Error

Сколько себя помнила, Бэла никогда не влюблялась, никогда никого не любила. Кроме сестёр и матери, разумеется. Ей была не нужна компания, не нужны объятия, прикосновения и внимание. Она даже могла сказать, что ненавидела это. От людей особенно. Они были странными, в основном заискивающими перед ней, лживыми и трясущимися от страха. Они думали, что Бэла не замечает, как дрожат их коленки, когда она рядом? Думали, что она и её сёстры не следят за ними, когда пытаются нагло соврать в лицо? Думают, она не замечает лесть, хотя в глазах ярким огнём горит презрение? Наивные. За столько лет и столько людей, окружающих её, Бэла давно научилась читать их как книгу. Женщины, служащие Димитреску, не отличались друг от друга. Какой бы внешностью ни наделила их природа, все они имели одинаковые качества. Все они боялись за свою жизнь, бунтовали, ненавидели её, Кассандру, Даниэлу и Леди Димитреску. Странно, что почти никто не смог смириться с судьбой. Как будто эти женщины могли стать кем-то ещё. Как будто могли сбежать из деревни. Знали ли они вообще о том, что помимо их маленького мирка, затерянного между гор, есть ещё и другой, огромный мир? Вряд ли. Так на что они надеялись? Дом Димитреску дарил им кров, еду, работу и деньги, на которые многие содержали целые семьи. Бэла считала, что люди жалуются напрасно. Ещё один повод не любить их. Они постоянно ныли о несправедливости. Справедливости вообще не существует, разве матери не учат этому своих детей? Впрочем, Бэле нравилась её позиция. Мать, занятая другой работой, часто оставляла на них персонал замка, так что у них была большая власть над людьми. Стоит отметить, что она единственная из сестёр, кто относится к своим обязанностям серьёзно. Бэла знает регламент работы и старается вести слуг по нему, в то время как Кассандра и Даниэла просто развлекаются. Для средней протащить служанку за волосы по коридору за оставшееся пятно на паркете в порядке вещей. Бэла может с уверенностью сказать, что именно Кассандра получает наибольшее удовольствие от того, что её боятся. Она любит мучить людей, доводить их разум до помутнения и калечить плоть. Поэтому к себе в услужение она обычно выбирает лишь склонных к садизму девушек, пока сама Бэла и Даниэла предпочитают спокойных и покорных служанок. Бэле не нравятся лишние крики, и когда от неё убегают. Это раздражает. Она никогда не скрывала своего отношения к людям, поэтому не понимала, почему по деревне ходят слухи, будто она, её сёстры и мать любят юных дев, а в особенности девственниц. Люди там, за воротами замка, выставляют их сексуальными маньяками. Будто кому-то из них не противно прикасаться к людям. Бэла никогда не делила с ними постель. Только с сёстрами, которые были продолжением её души и тела, являлись её неотъемлемой частью и были любимы ею так, как никогда не будет ни один человек. Кассандра и Даниэла придерживаются того же мнения, не позволяя людям приближаться и переходить границы дозволенного. Впрочем, бывают женщины, умеющие привлекать к себе внимание. Кровь являлась главным их достоянием. Она пела для Бэлы. Всегда свежая, сладкая и тёплая. В последнее время она привязана к садовнице, которая свободно позволяет брать её кровь в любое время. Хотя странно просить её об этом, ведь для Бэлы нет преград к тому, что она хочет получить. Девочка должна быть рада, что она заметила её. Благодаря своей крови она может надеяться на долгую, в рамках обычаев замка, естественно, жизнь. Вот и всё, что она позволяет людям. Давать кровь, прислуживать и лелеять своё жалкое существование где-нибудь в уголке, где, как они думают, их никто не видит. И сёстры поддерживают её в этом. У них нет необходимости в их одобрении и любви, ведь люди — всего лишь продукт. По крайней мере, в их закрытом мире. Но потом появилась Хеди. Точнее, её запах. Бэла помнит день, когда она прибежала к ним в замок сразу после эксперимента до мельчайших подробностей. Она была похожа на мокрую дворовую кошку. Сильный запах дождя и травы смешался с чем-то ещё. Чем-то сладким, ненавязчивым, свежим и очень приятным. