Play For Me

I look, I sign, I need someone inside To help me out with that, I'm trying, I'm crying, I'm frying in pale of shit I'm dying… I'm dying… I'm dying!!!

Korn — Somebody Someone

Погода за окном была препаскуднейшая, и Гриммджоу, сидя на койке, тоскливо перелистывал страницы толстенной книги. Он наобум её выбрал в библиотеке и теперь, пытаясь вникнуть в довольно пространный сюжет, лишь чувствовал, как всё больше устаёт от бесконечных букв. Но Урахара настаивал на чтении книг, так как они, по его словам, «помогали расширить и укрепить нейронные связи» да и в принципе были неплохой разминкой для воображения и отвлекали… от всякого. Хотя иногда бесило так, что хоть на стенку лезь. Но Джагерджак был склонен верить словам Киске, что он только в начале пути, ему постепенно, шаг за шагом, становится лучше и нужно продолжать. Куросаки с отцом действительно хорошо постарались, чтобы вытащить его из самой задницы. Гриммджоу знатно охренел, когда впервые открыл глаза в рехабе и вместо хмурой рыжей морды Ичиго увидел мягко улыбающегося ему санитара. И, медленно осознав, что это не очередная галлюцинация, лишь тихо спросил: — Я что, сдох? Где Куросаки? Удивительно даже. Он был готов собственноручно удавиться, лишь бы не видеть рыжую тварь, а как только его желание чудесным образом исполнилось, то тут же спросил, куда она делась. Период первичной реабилитации не был для него чем-то новым. В рехабы он попадал уже не первый раз, и там всегда всё было как под копирку: изоляция, запреты, врачи, лекарства, психотерапевты. А ещё трясущиеся руки и зудящий в голове навязчивый голос, который всегда приходил, стоило ему не объебаться хотя бы сутки. Нюхни.

Достань.

Сбеги.

Попроси звонок.

Притворяйся.

Тебе ведь надо.

Надо.

Надо…

Ты ведь хочешь.

Хочешь…

Он орал во сне, просыпался в холодном поту, матерился на врачей, его даже к койке однажды привязали во время очередного психоза. И вот тогда к нему пришёл его куратор, Урахара Киске. Гриммджоу, весь растрёпанный и взмокший, привязанный, смотрел на него, словно загнанный в угол зверь. А врач, жестом приказав всем удалиться, бесстрашно сел рядом с ним на койку и положил на колени какую-то папку. Опустив бешеный взгляд на неё, Джагерджак моментально ощутил, как внутри всё замёрзло. — Карта пациента… Хирако Шинджи… — одними губами прошептал он, и врач улыбнулся. — Теперь понимаешь, почему ты попал именно сюда? О, конечно, я сейчас нарушаю медицинскую тайну, и это запрещено, но Хирако мне разрешил показать это тебе, если вдруг ты начнёшь сопротивляться. Сказал, что ты поймёшь. Словно ушат холодной воды вылился на его голову в тот момент. Гриммджоу подался вперёд, не обращая внимания на то, что смирительная рубашка неудобно сжала плечи. — Это ты его лечил? Не надейся, что я такой же смирный, как и он. — А кто тебе сказал, что Хирако здесь был смирным? — Глаза врача блеснули из-под светлой чёлки. — Он здесь такое устраивал — санитары в панике разбегались. Но я тебе показываю это не потому, что хочу тебя запугать или что-то подобное. Мы всё-таки реабилитационный центр, а не психдиспансер. Мы помогли Хирако. Теперь он хочет, чтобы мы помогли и тебе. — Хирако? Санитаров распугивал? — Песни орал, таблетками бросался, посылал туда, куда солнце не светит. — Урахара приложил палец к подбородку. — Я очень много слов новых от него узнал тогда. Как правило, нецензурных. — А что потом? — А потом он сам ко мне приходил за лекарствами. А иногда и не только за ними. Пил со мной кофе по вечерам, рассказывал о себе. Он был здесь долго, практически год. — Погоди! — Гриммджоу удивлённо вскинулся. — Был момент, когда он сваливал на год в другую страну… То есть… Он был здесь?! — Да, он пришёл к нам сам, — кивнул Киске. — Сказал, что посещать его никто не будет и ему и не нужно. — Ублюдок. Так вот что с ним случилось, пока нас не было. — Он был здесь в полной социальной изоляции, добровольно, потому что смог признаться сам себе, что пора остановиться. — Врач спокойно смотрел на нахохлившегося Джагерджака. — И не буду врать, такое решение каждый должен принимать сам. У меня нет волшебной палочки, и львиная часть работы ляжет на тебя, но раз Хирако смог… Так что, Гриммджоу, будем лечиться или просто следовать протоколу? В этот момент Джагерджаку показалось, что голову сейчас разорвёт от чувств и эмоций, бушевавших внутри: от постоянной, уже привычной боли, потому что мозг требовал очередную дозу, ярости оттого, что его держат в клетке, как дикое животное, и… от безграничного удивления. Он-то всё не мог понять по возвращении из Холлоу — каким образом Хирако смог соскочить? А тут вон оно что: Шинджи по своей воле бросил всё, что ему так сильно нравилось, ради… По всем прикидкам выходило, что ради себя. Мысль была странной, и её следовало хорошенько обдумать. Желания продолжать диалог с Урахарой не было, так что Гриммджоу фыркнул и молча уставился в стену. Но, казалось, врача это ничуть не огорчило, он молча взял папку и поднялся с кровати. — Время ещё есть. Подумай. — И тихо закрыл за собой дверь. Позднее Джагерджак понял, в чём был план Урахары. Простой и в то же время гениальный. Тот ненавязчиво отвлёк его, перенаправил мысли в другое русло и тем же успокоил, а ещё заодно перестал быть чужаком в белом халате. Элегантно, но действенно. Да и в конце концов, всё-таки становится легче, если перед глазами есть кто-то отчасти связанный с твоей обычной жизнью, правда? А понимание того, что Хирако тоже проходил через всё это дерьмо, возможно в этой же самой палате, странным образом успокаивало. На первое время этого было достаточно.

