Salty Sand

— …на самом деле, Зона 51 — это гигантский военный полигон, чтобы ты понимал. Территория такая огромная, что полностью увидеть всё, что там есть, можно только из космоса, там больше восемнадцати тысяч квадратных километров. Ген восторженно присвистнул. Его явно очень забавлял этот разговор, и Сэнку сам не понял, каким образом они от обсуждения повадок чаек в дикой природе пришли к пришельцам и штурму Зоны 51. Гену оказалось крайне любопытно обсуждать самые дурацкие теории заговоров, чему Сэнку, кстати, вообще не удивился. Впрочем, он и сам был большим любителем обсосать конспирологию: исключительно с целью поржать над необъятным простором человеческой способности додумывать. Ген по-детски перескочил с одной тротуарной плитки на другую и снова повернулся к Сэнку. — Но ведь это всё, вроде как, очень засекречено, верно? Зону 51, наверное, нельзя просто взять и сфоткать из космоса? Тогда бы все давно всё изучили под прицелом гугл-мэпс, и не было никакого плана штурма! Сэнку усмехнулся и подал Гену руку, когда тот, словно огромный ребёнок, запрыгнул на парапет набережной. — На самом деле, невозможно запретить что-то фоткать из космоса. Хотя ЦРУ очень пытались! Была забавная история, как в 1974 году экипаж космической станции «Скайлэб» случайно сфотографировал участок рядом с озером Грум, как раз там, где и располагается Зона 51. Типа, они понятия не имели, что с этими снимками что-то не так, уровень секретности Зоны был настолько высокий, что даже НАСА не знало о существовании там какой-то военной базы. И, ну, конечно, астронавты отправили отчётные снимки на землю, НАСА преспокойно их опубликовали, и тут ЦРУ такие: «эй, стоп, какого хрена?»! — Ха! И что было дальше? — в огромных океановых глазах отражались все огни прибрежного Леричи, и Сэнку не мог оторвать от них взгляда, утопая во вселенных его зрачков, кажется, совсем без шанса всплыть. — Дальше началась долгая переписка на повышенных тонах между ЦРУ и НАСА, — усмехнулся он, протягивая к Гену руку, чтобы убрать за маленькое нежное ухо налипшую прядь длинных белых волос. — Но, как бы, поделать уже ничего было нельзя, снимки на тот момент уже опубликовали, а этот фарш назад не провернуть. Уровень секретности этой территории был настолько абсурдно высоким, что ЦРУшники даже не смогли никому внятно объяснить, по какой такой причине там нельзя фотографировать, ссылались на Холодную войну, но НАСА их послали на хер с такими объяснениями. — Погоди, но ведь у Советского союза тоже были спутники, которые преспокойно фотографировали поверхность Земли со всех грёбаных ракурсов, так причём тут Холодная война? — Ну, вот так НАСА им и сказали, да. В ЦРУ поняли, что поздно пить Боржоми, да и забили на это болт, — хохотнул Сэнку. Ген фыркнул и повёл его дальше, крепко держась за его ладонь и старательно вышагивая по парапету, отводя вторую руку в сторону, чтобы сохранить баланс. — Откуда ты знаешь эту историю? Сэнку пожал плечами. — Ну, я ж работал в НАСА. Там эту байку обожают: то, как они послали на хер ЦРУ и ничего им за это не было. Ген рассмеялся, и его смех приятным теплом растёкся у Сэнку под кожей. Это был удивительно хороший вечер. Знал бы Сэнку, что всё закончится так — вкусным ужином, занятным разговором, потрясающим сексом, сотней лучистых улыбок и счастливым звоном в солнечном сплетении, — то точно позвонил бы Гену сразу же, а не психовал и нервничал четыре длинных бестолковых дня. После ужина они ещё долго сидели там, в ресторане, продолжали пить вино и болтать ни о чём и обо всём одновременно, просто наслаждаясь обществом друг друга, касанием пальцев пальцами, длинными взглядами и этой новой, неожиданной теплотой, что разливалась между ними Великим потопом, а когда, наконец, ушли, Ген снова по-хозяйски вцепился в руку Сэнку и снова заулыбался, как полный псих. Единственная разница между походом в ресторан и походом из ресторана заключалась в том, что все эти широкие лучезарные улыбки, от которых у Сэнку каждый раз немного трепыхалась чёртова сердечная мышца, теперь были адресованы исключительно Сэнку, а не всей этой куче совершенно незнакомых людей, которые таких улыбок не заслужили. Это был приятный бонус. Пока они медленно брели по набережной в сторону отеля, Ген казался до смешного счастливым. Он нежно вздыхал, положив голову Сэнку на плечо, прижавшись к нему как можно теснее, прыгал по ступенькам, останавливался, чтобы рассмотреть слизняка на дороге, или чтобы обнять Сэнку, или чтобы оставить целомудренный поцелуй на кончике его носа… Сэнку казалось, что он попал в какой-то дурацкий мультфильм, не хватало только радуги на фоне, блёсток и типичной диснеевской музыки. — Знаешь, я действительно рад, что мне удалось тебя сегодня разговорить, — мурлыкнул Ген, чуть склонив голову вбок, когда они дошли до гостиницы и остановились под фонарём, держась за руки. — Но я тебе толком ничего не сказал, — с улыбкой заметил Сэнку. — О себе — да, но я имел в виду всё остальное. Все эти мелочи, шутки, светская беседа, ты знаешь… настоящий разговор без этого типичного раздражения на твоём красивом лице. И без попыток меня задеть или оскорбить, — неловко хихикнул он. — Было приятно видеть, что ты расслабился, Сэнку-чан… Я рад, что мы сумели дойти до этой точки, — Ген мягко сжал его руку, поцеловал в щёку, и Сэнку почувствовал, как от этого мягкого невинного касания в его голове вновь воцарилась странная приятная пустота, и, не задумываясь, осторожно высвободил руки из мягкой хватки прохладных пальцев — исключительно чтобы обернуть их вокруг тонкой талии. Обнимать его вот так казалось правильным, будто их тела примагничивались друг к другу в идеальном пазле. Ген так удобно упал в его объятия, будто хотел, чтобы Сэнку это сделал: он тихонько мяукнул, издав дурацкий и очень милый звук, полный радости, и тоже обнял Сэнку за талию, прижавшись к нему плотнее. Сэнку очень понравилась эта реакция. — Знаешь, это был прекрасный вечер, — Ген задумчиво улыбнулся, закрыв глаза, прижимаясь губами к шее Сэнку. — Спасибо, что решился мне позвонить. Сэнку почувствовал запах своего мыла на коже Гена, которым тот, видимо, воспользовался, когда принимал у него душ, и не смог удержаться, чтобы не прижаться к нему ещё крепче, зарываясь носом в нежное местечко за ухом, вдыхая его запах, смешанный со своим запахом — и чувствуя странное удовлетворение от этого сочетания. Невозможно было не согласиться, что это действительно был прекрасный вечер, не только секс, ужин и разговор, но и гулять с ним за руку, и стоять вот так под фонарями, сжимая ладонями тонкую тёплую талию, — всё это было… странно комфортно. Это было не то чувство, к которому Сэнку привык. Ничего подобного с ним раньше не происходило. Обычно столь длительный и тесный физический контакт и многочасовое общение с кем-то утомляли его, выматывали социальную батарейку до полной отключки, но Ген… он будто наоборот её заряжал. — Спасибо, что приехал, несмотря на то, какой я мудак, — усмехнулся Сэнку, не понимая, шутит он или действительно признаёт очевидное. — Ну… — Ген лукаво сощурился, наклонив голову вбок, — честно говоря, у меня был соблазн на тебя разобидеться, но… — он пожал плечами и рассмеялся, — я подумал, какой в этом смысл? Зачем тратить время на злость и обиды, когда его осталось не так уж и много? Я хочу провести остаток отпуска так, чтобы потом вспоминать его с улыбкой, а не с сожалением! …точно. Ген ведь скоро уедет. Он тут всего лишь в отпуске. От этой мысли сердце стало таким тяжёлым, что, казалось, почти провалилось в желудок. Какого чёрта? Сэнку же прекрасно знал, что этот цветастый чудила тут всего навсего проездом! Он сглотнул подступивший к горлу комок, прогоняя эти тупые разочаровывающие мысли прочь. Он не собирался расстраиваться из-за того, что ни к чему не обязывающая интрижка с туристом скоро закончится. — Мы ведь ещё увидимся? — вместо этого спросил он, чуть крепче сжимая тонкую талию. — Если ты хочешь — то конечно, — немного смущённо улыбнулся обладатель талии, и сердце Сэнку снова стало лёгким и невесомым, возвращаясь на законное место под рёбрами. — Хочу, — прошептал он в ответ и потянулся вперёд, чтобы снова тронуть губами припухшие розовые губы. Ген хихикнул. — Ну, в таком случае… Обещаю надоесть тебе так, что ты пожалеешь