завещании, у него не было, как и малейших предположений, где можно было ее раздобыть.              Они с Грейнджер приняли решение не рассказывать ничего Гарри, хотя бы пока не оценят риски. Мозг Гермионы работал на износ, обрабатывая все возможные способы избавить Поттера от Реддла, не нанеся вред ему самому. Меч, как бы предусматривал прямое уничтожение «сосуда с крестражем», что отметало все опции сохранить жизнь Гарри.              Секретный план Дамблдора по спасению мира просто не мог заключаться в том, чтобы они сами убили Поттера…               Прикрыв глаза, Нотт запрокинул голову, подставляя лицо, уже и не таким теплым, утренним лучам солнца. Он старался очистить голову, чтобы потом снова приступить к задаче. С новыми силами.              Солнечный свет заливал собой все темные уголки леса, делая все вокруг не таким мрачным и враждебным. От нереальности картинки, хотелось поверить в то, что на самом деле их проблема не была такой нерешаемой.              Или отвлечься, хотя бы на минуту.              Непрошенно, в памяти Нотта пронеслась та ночь перед дежурством, устремив его мысли к бархатной коробочке. Изящное обручальное кольцо, продолжало отягощать его карман. Такой жест, в их положении, был совершенно неуместен и вовсе казался пошлым. Он надеялся подождать с этим до подходящего момента. Такого, когда они с Гермионой, хотя бы смогут остаться наедине, не говоря уже о безопасности, но похоже, шанс выдастся очень не скоро.              Тео не мог сказать с уверенностью, когда он принял это решение, но забрав кольцо из хранилища, не сомневался и дня.              До того, как Гермиона появилась в его жизни, Нотт был уверен, что если и вступит в брак, то по какой-то веской, не лишенной выгоды, причине. Было даже забавно, что еще год назад, он вполне мог допустить такое развитие событий.              Чувства к Грейнджер невозможно было сравнить с его прошлым опытом. Находясь в отношениях с Дафной и имея интрижку с Агнес, Тео не ощущал не только трепета, но и никаких угрызений совести, а то, что произошло между ними с Пенси, он и вовсе предпочел забыть, как это сделала она.              Физическая близость казалась Нотту привычной рутиной с конкретным порядком действий, главной целью которой была разрядка. Это не означало, что секс не нравился ему или, что его не интересовали женщины. Наоборот, очень интересовали, но, выяснилось, что ему просто никто не подходил. Раньше, Тео думал, что все остальное, что другие называли отношениями, было лишь навешанным ярлыком, для получения желаемого. Возможно, для него все изменилось еще до того, как их взаимоотношения с Гермионой затронули эту плоскость.              Каждый взгляд и, даже самое невинное прикосновение к ней, пробуждало в слизеринце ранее неизведанные ему чувства. Это не было простым желанием обладать. Он хотел познать ее, будто в ней было сосредоточено какое-то недосягаемое и манящее знание, без которого он не сможет жить.              Весь год, шаг за шагом, Нотт все больше проникался к Гермионе и открывался ей сам, с трепетом осознавая, что все его чувства взаимны. Она оказалась неожиданным сочетанием качеств, которые он ценил в людях, не подозревая, что когда-нибудь сможет встретить человека, собравшего в себе их все.              Кроме эмоциональных и интеллектуальных аспектов, он обнаружил и то, что Гермиона была первой партнершей, идеально подходящей ему во всем и эта мысль странно удивила его. Ничего, из того происходило между ними, нельзя было назвать рутинным или предсказуемым. Их близость творила с ним нечто потрясающее, о чем он слышал от других влюбленных, но считал пустым красноречием.              