***

Вторая неделя прошла намного спокойнее. Гриммджоу всё ещё периодически скручивало, но Урахара говорил, что теперь боль осталась только в его голове. Нужно было с этим бороться, но Джагерджак совершенно не понимал как. И тогда на помощь пришли книги. И музыка. Он перепугал своим смехом дежурного санитара, когда понял, что у него внутри осталось ещё что-то, кроме жгучей, выворачивающей внутренности агонии и мыслей о новой дозе белого порошка. Теперь там иногда всплывали разрозненные куски мелодий, и Гриммджоу цеплялся за них, как за спасательный круг, лишь бы не свихнуться в этом аду из светлых стен и мягких подушек. Но это спасало лишь отчасти. Особенно после отбоя, когда в комнатах гас свет и пациенты оставались наедине со своими мыслями. Гриммджоу уставился на стену, куда из окна падал свет от фонаря. По яркому жёлтому квадрату сегодня текли серые разводы. Блядский дождь ввинчивался в голову, тихим шорохом заполняя пространство вокруг, и от этого звука кости ныли только сильнее и даже новые мелодии не приходили на ум. В голове тоже был дождь. Хотелось орать от бессильной ярости, но Гриммджоу давил в себе эти порывы, понимая, что легче от этого точно не станет. Лишь механически перелистывал страницу за страницей, уже даже не пытаясь читать. Шорох бумаги странным образом умиротворял и успокаивал внутреннего зверя, что клыками рвал его кишки изнутри, пытаясь пробиться наружу. Он долистал примерно до середины книги, когда дверь в его индивидуальную комнату (надо же, как Шинджи расщедрился!) после короткого стука приоткрылась и внутрь проскользнул невысокий и приветливо ему улыбающийся работник центра. Гриммджоу, увидев его, легко улыбнулся в ответ. — Привет, Джинта. — Здоров. — Паренёк прикрыл за собой дверь и включил свет. — Слушай, тут у меня для тебя кое-что есть. — Обычно после таких слов я оказывался в говно пьяный где-нибудь в подворотне. — Держи карман шире, — махнул рукой парень, плюхнувшись на койку рядом и вытаскивая из кармана телефон. — В общем, тут у твоих парней новая песня вышла. — Правда? Гриммджоу ощутил, как что-то неприятно затянуло в груди. Паршивцы продолжали жить без него, и от одной этой мысли затихшая внутри ярость всколыхнулась с новой силой. Но Джинта был увлечён поиском видео и не заметил, как его лицо перекосило на мгновение. — Ага. Без тебя, конечно, не то, но людям зашло. — Паренёк протянул ему смартфон. — Заценишь? Джинта был ярым поклонником их творчества, и на этой почве Гриммджоу с ним и разобщался немного больше, чем с остальным медперсоналом центра. — Давай, посмотрю на этих козлов безруких. Джагерджак постарался звучать и выглядеть максимально незаинтересованно, усилием воли подавив желание вырвать из рук санитара телефон — настолько неторопливо Джинта присаживался на уголок его кровати и искал нужное видео. Но всё напускное равнодушие махом слетело с него, стоило только увидеть, кто стоит у микрофона. — Можно? Хочу рассмотреть получше. Гриммджоу напомнил себе, что с Джинтой не стоит ссориться, раз уж парень был его небольшим окошком во внешний мир. Поэтому он осторожно вытащил телефон из рук санитара, мягко улыбнувшись ему. И сразу отключился от бормотания парня, вещавшего про прошедший концерт, полностью сосредоточившись на записи. Потому что пел Ичиго. И это была не какая-то рядовая песня, чтобы разнообразить выступление. Нет. Уж Гриммджоу-то в этом разбирался. Ичиго пел не для толпы у своих ног, он пел для себя, выворачивая душу. А ещё Куросаки пел для него. Руки отчаянно тряслись, но Гриммджоу как заведённый продолжал нажимать на кнопку «Воспроизвести», в пятый, шестой… пятнадцатый раз пересматривая видео, снятое с ужасным качеством и звуком; жадно ловил каждое слово и чувствовал, как боль и злость Ичиго проникают ему под кожу тонкими иглами и достают до чёрного клубка пустоты в животе, в котором уже много лет бесследно растворялось всё хорошее и светлое, что появлялось в его жизни. Потому что Куросаки тоже был зол на весь мир, на Гриммджоу и… на себя. — Да, Куросаки, я слышу. Вот только ты ошибся, и это только моя вина. Я должен был сдохнуть в тот вечер… А ты вообще не должен был приходить. Именно в этот момент в груди лопнула тонкая струна, на которой держались остатки его достоинства и самообладания, и на экран смартфона упала первая капля. А потом слёзы потекли ручьём, и Джагерджак, всхлипывая, прикрыл лицо руками, продолжая слушать гневный голос Ичиго, и пообещал себе, что больше никогда не свяжется с этим дерьмом. Просто потому, что больше ему нечем отплатить Куросаки за его грёбаную доброту. — Как же я тебя ненавижу, сердобольный ублюдок… Он даже не сразу услышал, как рядом забеспокоился Джинта. Отобрав у ослабевших пальцев смартфон, он склонился к Джагерджаку и тихо спросил: — Эй, что такое? Но Гриммджоу его нормально уже не слышал. В ушах снова звенели крики Ичиго, и хотелось лишь закопаться под землю, чтобы не слышать. Не видеть. И, возможно, никогда не знать этого ублюдка, потому что хер знает, как вынести всю ту бурю, что сейчас угрожающе выла в голове и грозила разнести его сознание в клочья. Слёзы всё текли и текли, а кожа вокруг глаз уже болезненно саднила из-за бесконечных попыток стереть блядскую влагу с лица. — Сука, ты клялся, что убьёшь меня. Ты клялся, что размозжишь мне голову! Так сделай это, блять, и перестань уже орать на меня!

Подонок, даже не пытайся отделаться так просто.