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы разгадать загадку и понять, что этот запах исходит от её кожи. И её сёстрам тоже. Они все заметили изменения. Когда она, Кассандра и Даниэла довели девочку до мамы, та выгнала их из комнаты, и они остались за порогом, растерянные и удивлённые. Переглянувшись между собой, они ушли в комнату Кассандры. Сошлись на том, что все почувствовали приятный запах, исходящий от Хеди. И что произошло что-то плохое. Она была напряжена и встревожена. Значит, Миранда снова сделала что-то ужасное. Опять сделала то, что делает всегда, вне зависимости от того, над кем она экспериментирует. Подавляет, унижает и калечит. Бэла сжала зубы, чувствуя злость. Её мухи закружились под потолком, вибрируя от гнева. Люди всё надеялись на справедливость, а она в ответ плевала им в лицо. Если бы справедливость существовала, Хеди — самая слабая и невинная — не пострадала бы. Справедливость позволила бы ей жить спокойно. Вот где была их справедливость. Она была растоптана реальностью, где одни давили в грязь других и не получали воздаяния. Девочка заночевала в спальне их матери. Они разогнали прислугу по комнатам и заперли все двери и окна. Бэла и Даниэла ушли к себе, и замок погрузился в тишину. Старшая Димитреску не могла уснуть, всё думая о Хеди и её запахе. Казалось, он застрял в её носу. Каждый раз, когда она делала вдох, лёгкие наполнялись чем-то приятным и свежим. Ей это нравилось. Отсутствие сна ночью не сказалось на ней, поэтому Бэла встала с кровати в хорошем настроении, ожидая снова увидеть девочку. Её сёстры были так же возбуждены, желая вновь почувствовать этот приятный запах. Мать наказала им следить за Хеди, чтобы та вдруг не ушла обратно на фабрику, чему они были только рады. После эксперимента у неё появился не только запах. На левой руке были чёрные витиеватые узоры. При детальном рассмотрении это оказались вены, теперь окрашенные в неестественный для человека цвет. Необычно, но красиво. Бэле это понравилось, хотя Хеди, казалось, была смущена новым приобретением. Старшая Димитреску подумала, что не всё так плохо. В конце концов, это была одна из лучших реакций на Каду. Девочка могла стать настоящим чудовищем как Моро, или какая-то часть ещё тела могла распухнуть как у Донны. Всё было хорошо. Пока она и сёстры рассматривали её руку, Бэла заметила, что невольно пытается придвинуться ближе к Хеди. Что её мухи борются с мухами Кассандры и Даниэлы за место на её коже. Пока девочка была занята собственными мыслями, она переглядывалась с младшими, ведя с ними безмолвный диалог о запахе. Им тоже нравилось, они тоже хотели быть ближе к ней. У них были одинаковые чувства. Итак, чтобы отвлечь Хеди от трагедии, они увели её в оружейную. Девочка была не очень заинтересована, поэтому ей и её сёстрам пришлось взять интерактив на себя. Они незаметно пытались вытянуть из неё какие-нибудь подробности, но та молчала. Бэла, Кассандра и Даниэла не отходили от неё даже когда объявили об ужине. Они даже не заметили, как она убежала. Мама была очень недовольна. Правда, странно, что она отказалась говорить им, что случилось на самом деле и что происходит на фабрике. Им и так понятно, что если Миранда не остановится, то непременно направится к лорду Гейзенбергу. Но что конкретно она хотела, почему Хеди была так встревожена, и что вообще случилось во время эксперимента? Мать ничего не сказала. После этого инцидента прошёл месяц, во время которого напряжение между матерью и дочерьми росло. Раз в несколько дней она, Кассандра или Даниэла спрашивали у мамы, что там с Хеди, но она просто выгоняла их. По какой-то причине Леди Димитреску не собиралась раскрывать подробностей и даже не хотела говорить, почему девочка не приходит. Им это не нравилось. Бэла, конечно, понимала, что мать является главой