Нотт был готов поклясться, что, когда он был с Гермионой, то действительно чувствовал то самое потрескивание магии на кончиках пальцев, о котором писали в любовных романах бабушки Пенси. В какой-то момент, он вдруг ясно осознал — Гермиона была всем, что он когда либо мог желать и, в самом деле, был готов на что угодно, чтобы она позволила ему быть с ней как можно дольше. В его мечтах это время измерялось длинной жизни.              Покрутив в руках бархатную коробочку, Нотт грустно улыбнулся. Даже в собственных мыслях, это звучало слишком наивно. Войны и прочие потрясения веками сподвигали людей на серьезные жизненные решения, но это был не его случай. Тео прекрасно понимал в чем был виновен перед Гермионой и не мог ставить ее перед таким выбором, не открыв ей всей правды о своих первоначальных мотивах в ее отношении. Пусть даже, они давно поменялись.              — Как успехи? - спросила, внезапно подошедшая Гермиона.              Ее глаза были устремлены в собственные заметки, поэтому девушка не успела заметить, как Тео спрятал загадочную коробочку в карман.              — У меня две новости. Разумеется, хорошая и плохая. С какой начать? - спросила Гермиона, быстро забыв о своем первом вопросе.              — Начни с плохой, - ответил Нотт, подойдя ближе. Он накрыл ее плечи ладонями, разминая уставшие мышцы, и поцеловал в лоб.              — Придется рискнуть жизнью Гарри, - ответила Грейнджер, прикрыв глаза от удовольствия от массажа.              Было странно обсуждать с ней такое, еще и тогда, когда в ее устах смерть лучшего друга звучала так буднично. Ее тон все еще был обеспокоенным, но что-то изменилось. Нотт не сомневался, что из них двоих только она была способна решить неразрешимое и, похоже, что ей это удалось.              — Есть одна лазейка, - продолжила она, - но я не совсем уверена, что это безопасно. Помнишь текст пророчества? Темный Лорд отметит его как равного себе…              — … Но не будет знать всей его силы, - продолжил за ней Тео, - Мерлин, - он сжал переносицу, - Трелони дала очень буквальную подсказку и это было в самом начале дневника. Не понимаю, как я сразу не понял, что “сила” в Гарри и есть осколок души Реддла…              — Не вини себя. Я знаю о нем уже больше года и даже не думала искать скрытый смысл в этих словах, - успокоила его Гермиона, - я прочла, что смерть души запертой в предмете наступает в момент уничтожения самого предмета, но все это касается только изначально неодушевленных объектов. Вот, смотри, - она протянула Тео, раскрытую на нужной, странице книгу, которую он прежде не видел среди остальных, - конечно, это всего лишь маленькая заметка, но все же.              Похоже, что, Гермиона сумела упаковать с собой всю библиотеку на Гриммо.              — Раз у Гарри две души, то и убить его пришлось бы дважды, только Реддл не знает об этом, - добавила она, резюмируя все сказанное.              – Думаешь, Поттер пойдет на это? - с сомнением в голосе спросил Тео, снова просматривая абзац в книге.              — Гарри самоотвержен, когда дело касается жизней других, и очень целеустремлен, иногда даже слишком, - мрачно заметила она, - мне бы не хотелось играть на этом, но пора рассказать ему обо всем и оставить за ним решающее слово.              — В любом случае, чтобы все получилось, сначала нужно найти и уничтожить все остальные крестражи и у меня появилась мысль, чем они могут быть.              Гермиона отложила книгу, выжидающе глядя на него.              — Реддл был сиротой и считал школу своим домом. Похоже, он достаточно сентиментален. Две, уже уничтоженные вещи, имели отношение, непосредственно к нему самому — его дневник и кольцо его предка. Медальон — реликвия Слизерина, Чаша — Пуффендуя. У Когтеврана была диадема, но никто не знает, где она.              Внезапно Гермиону осенило и она выпалила:              — Гарри же может узнать!              — Значит, мы переходим в наступление? - заговорщически спросил Тео.              