Гриммджоу взвыл, хватаясь за голову. — Чего ты вообще от меня хочешь?! Нахуя ты меня вытащил?! Он подтянул колени и уткнулся в них лбом, схватившись за голову и почти вырывая волосы. Топот ног и удаляющийся крик «у него снова психоз, нужно успокоительное!» донеслись до него каким-то слабым эхом, пока воющий голос в голове продолжал греметь в оба уха сразу, словно был пропущен через самые мощные концертные колонки. Я урою тебя, я отхуярю тебя так, что тебе больше жить не захочется, ёбаный ты ублюдок. — Да что я, блять, тебе такого сделал?! В горле от собственных воплей рвануло наждачной бумагой. Запястья резко обхватили, заставляя разжать пальцы, и Гриммджоу рванулся вперёд, видя перед глазами только красные и белые пятна, точно такие же, как вспышки на блядском концерте, где блядский Куросаки смотрел ему глаза, орал на него, ненавидел его и был блядски, сука, разочарован! Разочарован! В нём! Блять! Укола он даже не почувствовал, лишь неприятное онемение в кончиках пальцев да медленно тяжелеющее тело. А веки словно налились свинцом, и, как бы Гриммджоу ни пытался среди ярких пятен и вспышек увидеть столь ненавистное лицо, всё вокруг гасло и темнело так же неумолимо, как затихали голоса в голове. Когда Гриммджоу, издав что-то среднее между всхлипом и вздохом, обмяк на кровати, Урахара строго посмотрел на Джинту, который стыдливо уставился в пол. — Никаких больше дружеских разговоров и напоминаний о группе. По крайней мере пока его психологическое состояние не стабилизируется. Зачем ты вообще показал ему эту запись? — Я же не думал, что его так размотает! — воскликнул паренёк. — Просто… хотел ему показать… Киске хмыкнул. — Что его группа продолжает существовать без него, в то время как он считал себя её сердцем? Очень мудрое решение для поддержки нестабильного человека. — Он, по сути, этим сердцем и был, — пробурчал Джинта, сунув руки в карманы, и снова посмотрел на спящего Джагерджака. — Но хорошо, я ничего больше не буду ему о группе говорить. Если только сам не попросит. Он имеет право знать. — Лучше, если об этом ему скажет кто-нибудь из друзей. — Урахара выхватил планшет и задумчиво что-то полистал. — Тут как раз очень уж активно просит право на посещение его близкий друг. Но не раньше, чем Гриммджоу стабилизируется. А до этого лучше избегать этой темы и сосредоточиться на лечении. Пойдём. — Хорошо… Джинта неуверенно поправил плед, укрывая Джагерджака получше, и, вздохнув, вместе с Киске покинул комнату.

