Критерий разумности - 8

Ксия Ой, а что я знаю! Мы на экскурсию летим, на Кедрозор, всем классом! Прямо завтра летим, потому что кратерий же на дворе. Уже столько времени прошло, скоро мы со Славкой младшую школу закончим. Совершенно незаметно время пролетает, вот, кажется, совсем недавно я впервые вошла в наш любимый класс, а вот мы уже и выросли. Мама и папа договорились с тетей Ирой и дядей Володей, так что мы часто со Славкой вообще не расстаемся, как сегодня. У нас даже кровати рядом стоят! Мы желаем друг другу сладких снов, и я закрываю глаза, чтобы сладко спать, а утром экскурсия будет! Поэтому я вся такая в предвкушении… Наверное, поэтому мне снится сон о космосе. Я вижу разные планеты, даже нашу орбитальную станцию, а потом от нее отходит экскурсионный звездолет. Его ни с чем не перепутаешь, потому что он полупрозрачный. И вот он медленно отходит, а мне кажется, что я даже себя вижу, потому что уверена, что там мы со Славкой. Вот он ныряет в субпространство, а я лечу куда-то вперед, но не в серости измененного пространства, а совсем даже наоборот — мимо планет и звезд, при этом быстро-быстро как-то получается. И вот я вижу Кедрозор. Его легко узнать, потому что станций у него две — из-за завода, который тоже на орбите, и еще мигающие огоньки выстраивают надпись «Лукоморье». Это волшебный мир в заповеднике Кедрозора так зовется. Там живет сказка, в которой мы обязательно побываем. Эту сказку придумали тоже Винокуровы, потому что надо было для чего-то, а для чего, я и не знаю. И вот я вижу, как в системе совсем недалеко от планеты появляется экскурсионный звездолет. Он начинает облет планеты, а я все не могу понять: почему я это вижу, да еще и со стороны? Что может быть в той стороне, в которой я это вижу? Однако ответа на вопрос нет. Вместо этого я замечаю, что у звездолета начинают работать основные двигатели, но смысл этого не понимаю, а затем… Он резко вонзается в атмосферу, летя вертикально вниз, откуда тотчас же поднимается густой клуб дыма. Мне становится жутко от этой сцены, я представляю себе, что Славка погиб, и кричу изо всех сил. — Ксия, Ксия, что случилось?! — я открываю глаза в руках Славки. — Живой… — шепчу я, обнимая его изо всех сил, и начинаю плакать. В спальню вбегают взрослые, а я обнимаю его и не могу ничего сказать, потому что просто реву от страха. Славка прижимает меня к себе, ну я еще за него цепляюсь, потому что испугалась сильно того, что его больше не будет. Мамочка подбегает и обнимает нас обоих, а затем в нашу комнату даже прадедушка входит. Славка дает мне что-то выпить, наверное, ему взрослые дали, а я просто не могу ничего объяснить, меня трясет. — Так, — слышу я голос прадедушки. — Фэн! Свяжись со штабом Флота — на завтра все экскурсии отменить, у всех. — Понял, — негромко отвечает ему кто-то. — А сейчас что? — А сейчас летим на «Панакею», — приказывает он. — Детей не расцепляем, все очень бережно. Известите родителей Всеслава. — Да не расцепишь их… — вздыхает прабабушка, и все выходят. Остаются только мамочка и бабушка, чтобы нас переодеть, ну, меня, конечно. Я же испугалась очень сильно, вот и не выдержала, но Славка никак не реагирует, он меня гладит, поэтому мне все равно, что со мной делают, главное, чтобы он был. Очень важно, чтобы он был, потому что иначе я не согласна. Ни на что не согласна. Мне кажется, это понимают, и очень бережно с нами обращаются. Я ничего не воспринимаю, а Славка будто все понимает: он меня обнимает и не пытается вырваться, хотя я ему, наверное, временами больно делаю. Но мне все равно страшно. Кажется, если отпущу его, то он исчезнет. А тут у меня дополнительная проблема обнаруживается — ноги не держат совсем, но пугаться еще и этого нет сил. Нас обоих несут на руках. Фэн несет, он квазиживой, и ему не тяжело. — Не умирай, — прошу я Славку. — Я не смогу без тебя… — Я не умру, — обещает он мне, оглянувшись на взрослых. И вот мы уже в электролете. Все делается очень быстро, только мамочка всхлипывает — она за меня испугалась очень. Я бы тоже испугалась, но для меня сейчас важен только Славка, и все, а взрослые улыбаются нам, стараются успокоить, но при этом действуют очень быстро. — Навигатор, экстренно в пространство, запрос аварийного коридора на «Панакею», — командует дедушка, кажется. — Опасность