Критерий разумности - 8

Ксия Мама долго боится мне рассказать, я вижу ее страх за меня, но мне уже не страшно, потому что у меня есть Славка, а с ним я готова к чему угодно. Я уже думаю предложить не говорить об этом, но тут добрая докторша дает мне выпить стаканчик с чем-то мятным, от чего хочется мурлыкать. Такое ощущение возникает странное, как будто ничего плохого быть не может. Мамочке очень сложно, я это вижу, но как ей помочь, не знаю. Тут приходит и папочка, обнимая ее, а потом тяжело вздыхает. Я помню, что утаивать от детей что-либо, особенно важное, не принято у людей, но родителям так тяжело… — Может быть, потом, когда подрасту? — спрашиваю я их. — Ну или вообще не надо… — Это было бы хорошим решением, если бы не Киу, — спокойным голосом объясняет мне папа. — У нее будут кошмары, поэтому лучше сейчас, пока ты себе ничего не придумала. И тут в мою голову заползает страшное подозрение, но я его даже сформулировать не могу, не то что высказать. Славка обнимает меня покрепче, и папа начинает свой рассказ. Но начинает он не с Киу или меня, а с истории Человечества. Он рассказывает о тех, кого мы называем просто Враг, зачем этот самый Враг хотел уничтожить Человечество… Я про Врага знаю, потому что семейные же истории никто не скрывает, но сейчас начинаю проводить параллели, как нас учили в школе. — Однажды звездолет Ка-энин встретил тех, кого они назвали богами, — негромко произносит папа, и на экране появляется изображение. Знакомый мне чем-то корабль висит напротив сильно разрушенного, страшного даже в таком состоянии звездолета. Это так называемый «улей» — основной корабль «чужих», а нем много маленьких, вроде тех, что я видела совсем недавно. Нам в школе рассказывали, а теперь я вижу, как Ка-энин склоняются перед теми, для кого они просто еда… — Они назвали носителей дара проклятыми, — продолжает свою речь папа, а я плачу. Я уже понимаю, что он скажет затем: нас всех предали. — Но творцов просто так убить сложно, их число для определенной расы может в подобном случае вырасти, что у вас и произошло. — Не было вируса, да? — тихо спрашиваю я, пытаясь осознать сказанное мне. — Почему не было? Был, — хмыкает папа, прижимая к себе готовую заплакать маму, и мои руки сами к ней тянутся. — Только направлен он был на взрослых особей с даром творца, а дети служили для экспериментов. — Они убили маму, да? — еще на что-то надеясь, спрашиваю я, и тут мамочка принимается меня обнимать, целовать и плакать. И я понимаю. Я понимаю, почему она так боится мне это сказать, я бы тоже не смогла — язык не повернулся бы. Меня предала родная, биологическая мать. Я все понимаю по взгляду папы, ставшему очень тоскливым, по слезам мамочки, не желающей меня отпускать, как будто меня отнять хотят. — Ты моя мама, — говорю я ей. — Нет у меня других мамы и папы, кроме вас. А та, что предала меня… — Ты все поняла, — вздыхает папа, рассказывая мне, что у Киу была «мама», которая мучила мою сестренку, желая узнать, не будет ли от этого плохо мне. Она очень хотела, оказывается, чтобы мне было плохо… Папа очень осторожно рассказывает, но я вспоминаю мою Хи-аш, которую, оказывается, просто убили, как и всех взрослых, кто обладал даром. Вот она была настоящей, а свою биологическую я и не знала никогда, потому мне она не важна. Вот только сестренку жалко очень, потому что у нас же формируется эмоциональная привязанность, а ее мучила мама. Как сестренка теперь будет? Сможет ли людям поверить? Киу сейчас у докторов. Ей задние руки исправляют и остальное, что могут, но страх, наверное, останется, поэтому я буду ее вылизывать и любить изо всех сил. Она поймет разницу, просто обязательно. Нам скоро за ней идти — кормить, одевать и показывать Киу, что нет ничего на свете дороже нее у мамы и папы. И у нас со Славкой, конечно. А потом мы будем возвращаться в наше время. — Спасибо тебе, доченька, — негромко говорит мне мама, а я все не понимаю: за что? — А чего ты боялась, мамочка? — интересуюсь я. — Сначала, что сердечко у тебя заболит, — объясняет она мне, а затем вздыхает и заканчивает: — И того, что перестанешь всем верить. — Этого не будет, мамочка, — качаю я головой. — Мой Славка не позволит. — Не позволю, — соглашается Славка, опять гладя меня так, что хочется урчать. И я урчу, конечно, это