***

Солнечный луч мягко проник в комнату, чертя яркую линию по полу. Гриммджоу перевернулся на бок, обнимая сбившееся рядом одеяло, и приоткрыл глаза. И тут же подскочил, недоуменно озираясь по сторонам. Всё ещё до конца не проснувшийся мозг нещадно тупил, однако зрение же не могло обманывать: окружение совершенно точно не напоминало его палату в реабилитационном центре. И… ничего не болело, совсем. Он был дома. Знакомая мебель, приоткрытый шкаф-купе, забросанный листками письменный стол, комбик в углу и гитара рядом. Мягкий ворсистый ковер, в котором приятно утонули ступни, показался чем-то удивительным, но Гриммджоу лишь потёр лицо. Чёрт, неужели мне всё это приснилось? Да, точно, я же… — Гриммджоу! — Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула Нелл. — Ты уже проснулся, котик? Джагерджак, увидев её, опешил ещё больше. Память услужливо подсказала: Неллиэль Ту Одельшванк. Красотка с четвёртым размером груди и с зелёными волосами. Ему всегда нравились такие. И повстречал он её в каком-то клубе. — Нелл? — прошептал он. — Ты что здесь делаешь? Девушка рассмеялась. — Да живу, знаешь! Вместе со своим любимым идиотом, который с похмелья вечно забывает: кто он, где находится и какой сейчас год. Давай, поднимайся, я уже приготовила завтрак. — Чёрт, Нелл, — он с трудом поднялся, потирая глаза, — я ни хрена не помню… — Ты вчера пришёл та-акой весёлый, я сразу поняла, что утром будем заново с тобой знакомиться. — Девушка оказалась рядом, мягко целуя в щёку. — В тебя каким-то чудом влезла ещё одна бутылка пива, ты ещё угрожал, что будем развлекаться всю ночь, но, когда я пришла в комнату, ты уже тихонько так храпел в подушку. Она улыбнулась, обняв его и заглядывая в глаза, пока Джагерджак против своей воли расплывался в ответной улыбке, смотря в глаза уже ей. Тёплые руки Нелл на голой коже ощущались нежными и бархатными, ему совсем не хотелось выпутываться из объятий. — Давай. — Наигравшись в гляделки, она щёлкнула его по носу и упорхнула в коридор. — На завтрак всё, как ты любишь: омлет с авокадо, курочка и салатик. Тебе ещё в зал сегодня, ты помнишь? — Помню. Гриммджоу встряхнул головой и прошёл в ванную, где, взглянув на себя в зеркало, непроизвольно вздрогнул и тут же всмотрелся тщательнее. На совсем короткое мгновение ему показалось, что в серебристой глади отразился совсем не он. А теперь и вовсе не получалось рассмотреть своё отражение. Картинка постоянно плыла и была нечёткой, сосредоточиться было невозможно. А когда попытался прикоснуться к гладкой поверхности, та колыхнулась под пальцами, словно ртуть, и Джагерджак поморщился. — Блядство, допился. В итоге пришлось сдаться и склониться над раковиной, окатывая лицо водой настолько тёплой, что она почти не ощущалась. Но в голове совсем немного прояснилось. Ему определённо стоило меньше пить. Запрыгнув в домашние штаны, он потянулся и спустился вниз, шлёпая ногами по тёплым деревянным ступенькам. С кухни приятно пахло жареными тостами, и желудок капризно заурчал, требуя завтрака. На светлой и чистой кухне вовсю суетилась с тряпкой Нелл, протирая каменную столешницу в центре кухни. Обернувшись и увидев замершего в проёме Джагерджака, она улыбнулась, приглашающе махнув рукой в другую сторону кухонного островка, на котором уже стояли тарелки с завтраком и был