Передайте суициду, он потом перезвонит

Раньше люди посвящали своим любимым поэмы и стихи. Сейчас совсем другое время, да и я не писатель. Люди воздвигают памятники и строят храмы в честь святых. Хотел бы я построить один такой для своей семьи. Всего лишь один. Я не много прошу, разве нет?

      Эндрю сидел за столом поглядывая на Веснински. Действие препаратов ускользало. Мухи в голове жужжали все тише и тише. Он начал слышать все более четче и четче. Теперь Миньярд мог фокусировать свой слух и на разговоры за столом и на щебетание Натаниэля собаке. Удивительно, как этот человек так быстро привязался к животному. Собака не давала ему ничего взамен, и он просто ее защищал? Полюбил? Для Эндрю это было немыслимо, он не мог полюбить никого даже по обещаниям, сделкам. Когда получал что-то взамен за защиту. Это было иначе. Эта была какая-то другая любовь. Но Эндрю знал, что собаки привязываются к людям, даже когда их бьют и ненавидят. Они привыкли дарить любовь, не требуя ничего взамен. Собаки – это что-то не из этого мира, они могли любить даже самого жестокого человека. Могли любить насильника детей и убийцу. Но еще Эндрю знал, что собаки не заслуживали находиться с такими людьми. Не в этом мире. Нет. Он считает их глупыми. Да, именно такими. Для этого мира они были слишком глупы. Возможно, также глупы, как сам Эндрю когда-то. Может даже не в этой Вселенной? Поэтому Миньярд очень удивился, как эта Любовь? Вроде, да. Так непреклонно доверилась Натаниэлю, позволяла ему быть рядом в моменты слабости и отчаяния. Доверяла его словам и дала ветеринару осмотреть себя просто по просьбе Веснински. Эндрю слушал разговоры за столом, но взгляд все время возвращался на третьего номера «Воронов». Слишком часто он туда возвращался и порой неотрывно.       Когда ветеринар ушел, оставив все рекомендации по уходу за щенками и их матерью, Натаниэль встал, хрустнув своими суставами. Маниакальная улыбка Эндрю невольно дрогнула. Остатки ебаных наркотиков дали о себе знать. Веснински потянулся и вышел на крыльцо, Миньярд встал следом и не торопясь направился за ним под пристальным взглядом людей, находящихся на кухне. Мэри Хэтфорд улыбнулась в спину голкипера и перевела взгляд на дочь, продолжая диалог.       Входная дверь громко хлопнула, оповещая Натаниэля о незваном госте его тихой обители на крыльце.       — Почему? — сходу задал вопрос Эндрю, спрашивая на самом деле не о собаке, а о конфликте, развернувшемся ранее.       — Я не мог ее оставить там, — имея в виду именно собаку, сказал Натаниэль, выдыхая едкий дым вишневой сигареты.       — Почему? — снова задал вопрос.       Веснински неопределенно пожал плечами.       — Ты точно должен меня понять. Ты забрал Аарона и Ники.       Миньярд кивнул, закуривая свой Marlboro. Он понял намек. Над каждым его братом по-своему издевались и разве он, испытавший разный род издевательств мог их оставить в тех семьях, в которых они были?       — Ты здесь.       — Да, — ответил Эндрю, потому что он, действительно, здесь. И как оказалось, совсем не против быть здесь. Рядом с ним. — Тебе что-то будет за это. За убийство.       — Это не вопрос.       — Это не вопрос, — подтвердил он.       — Я справлюсь. С Кевином все будет хорошо, — поворачиваясь к Миньярду лицом, проговорил Веснински. — Тебе не стоит переживать насчет него. Никому не нужно переживать. Я всегда справлялся, судьба не может отвернуться от меня после всего пережитого.       — Может, — хмыкнул Эндрю, выдыхая дым. Он знал.       