для жизни ребенка! — Опасность для жизни ребенка, — подтверждает навигатор электролета, а затем меня вжимает в кресло, значит, ускорение значительное. Деда дал самый важный сигнал из всех, которые существуют, поэтому сейчас весь наш маршрут очищается от других кораблей, только чтобы мы побыстрее попали на «Панакею». Почему именно на нее, я не знаю, да мне и не важно. Мне ничего не важно, кроме Славки. — Мама, а что сейчас будет? — жалобно спрашивает мама бабушку. — Мнемограф будет, — вздыхает она. — Судя по всему, внучка рассказать не сможет, а ситуация экстренная. Мнемограф — это такой прибор, который может в голову залезть и дать увидеть все то же, что я видела. Это очень хорошо, потому что рассказывать не придется. Так странно, прошло всего несколько циклов с самого первого урока, в которые вообще ничего не произошло, только мы со Славкой стали близкими друзьями, и вдруг… Теперь я понимаю, что без него совершенно не могу, но почему так происходит, не знаю совсем. Надо будет потом мамочку спросить, потому что сейчас я не могу расцепиться со Славкой, вот никак. С этой мыслью я засыпаю, но мне ничего не снится. Кажется, что я просто плыву в чем-то вязком, при этом чувствуя Славку рядом. И пока я его чувствую, все в порядке. Такое ощущение, что проходит год или даже два, прежде чем я открываю глаза. Я лежу в какой-то капсуле, и сначала пугаюсь, что Славки нет, но затем вижу его лицо прямо надо мной. Он просто необыкновенный и очень по-доброму улыбается, поэтому я просто протягиваю к нему руки, чтобы обнять, как только крышка капсулы уходит в сторону. — Чудо ты, — говорит мне Славка, помогая выбраться из капсулы, в которой я одетая лежу. Он гладит меня так, как мне нравится, отчего я тихо урчать начинаю, и ведет затем на выход. Мы оказываемся в круглой такой комнате, где очень много взрослых сидит, но мне совсем не страшно. Я вижу сразу же бросившуюся к нам мамочку, и тянусь обнять ее свободной рукой, а она будто облаком теплым накрывает нас обоих, обнимая. И я начинаю чуть громче урчать, потому что счастье. Мария Сергеевна Сигнал папы будит меня моментально. Учитывая, что сейчас четыре утра, — точно что-то случилось. Я подскакиваю на кровати, моментально отвечая на звонок. Глаза самого близкого моего человека, появившегося на экране браслета, полны тревоги, и говорит это о очень многом. Давненько не видела я такого выражения у него. — Да, папа? — отвечаю я, уже в темпе одеваясь. — Маша, ты мне нужна. Мы скоро будем на «Панакее», с Ксией не очень хорошо, — быстро, но как-то довольно спокойно произносит папа. — Вылетаю, — коротко отвечаю я ему. — «Марс», скоростной готов? — Скоростной готов, — соглашается со мной разум звездолета. — Запрошен экстренный на Гармонию. — Спасибо, — улыбаюсь я, выбегая из каюты. Девчонки смотрят на меня с удивлением, но мне некогда — я практически влетаю в подъемник, сразу же начавший движение. Тут говорить не о чем: разум корабля все знает и ведет меня куда надо. Мелькают уровни, но я не рассматриваю их, мне надо понять, что случилось. И тут до меня доходит: папа возвратник же! Выскочив из подъемника, быстро бегу к вытянутой игле скоростного корабля, стартующего, едва лишь я вваливаюсь в рубку. Быстро отойдя от «Марса», ведомый квазиживым скоростной падает в гиперскольжение. — Экстренный на Гармонию, — уведомляет меня разум корабля. — И коридор на «Панакею», — добавляю я, точно зная, что он все слышит. Что-то произошло с котенком Ксией, которую удочерила сестренка. Что с ней могло случиться, учитывая, что сейчас ночь? Чем «Панакея» от Детской отличается? Я напрягаю свое логическое мышление — дар-то молчит. Я не универсал, а речь о члене семьи идет, так что сейчас только логика. А вот она говорит мне, что только сон возможен, потому как тащить котенка на «Панакею» мотив ровно один — мнемограф. Учитывая папину тревогу, сюрпризы будут. Понятно, кстати, чего меня дернули: я лучше всех с прибором управляться умею, хотя обычно полно специалистов и без меня, но раз папе нужна именно я, то… хм… — Выход, — вежливо сообщает мне разум звездолета. — «Панакея» открыла экстренный. Три минуты. Это время до стыковки. Очень интересно, что происходит-то? Нужно будет папу расспросить, а пока… Пролетают минуты, мягкий толчок возвещает о стыковке, и