придвинут высокий стул. — Всё на столе, кушай, пока не остыло! — Водички нальёшь? — спросил Джагерджак, проходя мимо и легко шлёпая девушку по аппетитной заднице. Та густо покраснела и хихикнула. — Конечно. Пока Гриммджоу с аппетитом уплетал омлет, она закончила с уборкой, присела прямо на столешницу напротив него и щёлкнула его по носу. — Вкусно? — Угу. — Гримм сделал глоток воды. — Хотя я не помню, чтобы ты так охренительно готовила. — Всегда с утра любишь всякие глупости говорить, — смутилась Неллиэль. — Как прошло твоё вчерашнее выступление? — Если я пришёл на рогах, значит, всё было отлично. Гриммджоу даже не пытался вспомнить, увлечённый завтраком. Нормальная еда наконец-то, а не эти каши проклятые… Стоп. — Нелл, — он поднял голову, и девушка заинтересованно повернулась к нему, — а я же вроде в рехабе был… — Дурачок. Ты уже месяц как выписался оттуда. — Нелл озабоченно нахмурилась. — Тебя до сих пор мучают кошмары? Хочешь об этом поговорить? Угораздило же его связаться со студенткой факультета психологии. Всегда видела его насквозь. Она чуть ли не в день знакомства поняла, что за демоны живут в голове любовника, но уважала его личное пространство и высказывалась по этому поводу крайне редко, лишь в случаях, когда Джагерджака уносило совершенно. Наверное, за это он её и полюбил когда-то и считал своим лучом надежды среди пиздеца, в котором он тогда жил. — Да нет, нет… — Гриммджоу склонился над тарелкой, ковыряя вилкой остатки омлета. — Не волнуйся, всё хорошо. Просто в голове каша какая-то. — Гримм, солнце, — тёплая ладонь скользнула по щеке, а Нелл почти улеглась на столешницу напротив него, заглядывая в лицо, — пойми, если замкнёшься в своих воспоминаниях, вытащить тебя обратно будет очень сложно. Стоп, блять. Он точно это когда-то уже слышал. Причём, наверное, от неё же. — Родная, ты мне это уже говорила. Я не замыкаюсь, правда. Он поднял голову, и Нелл улыбнулась. — Знаю. Ты ведь такой молодец, начал новую жизнь. И даже твоя травма руки уже не мешает, играешь так же хорошо, как и в тот день, когда мы познакомились в Гарганте… Гарганта?! Травма руки?! Внутри что-то резко сжалось от боли, и он вскочил из-за стола, зажмурившись и прижав ладонь к груди. Нелл бросилась к нему, подхватывая его за плечи. — Гриммджоу, что с тобой?! Джагерджак загнанно дышал, ногтями практически царапая кожу, будто пытаясь выдрать сердце, которое внутри разогрелось и колотилось так, словно вот-вот взорвётся. Картинка перед глазами нещадно расплывалась, а голова кружилась, точно он сейчас рухнет в обморок. Боль. Она вернулась. Откуда? — Гримм, посмотри на меня! — Перепуганная девушка упала рядом с ним на колени и обхватила его лицо руками, заставляя посмотреть на себя. — Всё хорошо, я здесь! Дыши, котёнок, пожалуйста! Её голос немного успокоил, и Гриммджоу попытался сфокусировать взгляд на лице напротив. Всё, что он видел, — это встревоженные серые глаза, растрёпанные зелёные волосы и донельзя напуганное лицо. Которое через секунду сменилось другим. Рыжие волосы. Карие глаза. Такие ненавистные. И такие же обеспокоенные. — Ичиго… — прохрипел он, глядя куда-то сквозь Нелл. — Где Ичиго? — Какой Ичиго? — Девушка уже едва ли не плакала, всё так же держа его за голову. — Гриммджоу, ты меня пугаешь! Пожалуйста, посмотри на меня! — Нелл, скажи