Error

Прошёл ещё один спокойный месяц. Точнее, двадцать четыре дня. Карл считал их будто заключённый, но не мелом на стенах, а ручкой в маленьком календарике, хранящимся в столе. С Хеди всё было хорошо, казалось, она не замечала накаляющейся обстановки, в то время как у Гейзенберга уже откровенно подкипало. Это ожидание чего-то ужасного, жизнь на пороховой бочке, никого не оставит равнодушным, тем более его, у которого нервов вдвое меньше, чем в любом другом человеке. Лорд накручивал себя, свободными часами смотрел на камеру над воротами и просматривал пропущенные записи, стоял у единственного большого окна на кухне и курил каждые два часа. Раньше это было его обычным состоянием, но стоило расслабиться в руках ребёнка, как ушедшая паранойя ударила с тройной силой. Теперь Карлу вечно казалось, что пернатая сука уже на полпути к его фабрике, а когтистые руки вот-вот схватят маленькую Хеди. И, как назло, Альсина тоже молчала. Он изо всех сил старался, чтобы его внутренние переживания никак не отражались на работе и ребёнке, но эти старания приводили к ещё большим потерям нервов. Короче, каждый день был похож на глюки Донны. Утро и вечер смешивались, планы не выполнялись, ребёнок не кормился. Карл терялся в мыслях, путался в реальности, для него время то летело сломя голову, то тянулось как патока. Благо, рядом всегда была Хеди, которая услужливо пинала его забывчивую персону и заставляла заняться делом. Если бы не она, Гейзенберг снова впал бы в предистеричное состояние. Конкретно сегодня утром девочка снова заявила о себе, открыв дверь спальни так сильно, что на стене посыпалась штукатурка. Лежащий на кровати и бездумно разглядывающий потолок лорд вздрогнул и повернул голову. Хеди почему-то была полностью одета на улицу. — Ты собираешься вставать? — Она вприпрыжку подошла к кровати и поставила кулаки рядом с подушкой. Карл окинул её гневным усталым взглядом. — С чего бы? — Он нехотя поднялся на локти. — Ты обещал мне прогулку, — девочка указала на свою одежду, — Я уже готова, даже завтрак приготовила, а ты ещё спишь. — Ты приготовила завтрак? — Возможно любой другой человек был бы счастлив услышать, что десятилетний ребёнок наконец сам может себя обслуживать, но только не Карл. Плита на его фабрике была настолько стара и зависима от постоянных ремонтов, что готовить Хеди могла бы только под его присмотром. Удивительно, что он не почувствовал запаха гари. Она согласно кивнула и выбежала из комнаты. Гейзенбергу пришлось встать. Минут через десять он уже был на кухне. Девочка накрыла стол по всем законам завтрака. Две тарелки, ножи, вилки, простенькие чашки, чайники с кипятком и заваркой, а в центре большая тарелка с яичницей. Глядя на неё лорд подумал, что она использовала не менее семи яиц и что яичницы получились на удивление ровными. Даже края не подгорели. Неужели ещё один талант? Карл сел за стол. Хеди сама наполнила его тарелку и налила чай. Она была так возбуждена, будто он обещал ей что-то кроме прогулки. — Точно сама? — Он сам не понял, зачем спросил, но очень уж хотелось незаметно похвалить ребёнка. Не спалить кухню к чёртовой матери и с первого раза приготовить нормальный завтрак не каждому под силу. — Конечно. — Хеди выглядела очень довольной, садясь напротив и едва сдерживая широкую улыбку. Её подбородок так и стремился к потолку. Они принялись за остывший завтрак. Девочка очень грамотно его приготовила. Скорлупок лорду не попалось, перебора с солью и специями не было, она даже посыпала яичницу зеленью. Карлу было приятно такое внимание со стороны Хеди. Она ведь могла приготовить только себе или вообще не подходить к плите, заглушив утренний голод любимыми конфетами. Нет же, девочка встала и специально приготовила еду и для него тоже. Гейзенберг не может сказать, что ему никогда в жизни не готовили по утрам, но ребёнка в качестве повара у него ещё не было. — Вкусно, — предрекая вопросительный взгляд, утвердил он. Вышло действительно вкусно, лорд даже подумал, что