семьи и имеет право решать за них, но считала, что происшествие с Хеди и Мирандой как минимум общее дело. Мать общалась с ней по телефону. Она звонила на фабрику раз в несколько дней, не позволяя ей и сёстрам присутствовать при разговоре, из-за чего они все злились. В то время, как мама имела удовольствие слышать её голос, они не могли с ней взаимодействовать. Вскоре Бэла поняла, в чём дело. Почему они безмолвно спорят между собой из-за неё. Кажется, мама чувствовала тоже самое. Раз они не могли забыть запах Хеди, не могли не думать о ней, то и она тоже. Конечно, старшая Димитреску не была уверена полностью, но это вполне могло быть причиной её закрытого поведения. Честно говоря, Бэла была недовольна. Если бы догадка подтвердилась, то это бы означало, что Леди Димитреску также претендовала на компанию девочки. И у неё было больше шансов. Несмотря на то, что она и её сёстры проводили с Хеди колоссальное количество времени, учили её, развлекали, та была заинтересована именно их матерью. Если бы Леди Димитреску захотела, то легко добилась бы успеха. Бэла, Кассандра и Даниэла решили действовать на опережение. Бэла поговорила со своей садовницей, которая выбрала для неё самые свежие и красивые цветы их фирменных оттенков. Они все решили, что это хороший, ни к чему не обязывающий подарок, который, несомненно, привлечёт внимание. С Герцогом втайне от матери шкатулка была передана Хеди. В день прихода девочки Бэла подготовила закуски и вино в своей комнате, не доверяя это сёстрам. Волнение от скорой встречи внутри заставляло её ступать на неизведанную ранее территорию. Ни она, ни Кассандра или Даниэла никогда раньше ни за кем не ухаживали. Они не пытались понравиться, не видя в этом смысла, не заботясь о чужом мнении и своём поведении, но Хеди была другой. Бэла всё чаще ловила себя на мысли, что хотела понравиться. Что мнение Хеди ей не безразлично. Но, видимо, сёстры не разделяли её желаний. Даниэла совершенно бестактно кинулась к ней на колени, не замечая, что та была подавлена своим недавним признанием. Младшая Димитреску прикасалась к её коже, тихо бормоча про себя. Бэла смотрела на сестру совершенно бешеными глазами, втайне желая быть на её месте. Она сняла бы перчатки. В таких прикосновениях не было смысла, Даниэла просто дразнила девочку, не чувствуя её. Кассандра окончательно всё испортила. Когда Даниэла решила взять инициативу на себя, приближаясь опасно близко, средняя Димитреску набросилась на неё, не позволяя Хеди сбежать. Какая-то часть её сознания говорила ей, что Кассандра поступила правильно, что ей нельзя дать убежать. Её чистый инстинкт охотника говорил, что именно тогда — когда девочка была прижата к стене и обездвижена — всё было правильно. Но рациональная часть сознания паниковала. Этот поступок плохо отразится на всех, не только на Кэсс. Хеди утратит доверие и не будет к ним приближаться. Они лишатся шанса снова почувствовать её запах. Бэла хотела вмешаться как раз в тот момент, когда по коридору послышались шаги матери. Она осталась на месте, ощущая волнение своих сестёр и своё собственное. Они поступали неправильно. Их ждало наказание. Мама появилась в комнате подобно грозовой туче, предвещающей гром. Она была недовольна. Недовольна их вольностью по отношению к Хеди, недовольна их поведением. Бэла инстинктивно почувствовала желание прижать голову к груди в присутствии более авторитетной и, тем более, злой фигуры. Она выгнала их на виноградник, хотя все прекрасно понимали, что там делать нечего. Даниэла была обижена, Кассандра зла, а Бэла просто в бешенстве. Мало того, что сёстры испортили этот день своей упёртостью, так ещё и мать потащила девочку к себе. Хеди была напугана и растеряна. Идеальная готовая почва. Она успокоит её и ещё больше расположит к себе. Они всё испортили. Они превратились в единый огромный рой, выскальзывая на улицу через щели и останавливаясь под окном спальни матери. Несколько мух от каждой из