о том, что сегодня мне позвонил. — Буду ждать с нетерпением. ••• Ген ощущал себя окрылённым. Он залетел в холл отеля, готовый танцевать. — Сеньора Мартина! — крутанув пируэт, он рассмеялся, повиснув на стойке ресепшена, и послал приятной старушке-хозяйке воздушный поцелуй. — Какой хороший вечер, не правда ли? Можно мне мой ключик, пожалуйста! Сеньора Мартина заулыбалась, засуетилась, и, потянувшись за ключом на маленькой стойке за спиной, вложила его Гену в открытую ладонь. — Ваш друг вернулся ещё несколько часов назад, господин Асагири, а вы что-то припозднились! Неужто смогли тут у нас заблудиться? — Ах, если я и заблудился, то только в его глазах, — мечтательно вздохнул Ген, растекаясь лужицей по столешнице. — Я был на свидании, сеньора Мартина-чан! — Ох, правда? — просияла старушка. — То-то вы весь светитесь! И с кем же было свидание, если господин Рюсуй уже в номере? Неужели с кем-то из местных? Ген задумчиво хмыкнул. Он не был уверен, что Сэнку хотел бы распространяться об их интрижке, но, чёрт возьми, сегодня вечером их видела вместе добрая половина города. Поэтому он расплылся в очередной мечтательной улыбке и торжественно кивнул. — Да! Доктор Ишигами из книжного, может быть, знаете? Взгляд сеньоры Мартины потеплел, стал таким мягким, почти материнским, что что-то очень трогательное внутри у Гена тонко зазвенело. — Кто же его не знает, — улыбнулась она. — Чудесный юноша! Ох, кстати, — она снова засуетилась, открыла небольшой холодильник под стойкой и извлекла оттуда коробочку… чего-то, напоминающего конфеты. — Вот, угостите его этим в следующий раз. Это джиандуиотти, — сеньора Мартина поставила коробочку перед Геном, и это было похоже на какое-то послание, какой-то намёк для него — но на что конкретно, он не мог точно сказать. Старушка же продолжила. — Это такие конфеты, видишь, они в форме лодки? Есть легенда, что это связано с рекой любви. Романтический жест, у нас тут известный. — Оу… — Ген покраснел, немного растерянный. — Не уверен, что Сэнку-чан как-то особо заинтересован во мне романтически, это скорее так, развлечение… Сеньора будто не обратила на комментарий Гена никакого внимания. — Господин Ишигами в основном угрюмый, но чрезвычайно добрый до глубины души. Ему многое не нравится, он настоящий ворчун, это верно, но в то, что ему нравится, он вкладывает всю душу. Просто поверьте, просто так никакого свидания бы не произошло, уж я-то пожила, точно знаю! Вот, попробуйте, — она подсунула коробочку Гену поближе, и он аккуратно взял пальцами одну конфетку. Та действительно напоминала своей формой перевёрнутую лодку… Он отправил угощение в рот, сначала поморщившись от яркого, слишком сладкого, на его взгляд, вкуса, который постепенно смягчался по мере того, как он жевал, открывая фруктовые и ореховые нотки… — Это вкусно. Спасибо! Надо будет захватить с собой в Нью-Йорк парочку таких коробок про запас, — хихикнул он, цепляя пальцами ещё одну конфету. — У вас ведь ещё две недели в Леричи, верно? — Ага, — кивнул Ген. — Ещё две недели. — Если у вас будет такая возможность, оставайтесь у нас как можно дольше, — сеньора Мартина мягко улыбнулась, — здесь всё исцеляется. Ген подумал о лазурном побережье, самых вкусных устрицах, уютном книжном магазине, милых людях вокруг — и о том, как же на самом деле ему было плохо и отвратительно до того момента, как он во всё это окунулся. — Да, — усмехнулся он, — похоже, так и есть… Потому что сейчас Ген чувствовал себя живым. Он почти физически ощущал, как под кожей пузырится радость — а такого с ним не бывало уже очень давно. Последние несколько лет он и правда перестал получать удовольствие даже от тех вещей, которые искренне любил. Ну, типа работы. Или свиданий. Или даже секса, хотя, тут, конечно, вопрос был спорный относительно причин и следствий. Тем не менее, две недели отпуска в этом богом забытом местечке на Лигурийском побережье действительно сумели что-то в нём исцелить, и… Возможно, за следующие две недели жизнь станет ещё лучше? Ещё ярче? Божечки, хоть бы да! — Рю-чан! — залетел он в соседний номер, решив не утруждать себя стуком в дверь. — Поздравь меня! Я счастлив! Рю медленно поднял взгляд от ноутбука. — Счастлив или пьян? — Счастлив! — А выглядишь пьяным… — Одно другому не мешает! — хихикнул Ген и с размаха плюхнулся в постель рядом с Рюсуем. — Но, клянусь, счастье вовсе не от вина, хотя оно, конечно, тоже сыграло свою роль! Я попробовал сегодня местное, которое делают тут, в Ла Специи… — Ммм. Вино, значит, пробовал… — с противной ухмылочкой протянул Рю, выглядя крайне скептически. — Позволь уточнить: куда же ты так резко и внезапно сорвался со съёмки, так, что решил всех кинуть? Ген просиял. — Он позвал меня на свидание! Представляешь? Рюсуй же почему-то не казался впечатлённым столь замечательным событием и от счастья не сиял. Он смерил взглядом засосы на шее Гена и, выгнув бровь, хмыкнул. — А потрахаться у нас теперь так называется? Свидание? Господи, Хьёга для тебя вообще нихрена не делал, что ли? Ген закатил глаза. — Ну, сначала мы потрахались, да, но потом! Потом мы пошли на свидание! Мы гуляли, и обнимались, и ужинали в ресторане, и он даже извинился передо мной! — Вот это да, — всё ещё скептично фыркнул Рю. — Даже извинился!.. Ну охуеть теперь! — Ты злюка, — Ген надул губы. — И, кстати, торжественно тебе сообщаю: ты был не прав. Насчёт того, что дело не в Сэнку, а в Хьёге. Сегодня секс был так же хорош, как и в первый раз. Даже ещё лучше, понятно тебе? — он тыкнул Рюсуя в плечо, тот закатил глаза, закрывая свой ноутбук, и повернулся к Гену. — Я пытаюсь за тебя порадоваться, — вздохнул он, — но пока не очень получается. Не доверяю я этому твоему мудиле. Сколько ты из-за него нервов уже потратил? Я знаю, что хороший секс очень многое может компенсировать, но, серьёзно, не настолько же? Козлина он. Ген тихонько рассмеялся, странно польщённый беспокойством друга. — Честное слово, дело не только в сексе. Он мне действительно нравится. Правда. И я знаю, что, наверное, было бы правильно поступить по-другому после всего, но я подумал, что… зачем? Кому будет лучше, если я буду психовать и злиться? Точно не мне! Так почему бы не потратить остаток отпуска на кайф, а не на слёзы? — О! А вот это уже наш подход! Уважаю, — хохотнул Рю, приобнимая Гена за плечо. — я вот сегодня тоже решил потратить отпуск на кайф. Сразу, как вернулся из Милана, пошёл на пляж. Тот, дальний, который у выезда, понял? Где людей поменьше. Взял себе пива, думаю, как раз уже жара спала, щас позагораю, и скоро уже закат, морской бриз веет в морду лица, ну, охуенный вечер! И, знаешь, что? — Та-а-ак? И что? — Там, на этом пляже, как оказалось, место сбора местных сёрферов! Ген удивлённо вскинул брови. — В Леричи есть сёрферы? — Я сам охренел! И, отгадай, кто там был, среди этих сёрферов, и кто буквально раздевал меня глазами? — О, мне нужна подсказка! — хохотнул Ген, догадываясь, к чему Рюсуй ведёт, но всё равно крайне забавляясь. Тот взмахнул рукой широким жестом. — Подсказка: когда я снял рубашку, чтобы искупаться, этот кто-то настолько неприкрыто пялился на мои сиськи, что мне пришлось сказать: «эй, детка, мои глаза выше»! Судя по тому, насколько феерически довольным выглядел в этот момент Рюсуй, Ген точно знал ответ на эту викторину. Он фыркнул. — О, да неужели? И насколько хороша в купальнике наша дорогая Кохаку-чан? — Просто пиздецки хороша, — страдальчески застонал Рюсуй, откинув голову на подушки. — Ты бы её видел… Каждая мышца очерчена! Блядь, вот это женщина! У неё пресс крепче моего! — И вот она, говоришь, на тебя пялилась? Рю энергично закивал. — Клянусь, дружище! Ты знаешь, какой я скромный человек, я бы не стал такое додумывать… Ген не выдержал и заржал в голос. — То есть, вы с Кохаку-чан провели сегодняшний вечер вместе, попеременно пялясь на сиськи друг друга в закатном свете… и тебе не перепало, я правильно понимаю? — Совершенно правильно, мой тонко чувствующий суть вещей друг! — И теперь ты страдаешь, потому что она прекрасна, эффектна, занимается твоими любимыми водными видами спорта, совершенно в твоём вкусе — и при этом совершенно не твоя, верно? — Рюсуй снова страдальчески вздохнул. Ген скептично поджал губы. — Но очевидно же, что она не из тех, кто просто так пойдёт к тебе в