Критерий разумности - 8

Мария Сергеевна Похоже, перед нами еще один вызов. Перед Человечеством, в смысле. Я внимательно прохожусь по мнемограмме, тяжело вздыхая и оглядываясь на молча стоящего рядом щитоносца. Вот того, что неведомый сотрудник Щита окажется самим Феоктистовым, я, пожалуй, не ожидала. Но это и логично — я же с высоким приоритетом позвала… — Таня, — отвлекаясь от мнемограммы, зову я сестренку, она у меня детский доктор, — мальчика можно будить, и пусть родители объяснят ему, что такое «импринтинг». — Да что ты! — ахает Танечка. — Когда успели? — Ксия во сне увидела гибель своего Всеслава, — объясняю я сестренке. — И почувствовала. Она творец. Сестренка моя любимая от таких новостей сдержаться не может, воспользовавшись традиционными флотскими оборотами для выражения своего удивления. Понять ее можно: детям едва-едва одиннадцать, судя по коммуникаторам, а импринтинг — не шутки, да еще на потерю. Так что весело будет всем. А у нас пока другие сказки — дар малышки позволил ей увидеть… Ну, практически это или лаборатория, или концлагерь, если судить по отрывочным картинам. Но содержались там именно котята, и, похоже, убить хотели именно их. Но оброненная фраза о богах говорит мне многое. Память у меня хорошая, Витькину эпопею я помню. — Боги… проклятие… — задумчиво произношу я, оглянувшись на напряженного Феоктистова. — Игорь Валерьевич, как считаете, могли ли назвать «проклятием» дар творца? — Ты считаешь… — ему явно становится не по себе, а я думаю о других котятах, не о Ксии, выводя интуитивный дар на отвлеченную от семьи тему. — Тогда «боги» — это Враг. — Не в первый раз, заметьте, — отвечаю я, еще раз прослушивая разговор. — При этом язык не Ка-энин, а очень даже нам всем знакомый. — Тогда все наши дети в опасности, — делает простой вывод щитоносец. — Собирай аналитиков своих, надо думать, а пока… — А пока смотрим дальше, — киваю я. Мне очень интересно, почему Ксия подумала о нехорошем, встретив Валю в первый раз. В отличие от ребенка, я взрослая опытная женщина, поэтому вижу, что объяснение, данное ею себе, несколько неправдоподобно. Причина такой реакции может найтись в раннем детстве, вот ее я и ищу. Игорь Валерьевич, кстати, очень хорошо осознает, что я делаю, но это и понятно — опыт у него тоже есть. Малышка восприняла разговор с Валей совсем не так, как другие котята. Статистика у меня, разумеется, есть, но почему-то Ксия зациклилась на вылизывании, хотя в других случаях подобного не встречалось. Это значит — что-то в ее прошлом было. И вот я ищу, но никак не могу найти. «По дороге» замечаю направленную травлю и запугивание в школе. У котенка создавали уверенность в том, что ее будут бить, если она сделает что-то не так, хотя у Ка-энин совершенно не принято воспитывать болью. — Вот оно, — первым видит нужный отрезок щитоносец, и мне становится не по себе, потому что так затирать память умел только Враг — повреждая мозг. Мы не узнаем, что именно было в исчезнувшем участке, но именно после него появляются устойчивые реакции, а это нормой быть не может. Кроме того, я чувствую, что в опасности все котята, а значит, все наши дети, ибо разницы для нас нет. Подняв голову, я смотрю в глаза все понимающему щитоносцу. — «Панакея», — обращается он к разуму звездолета. — Код три девятки, две шестерки, буки. Передать на ретрансляторы сигнал: «Опасность для Разумных». — Выполняю, — коротко реагирует «Панакея». Разум госпиталя, конечно, удивлен и кодом, и приказом, ибо подобные приказы просто так не отдаются. Немедленно на связь выходит командование Флотом, а я задумываюсь о том, что это может значить. Как Враг мог пробраться внутрь обжитых систем. Или… это не Враг. — Игорь Валерьевич, — негромко произношу я, и он замолкает на середине фразы, отдавая все внимание мне, — надо проверить всех Ка-энин, кто взаимодействует со звездолетами, особенно старших. В следующие несколько минут щитоносец показывает отличное знание традиционного флотского языка, в кулуарах называющегося еще «вторым командным». Откуда пошло это название, я, впрочем, сказать не могу, тут папу спрашивать нужно. Но обороты закручивает главный щитоносец, конечно, серьезные. Мне еще учиться и учиться такому. Сразу же начинается шевеление, а к опустевшей планете котят устремляются звездолеты Флота. Необходимо найти хоть