стоит научить её правильно включать плиту, готовить что-то посложнее и больше никогда не заходить на кухню, — Спасибо. — Я рада, что тебе понравилось. После окончания завтрака Хеди собрала посуду и даже сама помыла, хотя обычно ноет о помощи. В последнее время Карл и так был на взводе, а сейчас чувство чего-то ужасного обострилось до предела. С чего это у ребёнка такое хорошее настроение? Он наобещал ей что-то? Сегодня какой-то праздник? Он забыл что-то важное? — Что ты лыбишься? — В нетерпении съязвил Гейзенберг, тяжело поднимаясь из-за стола. Он не хотел обидеть, но так же не хотел оставаться в стороне чего-либо. Вполне возможно, что он опять что-то не учёл. — Просто хорошее настроение, — она пожала плечами и расставила посуду по местам, — Одевайся и выходи. Почти приказ. Лорд фыркнул себе под нос, а девочка выбежала из кухни. Что же, видимо, он обещал, так что придётся исполнять. Никто же не хотел повторения давних побегов? Буквально пятнадцать минут, и вот Карл уже закрывает ворота фабрики. На улице конец октября, первый снег уже случился, но пока не заявил свои права, так что на улице была смесь из говна, грязи и мокрых листьев. Иногда моросил мерзкий холодный дождь и завывали сильные горные ветра. Но ребёнку и, с чего-то, Альсине нравилась такая погода. Объяснить октябрьские занятия на улице иначе он не мог. К погоде Гейзенберг с детства был очень привередлив, не терпел слякоти, ветра, дождя, да даже яркое солнце его бесило, так что понять радость девочки от прогулки по грязи даже не пытался. Они ходили по округе фабрики и говорили. С возрастом девочки тем для разговора становилось больше. Если раньше Карл с поддельным интересом слушал, почему куклам с белыми волосами не подходит ядовитый зелёный цвет одежды, а аксессуары из одного комплекта можно надеть на куклу из другого, то сейчас они обсуждали в основном роботов. Прогресс ушёл не так далеко, как хотелось бы. Первый образец так и стоял на полигоне и покрывался пылью, пока лорд занимался новым, точь в точь таким же. Пока он разбирал мёртвое тело по частям и собирал заново, ребёнок записывал в блокнот всё, что он говорил. Хеди часто предлагала свои варианты создания, порой нереальные и абсурдные, на что Карлу всегда было что ответить. Ему даже нравилось объяснять тонкости их работы и особенно нравилось видеть, что ребёнку его слова не безразличны. Когда Гейзенбергу удавалось поправить её в её суждениях, он видел, как морщится маленький лоб, как голубые глаза возводятся к небу, как она шевелит мозгами и осознаёт сказанные глупости. О, такие моменты он считал бесценными. Наконец-то появился тот, с кем можно открыто обсуждать проекты и попросить о помощи. Когда солнце перевалило за зенит, на горизонте появилась чёрная высокая фигура. Этот гриб с огромной шляпой и длинной ножкой невозможно не узнать. Альсина Димитреску, почему-то пешком, спешила просвещать ребёнка. — О-о, смотри, кто это тут у нас. — Карл с усмешкой посмотрел на горизонт и Хеди проследила за его взглядом. — Привет, Альсина. — Девочка высоко задрала голову и улыбнулась. Её руки потянулись к сумке, желая достать плед, но Димитреску жестом остановила её. — Здравствуй, зайка, сегодня практический урок, так что не раскладывайся. Девочка растерялась, но согласно кивнула и отошла в сторону. В детстве она больше любила практические уроки, ведь на них не надо было писать и читать, но с возрастом всё больше уставала от долгих прогулок. Сейчас ей бы просто посидеть с учебником в обнимку и полистать страницы, а не бегать за Альсиной, у которой, между прочим, очень широкий шаг. Карл приветственно кивнул и сложил руки на груди. Что-то подсказывало ему, что у сестрицы новости. — Матерь Миранда вернулась, — не отрывая взгляда от ребёнка оповестила Леди, — Скоро будет собрание, так что возьми трубку вовремя. Он не ответил. Только кивнул и незамедлительно ушёл обратно на фабрику. Всю дорогу его терзала непонятно откуда взявшаяся злость. Казалось бы, всё очевидно, рано