Критерий разумности - 8

Ксия Я вылизываю совсем маленькую девочку, даже не пытаясь сдержать слезы, а мама рассказывает. Она мне говорит о том, что это моя сестра-близняшка, что мне очень странно слышать, ведь мне должно быть сейчас миулов семь, а ей едва-едва три, но мама не может обманывать, а значит, тут какая-то загадка. Она тянется ко мне, но имени своего не знает и не говорит совсем, только попискивает. На слово «Кха-ис» совсем не реагирует, а ведь это название семьи, значит… — Мамочка, ее накормить надо и имя дать, — сообщаю я маме, устраивая сестренку. Мама же сказала, что она сестренка, значит, так и есть. — Хорошо, доченька, — кивает мамочка, погладив младшую, которая от ее жеста тянется за ласковой рукой, так этим напоминая меня в самом начале. Мама не забыла, как было со мной, особенно как мне было трудно есть ложкой, поэтому берет младшую на руки, выдавая бутылочку. При этом мы все гладим пока еще безымянную по неизвестной причине малышку. Получается, ее забрали до того, как Хи-аш появилась? Хи-аш имя не дает, я помню, его при рождении дают, но… Разве это возможно? Малышка бы не выжила без Хи-аш… — Будешь зваться Киу, — улыбается маленькой мамочка. — Чтобы на сестренку походить. — Мама, но у нас же не обязательно на одну букву зваться… — начинаю говорить я и осекаюсь, потому что Киу улыбается, не отрываясь от бутылочки, просто ярко-ярко улыбается. — Значит, пусть так и будет, — понимаю я и, погладив малышку, произношу: — Здравствуй, Киу, здравствуй, сестренка! Киу разговаривать не умеет, но все-все понимает, сразу же приняв маму. Ну это понятно, если не было Хи-аш, хотя, как такое возможно, я не могу осознать. Маленький ребенок не выживет без Хи-аш или мамы. Значит, кто-то все же был, при этом задние руки у нее выглядят очень нехорошо, как будто их специально кто-то… неужели Киу мучили? Наверное, мама что-то об этом знает, но боится моей реакции. Может такое быть? Я чувствую, что да. — Ножки малышке на «Панакее» восстановят, — вздыхает мама. — Вот только все остальное… Доченька, я не знаю, как ты воспримешь новости, давай подождем до госпиталя, там, если что, хотя бы помочь успеют. Значит, есть что-то страшное настолько, что я могу не выдержать. Что это может быть? Даже идей нет, я пытаюсь сосредоточиться, но тут Славка начинает гладить меня промеж ушек, и все мысли куда-то убегают. Я, конечно же, тихо урчу, поэтому думать не могу, о чем он знает. Значит, Славка отвлекает меня от мыслей, а раз он так делает — это правильно, не буду пока думать. — Хорошо, мамочка, — киваю я, помогая ей вылизать сестренку, закончившую с бутылочкой. Киу улыбается, расслабляясь в маминых руках. Она как-то мгновенно доверяется, копируя мое урчание, ведь ей сейчас очень тепло и хорошо, а сестренку вылизывать можно, она меня за маму не примет, ведь мы и так родные. Так мы и сидим в каюте. Мама в это время одевает малышку в платье, чтобы не тревожить ноги, хотя они у Киу в прозрачном бандаже сейчас — так называется специальная фиксация, чтобы больно не было. Совсем скоро мы отправимся на «Панакею», где сестренку починят, а мне расскажут страшные новости. Хотя какие новости могут быть для меня настолько страшными, я и не знаю. — Конец эвакуации, — сообщает разум звездолета в корабельной трансляции. — «Альдебаран», включи, пожалуйста, фильм для малышей, — прошу я его. На экране появляется наш детский сад, заставляя меня улыбаться. Сейчас Киу увидит, как мы живем, да и время так пройдет быстрее. Я вижу знакомую площадку, где мы со Славкой познакомились, тихо хихикнув от воспоминаний. Он тоже улыбается, отреагировав на то, что изображается. — Вспомнила, да? — с улыбкой спрашивает меня самый важный человек в жизни. — А помнишь, как мы познакомились? — Я тебя лопаткой стукнула, — признаюсь я, испытывая смущение, а мамочка смеется отчего-то. — Чудо ты мое, — сообщает мне Славка. — С лопаткой. — А ты потом совсем другим стал, — припоминаю я. — А почему? — Мне папа все объяснил, — слышу я в ответ, думая о том, что надо дяде Володе спасибо сказать. Я знаю, что сейчас мы прыгнем обратно к «Панакее» и там уже будут новости… Прижавшись спиной к Славке, я глажу наслаждающуюся этим Киу, тихо урча, потому что он тоже не