Критерий разумности - 8

Ксия Все вокруг очень необычное, и, если бы не мама, я бы, конечно, испугалась. Но меня мама держит в руках, отчего мне не страшно совсем. А еще мама не хочет заставлять, ну как в школе заставляли, на задних руках ходить, потому что ей важно, чтобы мне было комфортно. Это разве не сказка? Мы прилетаем на Гармонию, там наш дом, так мамочка сказала. Раньше мама и папа жили на другой планете, а теперь на Гармонии, потому что мама не хочет со своей мамой расставаться, а еще — мне будет удобнее на Гармонии, это они мне сказали. Значит, так оно и есть, и теперь я уже вся в предвкушении — какая она, Гармония? Мама меня выносит из каюты. Я сначала не поняла, зачем именно в каюту нужно было, если лететь недолго, но оказывается, это для моего комфорта. Комфорт означает, когда удобно и урчательно, я теперь это слово знаю. Люди подумали о том, что дети хотят поиграть и экран еще посмотреть, и сделали так, чтобы удобно было! Значит, то, что они говорят, — не просто слова, а так и есть на самом деле. — Вот теперь мы пойдем к лифту… — произносит мамочка, беря меня на руки. — Если я хоть чуточку знаю папу, нас электролет ждет, — хихикает бабушка. Понятия не имею, что такое «электролет», но много вопросов пока боюсь задавать, потому что вокруг люди чужие, а вдруг им не понравится? Я же не знаю, что можно, а что нельзя, поэтому пока молчу и жду. Или я увижу то, о чем бабушка говорит, или потом дома спрошу. Не хочу, чтобы окружающие меня глупой считали, я же в школе училась! Мама аккуратно несет меня по коридору, а люди расступаются и очень по-доброму мне улыбаются, как знакомые, совсем не возмущаясь, что такую большую девочку на руках носят. Коридор, в котором мы идем, кажется прозрачным, потому что я вижу звезды, похожие на те, что во сне были, а еще большую круглую штуку, о которой бабушка говорит, что это станция. И планету вижу, совсем на Ка-эд не похожую. Очень красивый, какой-то притягательный зеленый шар. Наверное, это и есть Гармония? — Налево, — командует бабушка, на что мама только кивает, поворачивая. Интересно, а где папа? Он же мне не приснился? Но только собравшись спросить, я получаю ответ на этот вопрос — в коридоре стоит папа и еще какой-то дядя, от вида которого расцветает уже и бабушка. Значит, это мамин папа, а как он называется? Я потом спрошу, потому что сейчас нас с мамой папочка обнимает, а бабушка с незнакомым пока дядькой обнимается. — Пойдем, любимая, заждались уже все, — мягко говорит папочка, не забыв меня погладить. — Сейчас увидишь наш новый дом. Он тебе обязательно понравится! А я замечаю, что маме надо иногда прикасаться к бабушке. Она будто проверяет, не пропала ли ее мама, и я ее понимаю, потому что боюсь ровно того же. Но и бабушка, похоже, понимает это, потому что гладит мою маму, как маленькую. Наверное, для мам и пап ребенок всегда им остается. Я не успеваю рассмотреть этот загадочный «электролет», потому что оказываюсь в кресле. Оно обнимает меня со всех сторон, как мамочка, и я не пугаюсь. А мама рядом обнаруживается, сразу же погладив меня по передней руке, отчего мне становится очень спокойно, и я даже подумываю, не поурчать ли. Наверное, пока не буду, чтобы не отвлекать никого. Дома уже поурчу, чтобы мамочке показать, как мне хорошо. Для мамы очень ценно, оказывается, чтобы мне было хорошо. И чтобы я сытая была, и еще… Много всего, оказывается, для мамочки важно, даже то, чего я себе раньше не представляла. — А вот и наша Гармония, — произносит бабушка. Передо мной появляется экран, он из потолка выезжает, а на нем планета. Она начинает приближаться, но совсем не страшно, нет ощущения падения. Она надвигается, а я вдруг вижу, как будто ягодки в воздухе висят. Я такие в учебнике видела, там о старых временах писалось, когда ягодки еще сами росли. — А что это? — спрашиваю я, показав на грозди. — Это дома, малышка, — ласково отвечает мне бабушка. — Люди на Гармонии живут в парящих в воздухе домах — им так удобнее, а на земле у нас зоны отдыха и парки. — А что такое «зоны отдыха»? — не понимаю я, хотя вроде бы на одном языке говорим. Интересно, у нас изначально один язык был или просто что-то изменилось? — Хм… — задумывается