постель. Так почему же ты не позвал её на свидание? Рю драматично нахмурился. — Потому что я звал её много раз, и каждый раз она мне отказывала. И тогда я сказал: окей, детка, я тебя услышал. И больше не собираюсь даже пальцем шевелить в её сторону, понятно? Я хочу, чтобы она выучила урок, — медовые глаза сверкнули мрачноватым недобрым блеском. — Рюсуя Нанами просто так не отвергают. — И ты думаешь, это позволит тебе как-то её соблазнить? — В смысле: думаю? Я уверен! — Божечки-кошечки, бедная Кохаку-чан… ••• — Ты пришёл. — Я пришёл, — ухмыльнулся Ген, бодрым пружинистым шагом направляясь к прилавку с книгами, за которым с нахальной улыбочкой и невероятно мягким взглядом восседал хозяин магазина. — Во-первых, я обещал тебе осточертеть! А во-вторых, мне сказали, что это — единственное место, где в Леричи можно найти бумагу для фотопечати! Сэнку хмыкнул и указал на неприметный стеллаж за его спиной, уставленный тетрадями, блокнотами и пачками бумаги всех размеров. — Если ты тут что-то найдёшь, то бери. — А господин хозяин магазина ещё не выучил ассортимент своих товаров? — лукаво мурлыкнул Ген, огибая стойку и принявшись внимательно оглядывать содержимое стеллажа. — Все канцелярские товары остались от прошлых владельцев. Я занимаюсь только книгами, — хмыкнул Сэнку, с неприкрытым любопытством оглядывая задницу Гена, когда тот наклонился, чтобы достать единственную подходящую для фотопечати пачку бумаги на самой нижней полке. Заметив его прожигающий взгляд, Ген внутренне ухмыльнулся и красиво прогнулся в спине, наклоняясь ниже и выпрямляясь, от чего у старательно сохраняющего невозмутимый вид Сэнку мгновенно запылали уши. Какая прелесть. Такие реакции, конечно, были куда приятнее резких слов и недовольных взглядов… — Сколько? — улыбнулся он, шлёпнув на прилавок упаковку фотобумаги. — Нисколько. Просто забирай. Это всего лишь бумага, — хмыкнул Сэнку, пожимая плечами и старательно пряча от Гена глаза. Ну, и чего он снова такой смурной? Видимо, просто так, будучи трезвым и от вина, и от пьянящей похоти, общаться с Геном ему было сложновато, но, честно говоря, теперь Гену было глубоко на это наплевать. Он всё про этого вашего доктора Ишигами понял, и если Ген решил развлекаться — значит, он будет развлекаться. Поэтому проигнорировал слова Сэнку и демонстративно положил несколько купюр в жестяную банку для чаевых. Сэнку открыл было рот, чтобы возразить, но Ген уже подмигнул ему и проскользнул мимо, направляясь прямиком в уже знакомую подсобку. — Эй? Куда ты- — В городе нет ни одной симпатичной кофейни, которая бы работала в это время, а сидеть под солнцем в кафешке у Рури мне не позволяет моя непереносимость жары, — невозмутимо чирикнул он, широко улыбаясь. — Так что, можно я воспользуюсь твоим кабинетом, чтобы поработать? — Ген показал ноутбук в доказательство чистоты своих помыслов и улыбнулся ещё шире, сложив брови домиком. — У тебя что, нет своей комнаты? — немного нервозно буркнул Сэнку. — Есть, но я никогда не работаю там, где сплю, — не дожидаясь разрешения, Ген, насвистывая под нос очередной рекламный джингл, скользнул в подсобку, подошёл к столу и принялся расчищать себе место от бумажек и каких-то неопознанных научных штуковин, что захламляли всё окружающее пространство. — Ты не можешь просто… — снова начал возмущаться Сэнку, зависнув в дверном проёме и скрестив руки на груди, но замолчал, как только Ген резко к нему повернулся. — Ты собираешься меня выгнать? — выгнул бровь он. — Опять? Сэнку моргнул, очевидно, охренев от такой наглости, всплеснул руками и исчез обратно в магазине. Довольный своей победой, Ген уселся за стол. Ему и правда нужно было поскорее сесть за обработку фотографий, которые он сделал для Юдзурихи, и, более того, у него действительно впервые за долгое время буквально чесались руки от нетерпения приступить к рабочим задачам, но работать в гостинице ему не хотелось, а вчерашний разговор с Сэнку натолкнул его на очаровательную идею подокучать ему немного больше, совместив приятное с полезным. Он глубоко вздохнул, вдыхая успокаивающий запах пыли, бумаги и старой кожи, которым был буквально пропитан весь этот очаровательный книжный магазинчик, и открыл ноутбук, погружаясь в такой родной и близкий сердцу мир фотографии. Вскоре рядом с Геном появилась дымящаяся чашка чая. Он поднял затуманенный взгляд и увидел, что Сэнку смотрит на него несколько озадаченно. — Ты не поднимал голову от компьютера несколько часов, — тихо пояснил он, — тебе нужно что-нибудь съесть. И размяться, желательно. Ген моргнул, удивлённый внезапным заботливым жестом и тем, куда вдруг подевалось время, потянулся, морщась от ноющей шеи и тупой боли за глазами, и взял в руки тёплую чашку. — Спасибо, Сэнку-чан, — улыбнулся он, послав Сэнку благодарный взгляд. — Это очень мило! Тот снова очаровательно покраснел, но невозмутимо кивнул в ответ. — Чем ты тут занят? — с любопытством спросил он, заглядывая Гену через плечо — и тут же быстро отводя взгляд, будто ребёнок, который знал, что подглядывать нехорошо, но не мог удержаться. — На самом деле, ничем особо интересным, просто обрабатываю свежие фотографии, — улыбнулся Ген, запрокидывая голову, и уставился в потолок, разминая глаза, — хотя, пожалуй, ты прав, и стоит передохнуть. Примерно в это время Минами обычно стучится ко мне в кабинет, чтобы пнуть меня на ланч. — Минами? — нахмурился Сэнку. — Моя личная ассистентка, да. — Ассистентка? — выгнул бровь Сэнку. — У тебя есть личная ассистентка? Это что-то из мира избалованных богатых мальчиков? Ген закатил глаза. Точно. Сэнку же считает его богатеньким и избалованным залюбленным жизнью мажором, который бросил институт, чтобы свободно заниматься всякой «ерундой» типа искусства. Очень смешно, конечно. Примерно ни одного попадания в яблочко не было, ну, кроме совершенно очевидной примеси японской крови и крайне размытых границ сексуальности, но Сэнку так уверенно вчера об этом разглагольствовал, что Ген и сам даже почти поверил. Ха! Всё это звучало даже лестно, но, увы, его личная реальность была очень, очень далека от столь очаровательно-радужной картины… Однако Сэнку было совершенно не обязательно об этом знать. По крайней мере, сейчас. — Ага, — хмыкнул он вместо того, чтобы его поправить. — Типа того. Сэнку кивнул, принимая его ответ. — Вы должно быть, довольно близки, если она следит за тем, чтобы ты вовремя обедал. — Ты и сам только что проследил, чтобы я пообедал, — растянулся в дразнящей ухмылке Ген, с удовольствием сделав большой глоток чая. — Значит ли это, что мы с тобой близки? — Это всего лишь чай, — проворчал Сэнку. — И если ты сдохнешь в моём магазине, мне придётся убирать твой труп и общаться с копами. Честно говоря, лишняя работа мне не нужна. — Как благородно, — хихикнул Ген. Заметив, что Сэнку снова покосился в экран его ноутбука, он открыл папку с пейзажными снимками, которые успел наснимать тут, в окрестностях, в те пару дней и вечеров, пока Сэнку набирался смелости на звонок, и чуть развернул компьютер в сторону любопытствующего взгляда. — Хочешь посмотреть? Красные глаза загорелись ярким жаждущим знания огнём. — А можно? Это ты снимал? — Конечно, можно, — хихикнул он, открывая первый снимок на весь экран. — И, да, это я снимал. Я ведь выиграл в том пари, помнишь? И Рю на днях купил мне камеру. Вот, я и тут баловался немного с пейзажами… Сэнку наклонился, вглядываясь в фотографию, привычным жестом поправляя очки на носу. О, чёрт, каждый раз, когда этот молодой и строгий учёный надевал свои очки, в голове у Гена возникали крайне непристойные мысли… И крайне неуместные. Поэтому Ген постарался прогнать их из своей тупой башки монолитным усилием воли. Сэнку же разглядывал кадр внимательно и долго, так, что Ген даже почувствовал неуютное бурление в животе, будто в ожидании вердикта на каком-нибудь итоговом просмотре в конце семестра. В конце концов, тот выдохнул, улыбаясь самыми уголками губ, и перевёл взгляд на Гена. — Вау. Классный снимок. У тебя здорово получается. Я пролистаю дальше? — Конечно, — заулыбался Ген, ощущая такой мощный прилив радостного облегчения от этой похвалы, что было даже смешно. Снимок и правда был классный. Ген любил снимать пейзажные репортажи — чтобы в кадре была не просто красивая картинка, а чувствовалась