A Gallows Marriage | Свадьба под виселицей

      Гермиона проснулась. Одна.              Рукой провела по холодной половине постели.              Она вспомнила странный сон и дышащего огнём дракона, и сердце заколотилось. Сейчас Гермиона могла поклясться, что шум был похож на звуки камина.              Откинув одеяло, она надела пижамные шорты и выбежала в коридор. Дверь в спальню Малфоя была открыта, а комната — пуста, как и ванная. Гермиона занервничала ещё больше.              — Чёрт! — разобрала она среди вороха ругательств с кухни.              Стоя у плиты, Малфой пытался перевернуть яйца.              Только... Гермиона не была в этом уверена. Нечто подгоревшее выглядело так, будто могло быть какой угодно едой, но характерный запах серы подсказывал, что это всё же яйца.              — Что ты делаешь?              Малфой повернулся к ней, засунув большой палец в рот.              — Завтрак, но я, кажется, обжёгся, — он потряс рукой. — Знаю, тебе нравится справляться как обычному человеку, но с магией правда проще.              Она вздохнула и ушла обратно в спальню. Вернувшись на кухню с палочкой, Гермиона взяла Малфоя за руку и наложила исцеляющие чары.              — Если б не истратил всю мазь, которую я тебе давала, мог бы и сам себя вылечить.              Он ухмыльнулся:              — И пожертвовать твоим целительным прикосновением? Я бы не посмел.              — Повезло тебе, что у меня в сумке хранятся ещё лечебные средства. — Она порылась в бисерной сумочке, пока не нащупала банку. — Я ведь не всегда буду рядом, а мне бы хотелось, чтобы этот год без палочки ты пережил с целыми пальцами. — Гермиона поставила мазь на столешницу, подумав, что надо бы пополнить запасы.              Малфой молча перевёл взгляд на сумочку, а затем снова посмотрел на своё кулинарное бедствие.              — Это безнадёжно. Благо я всё предусмотрел. — Он потянулся к стеклянной подставке для торта и поднял крышку, являя золотистые круассаны, политые молочным шоколадом. — Возможно, когда ты заснула, Фиг приготовил и наложил чары.              Гермиона уставилась на круассаны с открытым ртом.              — Зачем?              Малфой слегка покраснел, отставив тарелку, и заметно занервничал.              — Мне захотелось, и я подумал, почему нет. Ты меня всё время кормишь. Может, я и вырос избалованным, но не быть же мне совсем уж нахлебником.              Вдруг он достал из кармана конверт.              — Это должно помочь. Знал бы я, что сегодня доставят, не стал бы среди ночи сбегать.              Живот скрутило. Почта — не самая любимая её форма общения.              — Что это?              Малфой улыбнулся, сверкнув зубами.              — Ключи от Гринготтса.              Он уже упоминал, что из-за бюрократической волокиты, раз уж Поцелуя удалось избежать, доступ к его хранилищам был заморожен.              Хранилищам. У него были хранилища золота.              — К сожалению, нужно заполнять бумаги лично. Ключи у меня есть, а вот палочки для идентификации нет. Личность нужно подтвердить, чтобы потом спокойно снимать деньги, так что меня должен сопровождать мракоборец.              Она чувствовала, как Малфой волнуется, произнося эти слова.              — Ты давно не был в Косом, — Гермиона медленно опустилась за стол.              — Испытаю удачу спустя пять лет, — он чуть поморщился и тоже сел. — Я не жду, что мне будут рады. Не очень люблю мракоборцев, но мне бы хотелось думать, что, если бы меня попытались убить Авадой на улице, они бы хоть пальцем пошевелили, чтобы помочь мне, — Малфой невольно провёл пальцами по тому глазу, который был опухшим, когда его выпустили из Азкабана. — Хотя не уверен, что они и сами в меня б её не пустили.              — Может, тебя Гарри проводит? Я могу его попросить.              Он вздрогнул.              — Уж лучше умереть.              Гермиона закатила глаза.              — Не говори ерунды. Он поможет, если я попрошу. Тебе надо в Гринготтс, и ты пойдёшь туда с тем, кому доверяешь.              — Я ему не доверяю.              — Ладно. Мне ты доверяешь?              Малфой снова царапал деревянный стол ногтем, но её вопрос заставил его поднять голову. Он посмотрел Гермионе в глаза и медленно кивнул.              — Значит, решено. Я сейчас же пошлю ему сову. — Гермиона быстро набросала письмо и позвала Батильду, после чего вернулась за стол к круассанам — такому странному подарку от Малфоя, простому, но от этого не менее важному.              — Спасибо за них. Я люблю шоколадные. — Малфой продолжал царапать стол. Гермиона улыбнулась ему и принялась за еду. Он усмехнулся упавшим крошкам и взял круассан себе тоже. Тут через окно пролетел призрачный олень и замер перед ними.              «Гермиона, думаю, я могу проводить Хорька. Но только сегодня. У меня свободное окно в два часа. Можешь прислать Патронус в ответ. Если готовы, следующий час я буду у себя в кабинете».              Как только голос Гарри стих, олень распался на тонкие серебристые нити и исчез. Гермиона посмотрела на Малфоя:              — Ты не против сходить сегодня? У Гарри сейчас много дел, так что не знаю, когда ещё у него появится возможность.              Малфой сглотнул и вытер рот ладонью.              — Да. В Министерстве как раз сказали, я должен решить вопрос сегодня. Передай Святому Поттеру спасибо за то, что он ради старины меня выкроил время из своего плотного графика по спасению мира. — В его словах чувствовалась уязвимость.              — Этого я говорить не буду, но обязательно передам от тебя «спасибо».              Гермиона наколдовала Патронус, вспомнив, как смеялись её родители, когда она пародировала сцену из «Сна в летнюю ночь».              Выдра терпеливо села перед ней, ожидая сообщения.              — Гарри. Спасибо за готовность помочь. — Гермиона посмотрела на Малфоя: — Малфой тебе очень благодарен. В два — отлично. Он встретит тебя у камина в «Дырявом».              — Ну конечно ты умеешь вызывать телесного Патронуса, — Малфой уставился на неё, рука с круассаном так и зависла в воздухе.              — На пятом курсе не очень получалось, но сейчас — легко.              — Мерлин побери, на пятом? Я и сейчас не смог бы, — его признания всегда удивляли.              — Уверена, ты справишься, когда у тебя будет палочка. Просто нужно подумать о чём-то в высшей степени счастливом.              Он фыркнул.              — Этого в моей жизни не так уж много, к сожалению. — Малфой проследил за тем, как она слизывает шоколад с подушечки пальца, и поймал её взгляд. — Дай мне год. К тому времени наберётся что вспомнить из блаженного.              Они продолжали молча наслаждаться завтраком, пока не пришло время Гермионе приступить к работе.       