бабушка. — А вот мы скоро слетаем и посмотрим, да? — шепчет мне на ухо мамочка, как будто пошалить предлагает. — Да! — радуюсь я, хотя, конечно, шалить немного страшно. То, что я свою Хи-аш никогда не доводила, совсем не значит, что болевой стимуляции быть не может. — Умница, — улыбается бабушка, и тут одна гроздь, просто большая-пребольшая, надвигается на нас, а затем что-то щелкает. — Вот и прибыли. Я сначала немного пугаюсь, хотя сама не знаю, чего именно, но мамочка прижимает меня к себе — и страх убегает. А вот затем начинается настоящее волшебство. Нас встречает очень много людей и… котят? Они не такие, как я, эти котята, кажется, порода другая, я такой и не видела никогда, но все-все нам с мамочкой и папочкой рады, поэтому о том, что мы навязались, я не думаю. Просто невозможно ни о чем плохом думать, когда так радуются. У нас, оказывается, есть отдельный дом, но он связан с общим, потому что готовить любит прабабушка, а обижать ее никому не надо. И еще там живут люди, которые не рожденные, а созданные, они называются «квазиживые», и от них не всегда человеком пахнет. Мне это Аленка рассказывает, она кошечка, но другой породы. У меня очень красивая комната, и она только моя. В ней удобная кровать, стол, несколько стульев, шкаф и просто очень много «игрушек», с которыми я не знаю, как обращаться. У нас-то на Ка-эд игрушек не было, а тут очень много. Но Аленка говорит, что научит меня, поэтому я не беспокоюсь. Еще у меня своя уборная есть. Не такая, как в первом доме, а обычная, чтобы я могла помыться или в туалет сходить. А вот игровая комната — она огромная и одна на всех, но она действительно очень большая. В ней и лазить можно, и экран смотреть, и играть, и даже бегать. Мама показывает мне эту комнату, а я на дерево забираюсь. Я даже сама не понимаю, как это у меня получается, но залезаю очень быстро и замираю, разглядывая других. Мне здесь очень нравится, поэтому за обедом я урчу, чтобы показать свое счастье. Аленка рядом тоже урчать начинает, а за ней и другие девочки, поэтому мы едим и урчим. Ой, а у людей есть ложки специально для таких, как я! Валентина Уложив сильно утомившуюся Ксию, я выхожу в общую комнату, это гостиная. Мне нужно с мамой поговорить, и, если возможно, с наставником. Ли сидит с доченькой, чтобы она не испугалась, если проснется, а меня не найдет. Мне очень спросить нужно, потому что с появлением доченьки вдруг сами по себе возникают вопросы, ответы на которые я не знаю. Мама, к которой я радостно подбегаю, как маленькая, обнаруживается в гостиной. Она сидит за столом, разговаривая о чем-то с Наставником, и я уже понимаю: надо было подождать, но она сразу же прерывает разговор, обняв меня и усаживая на стул рядом с собой. А я вдруг такой счастливой себя чувствую, что все мысли из головы вылетают. Если бы умела, сейчас точно заурчала бы, как Ксия. — Да, импринтинг, — кивает Наставник. — В точности просто, как у вас было. — Моя хорошая же спросить что-то хотела? — интересуется у меня мама ласковым голосом. — А то, что доченька очень быстро на Всеобщем заговорила — это норма? — интересуюсь я. — Это особенность расы, — вздыхает Наставник, который теперь дедушка. — Они адаптируются к языку, да и ко всему, что ведет к выживанию, что само по себе необычно. Я пытаюсь собраться с мыслями, поэтому молчу, молчит и он, а мама только улыбается. Если особенность расы — адаптация, в данном случае к языку, да еще и сохранилась с течением времени, то не все было просто у них в прошлом, выходит. Наверняка этим занимаются, поэтому я лезть не буду. Я еще раз обдумываю вопрос, который думаю задать, не будучи уверенной, что стоит, но потом напоминаю себе, что теперь Винокуровы — моя семья. — Я спросить хотела, — тихо произношу я, опустив взгляд, потому что мне стыдно немного. — Я почти не помню родителей, и память у меня странная. Меня это не тревожило, а появилась Ксия, и я… — И ты задумалась о себе, — кивает мамочка. — Это было ожидаемо. — Расскажи нам, Валя, — мягко просит меня Наставник, успокаивая только интонациями. — Я не очень хорошо помню, но… — и я начинаю рассказывать все, что запомнилось, комментируя моменты, вызывающие двойственность восприятия. Я рассказываю