или поздно пернатая сука должна была объявиться и даже хорошо, что сестрица снизошла до предупреждения, но его всё равно просто разрывало от гнева. Он опять нихуя не успел. В запасе было почти полтора года, но ни один солдат до сих пор не готов, никакого плана нет и Карл снова остаётся с голой жопой. Не прикроешь же ей ребёнка? Только лорду удалось пересечь порог спальни и кинуть молот в угол, как раздался телефонный звонок. Гейзенберг громко сматерился и ушёл в кабинет. Акустика на фабрике была отличная — слышно всё. И этот сраный телефон тоже. — Гейзенберг слушает. — Совершенно ровным тоном ответил он, сжимая трубку в руке. От силы перчатка заскрипела, а старый металл и пластик застонали. — Карл, — голос Миранды. У лорда тут же появился кислый привкус на языке, — В воскресенье будет собрание. — Конечно, Матерь. — Я хочу, чтобы ты привёл ребёнка с собой. — Он выдохнул. Вот и начинается. Начинается слишком быстро, он не готов. — Вы уверены? Не поймите меня неправильно, но мне кажется, девочка ещё слишком мала. — Я не прошу тебя её подготовить, лишь привести, — Миранда сделала многозначительную паузу, давая Карлу время закусить нижнюю губу в кровь, — Мы всё обсудим, сын мой. — Будет сделано. — Пернатая сука, едва дождавшись ответа, прекратила звонок и воцарилась тишина. Гейзенберг медленно положил трубку на место и устало провёл ладонями по лицу. Он понятия не имел, что делать. Сегодня уже четверг, через два дня Хеди возможно умрёт. На Миранду невозможно повлиять словами, если она решила что-то сделать, для неё не будет преград. Максимум, что лорд сможет, так это ненадолго задержать её, напав, дождаться, пока девочка убежит как можно дальше, но не факт, что его жертва не будет напрасной. В деревне и её пределах богине не составит труда найти ребёнка, а если он и убежит, то попросту умрёт в лесу. Ни одного шанса. Странно, но так такового гнева не было. Не хотелось снести стол, разломать пару стен молотом и даже громко проклинать эту возомнившей себя богиней тварь. Вместо этого в груди замерло какое-то… отчаяние? Карл не знал точно, что это, но это что-то отдавало кислотой в венах и болью в висках. Он никогда не мог похвастаться любовью к жизни, никогда не брал от неё всё, что она давала да и в принципе жил не на сто процентов. Его жизнь была обычной серой, с типичными оттенками чёрного и белого, но стоило ребёнку попасть в его руки, как что-то изменилось. Возможно не что-то, а он сам, потому, что в данный момент, вот прямо сейчас, в Гейзенберге горела такая жажда жизни, что поверить в это было трудно. Апатичный, злой и нелюдимый лорд дорожил жизнью маленькой девочки и своей собственной, ведь без него она умрёт. Но вот что делать с осознанием того, что Карл готов бороться, пока неясно. Он правда готов выступить с пернатой сучкой один на один, едва её мерзкие руки прикоснутся к Хеди, но не будет ли это пустой затеей? С тем, что он не переживёт воскресенье уже разобрались, но вот девочка… Если мыслить объективно и даже положиться на родственников, то можно сказать, от кого точно не стоит ждать помощи, к кому нельзя направить Хеди. Беневьенто и Моро сразу в минус, а вот Димитреску очень спорный вариант. Она тоже по-своему любит ребёнка и при необходимости, Карл уверен, прикроет его, но если Миранда заявится на её порог, сразу сдаст. Но! Если в этот короткий промежуток включить Герцога, то он наверняка согласится увезти девочку дальше от деревни и спрятать… — Карл, — голос Хеди резко вывел лорда из вихря мыслей. Он поднял голову и обнаружил, что сидит на стуле, его локти упираются в колени, а между пальцев зажата сигара. В кабинете мало света, лампы не горят, а солнце, видимо, почти село. И сколько он так просидел? — Ты чего это? Я еле тебя нашла. Карл выдохнул дым и приглашающе махнул рукой. Девочка осторожно вошла и закрыла дверь, отчего комната погрузилась почти в полную темноту. — Садись, ребёнок, у меня плохие новости. Хеди не сразу поняла, что происходит, не сразу нашлась в