Тихий омут

      Когда все закрутилось, Алине было шестнадцать, и перешагнувшую грань совершеннолетия Сашу этот факт тогда мало беспокоил. Это сейчас она стала моралисткой каких поискать, а тогда она жила между временным удовольствием, ломками и ненавистью к себе за слабость, так что всякая мораль значения не имела. Как у нее получилось не вылететь из колледжа, который она всем сердцем ненавидела, будто это он забрал у нее шанс на нормальное будущее, — загадка.       И тут появилась она, со своей вечно изменяющейся, непредсказуемой прической и до боли знакомой фамилией. Такая же юная, как сама Саша в то, перечеркнувшее все, время, даже младше, с виду невинная, но с этими чисто смирновскими глазами.       Подсадить ее было бы делом недешевым, а Саше самой едва хватало на лишнюю дозу. Выбор между слепой, объективно глупой местью и зависимостью пал на второе. А потом они переспали — этого добиться оказалось проще. Утром Алина, эта невинная шестнадцатилетняя первокурсница, застегивая ширинку на брюках, заявила, что произошедшее ничего не значит. Сказала явно не свою реплику.       Саша собиралась ее бросить, жестоко и безжалостно, с особо грубыми и холодными интонациями в стальном голосе. А она была не против. А еще не против повторить. При одном условии, что она прошептала во второй раз, забираясь на чужие колени. Не влюбляться. Ни при каких условиях и обстоятельствах.       Обе сдержали обещание. А у Саши появилась ее единственная и неповторимая подруга с привилегиями.       Теперь она сидела на стуле, подогнув ногу, и бросала на девушку ненавистные взгляды из-под веера из карт. Едва не пыхтела, потому что уже два раза проиграла и лишь один — отдала эту участь самой младшей из компании.       Лицо Карины же было столь невозмутимым, что впору играть не в дурака, а в пресловутый покер, хотя после первого проигрыша извилины в ее мозгу начали шевелиться активнее. Она была уверена, что старшие козыри достались той, кому доставались, в общем-то, постоянно. Как известно, если кому-то удача улыбается, то к остальным повернута обратной стороной, а в азартных играх такое правило мира всегда ощущалось особенно сильно.       Чем меньше карт было в колоде, тем серьезнее становилась Алина. В конце игры она изо всех сил пыталась закидать Сашу подкидными картами, но та их все отбивала с невероятно довольным выражением лица. Карина гипнотизировала взглядом картинки с цифрами и буквами на столе, сверяла со своими, и в итоге, когда на руках у самой везучей из ее соперниц осталась одна карта, которой она светила с гордостью, решилась. Подкинула свой единственный козырь — туз. Рискнула. Не оставила выбора.       Саша вскинула брови, бросила на младшую подозрительный взгляд сощуренных глаз и под ликование Алины сгребла все, что лежало на столе. Теперь извилины зашевелились в ее мозгу. На фоне кучи бесполезных мелких карт крупные теряли всякий смысл, особенно сейчас, когда все сидят с полупустыми руками.       Первой игру с огромной радостью покинула девушка, что всей этой ерунде предпочитала таро. Тогда двое оставшихся остались один на один, одинаково не желающие отдавать победу сопернице. Саша задумалась. Надолго, будто от этого шага зависела вся ее жизнь. Наконец выдохнула и махнула рукой.       — Умирать, так с песней.       И кинула пару дам, которых побить бы не вышло, потом короля, за ними — ненавистного туза вместе с товарищем. Как только ход перешел Карине, она почти в точности повторила за ней. Они бы обменивались несчастными старшими картами до бесконечности, но тех становилось все меньше, и в итоге каким-то образом все закончилось на ничьей. Старшая и сама не особо поняла, как это провернула, но из колеи ее выбили, что она отметила с уважением.       Больше так никому не повезло, и Саша вернула свои позиции вечной победительницы. Затем всем, кроме нее, это надоело, и карты пришлось уносить обратно пылиться на полку. Смотря ей вслед, Алина задала самый неожиданный вопрос из всех возможных:       — Нравится тебе?       Карина пару раз моргнула, глядя в ее хитрые карие глаза с видом полного непонимания. Потом ответила наугад:       — Классная игра, да.       — Я про Сашу. Саша тебе нравится? — вопрос звучал скорее риторически, а сама девушка выглядела очень и очень уверенной в своей правоте.       — А тебе? — получилось слишком провокационно. Будто собиралась добавить щепотку яда, а высыпала всю упаковку. Алина посмотрела на нее, как на умалишенную, и захихикала.       А договорить они не успели — вернулась центральная тема обсуждения, собираясь продолжать их посиделки. Казалось, странный и сумбурный диалог забылся. ***       Когда после очередного тяжелого учебного дня Карина возвращалась домой, в подъезде расположилась компания подростков. Почему-то именно на третьем этаже.              Саша, из последних сил ползущая по лестнице многим позже соседки, их уже не встретила. Только наступила на осколок разбитой бутылки, что раскрошился под подошвой с противным режущим по ушам звуком. Девушка поморщилась и решила, что обязательно уберет все это безобразие завтра, если ее никто не опередит. Открыла дверь и исчезла в темноте коридора собственной квартиры.       Потом пришла Алина, на которую у Саши были большие планы, но все странным образом испарились, когда дело дошло до исполнения их в действие. Они смотрели дурацкую романтическую комедию с дурацким названием и дурацкими главными персонажами, закатывали глаза и презрительно комментировали каждую сцену, как великие режиссерки, которые точно сняли бы лучше.       Саша периодически выпадала из потока бесконечной, бесспорно конструктивной критики, чтобы заглянуть в телефон. Она обычно мало беспокоилась о том, что кто-то может ей написать. Зеленые глаза цеплялись за блондинистое каре, скрывающее лицо на аватарке, подпись в виде трех злых смайликов, которые она считала невозможно смешными, и последнее сообщение, не несущее в себе большого смысла. Внимание девушка привлекала, конечно, потому, что в закрепленных чатах появилась не так давно. Теперь по ночам они договаривались о встрече на лестничной клетке, если обе не спали. А еще старшая могла скидывать ей картинки с британскими или шотландскими, вечно недовольными котами, добавляя «ты», желать спокойной ночи или консультировать по поводу каждой болячки.       Карина отвечала по возможности коротко, желательно так, чтобы остужать аккумулятор телефона своими морозными буквами. У нее не получалось. Саша чувствовала притворство за версту, надень хоть маску, хоть противогаз — ничего не спрячешь. Не сможешь.       «Лучше бы смогла»       Фильм закончился, разумеется, хорошо, по принципу «и жили они долго и счастливо, и умерли в один день». Алина, которую еще в жизни так не динамили, как сегодня, действовать решила настойчивее — перекинула ногу через бедра девушки, занимая заслуженное место на ее коленях. Та, наконец, соизволила отказать напрямую:       — Не, Аль, не сегодня. Заебалась страшно.       — Обычно когда ты так говоришь, в итоге нужно вызывать пожарных, — заметила Смирнова-младшая. Саша закатила глаза, не найдя в себе сил на споры. — Я просто беспокоюсь, — поспешила оправдаться девушка, а в доказательство своих слов она встала, возвращая чужое личное пространство в прежний нетронутый вид, протянула руку, помогая подруге подняться. — Придется реально пить чай.       Напряженное молчание последовало за ними на кухню и зависло под потолком, похожее на конденсат, размеренно и раздражающе капающий на пол. Алина ерзала на стуле, а в глазах у нее читалось желание сказать что-то, за что она боялась получить по рыжей голове. Саша, кажется, искрила электрическими молниями, сама не понимая причины такого настроения.       Усталость. Во всем всегда виновата усталость. Особенно по вечерам.       Когда перестал шуметь чайник, тишина стала слишком громкой. Алина завела непринужденный разговор — было сложно не заметить, с каким трудом ей это далось. Вторая сторона пыталась его поддержать, но хватило ее ненадолго. Их обеих настигла сонливость, и сопротивляться ей никто не собирался.       Сначала было много мыслей, но под теплом одеяла они быстро растворились, уступая блаженной пустоте. Стало темно. Следом — страшно.       