какие-то следы, хоть что-то, только кажется мне, что действовать нужно совсем иначе, и с этим своим ощущением я ничего поделать не могу. Тут поступает сигнал о том, что «Марс» пристыкован к «Панакее», значит, мне пора. Передав ребенка Танечке, быстро убегаю к себе, ибо мне нужны девочки. — Просьба подробностей от Альеора, — сообщает мне коммуникатор голосом Лерочки. — Мнемограмму ребенка перешли, — отдышавшись, отвечаю я. — Уточни, что котенок — творец, как и большинство у них там. — Мамочки… — реагирует отлично понявшая, что это значит, Лерка. Пока я иду на «Марс», есть возможность подумать. У меня сейчас есть просто жуткое подозрение, касающееся произошедшего на планете котят на самом деле. И если я права в этом подозрении, проблема у нас намного большая, чем я себе представляла. А ну, стоп! Я трогаю пальцем сенсор. — Папа! У нас проблема! — восклицаю я. — Да я догадался, — вздыхает тот, кого многие зовут просто Наставником. — Что? — Котят, особенно взрослых, надо на мнемограф, придумай, как обосновать, — прошу я папочку, уже ступая в соединяющую корабли галерею. — Чего проще, — усмехается он. — Объявить о проверке на вирус, кстати, и провести ее. Ну и в рамках обследования… — Ура! — коротко реагирую я, пересылая разговор Феоктистову, точно зная, что он поймет. Мы сейчас с девочками соберемся и будем думать, откуда мог взяться Враг и как его уничтожить. Сильнейшие интуиты и эмпаты Человечества будут искать выход из создавшейся ситуации. Меня не покидает ощущение, что все не так просто и главное испытание нашего Разума еще впереди. Хотелось бы, чтобы это было не так, но чувствую я — все только начинается. — Девочки! — широким шагом я вхожу в зал совещаний группы Контакта. — Выбираем себе по котенку из младших и внимательно думаем, кому и за что хотелось бы его убить. У нас три нуля, сестренки. Три нуля — код опасности для всех Разумных, поэтому на загоревшихся экранах я вижу и наших друзей. Они получают сведения с моего коммуникатора, готовые вместе с нами решать возникшую проблему. Сестренки мои напряженно думают. Я знаю, мы найдем причину, ведь мы разумные. Валентина Я просыпаюсь от страшного, просто жуткого крика Ксии. Столько боли в нем, искреннего горя, непредставимого для ребенка! Я буквально слетаю с кровати, чтобы поскорей обнять свое дитя. Вбежав в комнату, вижу, как малышка цепляется за Славку, и осознаю — всё не просто. Что-то запредельно-страшное приснилось ей. Становится людно. Я же обнимаю обоих детей, сделавшихся этой ночью явно неразделимыми. Я о таком только слышала, кстати, но очень хорошо понимаю: разделять Ксию и Славку не следует. Мамочка кивает мне, а потом все закручивается в какой-то необыкновенный водоворот. Я вижу просто отрывочные картины: одеваю ее, хочу унести, но меня Фэн останавливает, беря обоих детей на руки, а затем мы в звездолете, где звучит очень страшное сообщение. С такими сигналами не шутят, значит, что-то крайне серьезное случилось. Только я почему-то еще не поняла, что именно. И вот уже электролет несет нас к «Панакее». Я знаю этот звездолет. Госпиталь. Военный мобильный госпиталь Флота. И то, что мы летим именно туда, говорит об очень многом — дедушка совсем не хочет рисковать. В процессе полета бабушка осторожно и совершенно незаметно погружает в сон обоих детей. Спасибо ей за это, потому что Ксия дрожит так, что мне очень за нее страшно уже. — Ксия на Славку, похоже, запечатлелась, — замечает бабушка. — Как мы на папу, — с улыбкой кивает мама. — Очень похоже. Она обнимает меня, начиная негромко объяснять, что такое «импринтинг», а я только киваю, потому что к этому моменту уже все понимаю сама. Только, чтобы подобное случилось, одного сна недостаточно… Или? Я задаю этот вопрос маме, на что она гладит меня по голове. — Дети и так были очень близки, — объясняет она мне. — А Ксии приснилось что-то очень для нее страшное. Учитывая, что вцепилась она во Всеслава, а не в тебя, это, скорее всего, его гибель. Понимаешь? — Ой… — только и отвечаю я, потому что теперь очень даже понимаю. Если во сне он погиб на ее глазах, то условий для импринтинга, учитывая отличия котят от людей, более чем достаточно. Надо связаться… Но об этом уже, наверное, бабушка подумала. Но мне тоже следует, потому что я мама. Вот долетим, и сразу же! Детей увозят к медикам, а я