Критерий разумности - 8

Мария Сергеевна Информацию о «принцессе», пока пробуждают Ли, я из Альеора, разумеется, вытягиваю. Странным мне кажется абсолютно все, поэтому я напоминаю себе, что привычные термины могут означать совершенно неожиданные вещи. Ли направляется в сторону сектора отдыха, я же расспрашиваю гостя, сразу же убедившись в своей правоте. «Принцессой» вариант Отверженных в истории расы Альеора называли обязательно женскую особь, которую… приносили в жертву, желая задобрить богов. Как глава группы Контакта, историю я знаю хорошо, потому мне, в отличие от большинства представителей Человечества, что такое «боги», объяснять не нужно. Но тогда, если Валя — именно та «принцесса», то девочке повезло еще, что в живых осталась. Впрочем, шанс узнать, так ли это, у нас будет. — Здравствуй, Валя, — здороваюсь я с племянницей, сразу же потянувшись погладить выглядящую немного растерянной девушку. — Ничего не бойся, мы найдем все ответы. — Ой, тетя Маша, беспокойно немножко, — вздыхает она. — Ли какой-то не такой сегодня, и… — Все расскажем, — улыбаясь, прерываю я ее, помогая улечься в капсулу. — Спасибо, — шепчет она на прощанье, засыпая. — Вэйгу, полное! — командую я и киваю, увидев зеленый глазок подтверждения. — Считаешь, это она? — Альеор, разумеется, понимает все с полуслова. — Очень загадочная у нее история, — объясняю я в ответ. Ли, кстати, действительно обрел разум, при этом он вступал в противоречие с программой, отчего у него и появились перепады в поведении, замеченные даже Валей. Программу ему отключил Альеор, так как контроль разумного существа недопустим. Теперь Ли будет попроще, а к нему у нас претензий нет. Ну а то, что он извне, так это не его вина. Но вот в свете этой информации вопросы к «родителям» Ли уже очень серьезные. Низкий сигнал «внимание» прерывает мои размышления, заставляя повернуться к экрану. Там же обнаруживается мой друг, с большим удивлением вглядывающийся в изображение. Я его понимаю, потому как генокод человеческому не соответствует. Движением пальцев запускаю сравнение с образцами всех известных рас, хотя уже понимаю, что именно увижу. — Альеор, — зову я моего друга. — Посмотри-ка… На экране совпадение образцов на восемьдесят семь процентов, при этом второй возможный родитель происходит из неизвестной нам расы. Альеор внимательно смотрит на генокод, что-то начав понимать. Взглядом спросив у меня разрешения, он достает похожий на твердый плод какого-то растения собственный коммуникатор, раскрывая его, как веер. Насколько я понимаю, он сейчас занимается тем же, чем только что занималась я, только на своем уровне. Его раса более развита, чем Человечество, но при этом он не старается показать это, что говорит о мудрости. А тем временем начинается мнемографирование, доносящее до нас новые сюрпризы. Валя не помнит сама, но… На экране отображаются картины, заставляющие нашего друга отвлечься от коммуникатора. И местность, что видна через небольшое круглое окно, ему явно знакома, а мы слушаем и смотрим. То, что говорят на языке расы Альеора, меня уже не удивляет. — …Девчонка подходит для жертвы богам, — произносит кто-то высоким голосом, уходящим почти в ультразвук, отчего я пол определить не могу. — Мы отправим ее по пути звезд, как завещал великий Диэалал. Позаботьтесь о родителях. И смазанная сцена — двое взрослых среди огня. Сильное, мощное пламя, охватившее большое дерево, перекошенные лица, и ребенок на выжженной земле, отражающийся в какой-то зеркальной, но черной поверхности. А затем крик с пояснением об испытываемой сильной боли в верхней части головы. — Вот оно… — шепчет Альеор. — Маша, это дитя… Да я их! Он очень быстро покидает помещение, а затем мне падает сообщение от нашего «Щита» о запросе помощи от расы наших друзей. За давностью лет они растеряли свои боевые навыки, да и кораблей у них немного, это только у людей традиции сохраняются эпохами. Я скидываю протокол, при этом меня обещают держать в курсе. То есть Альеор помчался воздавать по заслугам, а мы остаемся смотреть дальше. Малышка в пустом корабле, при этом небольшой звездолет, в котором она оказалась, мне что-то напоминает. Но девочка совсем одна, там только какой-то робот, кормящий ее. Я хорошо понимаю, что развиться она не могла с таким воспитанием, но тем не менее скидываю изображение корабля прямо с экрана в сеть «Щита», мгновенно получая ожидаемый ответ. Уничтоженный уже нами Враг каким-то образом предоставил свой корабль этим отщепенцам. А вот дальше в мнемограмме провал с сообщением «область не читается», а затем