же Слава, ну и мамочка сразу улыбаться начинает. Мы выходим из каются, потому что, пока Киу лечат, мы на «Панакее» живем. Здесь коридоры отличаются от «Альдебарана» — они не темные, а светлые, на стенах обозначения специальные. Папа говорит, что это названия уровней и отделений. Мы в детском находимся, поэтому светло-зеленые стены цветочками украшены и картинами кораблей, моря… ой, а вот лес! Свет чуть желтоватый, я могу его отличить от яркого, поэтому, наверное, он приятный — прямо как солнышко. Люди на всех планетах называют свою звезду Солнце, даже если оно совсем непохоже на то, что было на Праматери. Но это просто традиция такая, как и спутники называть лунами. Мы выходим плотной кучкой, потому что Славку надо обнять, и мамочку тоже, отчего идти непросто, на зато мне комфортно, и им тоже, я чувствую. Мы проходим мимо четырех палат — нам надо в пятую с розочкой на двери. Там стоит капсула, в которой скоро сестренка моя любимая проснется. Капсула — это овоид такой с прозрачным верхом. Когда проснется Киу, крышка откроется, позволяя мамочке взять младшую доченьку на руки. А я ее вылизывать буду, поэтому готовлюсь, сестренка же. Мы входим в светлую палату. Она ярко освещена, но стоит нам войти, и свет меняется в сторону желтого, чтобы глаза не болели. Крышка, даже не дожидаясь нажатия на сенсор, поднимается, и сестренку сразу же укрывает белым. Это псевдоткань такая, чтобы не пугалась того, что неодета, только сестренка именно этого точно не испугается. — Доброе утро, доченька, — очень ласково говорит мамочка, вынимая Киу из капсулы. Ее задние руки рефлекторно поджимаются и, почувствовав это, сестренка сразу плакать начинает, поэтому мы все ее обнимаем. Мы ее все очень-очень любим, поэтому спустя некоторое время после вылизывания и мной, и маминой щеточкой, она уже счастливо урчит. Мама надевает на сестренку комбинезон, отчего урчание даже громче становится, потому что он совершенно точно защищает, а затем мы все вместе идем на «Альдебаран», в нашу каюту. Мы идем и урчим — ну точнее, я с Киу урчу, а остальные просто улыбаются. Сестренка едет на маминых руках, громко показывая всем, что у нее все хорошо и она счастлива. Каперанг Винокуров На следователей смотреть, конечно, жалко. При всем том, что они уже многого наслушались, при их опыте, они тем не менее продукт нашего общества, и допрашивать убийцу детей им непросто. Но, видимо, испытания дали им понять что-то друг о друге, потому что держатся они рядом. Сейчас мы собираем и сортируем всю доступную информацию, дабы было что доложить по возвращении. На мой взгляд, взрослые коты — больные фанатики типа наших Отверженных. Можно ли их вылечить и надо ли лечить… Это решат все Разумные, ибо дело касается не только Человечества, а пока оформляются записи допросов для трансляции. Точнее, сначала доложимся отцам-командирам, а потом уже и решим вопрос трансляции, но скрывать такое чудовищное злодеяние я не считаю возможным. Скорее всего, такого же мнения будут и отцы-командиры. — Вы отлично поработали, ребята, — сообщаю я им. — Спасибо! — Можно спросить? — совсем по-детски задает вопрос девушка. — А как Ксия отреагировала? — Пока точно не скажу, — хмыкаю я. — Сейчас спросим. Я задумчиво смотрю на коммуникатор, но затем выбираю не сестренку, а племяшку, ибо кому как не ей знать. Проходит некоторое время, прежде чем она отвечает на вызов, а я оцениваю выражение ее лица — улыбчива, держит на руках младшую дочь… Видимо, я их от питания отвлек. — Валя, скажи, пожалуйста, как перенесла новость Ксия? — интересуюсь я. — Хорошо перенесла, — улыбается мне племяшка. — Но она уже и сама догадалась, так что это не показатель. — Спасибо, — благодарю я, отключившись затем. — Вот так, ребята… Они не знают своих матерей, а отцов и подавно. — Хорошо, — кивает щитоносец. — Тогда мы пошли. Отпустив следователей, запрашиваю «Панакею» на предмет возвращения. В трюме у нас есть пара черных кораблей, будет ученым что поизучать, а мы вполне можем возвращаться, насколько я понимаю. Оставаться дольше опасно — можно парадокс создать, и тогда мало никому не будет. — «Панакея» дает добро, — сообщает мне «Альдебаран». — Внимание всем, начать всплытие, — командую я, вздыхая. «Всплытием» называется возвращение обратно по реке времени, в