мне, — он с трудом оторвал руку от груди и прижал её ладонь своей — это единственное осязаемое, что он сейчас ощущал, — я играл… в одной группе с парнями… Хирако, Ренджи, мелкий… Где они? — О ком ты говоришь? — Крупные слёзы потекли из перепуганных глаз девушки, и она вскочила, прижимая его к себе. — Боги, ты снова забыл лекарства принять, что ли, раз бредить начал? Заэль предупреждал, что такое может быть… — Заэль?! — заорал он, отрывая девушку от себя. — Нелл, какой Заэль?! — Он… Он же лечил тебя в центре… Осознание рухнуло на него так же резко, как и все воспоминания. Оставалось лишь посмотреть в окно. Солнце куда-то исчезло. Краски с окружающего его мира стекли грязными разводами вниз, расплываясь по полу уродливыми лужами рвоты. Серая, пасмурная слякоть. Бьющий в стекло мокрыми пулями блядский дождь. Светлая кухня оказалась не такой уж светлой и чистой. Заваленная мусором исцарапанная столешница. И в тумане за окном проглядывались столь отвратительные ему высотки Холлоу, которые он так часто наблюдал и которые всей душой ненавидел. Всё вмиг стало мрачным и враждебным. Больным. Как и он сам. — Нелл. — Он рухнул на колени, не в силах отвести взгляда от окна. — Я что… Я… Где я? Плачущая секунду назад девушка теперь сидела напротив с абсолютно чистым и сухим лицом и сочувственно смотрела, сжимая его ладонь. И молчала. Тишина давила на уши, хотелось закричать. Понимание ускользало из пальцев точно так же, как и реальность вокруг. И лишь Нелл сидела напротив, яркая, почти осязаемая. Подозрительно реальная на фоне происходящего. — Ты… — прошептал Гримм. — Ты ненастоящая, да? Это всё… ненастоящее. И я всё тот же жалкий неудачник, что едва от передоза не сгнил… И мне нужна не ты сейчас… — Не я, ты прав, — Нелл накрыла его ладонь своей, — ты тонешь, Гримм. Тонешь в бесконечном чувстве вины, да? — Вина… Да, я виноват… Я, блять, так виноват перед вами всеми. — Его скрутило, он уткнулся лбом в колени, уже не сдерживая слёз. — Я так… так блядски облажался, Нелл! Он кричит, каждую ночь кричит, какой я мудак и уёбок! Я слышу его! Нелл, мне нужна не ты, ты ненастоящая! Мне нужен… Мне нужен Ичиго! Он протянул руку к девушке, в помешательстве стараясь схватить её за лицо, дабы сорвать его, как маску, и в надежде увидеть там то самое лицо. Но его рука проскочила сквозь, ухватив пальцами лишь неприятно пахнущую пластиковой гарью дымку. — Блять! Сколько это будет продолжаться?! — Он беспомощно озирался по сторонам, вцепившись руками в плечи. — Сколько можно?! Нелл исчезла. Из дыма вокруг соткалось что-то новое. Знакомое. Белое. — Ты ведь сам довёл себя до такого, — спокойно сказала тень, и, приглядевшись к ней, Гриммджоу увидел Хичиго. И смотрел мелкий так же спокойно, как и Нелл до этого. Мороз колючими иглами продрал Джагерджака изнутри, он сгорбился ещё сильнее, к горлу подступил мерзкий ком, который он через нечеловеческое усилие всё же сглотнул. — Мелкий, нет… Я не хотел… Я не этого хотел… — А чего ты хотел? — Лицо Широсаки исказила ирреально-широкая усмешка, словно ему рот вспороли от уха до уха. — Ты ведь когда ехал, то собирался жить в своё удовольствие, да? И у тебя всё получалось, ты отлично справлялся. Ты ведь хер клал на всех, кто рядом, правда?! Я чуть не сдох из-за тебя, помнишь?! — Нет! Заткнись! Прошу, замолчи! Миг — и