я снова бегу. Если я права — то на шестнадцатый уровень, а если нет — мне ткнут пальцем. — Внимание! — включается трансляция госпиталя. — Опасность для жизни ребенка! Освободить проход до мнемографа. Вот так даже… Одно приятно — я права. Со мной здороваются, узнавая, а я вбегаю в подъемник. У меня есть несколько секунд, чтобы осознать: проблема очень серьезная, просто так этот сигнал не подается. Почему тогда я? Может быть, из-за интуиции, может, из-за телепатии, но… Сейчас увидим. — Маша, — включается коммуникатор на внутреннюю связь, а папа по-прежнему спокойным голосом говорит, — детей мы усыпили. Ксии приснился сон, от которого она едва не устроила нехорошие вещи. Вцепилась в своего Всеслава, прося его не умирать. Я прошу тебя глянуть не только сон, но и глубинную память. — Я поняла, папа, — понятливо киваю я. Теперь ясно, почему я. Такие вещи в отношении ребенка надо жестко обосновывать, а решение главы группы Контакта — железное обоснование. Значит, папа чувствует, что разгадка в прошлом ребенка. Учитывая историю расы — не приведи Звезды, но нужно работать, и работать серьезно. Теперь я хорошо представляю, что буду делать. Вот доставляют двоих детей, расцепить которых почти невозможно. Я и не пытаюсь, просто подкатив шар ментоскопа к котенку с прижатыми к голове ушками. Испугалась сильно малышка, оттого и прижаты ушки. Бледненькая, но в мальчика вцепилась… Надо будет глянуть тоже… Сначала выясню, что приснилось маленькой, а потом пойду вглубь. Я внимательно смотрю на то, как экскурсионный звездолет, полный детей, включает маршевый почти в атмосфере, при этом пытаясь сопротивляться ему двигателями ориентации, но не преуспевает, буквально втыкаясь в планету. С трудом сдержавшись, вызываю на коммуникатор расписание экскурсий и состав оных. И вот тут мне нехорошо становится: звездолет воткнулся в «Лукоморье», где в это время должны быть еще две экскурсии, причем суммарно получается, что больше половины — котята. Мой палец трогает сенсор с изображением щита. — Дежурный, — сразу же реагирует на меня щитоносец. Ну да, он знает, с кем соединился. — Боевая тревога, — спокойно сообщаю я ему. — Сотрудника на «Панакею», все экскурсии запретить, звездолеты заблокировать и тщательно осмотреть. Вылетевших — вернуть. — Экскурсии запрещены Наставником, Мария Сергеевна, — отвечает он мне. — Какой класс тревоги? — Опасность для жизни детей, — констатирую я, понимая: этого сигнала хватит, чтобы поднять на ноги вообще всех. — Сигнал принят, — ошарашенно произносит дежурный Щита. — Сотрудник в пути. Вот и хорошо, а я пока посмотрю глубже. Тихонько, медленно и бережно, чтобы не нарушить связей, мне нужно увидеть то, что чувствует папа. Очень плохая у нас ситуация выходит, очень. Могло ли увиденное Ксией быть простым кошмаром? Нет, я сразу вижу: она дар свой использовала, дар творца. Неосознанно, но использовала, хотя раньше он у нее себя не проявлял, кроме случая с Марфушей. А с даром не спорят, ибо спас он, выходит, сотни три детей. Сейчас объявляется тревога и выполняются мои распоряжения. При этом на связь ни Флот, ни Щит с ходу не выходят, что логично, да и помешают они мне сейчас. А я пока работаю, погружаясь во все более глубокие слои памяти, ибо с детьми это особенно сложно. А у нас не просто ребенок, а котенок, у которого ассоциативные связи чуть иначе работают. Но мы, разумеется, найдем… Тихо жужжит мнемограф, меня подстраховывают педиатры, отлично понимающие, что именно я делаю. Они думают, что осознают еще и почему я это делаю, ибо предыдущие картины видели все. Странно, почти нет ничего… А если время перед тем, как Валя обрела маму? Я сдвигаю сенсор тонкой настройки чуть дальше чем нужно, и вдруг… — Мама может нарычать и укусить, только ты все равно для нее самый-самый, — слышится шепоток во тьме. Говорит девочка лет, наверное, десяти или старше. — Она не всегда может показать, но самое главное… И я вдруг понимаю, что услышала Ксия. Смущает, правда, тьма, но я начинаю искать вокруг обнаруженной области. Вскоре мои поиски увенчиваются успехом, позволяя услышать разговор, который Ксия и не поняла, зато понимаю я. Это был тоже ее дар, пока малышка находилась в беспамятстве, показавший ей очень важные вещи, а вот теперь нам нужно действовать. Только все ли так просто?