восемнадцатилетняя на вид девушка легко проходит вступительные тесты Академии Флота. И тут рядом с ней обнаруживается Ли. Только в тот самый момент, а это значит — что-то есть в закрытой области памяти, что мы не можем прочитать. — В соответствии с установленной информацией Валентина Винокурова, пятнадцать-шестнадцать лет по развитию тела, — констатирует Вэйгу, сделав необходимые поправки в расчетах. — То есть подросток, — заключаю я, понимая, что теперь все становится на свои места. — Запрос управлению Дальней Разведки о переводе Валентины и Ли Винокуровых в группу Контакта. Основание — мнемограмма. — Запрос удовлетворен, — следует моментальный ответ, ибо у меня в данном случае приоритет абсолютный. — Маша-а-а… — как-то полузадушенно тянет Петя, глядя мне за спину. Я оборачиваюсь, с удивлением замечая в отсеке посторонних. Вот только автоматика отсека их не видит, поэтому я рефлекторно включаю специальные сенсоры. Двое, выглядящие людьми лет шестидесяти, молча стоят, с улыбкой глядя на меня. Сенсоры зажигают на стенах отсека специфический символ, и я улыбаюсь этим людям. — Здравствуйте, — следуя Протоколу, произношу я. — Человечество радо приветствовать друзей. Мы идем с миром! — Мы пришли с миром, — кивает мне мужчина, лицо которого сейчас идентифицируется, ибо «Щит», да и моя группа получили сигнал «сорок два». — Девочка не была вашим испытанием, но выжила, поэтому мы возвращаем ей отнятое. — Кто вы? — интересуюсь я, понимая, что подобный вариант Контакта никакими инструкциями просто не предусмотрен. — Мы Диа, — произносит женщина. — Пожив среди вас, мы видим, что вы достойны общения. Совсем интересно… «Марс» спешит сюда со всех дюз, хотя ему полплевка, я же приглашаю двоих наших друзей в зал совещаний госпиталя. Надо налаживать общение, а подробности у нас последуют потом. Оглянувшись, я вижу, что Петя принялся пробуждать Валю, то есть обойдутся без меня. Правда, и девочкам, и Вике, и Ксие будет сюрприз: Валенька у нас изменилась, судя по изображению, упавшему мне на коммуникатор. Я иду вперед, рассказывая выглядящим, как родители Ли, разумным о том, что такое Человечество и почему история Вали настолько сильно всех заинтересовала. Наши новые друзья являются, судя по ответу сенсоров, энергетической цивилизацией, что накладывает свои ограничения, но слушают они меня внимательно, отдавая дань вежливости. Сейчас у нас все подчинено протоколу, хотя Контакт в госпитале — из раздела курьезов. — Мы понимаем, это не просто слова, — кивает мужчина. — Вы знаете, кто такая Валя и кто Ли, но ваше отношение не изменилось. Почему? — Ли — разумный, — объясняю я. — Опасности он ребенку не несет, а с остальным разберемся. Племянница моя — она еще ребенок. — А дети превыше всего, — с улыбкой договаривает за мной женщина, чьего имени я пока не знаю. Отрадно, что они разделяют наши принципы. Значит, договоримся. Ксия Мамочка изменилась. Она немного иначе выглядит — глаза чуть цвет поменяли и еще ушки заострились, но это все равно моя мама, к которой я тянусь изо всех сил. Она улыбается мне, сразу же беря на руки. Я чувствую изменения в маме, но не спрашиваю, потому что не это главное, главное то, что она есть. И бабушка обнимает нас обеих. Мне очень правильным кажется то, как она обнимает, поэтому я замираю: мне больше ничего не надо. — Сейчас покормим мою хорошую девочку, — сообщает мне мама, а я просто прижимаюсь к ней. — Покормим и расскажем, отчего мама изменилась, — улыбается бабушка, погладив мамочку, которой это очень нравится. — Главное, что она есть, — тихо отвечаю я ей, начиная негромко урчать, потому что мне так хорошо. — Чудо мое, — ласково произносит мамочка. Меня кормят кашей, которая мне сильно нравится, но бабушка говорит, что нужно будет потихоньку другие продукты вводить, новые блюда давать, но понемногу. А мне каша нравится, потому что она сладкая. Могла ли я себе представить сладкую кашу раньше? Сейчас я поем и снова пойду играть, а потом мы отправимся домой. Наверное, мы сюда прилетели, чтобы мама собой стала? Ну, раз она изменилась, значит, раньше замаскированная была? Я уже спросить хочу, но бабушка говорит, что, как только я доем, они с мамой мне сразу все-все расскажут, и это звучит просто необыкновенно. В то, что они не обманывают, я уже верю, потому что все так говорят, и я чувствую еще. Неужели мне действительно все расскажут? Вот я доедаю, и передо мной оказывается широкая чашка с тягучим киселем, чтобы я, если вдруг захочу, могла лакать. Но сегодня я не хочу, потому что мама же не лакает, вот и я буду как мама. Бабушка