Он как никто иной мог знать, как судьба может отворачиваться от тебя в любой момент. Она могла, наверное, и не поворачиваться к тебе. Лишь сделать вид? Да, именно так. Небольшая передышка, легкий и недолгий глоток свежего воздуха и снова едкий черный дым. Дрейк. Касс была этим легким свежим глотком воздуха, она была надеждой и любовью. Верой. Мечтой. Конечно же, несбыточной. Пока на пороге не появился их родной сын – Дрейк Спир. Он был едким черным дымом от пожара. Он был тем самым дымом от которого спирает легкие, когда дышать совсем невозможно. Он был дымом от которого погибают люди. Задыхаются. Миньярд очень долго и медленно задыхался рядом с ним. И даже легкий глоток свежего воздуха в виде Кассандры перестал ему помогать спокойно дышать. И в какой-то момент ему надоело задыхаться, умирать рядом с ним. Тогда Эндрю — еще Доу, — думал, что судьба все-таки не отвернулась от него, он верил в нее. Кассандра Спир верила в судьбу и полагала, что Эндрю появился у них не просто так; что Эндрю послан их семье самой Судьбой. Еще Касс очень часто упоминала своего сына, говорила какой ее сын прекрасный. Нет-нет, чудесный.       Военный. Морпех. Гордость семьи Спир.       Эндрю ожидал подвоха от Ричарда Спира – мужа Касс, но судьба всегда любила посмеяться, наверное? Конечно, любила. И почему Кассандра верила в судьбу? Непонятно.       Эндрю перестал верить в нее после первого визита Дрейка. Он и верил-то только из-за Кассандры. И, наверное, зря? Конечно, конечно, блядь, зря. Ха! Какой же он оказывается был глупый. Да. Глупый и мечтательный. Эти мечты и погубили его.       И все же, Эндрю вспоминал Спиров сегодня слишком много раз. Почему таблетки не могли стереть это из его головы? Почему они давали ему забыть что-то важное, но заботливо оставляли болезненные воспоминания в его памяти? Неужели это тоже была его судьба? Нести все это с собой всю свою оставшуюся жизнь, чтобы вспоминать и никогда не забывать почему он такой. По какой причине он стал таким. Нет-нет, он не верит в судьбу. Больше нет. Надо поговорить об этом с Би? Определенно, да.       — Если отвернется, не это ли моя тогда судьба? Умереть за семью. Ради нее. Умереть, да, — прошептал Натаниэль, поглядывая на закат. Умереть тоже было его мечтой. Несбыточной ли? Натаниэль невероятно устал. Устал жить так. Хотелось одного — спасти всех, наверное, кроме себя?         — Я перестал верить в судьбу. Разве нам не твердят с детства, что все в наших руках? Причем тут тогда судьба? — Эндрю говорил невероятного много для протрезвевшего человека. Бетси однозначно гордилась бы им.       Миньярд тяжело сглотнул скопившийся комок слов, вставших поперек горла. Хотелось кричать, что нет никакой судьбы. Разве она бы позволила, чтобы над детьми издевались? Разве позволила бы расти детям в семьях мафий и серийных убийц? Разве позволила бы насиловать детей? Нет-нет-нет. Конечно, блядь, нет. Но отчего-то не хотелось говорить это Веснински, не хотелось кричать ему в лицо и доказывать свою точку зрения. С ним даже не хотелось молчать, как с его людьми, семьей. Его хотелось слушать, выслушать и понять? Узнать, о чем он думает. Возможно, даже принять его таким. С верой в ебаную судьбу, блядь, которой, конечно же, нет. Не существует. Не-а. И даже не стоит ему доказывать обратное. Он уже не единожды обжигался об это. Достаточно, хватит. С него, действительно, достаточно. Эндрю устал обжигаться об дерьмо других людей.       — Мне не говорили этого в детстве, — развернувшись к нему лицом, сказал Веснински. — Во что же тогда ты верил все это время?       Эндрю моргнул, не поверив, что Натаниэль сказал это. Спросил. Верил? Разве он во что-то верил? У него была детская наивность. Но вера?       — Я верил в себя, — тихо, проговорил Миньярд, но добавил: — Наверное. Во что ты верил?       Третий номер «Воронов» передернул плечами и перевел глаза на Эндрю, он говорил уверенно и четко. Миньярд почему-то был уверен, что Натаниэль не говорил это никому. Эта вера только у него в голове. В сердце, спрятанная ото всех. Веснински хранил эту веру у себя в сердце, не доверяя ее никому.       — Я верил в близких людей. Я всегда верил матери, когда отец…, когда отец «воспитывал» меня. Она говорила, что мне нужно немного потерпеть и все закончится. Так это и было. Я всегда верил и никогда не ошибался. — Веснински опустил взгляд в пол, сглотнул слюну и вновь поднял глаза полные искренности и любви, продолжая: — Я всегда верил в Лилит. В детстве она много молчала, но была рядом. Я думал по приказу, но это было не так. Лилит рождена быть моей правой рукой. Я сомневался, что она со мной дружила, но тем не менее никогда не отказывался от ее присутствия рядом. Она молчала, но кидалась на… на ножи, предназначенные для меня, — прошептал он. — Я так долго не замечал этого. Так долго не верил в то, что она делала это от всего сердца, любя. Но я доверял. Доверяю и буду верить в нее всегда. Я верил в Кевина и Жана, но всегда искренне только в Жана. Несомненно, Кевин был рядом, но всегда рядом с Рико… это отдельная история, но Жан…, — Миньярд пристально всматривался в голубые бездонные глаза полные любви, но отличающиеся от любви к Лилит. Это, словно было что-то другое. — Жан мой партнер. Конечно, Дэй рассказывал вам, что это значит для нас. Поэтому я никогда не злился на Кевина. Я его понимал, ведь Рико был его партнером. Моро научил меня, по-настоящему научил меня любить, отдавая все и не ожидая ничего взамен. Он делал тоже самое. Я всегда верил и знал, что, если я приду к нам в комнату бездыханным телом, — улыбнулся Натаниэль, рассказывая, — Жан встретит меня и как бы не устал и сам не страдал от ран и переломов, он встретит меня, позаботится обо всем и уложит спать.       Веснинки тяжело вздохнул, поворачивая голову в сторону.       — Это…       — Я не закончил, — нахмурился Веснински. — Кевин, наверное, думает, что я играю на публику, разве не так? — задал риторический вопрос Натаниэль. — Но это правда не так. Я также верю и в Тетсуджи.       Эндрю поднял бровь, ожидая продолжение, но Веснински все еще молчал, смотря вдаль. Миньярд мог смотреть только на него. Он не мог отвести взгляд куда-то в сторону. Натаниэль достал еще одну сигарету и прикурил. Он вертел ее в пальцах, пока дым не попал в глаза и по щеке не скатилась одинокая слеза, вызванная этим дымом. Или же не дымом вовсе? Нежеланными воспоминаниями? Или наоборот, искренне любимыми воспоминаниями, которые больше не вернуть?       — Что бы тебе не говорил Кевин о тренере, я подтвержу скорее всего каждое его слово, — усмехнулся Веснински. — Он очень строг и жесток. Был. Но его заставила жизнь. Ты в курсе главной ветви. Конечно, ты в курсе. Тетсуджи пытался выжить, как и Рико. Он изменился, очень изменился. Они оба. Когда Кевин еще был в Гнезде, я замечал, как тренер ко мне относится. Иначе, что ли? Точно не могу сказать, — пожал плечами он, затягиваясь сигаретой. — Я был слишком мал, чтобы понять это. Он старался не выделять меня, но при этом занимался со мной ночами, предпочитал сну посиделкам со мной на ночном стадионе. Он делился со мной всем. Наверное, почти всем и невольно я проникался им все сильнее и сильнее, как и он мной? — и снова пожатие плечами. — Он не