Тихий омут

      — Как договаривались, — знакомый голос, сейчас приглушенный, с нотками официальности, заставил рефлекторно сжать челюсть, едва ли не до головной боли. — Что сказал нашим доблестным защитникам?       — Что не видел ничего, типа темно было, — хрипло ответил парень, после, несмотря на слабость, попытался пригрозить: — Это круто все, но если я эту тварь где встречу…       — Ты хвост подожмешь и мимо пробежишь, — осадила его Оксана таким тоном, что по позвоночнику пробежали мурашки. Вот одна из сторон ее личности — каменно твердая, властная и леденящая душу, и не скажешь, что когда-то сей кремень под кайфом передвигался чаще всего ползком.       Девушка поднялась с больничной койки, поправила выдавший ее плащ, снова накинула капюшон на голову и настоятельно посоветовала больному не наглеть, прежде чем двинуться к выходу. Саша даже не подумала убегать, и нормы приличия ее сейчас мало беспокоили. Сейчас ей хотелось одного — прояснить ситуацию.       Стоило Оксане, что явно намеревалась смыться побыстрее, прикрыть за собой дверь, как чужая рука грубо потянула ее за воротник. Оказавшись прижатой к стенке без каких-либо путей отхода в самой темной части коридора опустевшей больницы, она недовольно выдохнула и собралась начать возмущенную речь, но не рассчитала силу раздраженного запрокидывания собственной головы, и в добавок ударилась затылком.       — Блять, — прошипела, потирая больное место. — Что за привычка, солнце?       — Я тебе уже говорила насчет «солнца», — напомнила Саша. На лице — ни намека на смех или жалость.       — А я не слушала.       — Разумеется, — мысли сошлись со словами. Конечно, этой мерзавке бесполезно не то что объяснять, даже вбивать информацию, причем не важно чем. Если ей отрубить голову — она еще минуту будет ехидно скалиться и нести остроумный провоцирующий бред, чтобы оставить послевкусие проигрыша, несмотря на победу. — Что ты здесь забыла?       — Платила вторую часть обещанной суммы отморозку, которого ты пырнула какой-то зубочисткой, после того, как он выполнил все мои условия, — обыденно пояснила Оксана, начав отвлеченные рассуждения: — Хорошо не убила. Не люблю решать такие проблемы с ментами, а они еще и честными иногда бывают — это совсем мрак.       — С темы не съезжай. Зачем?       — Прониклась к тебе, пока ты подо мной скулила, — она обнажила зубы в самодовольной ухмылке. Своей фирменной, после которой ее страшно хочется ударить, может быть, не один раз, может быть, чем-то тяжелым.       — Хорошо о стенку приложилась? — Саша училась не придавать значения всему, что Смирнова говорит и делает, и пока справляться с гневом у нее получалось. Потом она, конечно, будет злиться из-за каждой мелочи, пинать неудачно поставленную мебель и кричать в подушку, зато перед ней предстанет айсбергом для Титаника. Прямо таки холодная голова и стальные нервы во плоти.       — Потрясающе, давай еще раз, — «Титанику» было как и всегда весело, будто рехаб ей не помог, и утром она, как минимум, выкурила косяк. Но относительная серьезность к ней быстро вернулась, и в партизанку она играть не собиралась. — Ладно, на самом деле, это Аля. Прочитала мне моралей об искуплении грехов, о том, какая я ужасная, и вообще «пойди, Ксюш, в церковь, покайся». Утрирую, но суть та же.       — И ты ее прямо послушала? — засомневалась Саша. Вся ситуация слишком напоминала сыр в мышеловке, в столь простое решение столь сложной проблемы верилось очень и очень слабо. Особенно при обнаружившемся условии.       — Да, только с вечерней службы, — Смирнова сложила руки в молитвенном жесте, перекрестилась и коротко посмеялась. А потом заговорила, чуть скривившись, будто правда колола ей глаза огромной вязальной спицей: — А честно, я хреновая сестра, отбирала ее игрушки и все такое, и пока я изо всех сил пыталась сдохнуть, а потом лечилась, ты, вроде как, была с ней. Я не в восторге от ваших отношений и всех их подробностей, спасибо, что я их не знаю, но теперь, если ей нужна игрушка, у нее будет эта, блять, игрушка.       — Душераздирающе, — без энтузиазма ответила слушательница, проигнорировав слово, явно намекающее на нее саму. Не придавать значения.       — Спасибо, старалась. Что у нас дальше по плану: мое освобождение или страстный секс с элементами нездорового БДСМ?       Саша без комментариев сделала пару шагов назад, бросила на Оксану последний взгляд и направилась прочь, в спину получив заявление о том, какая она скучная.       Она злилась. Была благодарна где-то в глубине души, но чувствовать себя уязвимой и зависимой не любила в принципе, а показывать себя таковой перед Смирновой — просто ненавидела. Будто ей снова восемнадцать, и нужна доза. Будто она снова влюбленная малолетка, готовая закрывать глаза на все и закидываться всем, только бы Ее Светлость соизволила к ней прикоснуться.       