перестает гладить. Сестренка смотрит на экран так, как будто видит чудо. Я понимаю, ведь на ее месте я тоже была, воспринимая обычную жизнь настоящим, невозможным чудом. Малышка время от времени оборачивается на меня, будто желая проверить реакцию, и снова возвращается к экрану, очень скоро начиная тихо-тихо плакать. Я знаю, что это значит, ведь у меня была неправильная Хи-аш: Киу наказывали за слезы, поэтому я прижимаю сестренку к себе, стараясь сделать так, чтобы она не видела опасности. — Боится плакать, — объясняю я суть проблемы Славке. — Уже можно, — это я говорю Киу, которая от моих слов сначала замирает, а потом просто ревет. Мамочка пугается, сразу подхватывая малышку на руки, но я знаю такой плач: Киу надо просто поплакать, очень надо, тем более что уже можно. И мама понимает это, качая в руках плачущего ребенка. Что же с ней делали? Как мучили? Какие у нее кошмары будут? Мне кажется, я угадываю, что хочет мне сказать мамочка и боится, но думать об этом не хочу, потому что я послушная девочка. Доплакав, Киу засыпает, но мама ее держит на руках, и я знаю почему: кошмары могут начаться. У меня были, но потом сошли на нет, потому что во сне я бывала в совсем другом месте. Мне нужно еще подрасти, и тогда я буду учиться обращаться со своим даром, а пока нельзя, ведь я ребенок. Мало ли что там увидеть можно… — Странно, что у нее имени не было, — делюсь я со Славкой. — Значит, ни мамы, ни Хи-аш она не знает, а тогда непонятно, как выжила. — Эх, доченька, — очень грустно произносит мамочка, потянувшись рукой меня погладить. Здесь совершенно точно скрыта какая-то тайна, которую обязательно надо раскрыть, потому что уже очень интересно, просто невозможно сказать как. Славка, мне кажется, что-то понимает, потому просто гладит меня, отчего все мысли разбегаются. Я же обещала потерпеть, так что терплю, даже стараясь не думать над тем, что могло настолько расстроить мамочку. Даже идей нет. — Приготовиться к стыковке, — звучит голос «Альдебарана» в трансляции, отчего я подскакиваю на месте. Это значит — совсем скоро Киу вылечат, а я… Я узнаю страшную тайну. Судя по тому, как себя мама ведет, тайна очень страшной будет, так что нужно подготовиться. Каперанг Винокуров Лица следователей явно невеселые, да еще девушка опирается на юношу, что мне говорит очень о многом. Что же у них такое изменилось-то, что так сильно подействовало? Впрочем, судя по выражениям лиц обоих, новости у нас не сильно веселые. Сейчас заканчивается эвакуация, а наши следователи наскребли уже столько, что мало, боюсь, не покажется. — Хорошо, — вздыхаю я, уже предчувствуя. — Докладывайте. — Прошу внимание на экран, — как и в прошлый раз, слово берет молодой человек, хотя не такой уж он и сильно молодой, насколько я знаю. — Документы обнаружены в сейфе главного… — Выродка, — емко заканчивает за него девушка. На экране появляется заставка, говорящая о том, что кадры документальные, на них я вижу почти разрушенный улей Врага и довольно много его малых кораблей. Учитывая разрушение корабля-носителя, предсказать, что произошло затем, довольно просто. Мы подобную историю уже видели с нашими Отверженными. Итак, звездолет котов встретил полуразрушенный улей Врага, у которого есть только одна задача — уничтожение носящих дар. Неизвестно, каким конкретно способом, но Враг сумел стать высшим существом для наивных котов, назвав носящих дар проклятыми. Подобную историю мы знаем по Таю с Ланой, только у них таких называли «агры». Соответственно большая часть взрослых котов смерть свою только изобразила, потихоньку забирая с планеты взрослеющих котят и убивая носителей дара. Вирус был разработан ими, а распространяла его платформа. — Ксия и ее маленькая сестра родились на планете, при этом было решено поставить эксперимент: разделить близняшек и посмотреть на эффект, — объясняет мне девушка. — И мать это допустила? — удивляюсь я. Следователи поднимают на меня такие взгляды, что становится просто не по себе, но я понимаю, что они мне хотят сказать. Даже несмотря на мое понимание, я хочу это услышать. Невозможно просто то, что значит их молчание, да и боль, отражающаяся в глазах. — С детьми это проделала мать, Виктор Сергеевич, — будто мертвым, ничего