верил ни во что и ни в кого. Может, даже в себя не верил? И только недавно я осознал, что он верил всегда в меня. Он верит, что я смогу справиться со всеми проблемами, с главной ветвью. Но он желает этого не только ради себя или племянника. Он хочет этого ради всех нас. Воронов. А я, что я? — наигранно усмехнулся Натаниэль. — Оказывается, я тоже верю в него. Он, знаешь, лучше моего отца. Я в какой-то мере считаю его своим отцом? Наверное, да. Он дает мне все, что мне нужно, не требуя ничего взамен. О, ты, наверное, скажешь, что он требует взамен дисциплину и хорошую игру? Нет. Это не так, чтобы тебе Кевин там не говорил. Это не так. Уже давно не так.       — Не скажу, — спокойно ответил Эндрю, потому что он не слышал лжи в словах. Он видел лишь в его глазах искренность и преданность. Натаниэль был псом, собакой. Преданный своим хозяевам, которые, действительно, его любят; которые его вырастили с щенячего возраста. Он был похож этим с Любовью. Две сломленные собаки нашли утешение в друг друге. И говоря слова Лилит о бродяжке, он скорее всего упоминал именно себя. Только себя, а не сестру. Он считал себя бродягой, которого подобрали все эти люди: Мэри, Лилит, Жан и Тетсуджи. Четыре хозяина, якобы безродной и непородистой бродяжки. И, конечно, он считал, что должен им. Должен им своей жалкой жизнью. Но он не был никакой беспородной собачкой, не был бродяжкой. Все эти люди искренне верят и любят его. Натаниэль для них был спасеньем, надеждой. Сбыточной мечтой. Он, словно был рожден, чтобы спасти всех. Всех родных, семью и Воронов, которых он так безжалостно готов задушить своей любовью. Эндрю не завидовал. Нет. Да. Нашелся бы для него такой человек?       Натаниэль не обратил внимания на слова, задумавшись. Миньярд вытащил еще одну никотиновую палочку, ожидая продолжения. Он видел, как в глазах напротив плещутся сомнения.       — Я знал одного человека, Эндрю. Я никогда в него не верил, но и не сомневался. Я знал его недолго, можно было бы сказать, что и не знал вовсе? Познакомился с ним, когда выполнял задание от Ичиро. Он был очень молодым, на пару лет старше меня. Он совершал плохие вещи для клана Мориям, причем работая на них. Пару раз я его прикрывал, помогал. Я всегда буду помнить Джорджа Скалетта. И я верю, если не в него, то в его идеи. Всегда буду помнить его. Да. Всегда, — кивнул сам себе Веснински.       — Я думал его зовут Вито?       Веснински посмотрел на Эндрю, медленно моргая.       — Да, Вито. Джордж его сын, которого я убил по приказу Ичиро. Он верил, всегда верил, что империю Мориям можно уничтожить. И лишь после его смерти я поверил в его идею. Я отомщу. Я не предам его идеи, даже если это будет стоить моей жизни. Жаль, что я поверил в его идею слишком поздно. Возможно, что поверь я намного раньше все сложилось бы по-другому? Тогда он был бы жив, и мы вдвоем вершили бы сейчас совершенно другие судьбы? Мы, а не клан Морияма. Не их главная ветвь.       Миньярд кивнул, потому что, наверное, верил в слова и почти клятву Веснински? Его словам хотелось верить, но и словам Касс тоже хотелось верить. Не это ли его погубило в конце концов? Да. Это и погубило, но от чего-то хотелось наступить на эти грабли снова. Все-таки эти обещания давались не ему, эти лживые клятвы предназначались не для него. Жаль. Ему, действительно, было жаль. Иногда хотелось услышать от кого-то лживые клятвы вновь. Хотелось, чтобы ему снова обещали счастливую жизнь и, конечно, Би не в счет. Она обещала счастливую жизнь всем Лисам, уж он-то знает это.       — И разве это не судьба, Эндрю? Все эти люди, в которых я верю и которым доверяю. Они не просто так появились в моей жизни. Судьба ли это? Я совершенно не верующий человек. Я не верю ни в какого Бога. Будь он, разве позволил бы случиться всему тому, что происходило в моей жизни и жизни других людей? Я в этом искренне сомневаюсь, и вся эта чушь, что Бог посылает нам лишь те испытания, с которыми мы можем справиться – тоже полная хуйня, Эндрю. — Натаниэль усмехнулся, — Тогда бы и не существовало Лисов, согласись. Я верю и готов поклоняться только этим людям, которых я тебе назвал. Готов возводить в их честь храмы и церкви, памятники в конце концов. Но я все еще считаю, что это все-таки судьба свела меня с ними и только они мои Боги в этой жизни. Я буду верующим в таком случае. И только в таком.       — Я бы назвал это стечением обстоятельств.       — Стечение обстоятельств, — задумчиво повторил Веснински. — Я рад стечению обстоятельств, которые столкнули меня с тобой, Эндрю. Спасибо, что выслушал. Ты интересный человек.       Натаниэль кивнул, прощаясь и заходя обратно в дом. Миньярд посмотрел на небо. Уже давно стемнело, от заката не осталось ничего, зато в воздухе витал запах геля для душа. Эндрю вдохнул поглубже, надеясь, что позже сможет найти именно такой же гель по запаху. И это совершенно не из-за Веснински. Просто этот запах и правда был вкусным. Словно так пахла чья-то мечта. Чья-то, но не Эндрю. Не его, нет.       И он интересный. Впервые он интересный. Это ли не интересно? Это в который раз стало еще интереснее и интереснее. Ха-ха. Господи, что за тавтология?       Миньярд посмотрел вдаль, плотно затягиваясь сигаретой. Он был трезв и был не против провести свою трезвость рядом с третьим номером «Воронов». Даже сейчас, находясь один и смотря на темнеющее небо, он не жалел. Может, он настолько привык, что его тянет к третьему номеру в наркотической дымке, что теперь это стало обыденностью? Теперь его разум считает, что это нормально? Нормально желать человека, который всей душой и сердцем предан Жану Моро – четвертому номеру, защитнику «Воронов» университета Эдгара Аллана. И, конечно же, его память отложит это и никогда не позволит забыть. Нет. Не позволит.       Именно это он отчетливо и четко услышал в разговоре с Натаниэлем. Он любит Жана. Вправе ли он мешать этому? Нормально ли это желать чужого человека? Это никак не вязалось с принципами Эндрю. Был ли он похож из-за этого на Дрейка? Был ли он похож этим на всех своих насильников?

***

У многих в голове тараканы. У меня тоже они есть. Это не обсуждается. Но у Эндрю кажется, что-то посерьезнее. Интересно, что? Кроме таблеток, конечно...

      Натаниэль зашел домой, присаживаясь за стол, где в мгновение стихли все разговоры. Кевин упрямо смотрел впритык в его сторону, глаза Лилит лихорадочно бегали по всей кухне, стараясь не столкнуться с его. Веснински тяжело вздохнул. Он погорячился, сильно погорячился. Малькольм была для него близким человеком, он любил и любит ее всей душой. Это сестра, подруга. Лучший человек на этом свете. Он хотел ее защитить в случае чего от Морияма, но сделал только больно, оттолкнул от себя. Это было хуже, чем тогда в Гнезде, когда Натаниэль старался сражаться с Рико в одиночку. Намного хуже. И понял это лишь в диалоге с Миньярдом. Эндрю не узнает этого, но Натаниэль правда благодарен ему за это.       — Лилит, прошу, прости меня, если сможешь. Я наговорил тебе страшные вещи. Это не то, о чем я думаю на самом деле. Пытаясь тебя защитить, я сделал лишь хуже. Я люблю тебя, кофеёк. Ты моя сестра и подруга. Ты моя совесть и иногда демон на моем плече. Ты Луна, что освещает мне путь в ночи. Без тебя я не выживу и это правда, которую я боюсь признать. Прости.       