Саша нашла в кармане халата телефон и быстро напечатала сообщение своей рыжей, как выяснилось, спасительнице. ***       Пятница теперь проходила не так весело. Карину никто не звал напиться или просто погулять, вместо этого она занималась химией, общалась с Леной, которая бонусом ее кормила, и сонно шагала домой, надеясь не попасть опять в какую-нибудь передрягу. Это у нее получалось лучше всего.       Девушка остановилась на своем традиционном месте, недалеко от подъезда, пошарила по карманам в поисках сигарет. Мятая пачка нашлась быстро, а вот зажигалка снова подводила. Она куда-то пропадала постоянно, точнее, забытая рассеянной хозяйкой, оставалась дома, но в этот раз Карина точно помнила, что брала ее с собой утром. Отсутствие мелкой вещицы хоть где-нибудь рядом говорило либо о том, что ее обладательница сошла с ума, либо о том, что она ее…       — Потеряла что-то? — раздалось рядом. Карина чуть не подпрыгнула на месте, но поняв, что за личность ее потревожила, гневно сверкнула глазами в сторону подруги, что вечно будто из-под земли выростала.       — Совесть твою, — бросила грубо, будто не у нее сердце забилось быстрее, а мысли в голове разом испарились, оставив только насмешливый взгляд зеленых глаз и вишневый вкус имени на языке. Она пыталась это контролировать, глушить, но чувства — не звук радио, нельзя просто настроить другую частоту.       — Удачи в поисках, — с усмешкой пожелала Саша, после спросила в духе Прометея: — Опять выручать тебя огнем?       — Не надорвись смотри от такого тяжкого действия, — младшая закатила глаза, но протянула открытую ладонь, в которой тут же оказалась зажигалка. Короткое, едва заметное прикосновение, пустило электрическую волну в обе стороны.       На заволоченном темно-синими тучами небе слабо сияла половина луны. Мелкими манными крупинками опускался на землю снег, и Карина подумала, что он последний — пахло весной, теплым ветром и слякотью. Белый дым от двух ярко-оранжевых огоньков в потемках закручивался в причудливые узоры, медленно поднимаясь к небу, окутывая никотиновыми объятьями головы двух девушек и оседая в их же легких ядом.       — Зайдешь? — предложила старшая, кивнув в сторону дома.       — На чай? — с многозначительным видом уточнила Карина, прежде, чем успела решить стоит ли. Саша усмехнулась, и усмешка эта, слишком снисходительная, мурашками по спине пустила волну легкой злости, непонятно — на нее или на себя.       — Тебе же интересно, почему я здесь, курю с тобой, а не выбираю на каких нарах спать и на какой стул сесть?       Карина оживилась, а Саша улыбнулась, довольная собой, глубоко затянулась и медленно выдохнула, бросая на заторопившуюся спутницу издевательские взгляды. Последняя, уже выбросив окурок, дожидалась ее рядом с кислым выражением лица, и все же дождалась.       Они вдвоем поднялись в квартиру.       Пока гостья изучала собственное отражение в зеркале в ванной, на кухне зашумел чайник — пива опять не будет. Учитывая, что она наконец получит ответы на вопросы, которые боялась задать — это не проблема. Она стряхнула с рук воду и вышла.       Саша по непонятной причине стояла рядом со стулом, опираясь на стол одной рукой и увлеченно набирая текст в телефоне другой. Они с Алиной обсудили серьезные вещи еще вчера, договорились не то чтобы не лезть в дела и проблемы друг друга, а хотя бы предупреждать о вторжении, в идеале — спрашивать разрешения. Сегодня по случаю пятницы и сложившихся, как пазлы, выходных, они планировали дружеский вечер. Заметив подругу в дверном проеме, старшая на секунду обратила к ней взгляд, после вернула его к экрану и, уже не отрываясь, спросила:       — Выпить хочешь?       — Конечно, — выпалила Карина, не до конца понимая, о чем речь.       Саша оценила ее настрой, написала Алине, что их теперь трое, поэтому вечер поначалу действительно будет исключительно дружеским, и убрала гаджет в сторону.       — Аля будет минут через… зная Алю, через час. Не зря поставила чайник.       У них было время на разговор. Старшая, как и обещала, поведала и о Вересте, и об Оксане, не упустив возможности еще раз по ней проехаться. Да, она ее спасла, но, во-первых, додумалась до этого не сама, во-вторых, после всего, что она сделала, одного хорошего поступка мало, вот если бы она метеорит остановила или хотя бы диплом написала за несчастную студентку меда — это другое дело. Просто теперь ее личный котел в аду приобрел пометку «комфорт».       