сестёр сели на окно, наблюдая за происходящим внутри. Некоторое время Хеди сидела на диване, мать за столом, и ничего не происходило. Кажется, они даже не общались. Но потом Леди Димитреску отложила работу, села рядом с девочкой, и подозвала к себе на колени. Хеди с радостью приняла предложение, расположившись на ногах их матери. — Просто замечательно, — сказала за всех Даниэла и развернулась в сторону виноградника. Сёстры последовали за ней. Следуя за младшими в самом хвосте, Бэла думала о том, что злится на мать. Хеди всегда относилась к ней теплее, чем к ним. Леди Димитреску воспользовалась этим. — «Ты очень красива!» — едва они пересекли территорию виноградника, как Кассандра закорчилась, пародируя Даниэлу и её слова. — «Дай-ка я тебя потрогаю!» Это ты виновата! — Я?! — младшая из них тут же возмутилась, тыкая в Кассандру пальцем. — Это ты на неё напала! Ты виновата! — Она хотела сбежать, что мне ещё оставалось делать? — Не бросаться на неё! — Если мы хотим найти виновного, то вот! — Кэсс указывает на Бэлу. — Ты предложила цветы, которые ей не понравились! Я знала, что надо отправлять драгоценности! — Закройся! — крикнула в ответ Бэла, обозлённая теперь и на сестёр. — Если ты считала идею плохой, то и надо было сказать сразу… Они долго спорили между собой на совершенно пустом винограднике, ведь после полудня вся работа уже была выполнена. Ещё одно подтверждение, что мать просто сослала их прочь. После, усталые, они расселись прямо на земле, между виноградными лозами. Бэла сидела между сёстрами, потирая пальцами руки зелёные, сочные листочки. Её задумчивый взгляд был устремлён в землю, на мелких жуков. — Нам нужно сосредоточиться на другой тактике, — сказала Бэла, по очереди оглядывая каждую из сестёр. Несколько секунд Даниэла обдумывала её слова, и старшая Димитреску могла видеть, о чём она размышляла. Просто приставать к ней и надеяться на то, что Хеди начнёт их бояться, а после и перестанет возражать — несомненно, лёгкий и короткий путь. Но она не была обычным человеком, и в конечном итоге Бэла, Кассандра и Даниэла хотели от неё другого. Не слепого подчинения. Они хотели бы сохранить всё то, что уже имеют, и идти дальше. Возможно, её младшие сёстры и не до конца понимали это, но в голове Бэлы уже был план, который она очень хотела реализовать. И они должны были ей помочь. Даниэла кивнула. Бэла обернулась на Кассандру. Та ответила хмурым нечитаемым взглядом. — Ещё раз нападёшь на неё, я тебя побью, — со всей возможной серьёзностью сказала Бэла, — не смей больше рваться к ней как животное. — Как будто я одна такая… — пробубнила пристыженная Кассандра, опустив глаза в землю. Это было правдой. Бэла на самом деле говорила так, будто у неё самой не было желания остановить побег Хеди, зажать её в углу и добиться своего. Но она сдержалась, не стала нападать. Её сестра — нет. Она была самой несдержанной из них, и Бэла считала, что волнуется не напрасно. Она так и не ответила, но всё-таки сдалась. Бэла увидела это по её глазам. Они пришли к соглашению. На другой стороне обширной территории Димитреску Альсина сидела в своём кабинете, чувствуя приятную тяжесть Хеди на своих коленях и мимолётно поглаживая её по волосам. Она вдыхала её сладкий, чистый запах, стараясь запомнить его лучше, чем в прошлый раз, и вдоволь насладиться им. В тот вечер, когда девочка прибежала в её замок мокрая и растерянная, Альсина не придала значения запаху, исходящему от неё, считая это последствием эксперимента. Но ночью ничего не изменилось. Верная своему слову, Леди находилась рядом с ней до самого утра, терзаемая собственными мыслями. Через несколько часов запахи дождя, порошка для одежды и всего остального перестали ощущаться так остро и улеглись, оставив только её аромат. Альсина не знала, как реагировать. Этот запах, который ей так и не удалось ни с чем сравнить, притягивал её к кровати, где лежала шестнадцатилетняя девочка. С того вечера она часто напоминала