жизнь. Но то, что его фотографии понравились конкретно Сэнку, отчего-то радовало особенно сильно. — Я думал распечатать некоторые, знаешь? — внезапно пояснил он, хотя его никто не спрашивал. — Подарить парочку сеньоре Мартине, чтобы та повесила рамки в холле, а то там висят сейчас очень странные фотографии. А ещё хочу добыть мыльницу и пофоткать тут на плёнку… — Я тоже хочу пару таких фоток в рамку, — вдруг выдал Сэнку, поднимая взгляд. Ген моргнул. Тот кивнул в сторону двери. — Для магазина. Он называется «Книги Леричи», так почему бы не украсить его видами Леричи? Может, так будет больше покупателей… Ген хихикнул. — Обязательно, дружочек. Ты ведь даже подарил мне пачку фотобумаги! Думаешь, я не воздал бы тебе этот долг? Сэнку закатил глаза. — Ты уже воздал, придурок, — и снова покраснел. — Больше не смей давать мне на чай. — Но ты ведь буквально только что принёс мне чай! — боги, нет, ну, это было просто незаконно — то, каким очаровательным и милым мог становиться этот ворчун. Ген не выдержал, рассмеялся и захлопнул ноут. — Хочу немного подышать свежим воздухом. Прогуляешься со мной? — У меня, вообще-то, есть работа, если ты не заметил, — хмыкнул Сэнку, скептично выгибая бровь. — Ммм… И сколько покупателей у тебя уже сегодня было? — Тц. — Честно говоря, я вообще не понимаю, как этот магазинчик держится на плаву, — хихикнул Ген. — Но мы ещё над этим поработаем, обещаю. У меня есть пара идей, как сделать твою лавочку более привлекательной для потенциальных покупателей… — довольный собой, он взял лист бумаги и написал там крупными печатными буквами «Пошёл пообедать с дорогим другом. Скоро вернусь». Сэнку закатил глаза, но смиренно поплёлся за Геном, когда тот пружинистым шагом направился к выходу. Ген повесил листок на дверь и перевернул табличку на «Закрыто». — Ну, к морю! — радостно заявил он и схватил Сэнку за руку. Тот вздрогнул от внезапного контакта, но руки не отнял. Они шагали в тишине, прислушиваясь к шуму моря, Ген что-то напевал себе под нос, вдыхая свежий солёный воздух, как вдруг Сэнку осторожно погладил большим пальцем его запястье. За сегодня с его стороны это было первое проявление чего-то большего, чем просто дружелюбность, и это так обрадовало Гена, что ему захотелось визжать. — Боже, да неужели, — захихикал он, улыбаясь так широко, что заболели скулы, — ты весь день вёл себя так, будто вчера не облизывал меня во всех местах, и я уж даже начал думать, что весь этот горячий секс мне просто приснился! Сэнку непонимающе нахмурился. — В смысле? А как я должен был себя вести? Ген склонил голову вбок, забавляясь, и бросил на Сэнку косой взгляд исподлобья. — Ну, не знаю? — он выгнул бровь. — Не хочешь меня поцеловать, например? — Хочу. — Так почему не целуешь? — хохотнул Ген, немного недоумевая от того, насколько развратным этот человек мог быть в постели — и при этом совершенно неловким во всём остальном. — Ну… — высокие покрытые веснушками скулы залились прекрасным тёмным румянцем, и Сэнку глянул на него так осторожно, так недоверчиво, что Ген не выдержал и окончательно прыснул со смеху. — А можно? Я просто не- — Нужно, глупый, — он резко остановился, крутанул к себе Сэнку за руку, тут же наклоняя его к земле в изящном камбре, и навис над ним с самой сладкой улыбкой из всего арсенала улыбок. Сэнку быстро-быстро хлопал ресницами, пытаясь осознать внезапную смену позиций, и, видимо, осознав, тут же забарахтался, вырываясь из танцевальной хватки Гена с абсолютно пылающими ушами. — Ты чего делаешь, придурок? — фыркнул он. — И как бы я тебя поцеловал, когда ты с порога начал… — Сэнку запнулся. Ген расплылся в лукавой ухмылке. — Начал что? — он сделал шаг ближе к Сэнку, так, что носки его лёгких кедов соприкоснулись с носками начищенных кожаных туфель. Как Сэнку не бесило всё время ходить в такой неудобной обуви? Впрочем, это не важно. Важно то, что алые глаза сверлили его странным взглядом, которому Ген не мог подобрать названия, но в котором ему хотелось утонуть, рассыпаться, остаться навсегда… Сэнку облизнул губы. — …Болтать, — прошептал он. — Поэтому ты вчера даже слова не дал мне вставить, как сразу с порога принялся целовать? — улыбнулся Ген, чуть качнувшись вперёд, осторожно взметнув рукой вверх, чтобы коснуться ладонью пылающей алым щеки. — Чтобы точно не упустить- — Заткнись, — перебил его Сэнку и, схватив за подбородок обеими руками сразу, прижался губами к его губам. Совсем другое дело. Ген, тихо ахнув, радостно ответил на поцелуй, обхватывая Сэнку за шею, счастливый просто до безобразия. Сэнку же скользнул руками дальше, зарываясь пальцами в его волосы, притягивая Гена ближе к своей твёрдой точёной груди, и мягко облизнул его нижнюю губу. Ген же буквально растекался от каждого прикосновения умного языка, он абсолютно потерялся в ощущении нежных пальцев в своих волосах и в лёгком трении едва заметной щетины о подбородок, и, чёрт, Сэнку так вкусно пах, так, что голову вело похлеще, чем от итальянского вина. Ген запустил пальцы в длинные светлые волосы, и из Сэнку вырвался тихий хрипловатый стон. Блядь, от этого звука по спине пробежал целый табун мурашек. Это было просто охуенно, но они всё ещё стояли тупо посреди улицы, и, наверное, всё-таки стоило дойти хотя бы до пляжа… Он отстранился, совсем немного, ровно настолько, чтобы их губы не соприкасались, и обхватил лицо Сэнку обеими руками, нежно поглаживая скулы и зачёсывая назад выбивающиеся из аккуратной укладки пряди, невольно любуясь каждой крошечной веснушкой на его носу. — У тебя случайно нет ещё одной докторской? — улыбнулся он, ощущая себя таким по-дурацки радостным, что фильтровать шутки вообще не получалось. — А то я бы выдал тебе одну такую в области поцелуев. — Ты идиот, ты знаешь об этом? — фыркнул Сэнку, но при этом окинул Гена таким мягким взглядом, что оскорбиться на это заявление было попросту невозможно. Поэтому Ген рассмеялся, снова схватил его за руку и потащил к морю. Как оказалось, целоваться, лёжа в тени раскидистых сосен пиния, было куда удобнее, чем стоя посреди улицы прямиком под палящим в сиесту солнцем. Они завалились на песок, вооружившись целым ведёрком свежайших устриц от старины Якоба, и предались гедонизму. Ну, Ген не был уверен, предавался ли ему Сэнку, но он-то уж точно наслаждался во всю. Что за день! Он выспался, всласть и с большим наслаждением поработал, подразнил самого красивого мужчину в Италии, объелся почти что бесплатных деликатесов — и теперь тихо смотрит на море, положив дурную голову на тёплое удобное плечо. Вот ради таких моментов люди и едут в отпуск, верно? Ради таких моментов люди и живут? Ген почувствовал, как Сэнку украдкой тронул губами его волосы на виске, целуя невинно и трогательно, и растянулся в мягкой, удовлетворённой улыбке. Хо-ро-шо. Задумчивый и умиротворённый, он залил в рот последнюю устрицу и набрал пригоршню песка, с ярким тактильным любопытством ощущая, как острые кусочки раковин впиваются в ладонь, а потом разжал пальцы, наблюдая, как тонкая струйка чуть развевается от ветра, улетая обратно к своим песочным собратьям… — О чём ты думаешь? — внезапно тихо спросил Сэнку. — Что хочу, чтобы ты научил меня нырять за устрицами, — хихикнул Ген, оборачиваясь. — Научишь? Сэнку закатил глаза. — Никогда в жизни. — Боишься, что выловлю их все, и тебе ничего не достанется? — Боюсь, что тебя прибьёт волной о скалы, и ты позорно пойдёшь этим самым устрицам на корм, — он фыркнул, щёлкнув Гена по носу. — Скупердяй, — вздохнул Ген. — Так и скажи, что просто хочешь, чтобы все устрицы достались тебе одному. — Какой же ты придурок, я просто не верю, что добровольно с тобой связался. ••• — Сэнку-чан, твоя организация на полках — полное дерьмо, — разочарованно припечатал Ген. Они уже пару часов как вернулись обратно в магазин, и он благородно вызвался помочь Сэнку разобрать новую поставку книг. Пока всё шло крайне неудачно, к его большому сожалению. — Что ты имеешь в виду? — обернулся Сэнку, который возился с коробками. — Почему, чёрт возьми, «Дети капитана Гранта» стоят на одной полке с «Экспедицией "Кон Тики"»? Почему она не рядом с «Вокруг света за 80 дней»? Или тогда почему «Кон Тики» не на полке с учебной литературой… и что здесь вообще делает «Убить пересмешника»? — Ну, потому что их всех объединяет география, — просто