такой тревожной обстановке, но через несколько секунд прыгнула на край стола и навострила уши. — В это воскресенье собрание и ты идёшь со мной. Миранда хочет тебя увидеть. — Вот так просто, без лишней мишуры, сообщил Гейзенберг. Сердце девочки неприятно закололо. Она хорошо помнила одну единственную встречу с богиней и точно не желала видеть её снова. И даже не шприцы и ножи в руках Миранды страшили её, а сама загадочная женщина и вечное напоминание об экспериментах. Каждое её слово было приправлено какой-то… обязанностью. Будто девочка была должна ей и тыканье ножом, уколы, сборы крови и моральное наседание лишь способ вернуть долг. Но Хеди знала, что ничего общего с Матерью Мирандой не имеет и была бы в ней хоть капля смелости, непременно заявила бы об этом. — Всё плохо? — Это полностью зависит от тебя, — облако дыма отправилось в свободное плавание по комнате, — У меня есть небольшой план и ты в нём главный участник. Она напряглась, чувствуя неладное. Вся эта ситуация, все эти неспокойные дни напоминали ей зиму год назад. Она уже хорошо знала это чувство тревоги, которое схватывала прямиком от Карла. Да, его поведение не могло остаться незамеченным, Хеди всё понимала. — Собрание будет вечером, нам с тобой повезло, что темнеет рано, — Гейзенберг двинулся, чего ребёнок в темноте не заметил, но отчётливо услышал резкий хруст деревянного стула. По спине побежали неприятные мурашки, — Во время сходки твоя задача проста, молча сидеть рядом. В разговорах не участвовать, лицо не кривить, глаза к небу не закатывать. Если хочешь, то делай вид, что тебе интересна обстановка вокруг, рассматривай всё подряд, короче, веди себя как типичный ребёнок. Лорд ненадолго прервался, может быть, обдумывая ещё какие-то детали. Хеди же опустила глаза на свои колени и сильно поджала губы, прикусывая зубами внутренность щеки. Та серьёзность, с которой говорил Карл, мрачность грядущего и даже факт того, что есть план, очень пугали её. Вообще наличие самого плана или скорее чёткого расписания действий девочке было привычно, лорд часто составлял планы на год, месяц, да даже на день. Она сама жила по негласному расписанию дня, подходящему им обоим. Но то, что сейчас Карл рассказывал, было жутко. План, в котором всё зависит от неё. Что-то слишком серьёзное. — Не знаю, как всё будет происходить, я полагаюсь на случай, а ты на меня, понятно? — Он дождался, пока ребёнок кивнёт, — Думаю, сразу после собрания ты снова отправишься к ней домой. Я постараюсь пойти за тобой. Знаешь, в какой стороне замок Димитреску? — Опять пауза и ожидание положительного ответа, — Хорошо. Я буду отвлекать Миранду, а твоя задача бежать прямиком к Альсине. Не важно, что ты там увидишь, не важно, что произойдёт со мной, главное, беги. Я договорюсь с Герцогом и если получится, прямо из замка ты поедешь в другое, безопасное место. — Как я узнаю, когда бежать? — Сразу поймёшь. Только не раньше. Лорд поднялся и затушил сигару о подоконник. Хеди спрыгнула со стола. План ей не нравился, даже если полной картины и не прозвучало, она сама в состоянии догадаться, что бежать придётся из деревни. Куда-то в неизвестный край, как можно дальше от фабрики, замка, Карла и Альсины. Не ужасно ли это? Бежать из долины только потому, что какая-то сука решила её судьбу за неё. Странно, что в этот момент Хеди была спокойна. Ну, немного страшно и непонятно, но в целом она не чувствовала тревоги, уже всецело доверившись лорду. Конечно больше всего на свете ей бы хотелось остаться здесь, в кругу родных людей и краёв, но раз Карл решил, она не станет перечить. Он, в конце концов, хочет как лучше… Два полных дня и ещё двенадцать часов до обеда прошли очень быстро. Словно пробежали мимо. Ни Карл, ни Хеди так и не пришли в себя после разговора. Гейзенберг постоянно надумывал себе новые детали плана и пытался смотреть в будущее настолько, насколько это возможно. Девочка же ходила по фабрике задумчивой и угрюмой. Она не пыталась как можно лучше запомнить свой