наше время. Обычно это не самый простой процесс, но сейчас «Альдебаран» ледоколом идет вперед, раздвигая слои времени, потому проблем мы не ожидаем. Детей у нас суммарно тридцать три оказалось — еще одного почти замученного котенка нашли в помещении реактора параллелепипеда. Ребенка готовили к уничтожению, но наша активность слегка спутала карты фауне. На самом деле, их бы уничтожить, но мы не палачи. Одно дело активно сопротивляющиеся, совсем другое — впавшие в шоковое состояние от вида нашего десанта. Те морфировали под боевые особи Врага, вот у котов шаблоны и посыпались. Удобная эта функция изменения тела, но в данном случае сработали мини-проекторами. Скоро вернемся и будем разбираться, что и как у нас есть. Все-таки историю мы совсем немного, но изменили, правда, изменения пройдут только после нашего возвращения. Как именно это работает, я не знаю, не физик я, а командир боевого звездолета, пострелять которому пришлось совсем немного. — «Альдебаран», прогноз на всплытие, — запрашиваю я разум корабля. — Прогноз два часа, — слышу в ответ, что моим расчетам соответствует. — Благодарю, — квазиживой такой же разумный, как и мы, правила вежливости никто не отменял. Два часа у меня есть, чтобы привести в порядок мысли, ибо затем начнутся бег и прыжки. Можно сказать, нашлись ответы на все вопросы. Латентный вирус в крови котят был результатом распыления этого самого вируса платформой. Вот только почему мы не нашли взрослого на платформе?.. Но ответ, скорее всего, в том, что не искали. Или же… Или же дело во временной петле, что тоже вероятно. В обнаруженную аномалию надо будет кого-нибудь послать, кстати… Но это решать уже буду не я. Большинство взрослых котов, неодаренных, кстати, нами обнаружено. Всех, кто даром обладал, они уничтожали, отсюда и сказки о страшном вирусе. На самом-то деле, ставшие фауной взрослые уничтожали детей за то, что они есть. Кстати, а почему не решили сразу всю планету? Этот вопрос я как-то запамятовал… Могли опасаться, что начнут рождаться творцы среди них, или же жили где-то на поверхности. Но если где-то жили, то, в принципе, обнаружить есть шанс — обследовав планету, на которой, возможно, остались еще котята. Значит, по прилете дадим код и быстро летим к планете котят — наше дело не завершено. — «Альдебаран», на выходе — три единицы на базу и курс к Ка-эд, — решаю я. — А мотив? — светски интересуется разум корабля. Его можно понять: как-то резко я планы меняю, это не к добру. — Коты могут быть на Ка-эд, удерживая тех детей, что к нам не попали, — объясняю я «Альдебарану». — Ведь к нам шли добровольно, а планету мы не сканировали. Так что вполне возможен некий подземный лагерь. — Подтверждаю, — соглашается со мной разум звездолета. — Я о таком и не подумал. — Да мы все о таком и не подумали, — тяжело вздыхаю я, размышляя о том, что произошедшее, на самом деле, недоработка Щита. Думаю, Феоктистов учтет наши находки. Два часа проходят в тишине и покое. После папиного путешествия мы значительно улучшили двигатели, так что теперь опасность минимальна. Судя по индикации — выходим в Пространство. Сейчас последует доклад, и будем разбираться. «Альдебаран», конечно, знает, что после трех единиц надо получить мое подтверждение старта по курсу, а я вот об этой инструкции забыл, вывалив все ему сразу. — Выход завершен, — сообщает мне разум звездолета. — Три единицы переданы, ожидаю подтверждения. Временное смещение незначительно. Это он сигналы навигационных буев поймал и вычислил текущую дату. Я бросаю взгляд на экран, на котором отображается текущая дата. Первое памяти. Символично, надо сказать. Я жду подтверждения базы, а пока можно вызвать «Меркурий», только что появившийся на экране. — «Меркурий», вы остаетесь с «Панакеей», — произношу я. — Защищать от всего по коду три единицы. — «Меркурий» понял, — отзывается Тай. — «Альдебаран», что произошло? — интересуется дежурный Базы. — Доклад по прибытии, — произношу я, вздохнув. — У меня возможная опасность для детей. Вот теперь он удивляется. Учитывая щелчок в канале связи — микрофон отключил, чтобы поудивляться в тишине на традиционном флотском наречии. Понять диспетчера можно, но нам пора лететь к планете котят. Есть вероятность, что мы можем кого-то спасти, ну или хотя бы обнаружить.