ответил Сэнку с таким видом, будто это очевидно. — А «Пересмешник» просто ближе к тому месту, где я сижу. — Ты же понимаешь, что это книжный магазин, да? Он создан для покупателей, — Ген выгнул бровь. — Это не твоя личная библиотека, Сэнку-чан. — Если бы кто-то действительно хотел что-то найти, он смог бы, — фыркнул Сэнку, забирая у Гена из рук книгу, которую тот пытался поставить на полку. Он чуть заколебался, затем на миллисекунду прижался губами к плечу Гена и буквально убежал. Ген улыбнулся. Сегодня его не покидало приятное чувство, что Сэнку старался изо всех сил, что тот специально находил поводы и случайные моменты показать Гену, что он не просто сварливое бревно, а что заинтересован в том, чтобы… Чтобы что? Чёрт. Сердце немного сжалось. Ген всё ещё не был уверен, что всё это дерьмо значит, и чего он сам от этого хотел бы. Что уж говорить о Сэнку. Они договорились, что оба не желают ничего серьёзного, но… сможет ли Ген не влюбиться по уши? Не влюбился ли он уже? Ответ был слишком пугающим, слишком волнующим, чем Ген был к тому готов, и потому он снова решил старательно игнорировать любые мысли сложнее «боги, задница Сэнку так хороша в этих грёбаных светлых брюках», и отправился бродить по проходам в поисках того места, где Сэнку хранил детективные романы. Он остановился у отдела приключенческих книг, который всегда заставлял его жаждущее жизни сердечко трепетать от счастья. У Сэнку был целый книжный шкаф, посвящённый подобным историям… Ген пробежался пальцами по фактурным корешкам, закусывая губу в предвкушении того, что бы выбрать- — Полка с Жюлем Верном и «Гарри Поттером» в следующем проходе, — дразняще прохрипел под ухом тихий сексуальный голос. — Тут книжки для взрослых, а не для глупых. О, ну, начинается. Ген закатил глаза. Ну почему Сэнку даже после всего оставался таким невыносимым цундере? Специально, чтобы Ген не влюблялся до беспамятства, да? Он развернулся к Сэнку, выгнув бровь. — Чтобы ты знал, я терпеть не могу «Гарри Поттера». Сэнку удивлённо вскинул брови. — Да? Почему? — Ну, — он неопределённо взмахнул рукой, — Потому что, чтобы по-настоящему влюбиться в эту историю, её нужно читать в детстве, а я её в детстве не читал. — Ты не читал «Гарри Поттера» в детстве? Серьёзно? Какого чёрта, почему? Все читали! Ну, потому что в маленькой бесплатной общественной библиотеке, куда Ген ходил, будучи ребёнком, не было столь популярных книжек про «Гарри Поттера». И потому что в его семье не было достаточно денег, чтобы покупать «такую ненужную чушь, как книги». И потому что однажды, когда он попросил себе на день рождения хотя бы томик из целой серии, именно потому что все читали этого грёбаного «Гарри Поттера», кроме Гена, а он и так достаточно выделялся, чтобы терпеть постоянные насмешки от одноклассников, и потому отчаянно хотел хотя бы тут быть «как все», его высмеяли дома, обозвали тупым и недалёким, а сестра отобрала альбом для рисования, чтобы Ген занялся делом и не был «бесполезным». Но говорить об этом Ген совершенно точно не собирался. Поэтому просто пожал плечами. — Все дети делились на два типа, одни читали «Гарри Поттера», другие — «Хроники Нарнии». Я был из вторых, тех, кто любил претенциозно выёбываться. «Хроники» я глубоко люблю до сих пор, а к «Гарри» у взрослого меня возникло слишком, слишком много вопросов… Сэнку дразняще прищурился. — Просто признайся, что любишь книжонки, от которых никаких вопросов не возникает, глупый ты маленький попугай, — Ген моргнул от такого заявления, но Сэнку уже было не остановить. — Конечно, намного ведь проще, когда тебе всё разжевали и в рот положили… Боги, да что с этим грёбаным доктором Ишигами было не так? Ген фыркнул. — Не пытайся оскорбить мой интеллект. Ты уже много раз пробовал, но ещё ни разу не получилось. Я, может, не учёный, и не доктор двух наук, но уж точно не тупица. — Напомни-ка, какая твоя любимая книга? — иронично выгнул бровь Сэнку. — У тебя тут такой нету, — отзеркалил его жест Ген. — Я обожаю Фаулза. — «Коллекционер»? Какая пошлость. — Нет, дружочек, хотя и «Коллекционер» не пошлость, а классика в своём жанре, а ты, напоминаю, обыкновенный чванливый ханжа, который строит своё мнение на стереотипах и поверхностных знаниях из массовой культуры без погружения в тему, и, да, я про твой отвратительный спич о современном искусстве, — Сэнку стыдливо поджал губы, и Ген самодовольно ухмыльнулся, — но я имел в виду «Волхва». Я обожаю эту книгу всей душой, хотя она вызвала во мне куда больше вопросов, чем дала ответов. Этот коктейль из мистицизма и психологизма, тысячи отсылок к античной культуре, этот живой и яркий язык… — Ген взмахнул рукой, ощущая, как кровь пузырится от вдохновения, как бывало каждый раз, когда он говорил о чём-то, что очень любит. — Боги, как бы я хотел хоть раз побывать на месте Николоса! Но в то же время, даже жутко такое представить. И, честно говоря, в какие-то моменты здесь я ловлю себя на каком-то подобном ощущении. Наверное, из-за красоты вокруг? Искренне считаю, что этот роман — величайший в истории романов, и что далеко не каждому дано понять смысл и сущность всего в нём происходящего. Я, кстати, даже не могу сказать, что сам до конца его понял. Мне кажется, его надо прочитать столько раз, сколько в книге страниц — и только тогда можно будет понять смысл «Волхва». Я пока читал его лишь трижды, но обязательно наверстаю, обязательно доберусь до сути… Он взглянул на Сэнку и увидел, что лицо того переменилось. Он вскинул брови в мягком изумлении, алые глаза светились чем-то, удивительно похожем на благоговение, и… чёрт. Он улыбнулся, и глупое сердце Гена вновь пропустило удар. — Ты так вкусно рассказываешь, что мне тоже захотелось прочитать. — Ты не читал? — Не-а. Как-то не довелось. Ген улыбнулся. — Очень рекомендую. Там всего восемьсот страниц, как раз успеешь дочитать до моего отъезда, чтобы мы всё обсудили. — Всего восемьсот страниц? — Ну, в своё время я проглотил этот роман буквально за одну ночь и несколько часов ото дня, так что, да, по сути, это всего- Сэнку как-то злобно хохотнул. — Кого ты хочешь наебать? Это физически невозможно! Ты или читал по диагонали, или- — Или я просто быстро читаю. — Ты лжёшь. Ген выгнул бровь. — В чём твоя проблема? — Я не люблю, когда мне врут, — припечатал Сэнку, сложив руки на груди. — Человек не может так быстро читать, и при этом осознавать смысл прочитанного. О, ну, конечно. Ген вздохнул. — Окей. — Окей?! — Слушай, я не собираюсь тебе ничего доказывать, ладно? — он пожал плечами. — Не хочешь верить — не верь, моя жизнь никак не изменится от того, что ты считаешь что-то невозможным. Сердитый, Сэнку снова поджал губы и принялся переставлять книжки на полке, но, видимо, опции просто смириться и промолчать в его странном полуроботизированном конструкте не было. Спустя несколько длинных секунд он снова повернулся к Гену. — Нет, ты что, правда так быстро читаешь? — Я всё ещё не собираюсь тебе ничего доказывать. Но, если тебе интересно, моя скорость чтения про себя — около семисот слов в минуту с пониманием текста в девяносто пять процентов. — Как ты это выяснил? — не унимался Сэнку. Ген вспыхнул, отмахиваясь от него и начиная стремительно раздражаться. — Прошёл тест, очевидно! — следующие десять минут прошли в объяснениях Сэнку, как работают подобные тесты, в поисках одного такого в интернете и демонстративном его прохождении на глазах у скептически настроенного учёного. Нажав на кнопку завершения, Ген повернул к нему телефон. — Вот, видишь? Шестьсот девяносто восемь слов в минуту! — Дай я попробую, — Ишигами выхватил у него из рук телефон, снова нацепил на нос очки, которые зачем-то постоянно снимал, хотя они очень ему шли, и принялся сосредоточено изучать предложенный текст, тыкая на кнопочки, хмуря брови от вдумчивости, и так старался, что аж высунул кончик языка. Злиться на него не получалось совершенно. Спустя примерно пару минут он взволнованно нажал на кнопку «перейти к результатам», и… — Что?! Всего двести пятьдесят четыре? Какого хрена?! Нет, я должен пройти заново, — фыркнул он, тест предложил ему новый текст, цикл повторился заново, но… — Триста? Триста?! Почему-у-у, да как так! Как у тебя результат может быть больше, чем у меня в два с лишним раза? — Ну, зато у тебя понимание