себе об этом. Ей всего шестнадцать. Возраст подростка в самом расцвете познания мира. Её едва ли можно было назвать взрослой девушкой. Леди Димитреску действительно не хотела реагировать, не собиралась мешать дочерям, видя их нервозность и возбуждение, но не смогла перебороть свою тёмную сторону. Ту самую, которая вечно жаждала крови и свежей плоти. Ту, которую создала Миранда. Её дракон внутри неё шипел и извивался. Когда она впервые за неделю или две услышала её голос в трубке, то поняла, что дело проиграно. Запах Хеди как будто снова окружил пространство, где она говорила по телефону, но был блёклым. Альсина не могла этому противиться. Желание снова увидеть её здесь, снова наполнить её личные комнаты ароматом сладости и свежести боролось с реальностью и адекватной стороной её личности. Девочка. Всего лишь девочка. Шестнадцать лет. А ей сорок четыре. Исполнилось уже давно. Хотя она и не могла врать себе, утверждая, что Хеди не влюбилась в неё. Леди Димитреску прекрасно видела, как та реагировала на её присутствие, чувствовала её затаённые взгляды, её волнение, видела красные щёки. Многие молодые девушки до неё испытывали к ней что-то подобное, называя это влюблённостью и прося её снисхождения, но Альсина не считала их чувства настоящими. Были бы они влюблены, если бы знали её настоящую личность? Её прошлое? В этом было преимущество Хеди. Она знала Леди Димитреску такой, какой она была. Девочка, воспитанная среди них, была их прямым продолжением. Она была идеальна. Если бы Хеди уже не была дорога ей как член семьи, если бы она была той самой тварью, которой её окрестили крестьяне, то Альсина воспользовалась бы этим. Воспользовалась бы хрупкой юной влюблённостью, чтобы держать её при себе. Но она не была такой. Вопреки всему она не была. Альсина многое пережила за те годы, что была человеком, ещё больше, когда стала мутантом. Она лгала, использовала, передавала и убивала. Она была женщиной, которая не видит преград перед целью, которой не важны чьи-либо чувства, кроме своих собственных. Она в большинстве своём ненавидела прислугу — этих девочек, что тряслись при виде неё, как хлипкие цветы на ветру; ненавидела семью, что построила Миранда. Она ненавидела почти всех и вся. В ней было так много желчи, так много ненависти и злобы, что, казалось, иногда Альсина чувствовала вязкий комок в груди. Она кипела в том, что добровольно заперла глубоко внутри на протяжении многих лет. Как казалось, целой вечности. Ни одна девка со сладкой кровью не радовала её, ни один прекрасный цветок, срезанный в саду и выставленный где-то в коридоре не вызывал улыбку, даже Миранда перестала пробуждать в ней благоговейную дрожь. Но что-то в этой светловолосой голубоглазой девочке, которую шестнадцать лет назад отдали не ей, а Карлу, заставляло её временно забыть о тяжести, что была возложена на её плечи не только богиней, но и самой собой. Её глупые вопросы, любопытство, растерянность, игривость. Маленькая девочка, которой Хеди была ещё несколько лет назад, заставляла Леди Димитреску забыться. Хотя бы на время. Если бы не запах, она бы и дальше любила её как семью, как любит своих дочерей. Если бы не запах, Альсина не отгородила бы от неё Бэлу, Кассандру и Даниэлу. Она видела, как дочери проявляют к ней такой же сильный, нездоровый интерес, слышала их шёпот по углам замка. Она знала, что они передали ей цветы. Монстр внутри неё не хотел делиться. Не хотел конкуренции, хотя Альсина знала, что у неё намного больше шансов привлечь внимание Хеди. Ей просто не хотелось иметь дело со своими дочерьми. В идеале ни с кем иным. Не то чтобы девочка могла познакомиться с кем-то ещё, ведь Карл не был так туп и не отпустил бы её в деревню. Но если бы кто-то чужой привлёк её внимание, Леди Димитреску быстро устранила бы проблему. Альсина покачала головой, отбрасывая назойливые мысли, и посмотрела вниз, на свои колени. Её рука всё ещё размеренно, не спеша поглаживала мягкие, буйные