Саша раз за разом проворачивала нож, застрявший в чужой плоти. Ее руки окрашивались кровью, она зачем-то трогала ими лицо, а потом не могла отмыть красные пятна, резко переместившись в собственную ванную. На ее живот, проникая под футболку, ложились чьи-то руки, она видела за спиной своего отражения что-то белое, но не успевала рассмотреть и оказывалась на кладбище. Снова. Самый дорогой человек лежал в гробу неподвижно, в окружении людей в черных одеждах, а она стояла на снегу босыми ногами. Смех.       Глаза распахнулись, блеснув в темноте. Девушка сморгнула слезы, аккуратно убрала с себя ненавязчиво обнимающую ее руку, приподнялась, приглаживая растрепавшиеся волосы, и потянулась под подушку за телефоном. Яркость экрана была понижена до минимума, поэтому долго привыкать не пришлось.       Карина оказалась в сети. Саша задумалась, не странно ли первым делом после пробуждения от кошмара, думать о ней, а потом предложила выйти покурить, откинув глупые ночные мысли.       Они вышли почти одновременно. Младшая выглядела слишком очаровательно, когда уже не могла удерживать на месте свое хмурое выражение лица. Расслабленная, кутающаяся в кардиган, не скрывающая улыбки при виде соседки. Видимо, она уже собиралась спать. Мысль о том, что она вышла только потому, что Саша позвала, скрежетнула в сознании вилкой по тарелке.       А потом сие милое, сонное и неуклюжее создание, наступило на волочащуюся за ней вязаную ткань, и полетело к полу, не успев ухватиться даже за перила. Послышался удар, треск стекла, а затем — отборный мат, такой, что прежде чем побеспокоится о ней, старшая присвистнула. Опомнившись, конечно, опустилась рядом, но безопаснее, чем подруга.       Та после выброса эмоций тратила всю энергию на то, чтобы сдержать подступающие слезы от пронзительной режущей боли. Почувствовав прикосновение к своим плечам, она все же позволила себе короткий всхлип, тут же склоняя голову ниже и пряча лицо.       — Тише-тише, не ерзай только, — мягко заговорила Саша. Сориентировавшись в ситуации, обхватила чужой локоть. — Вставай аккуратно.       Карина не без опаски послушалась, поднялась медленно. При взгляде на запачканный кровью кардиган, девушка поморщилась, а посмотреть прямиком на рану не решилась. Медсестре, пусть пока без диплома, она в таком вопросе доверяла больше, поэтому когда та повела ее за собой, двинулась следом, буквально чувствуя каждый шаг и противно стекающую, пропитывающую ее любимые мягкие тапочки, жидкость.       Саша усадила ее на стул, включила свет на кухне, а сама исчезла, направившись за бинтами, перекисью и всем остальным необходимым, не слишком уверенная, что все это найдется в ее аптечке, где даже спрей для носа был редкостью. Такой врачебный феномен.       Из коридора послышался короткий приглушенный разговор, и Карина на мгновенье забыла о своей проблеме, со скрипом зубов осознавая, что ее спасительница была не одна. В проеме показалась рыжая голова. Ее обладательница оценивающе осмотрела происходящее, улыбнулась, стараясь подбодрить, но в ответ получила холодный взгляд. Неоконченный разговор вспыхнул в памяти.       Вскоре виновница их весьма односторонней молчаливой перепалки вернулась, швыряя на стол свои находки, и опустилась перед пострадавшей с профессиональным видом. Сначала на корточки, потом, оценив масштаб проблемы, на колени, по причине большего удобства. Карина, все больше напоминающая тягучий сыр в пицце, переглянулась с Алиной, которая удалилась со стаканом воды, что-то насвистывая себе под нос, и не забыв подмигнуть ей напоследок.       Они остались наедине, и младшая подумала, что было бы неплохо треснуть себе чем-нибудь по голове. Ее кровь заливает пол в чужой квартире, а она только и может, что завороженно наблюдать за действиями Саши, стараться не вздрагивать от каждого уверенного прикосновения и мечтать, чтобы время остановилось, и они вдвоем застыли в этом положении, чтобы эта девушка больше никогда ее не отпустила.       Но смыв кровь и обработав рану, что оказалась не такой уж серьезной, какой притворялась, Саша потянулась за бинтом. Девушка приготовилась к холоду, не физическому, оттого невыносимому, но чужие пальцы задержались на ее щиколотке, удерживая на месте, будто она собирается убегать.       