***

             Этот ужин напоминал Гермионе библейский сюжет. Она считала в уме до десяти, прежде, чем проглотить пережеванную пищу и в пол уха слушала разговоры за столом.              — Я включу радио, - голос Рона был едва различим среди ее мыслей.              «Какой момент был бы более подходящим, чтобы сообщить ему?»              Она считала, что Гарри будет лучше узнать обо всем от нее. Не смотря на то, что Дамблдор поручил это Тео, гриффиндорка, все же, настояла на своем. О таких вещах, по мнению Гермионы, должен был сообщить кто-то из близких. Не каждый день узнаешь, что тебе надо пожертвовать собой.              “Рассказать при всех, или подождать, когда Гарри будет один?”, - размышляла Гермиона.              — Может сегодня просто отдохнем? - спросил Гарри, - я тоже переживаю за остальных, но та часть со списком погибших за неделю…              “Но это касается всех. Рон тоже должен узнать”              Радио резко стихло, заставив гриффиндорку клацнуть вилкой о тарелку. Она выпала из размышлений, вцепившись взглядом в Тео. Он сидел, сложив руки перед тарелкой, так и не притронувшись к ужину. Рон и Гарри препирались из за радио, рискуя перейти на повышенные тона. В водовороте размышлений, Гермиона снова потеряла бдительность и не успела обратить внимания на перемены в отношениях своих друзей.              Гермиона решила, что пока мальчики снова не начали ругаться из-за какой то ерунды вроде связи новостей и позитивного настроя, ей нужно было решительно выступить. Набрав побольше воздуха, Гермиона громко сказала:              — Вы должны выслушать меня.              Ее серьезный тон, как это обычно бывало, сразу же привлек их внимание.              — Как вы знаете, Дамблдор завещал Тео свой дневник и сегодня он дочитал его. Там действительно была скрыта информация, которая поможет нам. Гарри, ты же продолжаешь видеть сны о Реддле?              — Да, - непонимающе согласился Поттер, - но уже гораздо реже. Уроки Тео помогли мне отделять свои мысли от видений. Там было что-то о моих снах?              — Оказалось, что это не просто видения, - нахмурившись сказала Гермиона, - Темный Лорд действительно присутствует в твоей голове. Все, что ты видишь — его настоящие мысли и воспоминания.              Она украдкой посмотрела на Нотта, который стойко держал свое обещание не вмешиваться.              — Значит, Гарри тоже может видеть его мысли и шпионить? - удивился Рон с улыбкой, но, по мере осознания, она быстро померкла, - но, откуда ты это взяла? Шрамы не могут наделять такой силой.              — Это тот вопрос, на который только Дамблдор знал ответ, - уклончиво ответила Гермиона.              Гарри рассказывал ей, что директор списывал все странности, происходящие с ним на шрам. В данную минуту, Гермионе предстояло безвозвратно разрушить эту иллюзию безопасности.              — Как мы уже знаем, чтобы создать крестраж, необходимо образовать тандем — жертва и сосуд, а для этого необходимо убийство живой души. В ту ночь, когда Реддл оставил Гарри шрам…              Звук упавшего стула заставил ее вздрогнуть и прервать речь. Тео вскочил со своего места, готовый в любую минуту удержать Гарри в этой комнате, но он не собирался уходить. Гнев, который он испытывал, при упоминании убийства родителей, никогда не исчезал. Лишнее напоминание об этом распаляло Гарри как спичку, хоть он и пытался сдерживаться.              — Что ты хочешь сказать? - глаза Рона расширились, - не может же быть, чтобы Волан…              — Может, - перебил его Гарри, - я много думал об этом раньше, искал информацию. И знаете что? Нигде не было ни единого упоминания о том, чтобы с кем-то из волшебников происходило то же, что со мной, из за шрамов от проклятий. Никто не перенимал чужие навыки и мысли, а я говорю на парселтанге, которого даже не знаю, я открыл тайную комнату, не являясь наследником Слизерина, я чувствую все его эмоции и только я, из всех нас, ощущаю в себе приумножение силы, а не ее упадок, когда надеваю медальон.              