о том, что не могу вспомнить своих родителей, только образы и тактильные ощущения, при этом у меня не совпадают память и банальная логика. Вот Ли — мой муж, но знакомства с ним я не помню. Зато знаю — если бы не он, я бы не пережила потерю родителей. И тут у меня опять несовпадение: мне сколько лет уже, и я живу без них, а Ли должен был позже появиться. — Скажи, внучка, а ты детский сад помнишь? — интересуется Наставник. — Коне… — начинаю отвечать я и вдруг понимаю. — Кажется, нет… А можно… Есть способ установить что-либо, если даже и забыла. Наш мозг запоминает все, и хотя информация не полностью остается в активном состоянии, но записывается все, по крайней мере как-то так нам объясняли в Академии. У человечества есть прибор, который может добраться до этих записей и просмотреть их, правда, для его использования нужны основания, да и к детям он почти неприменим. Только я же не ребенок! Поэтому хочу попросить наставника — ведь у него много знакомых — а вдруг мне разрешат без «клинической необходимости», как это в инструкции записано? Конечно же, я изучала вопрос, но… — Что, моя хорошая? — спрашивает мама, обнимая. — Можно мне… меня… ну… — я вдруг робею, боясь отказа, но все же заканчиваю: — Мнемограф… — Мнемографировать и таким образом установить истину… — задумывается дедушка, а потом кивает. — Очень хорошая мысль, подожди минутку. Он трогает сенсор на браслете коммуникатора, а через мгновение его соединяют с самим Феоктистовым. И вот Наставник интересуется, нет ли где поблизости возможности меня мнемографировать, потому что я сама попросила. Наверное, это что-то значит — щитоносец задумывается, а потом спрашивает что-то, и дедушка говорит, что этот вопрос решим. — Малышка как проснется, двинемся в одно интересное место, — сообщает мне он. — Затягивать не будем, раз такое дело. — А… почему? — удивляюсь я скорости принятия решений. — Тебе должно быть комфортно, — объясняет мне дедушка. — А раз у тебя такие вопросы, то нужно поставить точку, ну или понять, что и где искать, понятно? — Понятно… — шепотом отвечаю я. Наверное, Ксия себя так же чувствует — неожиданно для себя став важной и нужной, и ее комфорт имеет значение. Вот и я сейчас просто шокированно застываю, потому что никаких мыслей нет, совсем никаких. Надо бы поблагодарить, но я просто не знаю таких слов, которыми можно выразить все то, что я сейчас чувствую. В следующий момент мне становится очень спокойно на душе. И тепло тоже. Я все раздумываю о том, как меня воспринимают старшие, осознавая потихоньку — сколько бы мне лет ни было, я для них все равно ребенок, а дети у нас превыше всего. Наверное, этот принцип теперь и на меня распространяется? Но я же… С другой стороны, почему-то очень приятно побыть ребенком, чтобы обо мне заботились. — Валя, извини за личный вопрос, — вдруг говорит мне мама. — У вас же с Ли до физической близости дело не дошло? — Не дошло, — киваю я, тяжело вздохнув. — Ли говорит, что я не готова, а я… — А тебе не хочется, — кивает мама. — А его родители? — Они какие-то не такие… — задумчиво отвечаю я ей. — Только я не могу сформулировать. — Не будем беспокоиться, мы все решим, — гладит она меня по голове, как маленькую, и я успокаиваюсь. Вот как-то странно успокаиваюсь, как будто я действительно ребенок, даже смотрю на коммуникатор, в раздел, фиксирующий возраст тела. Но там цифры не меняются, да и отметка совершеннолетия тоже никуда не девается. Правда, совершеннолетие не зависит от возраста, там другие параметры. Я же почему-то реагирую именно как ребенок, а вот почему, не знаю. Может быть, оттого, что теперь у меня есть мама? Мама меня посылает к Ли, она говорит, что Ксия скоро проснется, как будто чувствует. Может и чувствовать, ведь она интуит. Так что я как послушная девочка иду к моей доченьке, моему солнышку, рядом с кроватью которой спокойно сидит Ли. Он совершенно спокоен, будто совсем не переживает по поводу моего отсутствия, но стоит мне войти, и он словно включается: с тревогой в глазах смотрит на меня, улыбается, явно показывая, что очень мне рад, и я… Я обнимаю его, выбросив пока все мысли из головы, потому что просто устала думать. Как-то я себя по-детски веду, по-моему…