не выражающим голосом произносит щитоносец. — Именно мать мучила младшую, именно она разделила их, считая проклятыми. С нашей точки зрения, все взрослые коты — фауна. И хотя судить их должны разумные, я предлагаю просто утилизировать. Этот вопрос можно решить и позднее, когда новости переварю. А новости у нас очень сложны, потому что фауна, закрытая в специальных отсеках, является биологическими родителями многих котят. И узнай они, что вируса в том виде, о котором они знают, практически не было, а предали их родители… Я не знаю, что будет с детьми. Просто не могу себе представить, как сам бы на такое отреагировал. Вернемся — будем думать, а пока… Пока нам надо восстановить два десятка обнаруженных узников. — Эвакуация завершена, — сообщает мне разум «Альдебарана». — Всего эвакуировано тридцать два ребенка. — К «Панакее» на максимальной скорости, — приказываю я. Сестру Ксии отдали Вале, дальше они сами разберутся, но вот как сказать малышке, что приговорила ее собственная мать, я не знаю. Племяшке можно только посочувствовать. Ничего, мы справимся. Пройдет всего два дня и котята встретят наши звездолеты, обретая семью, а нам нужно сейчас спасти всех. И тех, кого можно, и тех, с кем все сложно. Ситуация у нас очень грозная, именно поэтому и нужно спешить. История практически полностью соответствует тому, что помнили Тай и Лана, один в один просто, но тут уже древней книгой не пахнет, ибо подобное сделали взрослые со своими собственными детьми, готовя планету к уничтожению, как следует из документов. И даже тот факт, что Враг исчез, будучи полностью уничтоженным, их не остановил — они продолжали убивать своих детей. Вот почему вирус казался таким странным… ладно, ученые разберутся. Хорошо хоть до «Панакеи» сравнительно недалеко. Я поднимаюсь из-за стола, за которым сидят двое очень много сделавших для нас щитоносцев. Надо будет попросить, чтобы их премировали, что ли… — Вы молодцы, ребята, — говорю я им. — Такими офицерами гордится Человечество. Вот, заулыбались, молодцы какие. Грусть из глаз пропала, готовы к новым свершениям. Но свершений не нужно, сейчас им можно отдыхать, а мне готовиться к очень неприятным разговорам, хотя щитоносцы правы — проще было бы утилизировать, но просто нельзя. Мы разумные существа, поэтому решать будет Человечество. Рано или поздно решит Человечество, а не Щит, и не я, но пока мы летим. — Выход, — совершенно незаметно пролетают два часа, и вот мы уже в Пространстве. — Экстренный к «Панакее». — Четвертый шлюз, — слышится в ответ. Потерпите, малыши, совсем скоро вам помогут, а потом будут мама и папа, которые вас совершенно точно не предадут, потому что мы разумные существа. Мы не сможем предать детей и будем драться за них до последнего. «Альдебаран» стыкуется чуть ли не напрямую, после чего всех доставленных детей немедленно отправляют в царство медицины. — Вэйгу, синхронизация каналов, — командую я, потому что мы военные и на каждое действие нужно разрешение. — Выполняю, — отвечает мне разум медицинского отсека. — Большинство в критическом состоянии, — информирует он меня. А то я не знаю… Мне это еще как известно, потому что статистика доступна каждому, особенно командиру корабля. Вот сейчас доктора ужаснутся, и начнется очень активная работа по спасению жизней. — Валя, можете проследовать в госпиталь, — тронув пальцем сенсор трансляции, сообщаю я. — Входящий с «Меркурия», — докладывает мне офицер связи. — На экран, — коротко реагирую я. — Товарищи, это Киан! — звучит взволнованный голос Тая. — Это совершенно точно Киан, а еще… Вот этот представитель фауны управлял программатором. И на экране я вижу хорошо зафиксированного взрослого кота. Он скалит зубы, что-то злобно шипит, но автопереводчик я не включаю, потому что мне неинтересно, что может сказать предатель своих детей. Это совершенно точно представитель фауны, ибо разумным подобное существо быть не может. Что же, нам остается только закончить здесь, немедленно отправляясь обратно, где Человечество решит. Совершенно точно Человечество сможет решить, что именно надо делать с обнаруженной фауной, ставившей опыт на своих собственных детях. По-моему, в истории Человечества такого еще не было. Новые вызовы, новый опыт…