Рон промолчал.              — Думаю, вы с Тео хотите, чтобы я принял решение? - спросил Гарри неуместно спокойным тоном.              — Я ни в коем случае не хочу давить на тебя, Гарри, - ответила Гермиона, взяв его за руку, - и думаю, все согласятся, мы примем любое твое решение, ведь это твоя жизнь.              Гарри посмотрел на хранившего все это время молчание Нотта:              – А что думаешь ты?              Тео пожал плечами.              — Я думаю, у тебя еще есть время на размышления, потому что, как верно подметил Уизли, ты можешь воспользоваться вашей тесной связью и выяснить где остальные крестражи.              — Да, но я спросил не об этом, - нахмурился Гарри, - как бы поступил ты на моем месте?              — Именно так я бы и поступил. Или, ты хочешь знать, что думал об этом Дамблдор?              Гарри опустил глаза. Тео вздохнул и почесал затылок.              Гермиона подозревала, что в дневнике могло быть много другой информации, возможно не такой же важной для победы, но Нотт предпочитал не озвучивать ее. В данную минуту к ней пришло понимание, что Тео мог попросту оберегать чувства Гарри, ведь он сам оказался в похожей ситуации, когда узнал об обряде и участии в нем Дамблдора.              — Знаешь, - Нотт распрямился, тряхнув плечами, - ориентироваться на мое мнение в этом вопросе плохая идея. Скажу честно, при других обстоятельствах я не стал бы доверять свою жизнь решениям такого манипулятора, как Дамблдор, но я уже закрыл глаза на все и сделал это.              — Что было в дневнике? - почти по буквам произнес Гарри.              — Ты же знаешь…              — Нет, Гермиона, - вдруг включился Рон, - мы, как раз, не знаем ничего! Все только с его слов, а содержимого дневника, наверно, даже ты в глаза не видела. Я прав?              Грейнджер знала, что он прав. Она чувствовала себя расслаблено, оставив Тео разбираться с дневником самостоятельно. Это не вписывалось в рамки ее обычного поведения, ведь если бы дневник был у Гарри или Рона, она не смогла бы не вмешиваться. Сейчас, слова Рона прозвучали как упрек, а Тео смотрел на нее так виновато, будто бы вот вот признается в чем то.              Нотт поднял согнутые в локтях руки, в знак капитуляции:              — Ладно, но, прежде, чем я поделюсь с вами своими соображениями, учтите, что это пока только на уровне гипотезы, которую я еще не подтвердил и не опроверг. Я склоняюсь к тому, что тот человек, которого мы, Орден и даже Темный Лорд, знаем под именем Альбуса Дамблдора, мог быть не тем, за кого себя выдавал.              — А кем же он тогда был? - нервно рассмеялся Рон, ища взглядом такие же эмоции у друзей, но они оставались крайне серьезными.              — Этого я не знаю.              — Не знаешь или не можешь сказать? - спросила Гермиона, выпав из ступора.              Тео не за чем было это выдумывать, ведь ради дела он оставил позади свою прежнюю жизнь и, не смотря на все опасности и обстоятельства, продолжал помогать.              — У меня нет никаких конкретных кандидатов на эту роль, но могу сказать уверенно, что он был тем, кто хорошо знал всех персонажей нашей истории, еще до встречи с ними. Скорее всего, под другим именем.              — Хватит говорить загадками! - возмутился Рон, - каким образом Дамблдор мог быть Дамблдором и, одновременно еще кем-то? Это даже звучит как полный бред.              — Маховик времени, - произнесла Гермиона, глядя на Гарри, - он был у Дамблдора.              — О чем вы говорите?              