дом, не пыталась переделать тысячу дел за несколько часов и не оставила о себе память. Сняла со стен все рисунки, тщательно убралась в комнате, разложила по местам книги и только фотоальбом вызвал у неё смятение. Взять его с собой она не сможет, но и оставить здесь, на столе, тоже. Надеть на собрание штаны и распихать фото по карманам? Может, запихнуть альбом целиком под кофту? Очень глупо. Хеди не знала, что с ним делать, но оставить память об этом месте хотелось. Ей было всего десять лет, если план Карла выгорит, девочка больше никогда не увидит ни сестёр, ни Альсину, ни Донну и Энджи, ни Моро. Её память сотрёт все воспоминания, лица поблёкнут, пейзажи растворятся. А она даже не успела сделать новые фото. Когда наступило время обеда, Хеди приготовила себе одежду и одну единственную фотографию, которую планировала сложить пополам и засунуть в ботинок. Фото, где её держит на руках Альсина, а три сестры стоят позади. Самая лучшая и запоминающаяся фотография из всех. А от Карла на её шее всегда будет висеть подвеска с гербом его дома. Девочка вошла на кухню, где уже был засервирован стол и ждал Гейзенберг. Они поели в тишине. Спокойной тишине. Никто из них не издал ни звука, не скривил лицо и не задавал вопросов. Просто ужин. После него лорд последовал в комнату ребёнка вместе с ним. Он считал необходимым провести последний инструктаж. Не несколько слов с обещанием, что всё будет хорошо, а чётко очертить каждый шаг и вздох Хеди на собрании и после. План не должен сорваться. Дождавшись, пока девочка оденется, Гейзенберг вошёл внутрь и с удивлением заметил, что комната очень пуста. Мелкий мусор с пола, который раньше не выносился неделями, теперь был убран, кровать застелена, книги не валялись по всем углам, на стенах не было рисунков. Как будто ребёнок собирался переезжать. Серьёзно, не хватало розового чемодана с наклейками. — Всё помнишь? — Карл прижимается к пустому столу, следя за тем, как девочка поправляет одежду. — Всё. — Пальцы Хеди немного дрожат, но в целом она собрана и готова. И страха перед грядущим нет. — Ещё несколько наставлений. Не смотри на меня, хорошо? Не оглядывайся, не хватай меня за руки. Делай вид, что я просто твой сопровождающий. Это нужно для того, чтобы никто не засомневался в том, что у нас с тобой есть догадки насчёт того, что произойдёт. У девочки никаких догадок не было, но, тем не менее, она утвердительно кивнула. Не смотреть, не хватать за руки, не бояться, это казалось простым. — А что делать, если после собрания все лорды, в том числе и ты, отправятся по домам, а я останусь? — Такого не произойдёт, не волнуйся, — лорд в последний раз оглянулся вокруг, — Готова? Она неопределённо пожала плечами. Нельзя быть готовым к тому, чего не знаешь. Особенно если это касается Миранды. Кивком головы Карл указал на дверь и они вышли. Шли не спеша, в обычной манере Гейзенберга. Примерно половина пути для Хеди была знакомой, либо Альсина водила её на окраины своего замка, либо она сама убегала сюда, но потом Карл свернул на какую-то неприметную, едва протоптанную дорогу, и девочка больше не узнавала пейзажа. Они подошли к территории замка и ей не хватило силы поднять голову так высоко, чтобы увидеть острые шпили. А они были даже не близко! До того, чтобы дотронуться до каменных стен замка рукой, нужно было пойти ещё много ярдов. Хеди была в шоке от красоты и величия здания. Альсина жила как настоящая королева из сказок и девочка хотела бы побывать в её доме хотя бы раз. — Не забудь поздороваться с лордами, — внезапно сказал Карл, оборачиваясь на ребёнка, — Не хочу потом выслушивать насмешки Димитреску. — Ты думаешь, я бы не поздоровалась? — Ну, кто тебя знает. Остаток пути снова провели в молчании. Когда подошли к полуразрушенной церкви вблизи замка, Хеди опять потеряла дар речи. Очень красивое место, хотя и почти заброшенное. Было в выбитых окнах, отсутствии части крыши и глубоких трещинах на фасаде что-то цепляющее. Лучи солнца ловили необычное для такого