беспокоюсь о них обоих так, что сосредоточиться не могу, поэтому меня в руках Ли держит. Он меня негромко уговаривает не волноваться, не думать о плохом, я честно пытаюсь, но не могу. Сегодня Ксия хотела лететь на экскурсию, она так радовалась этой возможности, но, похоже, отменилось все у доченьки. Коротко пищит коммуникатор, высвечивая ровно одно сообщение, точнее даже код. Я как бывшая уже разведчица его, конечно, знаю. От трех нулей на экране прибора мне становится очень нехорошо, потому что это опасность для разумных, для всех, а не только для нас. И даже тот факт, что Ксия к другой расе принадлежит изначально, именно такого кода не означает. Что-то угрожает всем разумным! Информации у меня нет, но так просто тревогу не объявят, что значить может очень многое. Пока меня не дергают по работе, я сижу спокойно, а затем к нам Славка присоединяется. Ой, у меня же нет работы в Разведке больше, наверное, поэтому и не дергают. Тут только я замечаю родителей Всеслава, смущенно поздоровавшись с ними. Они сейчас обнимают сына, явно желающего отправиться обратно. Беспокоится он о своей Ксии. Я уже вижу все, но не могу понять: у него-то почему это произошло? — Мама, — поворачиваю я голову, — а у Славки тоже запечатление? — Не совсем, — качает она головой, показав глазами на мальчика. — Она так плакала, мама, так боялась… — рассказывает Всеслав. — Ксия увидела мою… смерть и едва не умерла сама, понимаешь? — Она запечатлелась, сынок, — негромко произносит Ира. — Ты знаешь, что это такое? И она, не дожидаясь его ответа, начинает рассказывать. В какой-то момент я вижу — Славка что-то для себя решает, а потом уже мягко освобождается от маминых объятий, очень быстро убегая обратно. Я понимаю, он волнуется за Ксию, и очень ему за это благодарна, ведь моя малышка уже не сможет жить без него. Как-то очень быстро Всеслав это понял… И вот они выходят вдвоем. Звезды великие, как они смотрятся рядом! Дети совсем, а будто сияющая звездочка влетает в комнату ожидания. Конечно же, нам надо заобнимать детей, ведь они у нас самые-самые. Дедушка терпеливо ждет, пока мы наобнимаемся, а затем приглашает всех за стол. — Ксия увидела во сне гибель экскурсионного звездолета, — произносит тот, кого всё Человечество зовет Наставником. — Пережить гибель Славы ей было почти невмоготу, отчего у нас танцы и произошли. Но это еще не все. — Ксия творец, — вспоминает Ира, мама Всеслава. — Значит, может видеть… — Именно так, — кивает дедушка. — Но дело еще и в том, что в памяти ее есть области, уничтоженные по методу Врага. Ира и мама моя одинаковым жестом прикрывают рукой рот в ужасе. Они понимают, что это значит, а дед продолжает рассказ о том, что во сне доченька услышала разговоры, увидев и лабораторию. Именно эта лаборатория и стала причиной объявления общей тревоги. Неведомые существа хотят убить котят, но котята уже наши дети, а дети превыше всего. Да, мотив тревоги нам понятен… — Щит проводит свое расследование, — продолжает свою речь Наставник. — Маша идет со своей стороны, экскурсии пока запрещены. Это очень логично — и расследование, и охрана, и запреты. Все школы будут под охраной, ну и Флот теперь начнет, как древние говорили, «землю рыть». Но дело в том, что взять под контроль маршевый двигатель звездолета в обход мозга корабля возможно только… или в ремонтном доке, или изнутри… То есть мы имеем действительно серьезную проблему. Допустим, контроль изнутри корабля, что это значит? Логически — одноразовое оружие. Учитывая области памяти, физически уничтоженные, может значить программу, способную проявиться у кого угодно. То есть проверять нужно всех котят, особенно старших. Я раздумываю о том, как можно проверить такие вещи, а дедушка в это время с улыбкой смотрит на меня, как будто ждет от меня решения. — А если… — начинаю я, но потом осекаюсь. Нам нужно не всполошить котят, не травмировать, показав недоверие, значит, необходимо действовать тайно. — Ну-ка, ну-ка, — подбадривает меня дедушка. — Ой… — до меня доходит очень простая мысль. — А если рутинное обследование котят? — интересуюсь я, волнуясь, как перед экзаменом. — Умница, — хвалит он меня. — Именно так мы и поступили. И хотя мое предложение запоздало, мне очень приятно оттого, что я правильно задачу решила. Я просто радуюсь, как маленькая, но ведь это же дедушка!