Гермиона внезапно почувствовала себя очень уставшей и не готовой к этому разговору. В глобальной картине мире, такая информация, как их с Гарри путешествие в прошлое, не имела никакого решающего значения, вот только Рон до сих пор не знал ничего об этом.              — На третьем курсе, пока ты был в больничном крыле, мы с Гермионой воспользовались маховиком времени Дамблдора, чтобы спасти Сириуса и Клювокрыла от казни, - протараторил Гарри, будто бы тоже желая скорее разобраться с этим вопросом.              Рон выглядел потрясенным глядя на них так, словно видел впервые:              — И вы даже не собирались рассказывать мне об этом? - воскликнул он.              — Сейчас это не имеет никакого значения, - вмешался Тео, - важно то, что Дамблдор…              — Он что, тоже знает? - ахнул Рон.              — Да, я рассказала ему. Прости, Гарри, - пискнула Гермиона и прикусила губу, понимая, что от стресса снова вернулась к этой вредной привычке.              — Рон, - вздохнул Гарри, сурово глядя на подругу, - мне правда жаль, что так вышло, но сейчас я хотел бы разобраться в другом.              — Знаете, мне до ужаса надоело, что все отмахиваются от меня и задвигают мои чувства на второй план! Я давно уже ощущаю себя лишним в этом тандеме, но остаюсь с вами и терплю только по той причине, что мне не плевать.              — Рон, ради Бога! - крикнул Гарри, - я не могу каждый раз тебя успокаивать, словно ребенка. Я понимаю, мы с Гермионой поступили нечестно, но разве сейчас это реально стоит обсуждений?              — О-о, - пробухтел Рон, - глупый я и мои глупые чувства снова не вовремя? Уж простите, но рискуя собой ради друзей, я хотел бы знать, что они откровенны со мной! Вы постоянно что-то недоговариваете и потом просто ставите меня перед фактом, а мне остается только следовать за вами. Видимо зря я это делаю. Может быть, вы двое, скрываете от меня еще что-то важное?              — Не говори ерунды! - резко ответил Гарри, - ты снова делаешь это!       Гермиона кожей чувствовала, что все это не закончится ничем хорошим.              — Что я делаю? А? - Рон развел руками, - переживаю? Сам посуди, моя рука искалечена, жрать нечего, с каждой ночью задница отмерзает все сильнее. Я надеялся, что за эти месяцы мы хоть чего то достигнем, но вместо этого ты бегаешь за Ноттом с высунутым языком и происходит, буквально, ни-че-го!              — В чем твоя проблема? - спросил Гарри.              — Проблема? Никакой проблемы нет, - ответил Рон, отказываясь смотреть на Гарри, - Во всяком случае, если верить тебе.              — Разве ты не знал на что идешь?              — Мне тоже так казалось.              — Так что же не отвечает твоим ожиданиям? - спросил Гарри, только теперь, ему на помощь пришел гнев, - думал, мы будем ночевать в гостиницах, находить по крестражу в день, а к Рождеству ты вернешься домой к мамочке?              По брезенту над их головами ударило несколько капель. Начинался дождь.              — Я думал ты знаешь что делаешь, думал, Дамблдор рассказал тебе что-то важное. Вместо этого, все решает Нотт, а ты только и рад согласиться со всем, что он предложит. Моего мнения ты даже не спросил, когда решил тащиться за ним к этому озеру! Ладно Гермиона, но разве те не понимешь, что он делает? Ты не можешь верить ему на слово, даже не заглянув в этот чертов дневник!              — Уизли, - протянул Тео, - ты правда думаешь, что я все это выдумал? Интересно, зачем бы мне это было нужно?              — Кто знает, может ты передумал и решил помочь своему дружку Пожирателю выманить нас или, с самого начала, помогаешь отцу?              — Рон, хватит!, - не выдержала Гермиона, но он сделал вид, что не услышал ее, через лупивший по брезенту дождь.              — Я уже давно мечтал кое-что сделать - от гнева Рон распалялся еще больше, - все ждал более подходящего момента, но думаю, он не настанет никогда.              