вот уже вместо Хичиго над ним снова стоит Нелл, больными глазами глядя на него. — Когда ты бросил меня, даже не попрощавшись, о чём ты думал?! Просто ушёл, даже записки не оставил! Что я должна была тогда думать? Ты вообще хоть что-то чувствовал ко мне?! — Конечно чувствовал! — вскинулся Гриммджоу, глядя на неё. — Я понимал, что погублю тебя, если останусь! Ты не заслуживала такого, а я не заслуживал тебя! — Ты даже права жить не заслуживаешь после всего того, что сделал! Силуэт Нелл снова рассеялся, теперь над ним стояла другая, но уже совершенно ни на кого не похожая тень. У него не осталось сил даже смотреть в ответ, лишь в голову тупыми гвоздями забивались звуки ударов собственного сердца. Хотелось только беспомощно скулить и молить о том, чтобы всё это однажды закончилось. Чтобы голоса, наконец, заткнулись. Чтобы наступила тишина, которую он ждал и хотел даже больше, чем ощущение кислорода в уже давно иссохших лёгких. — Что бы ни случилось, не смей сдаваться, ладно? Я тебе ещё ебало не разбил, ублюдок. — Тихий шёпот проник через какофонию звуков, мгновенно достигая цели, и Гриммджоу открыл глаза. Чтобы увидеть перед собой до боли знакомый белый подоконник и шелестящие за окном ярко-зелёные деревья. Скрученная внутри спираль боли с тихим металлическим звуком расправилась, и сжатые до судорог пальцы отпустили промокшее одеяло. — Блять… — Голос нещадно дрожал, Гриммджоу медленно и неуверенно сел, оглядываясь по сторонам. — Сука, кто же мог подумать, что я так буду рад увидеть тебя, Урахара. Киске стоял над его кроватью, смотря обеспокоенно, а из-за его плеча неуверенно и почти боязливо выглядывал Джинта. Джагерджак тотчас же вспомнил всё, что было накануне. Запись концерта. Надрывная песня Куросаки, которую он переслушал, наверное, с десяток раз. А дальше лишь туман. В котором сейчас неумолимо быстро растворялись остатки кошмара. — Ты как? — тем временем спросил Урахара, оглядывая его. — Меня Джинта позвал, так как совершенно не знал, что с тобой делать. Тебя так по кровати кидало, уже думали, что снова привязывать придётся. — Честно? — Голос звучал сипло, и Гриммджоу, схватив с тумбочки стакан с водой, торопливо сделал глоток. — Я даже не ебу, как это описать, Киске. Меня будто протащило по асфальту без защиты метров сто. Сигарету бы, блять. — Запрещено, сам знаешь. — Куратор виновато развел руками. — Так я бы с радостью. — Тогда пожрать чего-нибудь, — Джагерджак решительно поднялся, заставив врачей отпрянуть от неожиданности, — и в зал. Выбей мне там местечко пораньше моего расписания, лады? — Не уверен, что это возможно… — протянул Киске, окинув его взглядом. — Но я ценю твой энтузиазм. Придумаем что-нибудь. Стряхивая с себя остатки кошмара, Гриммджоу потянулся и хмуро посмотрел в окно. В голове стремительно исчезали образы и голоса, которые он слышал, но почему-то он был уверен, что кое-кто там тоже был. Если бы в жизни всё было так просто, как это происходит в фильмах: после чего-то эмоционального герой просыпается полным сил и мотивации сражаться дальше за свою жизнь ради кого-то там эфемерного. Ха-ха три раза. Кости всё ещё крутило, тело совершенно не слушалось, но Гриммджоу постарался сосредоточиться на другом. Всё-таки Куросаки кое-что до него донёс своими воплями. Хера с два вы так просто от меня избавитесь.