Малькльм повернулась в сторону брата, смахивая слезы с щек. Она улыбнулась, показывая свои ямочки на щеках, о которых мечтают все девушки в Эверморе. Входная дверь хлопнула, на кухню зашел Миньярд, присаживаясь напротив Аарона.       — Жан говорил, что ты не умеешь говорить красивые речи, — пытаясь спрятать улыбку за стаканом виски, проговорила смущенная Лилит. — Конечно, я тебя прощаю, Абрам. Я знала, что ты снова влез дерьмо, пытаясь спасти меня. Все хорошо.       — Спасибо, Лилит. Прости, что я творю это дерьмо и вечно подставляюсь, злюсь на тебя.       — Все в порядке, Абрам. Раз я вспомнила про Жана, то как он? Что вы в итоге решили? — махнула рукой подруга.       Натаниэль сжал челюсть, отворачиваясь в сторону собаки и щенков.       — Я не хочу об этом говорить.       Мэри прокашлялась, вступая в разговор:       — Так не пойдет, Абрам. Я знаю тебя и Жана, что у вас произошло? Все это время я думала, что вас невозможно разлучить, но увидела послематчевое интервью. Ты решил все без Жана. Это неправильно, дорогой. Такие вопросы решаются совместно, — серьезно проговорила Хэтфорд. Вито начал кивать в такт словам возлюбленной. Ох уж эти влюбленные мужчины!       Натаниэль, опустил вилку на тарелку, тщательно прожевывая еду, чтобы придумать, как объяснить все.       — Это сложно, — просто сказал он.       — В отношениях никогда не бывает легко, — вклинился Ваймак. Мэри улыбнулась ему, а Вито согласно кивнул. Возможно, он просто кивал на все слова подряд? Веснински зло посмотрел на тренера «Лисов».       — У нас никогда не было отношений, Дэвид. Вчера, когда моему партнеру проломили череп, я боялся потерять именно партнера и брата, а не парня, любимого человека. Я переживал за брата, а не за какой-то еще его статус, которые придумали фанаты. Жан посмотрел мое интервью в больнице и принял мой выбор. Он мой партнер, брат и не более. Скоро о нас выйдет выпуск в журнале. Мы оба четко сказали свою позицию. Если кто-то из нас не хочет этих отношений, то это не проблема. Мы все равно будем друг у друга. Будем рядом.       Хэтфорд кивнула, улыбаясь.       — Хорошо, что ты понял это в самом начале. Лилит, как у тебя дела в отношениях, ты отошла от Теодоры?       Малькольм поперхнулась, роняя вилку на пол, и осторожно взглянула на Кевина. Лилит рассказывала, что Тея общается с Дэем почти ежедневно и это злило ее еще больше. Натаниэль повернул голову в сторону Кевина, взяв нож в руки, пытаясь донести до бывшего друга все, что он думает о нем, если тот поведет себя, как ебаный петух, то есть, как всегда. Дэй понял все с первого раза и даже не моргнул, спокойно продолжая поглощать запеканку с водкой.       — Э-э, мам, давно вообще-то. Мне нравится одна девушка, я с ней общаюсь. Редко, конечно. Не хочу сглазить, прости, — опуская руки и глаза, шепотом произнесла она.       Мэри спохватилась и начала размахивать руками.       — Конечно-конечно. Прости, дорогая, — улыбнулась она. Вито опустил руку на ее, пытаясь успокоить. Веснински посмотрел на это, закатывая глаза. Скалетта заметил, начиная разговор:       — Натаниэль…       Веснински поднял руку, пытаясь заранее остановить поток слов, что будут срываться со рта его босса.       — Ничего, нахуй, не хочу знать. Это ваши дела и проблемы. Просто заранее пожелаю удачи, когда Мясник выйдет на свободу, Вито. Надеюсь, у тебя ахуенная охрана, — подмигнул Натаниэль. — Хотя мне нравится идея стать главой Сицилийской мафии намного раньше положенного времени.       