Смирнова-младшая появилась ненамного раньше, чем предсказала Саша, да и в целом смена обстановки произошла моментально. Кружки с почти допитым чаем исчезли, им на замену пришли бокалы, коих у хозяйки квартиры было всего два, поэтому сама она элегантно пила с горла, ибо пачкать еще больше кружек не желала. Сказала, что наливать всем будет сама, чтобы Алина хоть раз почувствовала себя по противоположную сторону барной стойки, пусть таковой здесь не наблюдалось. Разговор перетек в русло веселых историй. Правда, Сашино веселье выглядело, скорее, как нервный смех человека, замышляющего убийство.       — Потому что я ненавижу рыбу, — наконец не выдержала она и попыталась оправдаться.       — Обидно, — ответила Карина, по воле судьбы родившаяся в начале марта. — Я Рыбы.       Алина что-то радостно промычала и собиралась заговорить по-человечески, но чуть не подавилась вином от перевозбуждения.       — О, нет, ты открыла портал в ад, — сказала Саша, пару раз похлопав подругу по спине, в чем та совершенно не нуждалась. — С ней нельзя поднимать эту тему. Она у нас звездочет со стажем. И гадалка. Ведьма рыжая.       — Она смеется, потому что она скорпион, — заверила девушка, прокашлявшись. Карина покачала головой с понимающим видом, на деле ничего не понимая. — И потому что я еще не навела на нее порчу.       — Конечно, сейчас достанет свои зловещие карты… — ее вдруг осенило. — Точно, Аль. Карты.       Сначала Алина подзависла, а потом лицо ее выразило ужас каждой мышцей. Она запротестовала, но Саши уже след простыл. В соседней комнате что-то падало, двигалось и шуршало, а потом девушка вернулась с видом победительницы, перетасовывая колоду потрепанных игральных карт.       — Даже не думай, Ленская, — подруга смотрела на нее так, будто в руках она держит пульт управления ядерной бомбой. — Я с тобой больше играть не буду.       — В «Дурака», — Саша терпеливо ждала, когда Алина выйдет из стадии отрицания и сдастся, повернулась к самой младшей из присутствующих, приземляясь на прежнее место. — Карин, умеешь?       Карина проглотила тонкий кусочек дешевого сыра, запила вином и кивнула, незаметно потерев ладони о бедра. Играть-то она умела, даже считала это базовым навыком, вроде варки пельменей, но ударить в грязь лицом не хотела. Саванов говорил, она играет хорошо, все обещал научить покеру, но сам едва ли знал какие-то комбинации, кроме «каре». Точнее, она знала, что он не знал, сам парень в разговорах об азартных играх напускал важнецкий вид владельца подпольного казино и главы мафии по совместительству.       Теперь она понимала, почему ему было так важно в ее глазах казаться значительнее, сильнее, авторитетнее. Теплые воспоминания беспощадно ударили под дых. Относился бы он к ней с тем же трепетом, если бы не влюбился, была бы она для него столь же дорога?       Саша задержала взгляд на поникшей подруге. Перемены в настроении той заметила только она, поэтому предпочла переключиться, а заодно и ее отвлечь.       — Алин?       — Раздавай, — сдалась девушка, обреченно выдохнув. — Почему я каждый раз даю тебе очередную возможность для самолюбования?       — Потому что тебе нравится, — ответила Саша и посмотрела так, что Карина в миг поняла смысл выражения «стрелять глазами».       Тогда она впервые призналась себе, что почувствовала то, что именуют ревностью. И реплика, брошенная невзначай, вдруг стала слишком флиртующей, и взгляд непозволительно откровенным, и подруги такими, будто готовы друг друга съесть, и сама она — лишней. Рядом с Сашей не хотелось быть лишней, а особенно уступать какой-то рыжей бестии, или бестии с любым другим цветом волос, или даже не бестии вовсе. Она должна быть исключительной, единственной и неповторимой.       Карина успокоила себя тем, что они дружат и таков их стиль общения. А потом снова вспыхнула, потому что с ней тоже дружат, что закреплено самым важным документом в мире — переплетенными мизинцами — но вот так не общаются. Она замечала это не раз — любая ее неосторожная, вылетевшая случайно, но явно намекающая на ее чувства, фраза пресекалась, но не резко и грубо, а мягко, будто она ребенок, которому не могут купить конфет. И это отношение было во всем.       Карина хотела, что бы девушка, в которую она влюблена, интересовалась ей, как другой взрослой девушкой, даже если той не светит никакой романтики, а не как милой подружкой, а-ля приемной младшей сестричкой из неблагополучной семьи. Можно утешить, обнять и погладить по головке, но все это подчеркнуто по-дружески.       Если бы она знала, что границы дружбы с Сашей — самая растяжимая вещь из всех существующих, но конкретно на нее это не распространяется, то, вероятно, застрелилась бы.