Он выглядел озлобленно и совершенно не походил на себя. Крестраж и раньше влиял на его поведение, но такого с ним еще не происходило. Гермиона пыталась разглядеть цепочку на шее, но воротник был слишком высоким.              Рон влетел в общую спальню, быстро возвратившись с сумочкой Гермины и дневником в руках. Она не успела выразить даже какого-либо возражения, когда он начал агрессивно рыться в ней, вытряхивая наружу все, что попадалось под руку, пока не добрался до вещей Тео.              Они трое просто стояли и наблюдали за тем, что последует дальше.              — Посмотрим, - протянул Рон глядя на спокойного Нотта и поставил на стол мешок с его вещами.              Гермиона заметила побелевшие костяшки пальцев Тео, сжатых в кулаки.              — Сейчас я покажу вам нечто странное, а вы делайте выводы, - он прокашлялся и открыл дневник, - очистите лук и разрежьте его на восемь частей, - зачитал Рон, - выложите индейку в маринаде на лук… - он снова зашелестел страницами.              Нотт подошел к нему и легко вырвал книгу из рук.              — Тебя не учили, что брать чужое не вежливо? - с угрозой в голосе спросил Тео.              Рон нарочно игнорировал его, обращаясь только к Гермионе и Гарри:              — Он заколдовал записи, чтобы мы не смогли прочесть, - объявил он, - вы все еще считаете, что ему можно доверять?              — Я ничего не заколдовывал, - процедил Нотт, - на дневнике только чары сокрытия Дамблдора.              — Как удобно, да? На сколько я помню, эти чары должны заставить текст исчезнуть, а не превратиться в рецепт Йоркширского пудинга, не так ли Гермиона?              Она промолчала, предпочитая не вестись на провокацию. Дамблдор вполне мог наложить на дневник столько же чар, сколько было в доме на Гриммо, только спорить с Роном в таком состоянии казалось небезопасным.              Не получив никакой реакции, Рон схватил мешок и вывалил содержимое на стол.              — Пару дней назад, я думал еще раз пообщаться с портретом Блэка, но на мои глаза попалось нечто более интересное.              Рон поставил указательный палец на трапецевидный футляр, окруженный разбросанной одеждой, и выдвинул его вперед. Это действие странным образом отразилось на поведении Тео. Он подлетел к Рону и потянул его за воротник на себя.              — Переживаешь? - усмехнулся Рон, - на твоем месте, я бы скорее упаковывал вещички обратно и валил отсюда. Если бы не война, ты бы уже давно гнил в Азкабане.              Тео молчал, словно кто-то наложил на него силенцио.              — Рон, сними медальон! Ты бы не вел себя так без него, - произнесла Гермиона, на этот раз перекричав шум дождя, но он все равно сделал вид, что не слышит ее.              На лице Рона расцвела улыбка, больше походившая на оскал. Одновременно с тем, как щелкнул замочек, Нотт тут же отпустил Рона, а к ногам Гермионы выпал давно знакомый ей прибор.              Присев на колени, она взяла его в руки. В глаза сразу же бросились орнаменты, вырезанные на его золотых дугах. Гермиона помнила наизусть то устройство, с которым проучилась весь третий курс.              Ее маховик и этот, можно было бы назвать близнецами, если бы только не отсутствие гравировки с надписью. Она знала, что никакого промышленного производства никогда не существовало и все без исключения маховики были разработаны вручную. Таких совпадений не бывает – два, почти идентичных экземпляра, могли принадлежать только одному владельцу.              — Его дал тебе Дамблдор? - Гарри опередил Гермиону с ее вопросом.              — Нет, - ответил Нотт, глядя только на Гермиону, - я собрал его сам.              — Это часть плана Дамблдора? - снова спросил Гарри, - в чем он заключается?              Вопросы сыпались один за другим и Гермиона внезапно осознала, что уже давно знала ответы на них.