ветхого здания явление — остатки позолоченной краски на подоконниках, и отбрасывали на землю кружочки света, около пустых рам до сих пор валялись цветные осколки, с крыши свисали доски, которые, казалось бы, должны бы уже упасть, но всё ещё держались. И факт того, что именно за этими тяжёлыми деревянными дверьми, которые при закрытии наверняка ужасно скрипят, решается судьба деревни, что именно здесь заседают могучие лорды долины, предавал загадочности и даже мрачности. Войдя внутрь вслед за лордом, девочка увидела вполне ожидаемую разруху, аккуратно сгребённую по углам. На огромной скамье сидела Альсина с мундштуком в руке и когда свет из открытых дверей загородили силуэты пришедших, обернулась. Рядом со стулом, который больше походил на трон, сидела Донна, а на её коленях Энджи. Они обе смотрели точно на порог церкви, словно ожидая дальнейших действий. И другой тёмный угол, неожиданно двинувшийся в их сторону. В этой тёмной материи, которая так и не вышла на свет и не дала себя рассмотреть, Хеди узнала Моро. — Здравствуйте. — Смущённо произнесла девочка. Она не ожидала стольких взглядов на себе. Все лорды были вместе и… это было так тревожно и необычно. — Как ты выросла! — Сдавленный голос из тьмы она определила как голос Сальваторе. Она растерянно улыбнулась его словам, не совсем понимая, куда смотреть, чтобы увидеть лицо, — И какой с-стала красивой! — Ты почти не опоздал, братец, — бесцеремонно прерывает Альсина, раскуривая новую сигарету и ухмыляясь, — Что же ты так? — Меня торопили. — Гейзенберг криво улыбается и идёт к скамье поменьше. Хеди следует за ним, на ходу шепча высокой Леди отдельные слова приветствия. Та кивает и ухмылка превращается в мягкую улыбку. Едва они заняли свои места, двери церкви закрылись, казалось, сами собой, что заставило девочку вздрогнуть и тут же вспомнить наставления Карла о том, что хвататься нельзя. Возможно это Миранда, ничего страшного пока не случилось. Минут двадцать ничего не происходило. После того, как Гейзенберг пресёк всё внимание к ребёнку на корню и поспорил с Димитреску, между лордами завязался разговор. Если что-то среднее между криками и ссорой можно назвать разговором. Энджи, незаметно соскользнувшая с колен Донны, крутилась около Хеди, но ничего не говорила, лишь беззвучно открывая рот и скрипя шурупами. Моро всё норовил подойти ближе, чтобы хотя бы рассмотреть девочку, но и тут Карл был быстрее. Для них подобное было обыденностью, в то время как Хеди застыла на месте от шока. Такой балаган. Обычный тон голоса сменялся криками, Карл постоянно перекатывался на месте и шевелил скамью, кукла, непонятно что делающая, запах сигаретного дыма и ладана. Как себя вести? Не обращать на это внимание? Абстрагироваться от собрания и подумать о чём-нибудь другом? Может, сделать как сказал лорд и с восторгом пялиться на всё вокруг? Хеди была в ступоре. И почему ей казалось, что собрания — это что-то возвышенное, недоступное пониманию обычных людей и непременно важное? — Тишина, дети мои! — О, этот голос, нависший над залом подобно туче, был хорошо знаком каждому присутствующему. Хеди вздрогнула второй раз, — Добрый вечер. Начнём же собрание. Миранда появилась за спинкой трона, обойдя его и сев. Девочка кинула на неё осторожный взгляд. Вопреки ожиданиям и доводам рассудка, когда богиня осмотрела зал, её глаза ни на секунду не остановились на ребёнке. Хеди не оказалась ни куском мяса, ни важным гостем. Казалось, она всегда присутствовала на собраниях, ведь с появлением Матери больше никто не донимал ни взглядом, ни словом. Её не полностью игнорировали, Хеди изредка ловила на себе золотые глаза Леди, но и не бросили в позорный круг внимания, что вполне устраивало. Одним словом, главной темой собрания была не она. Пока велась оживлённая беседа, девочка, сама того не замечая, выполняла указания Карла, рассматривая всё вокруг. Внутри здание не отличалось красотой, все стены обшарпаны, следы когтей на камне, кучки мусора под ногами и в