усаживается поудобнее, а мама вздыхает отчего-то. — Давай я начну? — предлагает бабушка, а мама, я вижу, рада этому. — Твоя мама была другой когда-то очень давно. И начинает мне рассказывать о том, что мамочку хотели убить злые и нехорошие существа, которые отрезали ей ушки, поэтому она была в космосе долго-долго, хотя сама этого не помнит. У мамочки был дар, и она не умерла. Когда в ее космическом корабле все сломалось и стало нечего кушать, мамочка пожелала оказаться там, где не хотят убить, но дар ее при этом весь использовался. А теперь ей ушки вернули и немножко памяти, но не всю, чтобы она не плакала. Вот такая у меня геройская мама! А еще… Еще мамочка теперь всегда такой будет, но на работу пока уходить не надо, потому что у нее я есть, а я, оказывается, важнее работы. И вот это меня заставляет просто замереть, потому что я себе такого и не представляю даже. Хи-аш говорила, что ничего нет важнее работы, а люди мне показывают совсем другое. И для них это обычно! Вот совершенно нормально, отчего мои глаза, наверное, очень большими делаются. А потом приходит папа, мама его обнимает, а он почему-то удивляется. Я, наверное, соглашусь с бабушкой посидеть, потому что маме с папой поговорить надо, она сама так сказала, только мама качает головой: потом, мол, но я знаю же, что если надо — лучше сразу. Именно так я маме и говорю, а она в ответ меня чудом называет. — Что будет дальше? — спрашиваю я бабушку. — Завтра пойдем тебе детский сад показывать, — объясняет она мне. — Вначале мама с тобой посидит, чтобы ты не пугалась и могла понять, нравится ли тебе там. — А если нет? — я просто не могу не спросить. — А если нет, — улыбается она, погладив меня промеж ушек, что мне очень нравится, — тогда не будем туда ходить. — Я… это необыкновенно, бабушка… — признаюсь я, не зная, как объяснить свои ощущения. — Я понимаю, что для тебя это необычно, — мягко улыбается она мне, обнимая. — Но все плохое у нашего котенка уже закончилось, как и у мамы твоей, хотя и она ребенок еще. Я задумываюсь. Мне сейчас совсем не хочется играть, а всего лишь сидеть рядом с ней и тихо урчать. И бабушка, у которой наверняка свои дела есть, все отлично понимает. Вот у нее есть свои занятия, а она сидит со мной, показывая, как я важна. Это дороже любых слов, потому что просто показывает, какие люди на самом деле. Они ничего не скрывают, не обманывают, не затыкают никого, а готовы воспринимать ребенка очень важным. Равным. Это, по-моему, просто не имеет цены. — Мы разумные, внученька, — улыбается мне бабушка. — А разум не в пушках и звездолетах, он вот тут, — и она кладет руку мне на грудь. Я даже не успеваю что-то ответить, потому что мамочка возвращается. Она в обнимку с папой идет и улыбается очень ласково. Я спрыгиваю со стула, чтобы бежать ей навстречу со всех рук, потому что это же мама! Только добежав, я понимаю, что на задних руках бежала, совершенно не задумываясь о том, что делаю. И мне вроде бы вполне удобно. — Чудо мое, — опять называет меня так мамочка, беря на руки. — Мама! Мама! А я на задних руках бегала! Почему так? — пытаюсь сформулировать вопрос, но получается у меня не очень. — Потому что так на самом деле удобно, — улыбается она, прижимая меня к себе. — Ну что, пойдешь играть или домой? — А можно домой? — негромко спрашиваю я, обнимая маму за шею. — Можно, — мама прижимает меня к себе, и тут я вижу, что папа тоже изменился, только не внешне, а внутренне — он будто стал живее. Я потом мамочку спрошу, почему мне так кажется, хотя объяснить свои ощущения пока не могу. Мама несет меня прочь, рядом и бабушка обнаруживается, а я думаю о том, каким будет детский сад. На экране я видела — это место, где играют, чему-то учатся и смотрят на разные места, чтобы было интересно, но мне и так интересно, поэтому я себе даже представляю с трудом, что будет, когда детский сад. Завтра я, конечно, увижу, но… Хотя нет, не страшно мне. Со мной рядом родители, бабушки и дедушки, поэтому я ничего не боюсь. И ведь мне действительно совсем не страшно, а почему? Я задумываюсь, поэтому не вижу, куда меня несут, но только затем до меня доходит почему — потому что меня любят. Мама меня любит, папа, кажется, и еще бабушка, и все-все-все! Не за что-то, не потому, что я хорошая и умею то, чего не умеют другие, а вот так, за то, что я есть! Это необыкновенно, и я раньше ни за что не поверила бы, что подобное возможно, но меня действительно просто так любят… Я хочу навсегда остаться в этой сказке, поэтому буду самой послушной девочкой на свете и никогда ни за что не огорчу мамочку!