Саше вообще не хотелось убирать руку. Казалось, отпустит — и эта несчастная опять найдет какую-нибудь проблему на свою светловолосую голову. Точнее, проблема найдет ее. Быть рядом входило в привычку. Быть рядом становилось обязанностью. Быть рядом превращалось в необходимость. Не понятно — для кого больше.       Раны старшая перевязывала уже на автомате, едва ли замечая собственные движения. Она скользнула взглядом по переливающейся в свете лампочки коже на бедрах перед собой, заметила несколько белых полос и едва сдержалась, чтобы не потянуться к ним. Когда она подняла голову, встречаясь взглядом с голубыми глазами, ее руки замедлились.       В жар бросило обеих.       Саша заставила себя отбросить лишние мысли, по крайней мере, пока она должна сосредоточиться на другом. Карина чуть не сказала глупость. Совершенную. Но сдержалась. Тем более что она эту глупость даже толком не сформулировала. Да и не решилась бы. Точно. Поэтому она сказала другую:       — Вы с Алиной встречаетесь? — и тут же прикусила язык. У старшей в голове возникло с тысячу оправданий, неизвестно зачем нужных. Быстро вспомнив о том, что она вообще-то никому ничего не должна, она ответила расплывчато:       — Не совсем, — говорить честно и прямо какая-то часть ее личности изо всех сил отказывалась.       Наконец, рана пострадавшей была перебинтована, ей дали рекомендации, которые в сонной голове превратились в кашу, поэтому все должно было быть продублировано в сообщении.       Саша кивнула в сторону коридора, хотя расходиться ни одной из них не хотелось. Но время было позднее, поэтому младшая, свернув кардиган в рулетик, двинулась вперед, чувствуя взгляд на своем затылке.       В подъезде, сквозившем холодом, они покурили в тишине. Что-то было не так. Странная неловкость медленно строила между ними невидимую стену. Докурив и попрощавшись, Карина двинулась к двери, но коснувшись ручки, поняла, что меньше всего хочет, чтобы ее и соседку разделяло что-то на ментальном уровне. Ей и материальные преграды не слишком нравились.       — Саш, — окликнула, чувствуя, как от волнения бабочки в животе устраивают хоровод, танцы с бубнами и полный хаос. Она должна была прояснить ситуацию. Рискнуть.       У Саши по венам разлилось тепло от того, с какой интонацией она назвала ее имя. Поняла, что хотела бы слышать это чаще. И чаще видеть ее такой настоящей, пусть сейчас она и была явно взволнована и растеряна. От появившегося предположения об этих неожиданных переменах, девушка и сама сглотнула, занервничав.       — Я хотела…       — Что? — выпалила старшая слишком резким тоном, мысленно умоляя девушку не продолжать. Или сказать что-нибудь несерьезное. Не то, чего она так боялась.       — Спросить, — Карина выдохнула. Ее плечи пару раз заметно вздрогнули. Она начинала сомневаться в правильности того, что делает. Замолчала. Слова впились в глотку острыми шипами, не желая выходить наружу. Она выдавила их из себя, удивляясь четкости и уверенности сказанного: — У нас могло бы быть что-то, кроме дружбы?       Ответ ударил морозным ветром по щекам, мелкими ледяными крупинками забиваясь в кожу:       — Нет. Мне жаль.       Карина кивнула, больше ничего не ожидая и собираясь уходить. Только бы не показать, не выпустить бурю, поднявшуюся внутри. Риск не оправдался. Мысленная стена, которую девушка пыталась разрушить, выросла из-под земли, сбивая с ног и прошибая потолок.       У Саши заболела голова от всех навалившихся эмоций, а главное — от того, что их приходилось сдерживать. Не вышло. Что-то просочилось через трещины в маске. Она сама не заметила, как оказалась рядом, запустила руку в светлые волосы и прижалась губами ко лбу девушки. А потом отпрянула, в последний раз взглянула в удивленные, поблескивающие в уголках, голубые глаза и, с нечитаемым выражением лица прошептав «прости», ушла, оставив после себя отвратительно холодный ментоловый шлейф.       Чем тверже сердце — тем больнее разбивается. Ее разбилось за двоих.