Хэтфорд покачала головой.       — Кевин, а как у тебя в личной жизни?       Дэй начал бегать глазами по комнате, как это недавно делала Лилит. Вполне возможно, он также не хотел делать больно Малькольм, все-таки они были близки, да и сейчас она не желает ему зла, в отличие от Веснински.       — Все хорошо, Мэри. Я один и пока так и собираюсь оставить все. Отношения не помогут мне в карьере.       Мэри посмотрела на Кевина, переваривая информацию. Помнится, Кейли тоже ставила карьеру на первое место, но Дэвид невольно убил это в ней. Карьера была на первом месте – да, но все же, когда она, действительно, влюбилась, полюбила. Выбор пал на семью, на ребенка. Наверное, стоит найти Кевину верного, нужного человека, он тоже выберет семью не раздумывая.       — Хорошо. Кейли гордилась бы тобой, — немного с сарказмом ответила она, улыбаясь лишь уголками губ.       Вечер прошел в хорошей дружеской обстановке, чего, конечно, не ожидал Ваймак. Двое из Воронов отлично общались с его Лисами, да и сами Лисы не напрашивались на конфликт, когда рядом сидел самый главный их зачинщик – Эндрю. Миньярд сидел тихо, иногда даже забывая моргать. Дэвид знал, что разговаривать Эндрю заставляют его таблетки, но после конфликта на студии Кэти, он ожидал большего от Эндрю. Ваймак подготовил кучу извинений и оправданий для Мэри на случай очередного конфликта с ее сыном, но, о Боже, они впервые не пригодились? На всякий случай Дэвид незаметно постучал по столу три раза, и пока все смеялись над шуткой Малькольм сплюнул через левое плечо. И Ваймак знал, лишь эти его действия спасли от ссор за столом этим вечером.       Свет в доме потух, каждый расположился в своих комнатах, предоставленных хозяйкой. Наступила глухая тишина и только звук сверчков доносился до каждого человека в этом доме. Ни гула машин, ни голосов соседей не было. Заезжая сюда Эндрю счел это плохим знаком, но сейчас сидя на подоконнике и прикуривая очередную сигарету, он чувствовал себя в безопасности, несмотря на то, что кругом его окружали незнакомые люди, охрана. Миньярд просто знал, что человек, нет, три человека, жившие под одной крышей с Мясником никогда не позволят себе войти в чужую комнату, никогда не будут шуметь и, конечно же, они не спят, а дремлют, чтобы слышать каждый шаг и шорох, чтобы предотвратить неизбежное. Да, Эндрю это знал. Оттого и верил в семью Веснински-Хэтфорд. И сидя сегодня вечером за столом он понял, что к Хэтфордам сейчас отнес и Лилит. Какая бы фамилия на ее джерси и сайте Воронов не числилась, Мэри, Натаниэль и даже этот Вито Скалетта считают ее Хэтфорд.       И лишь засыпая, он открыл свои глаза в шоке. Что он подумал? Что он верит им? Доверяет? Наверное, это все из-за того, что он сходит с ума. Потихоньку и неизбежно. Миньярд достал свои таблетки и закинулся. Эндрю закрыл глаза намереваясь уснуть вновь.       Б-з-з-з-з.       Но мухи заботливо напомнили ему, что Натаниэль сказал про Жана. Неужели его несбыточная мечта не такая уж несбыточная?       Б-з-з-з.       Он точно поговорит с Бетси. Так больше не может продолжаться. Мухи в голове говорят, что это ненормально так доверять незнакомым людям. Мухи говорят и говорят. Очень много и быстро. Мухи правы. Доверять нельзя, но поспать хочется. И Жан все-таки не в счет. Но вдруг все может измениться? Хм. Мухи молчат. И как это воспринимать тогда? Надо забыть пока про Жана и просто довериться сегодня.       Эндрю доверится, но только сегодня. Б-з-з-з. Мухи разрешили, но только на сегодня. И все. Точка,       Б-з-з-з.