текста сто процентов, — утешительно улыбнулся Ген. — Ты читаешь немного вдумчивее, чем я… — Да разница-то статистически несущественная! — отчаянно всплеснул руками он. — Это нечестно! Если бы я читал так же быстро, как ты, я бы и писал быстрее, и исследования давались проще, и с диссером было бы меньше проблем, и- — Сэнку-чан, — улыбнулся Ген, — я просто развивал этот навык во время учёбы, чтобы больше успевать, вот и всё. Я прикладывал усилия, чтобы так было. Оно не взялось ниоткуда. Так может любой. Красивое лицо Сэнку чуть расслабилось. Он вскинул брови, с любопытством склонив голову вбок. — Правда? — Ага, — мурлыкнул Ген, делая шаг ближе, и убрал у Сэнку из ладони книгу, которую тот не успел поставить на полку. Последнее, чего бы ему сейчас хотелось, — это спорить. Ген не был настроен на конфликты, но Сэнку… Боги, он был таким мальчишкой. Ген понятия не имел, какого чёрта этот умный и успешный человек так отчаянно пытался вечно что-то отстоять и что-то доказать, почему в нём был так шаток и неустойчив тот иридиевый стержень, что точно таился в самой сути доктора Ишигами, Ген это чувствовал, он знал, он видел, и что-то с Сэнку точно приключилось, что пошатнуло его нутро, однако… Не хотелось сейчас это всё ковырять. Как не хотелось и самому выносить подобную чужую неустойчивость. Гену очень нравился Сэнку, и ему хотелось помочь этому трогательному учёному расслабиться, а не заставлять его ещё сильнее напрягаться. Поэтому он мягко убрал за ухо Сэнку выбившуюся прядь, прижимаясь грудью к его груди, и прошептал: — Знаешь, каждый раз, когда ты надеваешь очки, мне хочется либо снять их и сделать с тобой что-нибудь по-настоящему грязное… либо оставить их и сделать что-нибудь по-настоящему грязное с ними. То, как стремительно этот стоический ворчун заливался краской, вызывало у Гена крайне шаловливое благоговение и ни единой приличной мысли. — Они нужны мне, чтобы читать, — прохрипел Сэнку. Ген же лишь игриво лизнул кромку его уха. — Точно? — он прикусил очаровательно-горячую мочку. — Потому что пока выглядит так, будто они нужны, чтобы меня соблазнять… — хихикнул он, спускаясь поцелуями вниз по загорелой шее, облизывая соблазнительную хрупкую ключицу. — Ген… — казалось, Сэнку задыхался, — мы же в магазине, сюда могут войти… — Ген опустил руку, сжимая эту чудесную задницу, и оставил очередной кусачий поцелуй под воротом рубашки, страшно довольный сдавленным стоном, который вызвала его маленькая шалость. Что-то в том, как они притаились между узкими рядами, полными старых книг, так сильно напоминающими библиотеку, вжимаясь друг в друга жарко и терпко, что-то в этой атмосфере интеллигентного уюта, который так хотелось чуть испортить похотью, подстёгивало в Гене нечто тёмное, очень порочное — и очень игривое. Он почти чувствовал, как его нервные окончания поджигает адреналином вперемешку с вожделением, и это было… что-то новенькое. Что-то, от чего он не собирался отказываться. — Как хорошо, что над дверью есть колокольчик, и мы сразу узнаем, когда кто-то войдёт, правда? — зрачки в алых глазах расширялись с каждым вздохом, и было до боли очевидно, что решимость Сэнку висела на самом тонком волоске от пропасти. Ген невесомо провёл губами по его губам, скорее дразняще, чем ласкающе, и принялся покрывать порхающими влажными поцелуями точёную линию челюсти, высокую залитую румянцем скулу, висок, ещё и ещё, пока вновь не добрался до уха и не прошептал, томно и горячо: — Позвольте же мне сделать вам приятное, доктор Ишигами. Или, правильнее будет сказать, профессор? — Ох, блядь, — сквозь зубы выдохнул Сэнку, сжимая его бёдра с такой силой, что, возможно, останутся синяки. — Почему это кажется таким сексуальным? Какая-то нездоровая херня… — Ну, почему же, — Ген прижал Сэнку к полкам, пригвоздив коленом к стеллажу, потираясь пахом о его бедро, пока посасывал красивый синяк внизу на его шее. Сэнку заскулил, явно борясь за то, чтобы оставаться тихим, но уже на следующем укусе проиграл эту битву и издал слишком громкий стон. Ген игриво прикрыл его рот рукой и прошептал: — Потише, профессор, мы же почти в библиотеке… Даже с ладонью на губах, ответный стон Сэнку мог бы услышать любой человек, что прогуливался поблизости магазина. Чертовски довольный собой, Ген откинулся назад, чтобы вдоволь насладиться результатом своей работы, и, о, да… Сэнку был прекрасно растрёпан. Пшеничные волосы взъерошены, зрачки чертовски расширены, румянец заливал высокие скулы… произведение искусства. Ген, чёрт возьми, обязан был его сфотографировать. Но не сейчас, конечно. Сейчас он снова припал к его губам. — Я даже не думал, что тебе это так сильно понравится. Сэнку рвано выдохнул, переводя дыхание. — Я даже не понимаю, почему, чёрт возьми, это так странно… — Ну, мой дорогой профессор, это всё говорит о твоём статусе, и чтобы этот статус получить, тебе пришлось много и усердно работать, и теперь, когда тебя так называют, это напоминает о твоём успехе, — пояснил Ген, параллельно расстёгивая ремень на его брюках, дабы не терять на это время. — И какое отношение это имеет к сексу? — Ты серьёзно не знаешь? — усмехнулся он, но получил в ответ лишь искренне непонимающий взгляд. — Старый добрый кинк на похвалу, душа моя. — Что ты имеешь в виду? Эти слова что-то значат? — прохрипел Сэнку, и Ген не смог сдержать смеха. — Блядь, Ген, просто скажи мне! Он быстро расстегнул ширинку и с удовольствием запустил руки под надоевшую ткань, сгребая в пригоршни все выдающиеся достоинства доктора Ишигами. — Это значит, тебе нравится, когда кто-то говорит, что ты хорош. Конкретно в постели, например. — Но это ведь просто грязные разговоры, они всем нравятся, — Сэнку закусил губу, чтобы снова не застонать, когда Ген стёк по его ногам на пол, задирая его рубашку и покрывая поцелуями плоский подтянутый живот. — Ты ведь тоже почти таял каждый раз, когда я говорил, какой ты красивый и- Ох, чёр-р-рт. Гена пробило волной вожделенной истомы, и он крупно вздрогнул, жадно оглаживая загорелые бёдра. — Да, милый, — выдохнул он, спуская с Сэнку бельё, предвкушающе прикусив губу, когда вновь увидел своего любовника во всей его обнажённой красе. Боги, Сэнку был хорош везде, это просто незаконно. — Потому что у меня тоже есть кинк на похвалу, и я даже не пытаюсь это скрывать. — Но, — попытался снова что-то возразить Сэнку, однако Ген это демонстративно проигнорировал, взяв его в рот сразу целиком и так глубоко, как только мог. Сэнку тут же захлебнулся стоном. — Блядь, Ген… как ты, мать твою, это делаешь… — вот, так-то лучше. Ген мысленно ухмыльнулся и крепко положил руки на его бёдра, удерживая Сэнку на месте. Тихонько постанывая от удовольствия, он принялся размеренно покачивать головой вверх-вниз в идеально-сбалансированном ритме, выписывая языком восьмёрки, плотнее сжимая его губами ближе к концу, наслаждаясь тем, как стремительно Сэнку рассыпался на части прямо тут, в его руках. Он был таким тяжёлым, таким толстым, таким горячим на его языке, что Гена вело от одной только мысли, что ещё вчера этот мужчина был в нём — и это было прекрасно. Он удвоил усилия, время от времени останавливаясь, чтобы активней пососать головку, ощущая на языке терпкий привкус, и тихо постанывая от того, что это был привкус Сэнку. Блядь, кажется, Ген и правда влюбился. Какой пиздец. Но плевать. — Я сейчас кончу, — процедил Сэнку сквозь зубы, пытаясь оттолкнуть его, но Ген лишь убрал его руки со своих плеч, посмотрел на него сквозь ресницы и взял ещё глубже. — Бля-а-ах, — Сэнку застонал, красиво выгибая спину, и врезался затылком в полку, сшибая с неё пару книг. Ген же поглощал волну за волной, чувствуя, как бёдра Сэнку мелко дрожат под его пальцами. Потрясающее ощущение. Когда тот, наконец, расслабился, тяжело и рвано дыша, Ген позволил его члену выскользнуть изо рта с тихим хлюпающим звуком в месиве слюны и спермы, а затем приоткрыл рот и демонстративно-медленно провёл языком по кончику ослабевающей эрекции, слизывая всё, что можно было забрать себе. Сэнку вздрогнул и, полузакрыв глаза, посмотрел на Гена совершенно ошалелым, пьяным, тёмным — но таким тёплым, что можно было растаять, — взглядом. — Ты безумец, — прошептал он. — А ты потрясающе выглядишь, когда кончаешь, — лукаво мурлыкнул Ген. Сэнку мгновенно зарделся ещё