волосы; вторая, как оказалось, сжала бокал вина настолько сильно, что тонкая ножка треснула. Леди Димитреску отставила его в сторону, думая о том, останется ли запах на обивке дивана, на перчатках и платье, и как надолго его хватит. Через сколько дней она снова будет нервной и встревоженной из-за Хеди. По тихому глубокому дыханию и ровному биению сердца Альсина поняла, что девочка наконец успокоилась. Встреча с её дочерьми была для неё нервной. Леди Димитреску очень поздно доложили о том, что Хеди прибыла в замок, и она просто не успела забрать её раньше. Что-то подсказывало, что это вина одной из её дочерей. Что кто-то из них попросту запугал прислугу и тем самыми выкроил время. — Откуда у тебя бизнес, Альсина? — неожиданно нарушила тишину Хеди. Она слегка пошевелилась, ложась удобнее и крепче обнимая её ноги. — Достался в наследство, — Альсина коротко ухмыльнулась, вспоминая связанные с получением наследства события, — когда-то давно мой отец имел пару виноградников и занимался виноделием. Это нельзя было назвать чем-то прибыльным, так как доход едва превышал расходы на содержание территории, аппаратов и сотрудников. После того, как он выдал меня замуж за сына другого винодела, бизнес начал расти. В конце концов, отец выкупил долю у моего мужа и стал полноправным владельцем всех виноградников. — Ты была замужем?! — Хеди зашевелилась, переворачиваясь на спину. В таком положении её голова была слишком высоко на её коленях, но она не собиралась уходить. — Конечно. Я была леди из благородного влиятельного дома. В то время все похожие на меня женщины были обязаны выйти замуж. Глаза девочки широко раскрылись. Как, собственно, и рот. Впрочем, она быстро спохватилась и смущённо улыбнулась. Альсина заметила приятный розовый румянец на её щеках. — Прости, я… просто не ожидала, что ты когда-то могла быть замужем, — Хеди всё ещё старалась скрыть своё смущение, прикрывая лицо руками, что Альсине показалось очень милым жестом. Девочке уже шестнадцать, но она всё ещё боится обидеть её неосторожным словом. — Я так понимаю, он мёртв? — Убит. — А семья? До девочек. — Убита. Леди Димитреску откинулась на спинку дивана, переводя взгляд на незажжённый маленький камин, расположенный между книжных полок. Она не очень-то хотела рассказывать о своём прошлом. О том, какой дрянной была её жизнь до Миранды. Но эти моменты, это слово, были приятными воспоминаниями о человеческой жизни. Убиты. Получили по заслугам. Альсина снова опускает взгляд на девочку и видит её смятение. Она очень хочет спросить, кем убита и как это произошло, но не может. И это хорошо. Сейчас она бы не хотела рассказывать девочке о том, что случилось много лет назад. Как именно умерли её родственники и почему. Она не хотела бы, чтобы Хеди думала, будто в ней есть только жестокость и жажда мести. Нет. Когда-то она любила своих родителей, как и любой ребёнок. Больше девочка ничего не спрашивала. Она снова повернулась и лежала так, казалось, около часа. Альсина возобновила свои поглаживания, наслаждаясь её близостью. Но это не могло длиться долго. Вскоре Хеди встала, смущённо поправляя одежду и стараясь не делать вид, что её шея и плечи намертво затекли. Она собиралась домой, и Альсина проводила её до кареты. Девочка сжала её руку на прощание и провожала взглядом до тех пор, пока карета не повернула в сторону фабрики. Альсина с трудом воздержалась от того, чтобы вернуться в кабинет за мундштуком, ведь табак перебил бы её естественный чудесный запах, которым она была окружена. Леди Димитреску была права, предполагая, что он останется на платье и перчатках. Наверное, впервые в жизни она была рада результату эксперимента Миранды. До этого ей не удавалось создать ничего уникального, абсолютно нового, полезного или хотя бы приятного. Карл Гейзенберг точно таким не был. Но сейчас из-под её руки вышло нечто чудесное. Слишком приятное и нужное ей. За это она была благодарна богине. Даже очень.