углах. Гораздо интересней наблюдать за лордами. Альсина не стеснялась выражать своё недовольство на каждое слово Карла, что обычно не делала. На фабрике были рамки приличия, за которые не выходил ни один гость, но сейчас была полная свобода слова. Леди Димитреску и Гейзенберг постоянно сталкивались лбами. Донна и Энджи были менее интересны. Беневьенто сидела неподвижно, изредка кивая на вопросы, кукла же кружилась в самом центре, раскинув руки в стороны и подняв голову к потолку. Иногда она подбегала совсем близко к Хеди и несколько минут бестолково пялилась. Очень жутко, если смотреть только в её глаза, которые механически вращались вверх-вниз и будто оценивали. Запоминающимся и экстравагантным на собрании неожиданно оказался Сальваторе Моро. Он был одет в огромный, больше подходящий на мешок плащ, на голове венок из сплетённых вместе сухих и острых ветвей. Пару раз он мельком показал своё лицо, искажённое, болезненное и серое. Дрожащие тонкие руки, ноги, блестящая кожа. И запах. Не считая Миранды, Хеди сидела к нему ближе всех и прочувствовала его полностью. Тухлая рыба, тина, застаревшая вода, соль. От этих ароматов кружилась голова. Девочка невольно подумала, что не зря не подходила близко к водохранилищу. Но самым интересным было его поведение. Хеди и от этого была в шоке. В присутствии богини он изменился. Как сказал бы Карл, начал ломаться под неё, привлекать внимание, хныкать как ребёнок, перебивать и называть её «мама». Странно, что до этого он показался Хеди обычным. Моро иногда шутил, говорил связанные между собой предложения и не задавал глупых вопросов, но приход Миранды будто окутал его туманом, сквозь который не мог пробиться ни его мозг, ни тело. Глядя на своих неофициальных родственников, девочка со стыдом подумала, что ей повезло оказаться именно у Карла и в детстве видеть только Альсину. Они не были такими… жуткими. Хеди просидела на одном месте практически без движения почти два часа. За это время стало очень скучно. Она рассмотрела уже каждую деталь церкви, запомнила сколько ниток вылезает из её штанов и перчаток, в какой-то момент фотография в ботинке начала колоться, несмотря на то, что здание было в аварийном состоянии и холод с улицы гулял внутри, девочка умудрилась вспотеть. Короче, ей уже было плохо, а собрание всё не заканчивалось. Она особо не слушала, но лорды всё ещё обсуждали подготовку деревни и своих территорий к зиме. Хеди удивилась тому, что это кому-то интересно и что посевы и людей можно мусолить с таким энтузиазмом. Вроде как закончилось когда солнце за окнами почти село. И то Миранда сказала, что продолжать будут в следующий раз. Услышав это, Хеди даже приоткрыла рот от удивления. Почти два часа что-то обсуждать и всё равно не закончить! Просто ужас. Первой ушла Донна, за ней, чуть погодя, убежала кукла. Моро проковылял к выходу и помахал ребёнку рукой. Остались только Карл и Альсина, которая тоже надолго не задержалась. Она улыбнулась девочке, покачала головой и этим придала Хеди уверенности. Конечно жаль, что и Леди пришлось уйти, но зато она получила хоть какую-то моральную поддержку. Гейзенберг подошёл к богине, Хеди осталась на месте. Её пальцы впились в твёрдое дерево, а ноги машинально скрестились. Во время короткого тихого разговора на неё не смотрели, но потом лорд повернулся и подозвал её ближе. Она решается не сразу, просто не сумев вовремя оторвать пальцы от дерева. Под перчатками и за воротом куртки скопился пот, во рту пересохло, но на лице не отразилось ни одной эмоции. Как и учил Карл. Когда она встаёт рядом с лордом, Матерь Миранда кидает на неё всего один взгляд и неясно какой, ведь на её лице дурацкая маска, похожая на птичий клюв. Теперь ребёнок понимает, почему Гейзенберг называет её именно пернатой сукой. Затем они синхронно разворачиваются и идут к дверям, Хеди, немного замявшись, следует за ними. Пока они идут к дому богини, девочка не отрывает напряжённого взгляда от Карла. Они с Мирандой о чём-то говорят, изредка