сильнее, хотя, казалось, куда больше. — О, заткнись, я знаю, что выгляжу как идиот, как и все, — фыркнул он, тут же подтягивая Гена за плечи вверх и крепко целуя его в губы. — Спасибо, это было… было… — Я знаю, милый, — улыбнулся Ген и снова припал к его губам. Сэнку тихо застонал в поцелуй. Нет, ну, этот человек точно станет его погибелью. ••• Следующие несколько дней после свидания с Геном были наполнены жаркими поцелуями, совершенно дурацкими спорами и, что самое удивительное, целым ассортиментом внезапного, разного, захватывающего дух и разум секса. Впрочем, почему же Сэнку удивлялся? Ген с самой первой встречи был открытым в своим желаниях и очень раскрепощённым, это Сэнку всё это время психовал и нервничал, но, чёрт возьми, как только ему удалось смириться с внезапно хлынувшим в его жизнь потоком щебетания и разврата, как только справился со своими волнениями и успокоился, то жизнь внезапно заиграла самыми яркими красками. От Гена вело похлеще, чем от текилы. Он врывался в его день, прижимаясь к Сэнку губами, и каждый поцелуй был таким сладким, таким вкусным и продолжительным, что Сэнку казалось, он буквально может улететь. Он вставал как можно раньше и ехал в лабораторию, чтобы сделать как можно больше работы к обеду и свалить в магазин — потому что в это время туда заявлялся Ген, а Сэнку жаждал утонуть в синеве его глаз. Работать рядом с Геном было приятно. Удивительно, но его присутствие совершенно Сэнку не раздражало. Он приходил, целовал его, ускользал в подсобку и пару часов сидел за ноутбуком, не отрывая сияющего океанового взгляда от экрана, такой завораживающе-притягательный в эти моменты тщательной концентрации на чём-то, что ему явно нравилось, что хотелось им просто молча любоваться, словно закатом на море. Позже Сэнку отвлекал его чаем или поцелуями, и Ген выходил обратно в торговый зал. Там он тоже наводил суету. Во-первых, он заставил Сэнку расставить книги в «адекватном для всех нормальных людей» порядке. Сэнку считал, что его система организации полок была гениальной, но этот попугайчатый манипулятор почему-то был с ним не согласен. Во-вторых, Ген принялся украшать витрину. До этого у Сэнку в магазине не было витрины — ну, она, как бы, была, но, очевидно, играла роль окна, потому что какая, нахрен, витрина, могла быть в книжном магазине? Как оказалось — очень даже могла. Недоступный пониманию Сэнку поток творческого сознания, припрятанный в смешной двухцветной черепушке, выдал совершенно идиотскую на первый взгляд идею — обернуть завалявшиеся на полках книжки в крафтовую бумагу, чтобы не было видно обложки, и написать на них дурацкие короткие описания сюжета, красиво выставив всё это за стеклом с яркой вывеской «Акция! Два книжных сюрприза по цене трёх!» (при этом цены Ген убедил поставить такие, что даже за три было бы много). Сэнку посчитал это полным идиотизмом. — Нет, серьёзно, Ген, ну кто купит твоего нелюбимого «Гарри Поттера», если на нём будет написано… — он прищурился, чтобы разобрать длинную надпись витиеватым почерком, — «Ученик элитной школы обнаруживает своё родство с маньяком-убийцей и помогает ему бежать от правосудия»? Это же абсурд! А это что? «О вреде целибата и революционной деятельности». Пиздец, «Овода» и так никто не покупает, а теперь и вовсе не возьмут… Но Ген лишь загадочно улыбнулся, выложив на витрину томик «Одиссеи» с буквально анекдотичной обложкой «Возвращается как-то муж из длительной командировки…». — Вот увидишь! И Сэнку увидел. Все книги с витрины смели буквально за пару часов, народ хихикал и просил ещё. Такой суточной прибыли в магазине не было… ну, никогда? На следующий день Ген обновил экспозицию, и там появились Франсуаза Саган с её знаменитым романом «Как я провела лето: купалась, загорала, каталась на яхте, убила папину невесту», «Держите ваших жён подальше от романтических произведений и аптекарских лавок» авторства Гюстава Бовари и даже Данте с его «Самым подробным путеводителем по тому свету или книгой, с помощью которой каждый легко найдет своё место в жизни». В какой-то момент это даже стало забавно, и Сэнку принялся помогать Гену на поприще сочинительства сюрпризно-стёбных обложек. Они смеялись, потом обкидывались бумагой, потом целовались, лёжа на этой самой бумаге… Сэнку, кажется, в жизни столько не целовался, как за эти несколько дней. И лучше вообще не упоминать, что творилось с его либидо. Он будто вновь окунулся в пубертат, вот только даже в пятнадцать с его телом не происходило подобных гормональных взрывов, которые захлёстывали всё его существо рядом с Геном. Блядство, это яркое, вечно щебечущее создание будто подрывало динамитом каждое чёртово нервное окончание Сэнку, сводя его с ума своими длинными ногами, томными взглядами, нежной матовой кожей и умными ловкими пальцами. Казалось, Ген хотел его всё время, в любой точке карты и в любом настроении, и это, стыдно было признавать, но, чёрт, как же это Сэнку льстило. И подталкивало отвечать взаимностью. После хулиганского минета между книжными рядами они трахнулись в подсобке, а прошлой ночью Ген потащил его на дикий пляж посреди ночи, хихикая, что «не закрыл один гештальт, и это просто преступление против концепции отпуска». Луна была огромной и висела высоко в небе, море было тёплым, ласковым и невыносимо приятным, когда захлёстывало их тела волной у самой кромки берега. Ген кончил несколько раз подряд, дрожа и хныкая, абсолютно задыхаясь от удовольствия в его объятиях, пока Сэнку наслаждался им издевательски-медленно, но мощно, весь измазанный в смазке, сперме и песке. Это было просто охуенно. Но песок был, блядь, повсюду. Они лежали, обессиленные, касаясь друг друга каждой клеточкой, и Ген примерно каждые десять секунд пытался выплюнуть очередную песчинку. В какой-то момент Сэнку не выдержал и рассмеялся. — Бля, у тебя такое смешное лицо, когда ты плюёшься. Ты чего такой сморщенный? — Слушай, да всё бы ничего, но песок очень солёный! — хихикнул Ген. — Какого чёрта? У меня уже язык жжётся! Почему он такой солёный? — А какой он ещё должен быть? — Ну, в детстве в песочницах он был безвкусным! Сэнку фыркнул. — Не хочу делать поспешных выводов, но, возможно, всё дело в солёных приливных волнах… Ген закатил глаза. — Ты удивишься, но море не такое солёное, как песок. — Каким надо быть дебилом, чтобы проводить дегустацию? — внезапно тёплое тело рядом замерло. Сэнку напрягся. — Что такое? Сияющие даже в лунном свете океаново-синие глазища сделались серьёзными. Даже грустными. — Знаешь… — хрупким голосом начал Ген, — я не это имел в виду, когда говорил, что у меня есть кинк на похвалу. Не то, что меня можно постоянно оскорблять. Я понимаю, Сэнку-чан, что это твой специфический способ флирта и всё такое, но мы лежим с тобой после секса, и всё хорошо, и у меня под кожей плещется мягкая нежность, и я почти готов петь песни о любви, а ты просто… — он взмахнул рукой и отвёл взгляд, — …обижаешь меня. Зачем? Чтобы что? Сэнку моргнул. Честно говоря, он совершенно не ожидал, что его абсолютно привычная во взаимодействии с Геном манера дразнить может восприниматься этим солнечным и вечно улыбчивым человеком как нечто обидное. Они ведь всё время так общались. Сэнку говорил что-то колкое, Ген отвечал чем-то не менее колким, и они целовались. Охуенная схема, казалось, очень рабочая, а оказалось — обидная. Он сглотнул подступивший к горлу комок чего-то, опасно похожего на страх. — Я не… — начал он, но голос сорвался. Сердце колотилось бешено и глухо — так, будто под рёбрами вдруг воцарилась пустота. Отчего-то казалось, что Ген вот-вот ускользнёт, и оставит его, как и все, и Сэнку его потеряет, и… блядь. — Я не хотел тебя обидеть. Извини, — он протянул руку к его лицу и мягко погладил левую щёку. Там, где была дурацкая, но почему-то всё равно очень милая татуировка. — Я ведь на самом деле не считаю тебя дебилом. Или глупым. Наоборот, мне казалось, ну… мне казалось, что это не может быть обидным, потому что ты, очевидно, не такой. Океановый взгляд немного смягчился. — Я понимаю, Сэнку-чан, что ты не хочешь меня обидеть. Но меня это всё равно задевает. Не нужно так делать, ладно? — Ген улыбнулся, и пустота в груди немного посветлела. — Я буду стараться, — прошептал Сэнку. — Хочешь… хочешь, я взамен скажу тебе что-нибудь приятное? Ген усмехнулся и, чуть подвинувшись, удобнее устроился у Сэнку на плече. — Честно говоря, у меня сложные отношения с комплиментами. Я так долго был с человеком, который только и делал, что унижал меня, что мне теперь трудно принимать похвалу. — Но приятно? — Но приятно. Но не всё, — он хмыкнул. — Иногда я не верю и просто хочу отшутиться. — Тогда как насчёт эксперимента? — Сэнку погладил его плечо, смахивая налипшие песчинки, и поцеловал в висок. — Я буду говорить тебе то, что думаю, а ты скажешь мне, если будет не очень приятно, — Ген снова хихикнул, кивнул, и Сэнку чуть понизил голос. — Мне очень нравится трогать твою задницу, — он протянул руку и с силой сжал аккуратную упругую ягодицу. — Ещё бы тебе, блядь, не нравилось, моя задница идеальна. Сэнку хохотнул. Ну, это действительно было так. Он попробовал ещё раз. — У тебя потрясающе красивые глаза. И лицо. Мне очень нравится тебя рассматривать… — сердце Гена у его груди забилось чуть быстрее. Он прикусил губу. Задышал тяжелее. Хорошая реакция. — Мне нравится смотреть, как ты мне отсасываешь, — продолжил Сэнку тем же соблазнительным тоном. Ген фыркнул. — Я бы волновался, если бы тебе не нравилось. Не обращая внимания на его комментарий, Сэнку чуть наклонился и поцеловал Гена в шею. — Мне нравится с тобой говорить. Ты каждый раз меня удивляешь, то, какой ты остроумный, и начитанный, и как много в тебе любопытства… — Ген шумно сглотнул и облизнул губы. Это был хороший знак. Сэнку улыбнулся и скользнул губами по его ключице. — Ты кажешься мне очень… добрым. Честным. Я ужасно не люблю, когда люди лгут, а ты… ты такой искренний, и я восхищаюсь этим, Ген… — О, боже, Сэнку-чан… — Я не могу насытиться тобой. Чёрт, ты невероятен. Мне очень повезло, что ты подошёл ко мне тогда в баре. Ген тихо застонал, вплетаясь пальцами в его волосы. — Боги, Сэнку… Сэнку же продолжал. — Ты похож на яркую райскую птичку, тобой невозможно налюбоваться, и мне нравится, как ты смеёшься. Я обожаю твою улыбку, — он посмотрел в его пленительные глаза и прошептал. — Ты мне нравишься, Ген. Ты забавный, талантливый, умный и чертовски привлекательный. Идеальный. Ген захлопал ресницами и, подавшись вперёд и вверх, жадно сжал их губы, так, словно он голодал и наконец-то вкусил угощение. Улыбнувшись в поцелуй, Сэнку поддался напору, позволив Гену опрокинуть себя на спину и оседлать бёдра. — Спасибо, спасибо, Сэнку-чан, — шептал он ему в кожу между поцелуями, — ты мне тоже очень, очень, очень нравишься… — Мне грустно думать, что ты уедешь через десять дней, — признался Сэнку, скользнув ладонями вниз по точёной груди. Ген рвано выдохнул, уткнувшись лбом в его лоб. — Ты бы хотел, чтобы я задержался ещё немного? Это был сложный вопрос. На самом деле, правда, очень сложный. Они договаривались, что это не будет чем-то серьёзным. Сэнку изначально и рассчитывал на то, что это просто… временная интрижка. Но каждый день рядом с этим звенящим лучистым светом созданием делал с ним что-то невероятное, и отказываться от этого чувства вот так просто казалось глупым, и… Блядь. Наконец, Сэнку выпалил. — Ген, я понятия не имею, чего я хочу. Я запутался. Но ты просто сводишь меня с ума. Чего я точно не хочу, так это чтобы было… больно. Я хочу растянуть эту сказку подольше, но я боюсь нырнуть во всё это с головой, я… Внезапно Ген рассмеялся. Тихо и переливчато. Сэнку не понял, из-за чего, и захлопнул рот. Ген обнял его лицо ладонями. — Звучишь так, будто я предложил тебе пожениться. А я просто подумал, что, ну… может, продлить отпуск ещё на недельку? Мне показалось эта идея неплохой мыслью. Мне так хорошо с тобой, что романтика накрыла с головой… — он хихикнул, постучав лбом о лоб Сэнку. — Но если ты против, я, конечно, свалю домой. — Кажется, я хочу. Бля, Ген, — в душе у Сэнку цвели цветы и пели птицы. Он ощущал себя таким идиотски-счастливым, что было почти страшно: вдруг у него начался какой-то острый психоз, а Сэнку и не заметил? Он фыркнул от этой дебильной мысли и снова посмотрел в глубокие сияющие звёздами океановые глаза. — Я почти не верю, что ты реальный. Скажи, что тебя не подослали инопланетяне, что ты не моя воспалённая галлюцинация, или что ты не выдумал какую-то тайную идеальную личность, которая водит меня за нос… скажи, что ты настоящий. Ген рассмеялся, по-детски тыкнув Сэнку в нос. — Разве у галлюцинаций бывают такие сочные задницы, которые можно потрогать? ••• Ген вымывал из себя песок грёбаных сорок минут. Отовсюду. Боже, это было отвратительно, грязно и жутко чесалось. Он ни о чём не жалел. Как он мог вернуться из отпуска на море и признаться Минами, что у него так и не случилось никакого секса на пляже? Она бы ему этого не простила. Да, кстати, о Минами. И о «признаться». Чёрт, кто бы мог подумать, что через три недели ему всерьёз захочется продлить свой чёртов отпуск? С другой стороны, кто бы знал, что всё сложится настолько идеально! Теперь, когда курортный роман с Сэнку перестал трепать его нервы скандалами (и начал трепать его тело оргазмами), теперь, когда у него появилась возможность снимать и работать (Ген закончил свою ретушь рекламной съёмки для Юдзу и уже пару раз мотался к Сандро на другие творческие проекты), жизнь заиграла совсем другими красками. Яркими, сочными, взрывными, словно солёная карамель. Или сладкие губы Сэнку, покрытые солёным песком. Потрясающее сочетание. Нет, правда, ведь ничего критического не случится, если он задержится здесь ещё на неделю, верно? Вернётся домой в середине июня, как раз успеет и на съёмку с Vogue, и на выставку, и… Собравшись с духом, он схватил телефон и набрал нужный номер, быстро, чтобы не передумать. — Студия «Art of Beautiful Lies», — раздался в трубке знакомый голос всего через пару гудков. — Дорогая, это я. — Асагири! — обрадовалась Минами, которая почему-то звучала ужасно устало. — Как ты там? Напомни, когда ты вернёшься? — Я хорошо, — промямлил Ген. — И, ну, э… кстати, о возвращении. Думаю, я останусь тут ещё на неделю. Минимум. В трубке повисло молчание. — Ты. Останешься. В Леричи. — Да? — Я не поняла, тебя что, запихали в итальянскую кутузку? Куда смотрит Нанами- Ген рассмеялся. — Нет, нет, я просто… Я влюбился, знаешь. Последовала ещё одна долгая пауза. — Да ты шутишь. — Я, определённо, не шучу, нет, — признался он, даже слишком честный. — А кто мне ныл, что хочет домой, и утверждал, что в Леричи живут только старики и чайки?! — Только старики, чайки и молодой, очень обаятельный учёный, который владеет книжным магазинчиком и удивительным образом как раз в моём вкусе… Минами явно охренела. — Погоди! Погоди! Это тот, которому ты не нравишься? Из-за которого ты рыдал навзрыд и упивался приступом ненависти к себе? Вот этот вот мудак, который трахнул тебя, а потом оскорблял? Вот в него ты влюбился и хочешь остаться в Леричи? Я всё правильно поняла? Ген жалобно поджал губы, хотя Минами не могла его видеть. — Ты злишься на меня? — Нет, но теперь я должна Нанами двадцатку, — вздохнула она. — Ты ведь помнишь, чем всё закончилось, когда ты в последний раз заявлял, что влюбился, спустя всего пару недель знакомства? — Я понятия не имею, о чём ты говоришь, — прощебетал Ген. — Я счастлив. — Да ты ещё четыре дня назад тупо канючил, страдал и наматывал сопли на кулак! — Поверь, Сэнку очень обаятельный… Минами настаивала. — Этот человек уже сделал тебе больно. Не совершай ошибку. — …и член у него — что надо. Лучший трах в моей жизни. — Иногда ты просто невыносимый засранец, Асагири. Просто пиздецки невыносимый. Ген улыбнулся. — Только иногда? — А этот твой Сэнку вообще знает, с кем имеет дело? Не все готовы вступать в отношения со знаменитостями. Скоро выйдет GQ с твоей обложкой, и твою морду лица узнают даже в Леричи. — Ну… — стыдливо протянул он. — Не уверен, что Сэнку знает, кто я такой… я не говорил. Но и не скрывал! В трубке снова повисло молчание. — Но… — в конце концов выдохнула Минами. — Разве тебе не следует… сказать ему? — Ну… если он спросит… — Асагири, — угрожающе протянула Минами, и Ген понял, что она вот-вот начнёт читать ему лекцию. Надо было срочно менять тему. — Кстати, я же вчера, наконец, отправил Юдзурихе фотки! Она в восторге! — Правда? — тут же обрадовалась Минами. — Что она сказала? Рассказывай мне всё! И пришли фотку той рубашки, что она подарила…