переходят на недоступный её пониманию язык, но ничего не происходит. Хеди боится пропустить еле заметную отмашку, взгляд, подёргивание плечами, да даже шевеление пальцами, но лорд будто игнорирует недавно составленный план. Любой другой ребёнок на её месте уже давно бы запаниковал и выдал себя с головой, но даже когда Хеди оказывается за порогом территории богини, её доверие не угасает. Она прекрасно знает, что если Карл что-то делает или не делает, то так и нужно. Это правильно и необходимо. Поэтому когда её куртка бросается на диван, а ноги несутся вниз, в лабораторию, она всё ещё ждёт. За полтора года ничего не изменилось, только банки и материалы для работы Миранда не убрала. Хеди с отвращением окинула взглядом несколько законсервированных внутренних органов непонятной формы. Раздутые сердца, пожухлые лёгкие, поражённые волдырями почки. Неужели паразит действует именно так или это просто неудачные опыты, собранные под крышками как образец? — Присаживайся, Хеди. — Богиня указывает рукой на измученную в прошлый раз кушетку и отворачивается к столу. Пока она занята другим, девочка находит время обернуться и посмотреть Карлу в глаза со всем возмущением, собранным внутри, но тот лишь хмуро качает головой и кивает на кушетку. В душе ребёнка что-то переворачивается. Сердце начинает стучать где-то в горле, голова кружится, ладони опять потеют. И что это значит? Лорд отказался от плана или это как раз таки знак? Прежде, чем девочка успевает переварить, Миранда оборачивается со шприцом в руке. — Не бойся, процедура безболезненна и быстра. Всего лишь укол, и ты отправишься домой. — Матерь выразительно смотрит на неё и Хеди вспоминает предыдущие слова. Она молча усаживается на край кушетки. Когда Миранда подходит ближе, она нехотя отклоняется назад, но её плечи ловят две тёплые ладони. Гейзенберг подошёл сзади и зафиксировал ребёнка на месте. Свободной рукой богиня закатывает рукав её кофты, открывая яркому свету ламп бледную от недостатка солнца кожу. Под ней в испуге бьётся зеленоватая крупная вена. Хеди даже не успевает подумать, не успевает как следует запаниковать, как тонкая игла оказывается внутри, а желтоватая жидкость с красными крапинками начинает убывать. Она неосознанно напрягает плечи и сжимает протянутую ладонь в кулак, но руки Карла немного успокаивают. Девочка не знает, что произошло за несколько минут разговора в церкви, но уверена, что этому есть объяснение. Да, точно есть. Не мог же лорд просто взять и обмануть её. Несмотря на повисшую напряжённость в лаборатории, процедура течёт медленно и спокойно. Каждый сосредоточен на своём деле. Хеди следит за тем, как сыворотка по капле перемещается в её тело, Гейзенберг держит её, а Миранда занята работой. Этого времени хватило, что девочка смогла трезво оценить обстановку. По каким-то причинам план отменился, сбежать не удастся, процедура уже в процессе, но… ничего не происходит. У неё было время подумать об этом, когда Хеди представляла себе этот момент, то почему-то перед глазами всегда возникала мгновенная сыпь, набухшие вены непонятного цвета, посеревшая кожа и, может быть, даже гнойные язвы как у Моро. В её понимании все признаки того, что сыворотка подействовала, должны появиться сразу. Но ничего не случилось даже когда Карл остановил Миранду. Да, он просто сказал «достаточно», и рука богини тут же перестала нажимать на шприц, внутри которого осталось ещё прилично так содержимого. Её не склонило в сон, она не упала в обморок. Ни боли, ни язв, ни сыпи. Просто ничего. — Мы закончили. — Оповещает Матерь. Дальше Хеди чувствует, как руки Карла подхватывают её и несут наверх. Долгое время девочка не моргает, пытаясь осознать то, что сейчас произошло, отчего глаза начинают слезиться, а нос наполняться соплями. Хотелось бы верить, что тихий плач действительно вызван лишь глубокими раздумьями, только Карл видит состояние ребёнка и спешит одеть его и вынести из дома. На сегодня всё закончилось, самое сложное испытание позади.