***

      Гермиона шла по коридору и нехотя думала о крыле для лечения больных ликантропией.              Они пробрались через все терния и добились заседания по обсуждению начала строительства. Дату назначили через неделю, о чём Гермиона с радостью сообщила Ханне и Андромеде, отправив им сов.              Она оставляла запрос с просьбой присутствовать на заседании как сотрудник Отдела регулирования магических популяций, но ответа не получила. Гермиона уже привыкла, что её просьбы игнорируют, но в этот раз было особенно обидно.              Утро пролетело быстро — Малфою уже пора было в «Дырявый котёл».              Стоило Гермионе покинуть стены своей скромной библиотеки, она увидела, что Малфой сидит и читает «Матильду» — или, по крайней мере, делает вид, что читает. Книга дрожала в его руках, пока он, уже одетый в тёмную мантию, перелистывал страницы, не сводя глаз с часов на стене, наблюдая за медленным движением стрелок.              — Всё будет хорошо.              — Я никуда не выходил уже пять лет. Ты не можешь говорить, что всё будет хорошо, — Малфой продолжал перебирать страницы пальцами.              — Может, мне пойти с тобой?              Он покачал головой.              — Не думаю, что вдвоём мы привлечем меньше внимания. Наоборот, это всех только взбудоражит.              — Гарри не допустит, чтобы с тобой что-то случилось. — Она знала, Гарри не питал любви к Малфою, но он не стал бы подвергать его риску.              — Люди меня ненавидят. Я это знаю. Когда я сидел под домашним арестом, мне угрожали расправой. Причём за то, чего я не делал, и из-за людей, которых я никогда в жизни не видел. Каждый жаждет расплаты.              Наконец он оторвал взгляд от часов и нервно покосился на Гермиону.              — Будем надеяться, что защитные чары Поттера так же хороши, как и твои. — Он встал, аккуратно отложив «Матильду» на стол. — Мне пора. Не знаю, сколько это займёт времени.              Она кивнула, не зная, как ещё его успокоить.              Он шагнул в камин и исчез.       

***

      Гермиона нервничала.              Малфоя не было всего полчаса, но она никак не могла сосредоточиться на работе. Ей отчаянно хотелось отправить Гарри Патронус и убедиться, что всё хорошо, хоть она и понимала, насколько это нелепо. Они ведь всего лишь идут в Гринготтс. Малфоя сопровождает не просто мракоборец, а её друг. С ним всё будет в порядке.              Смирившись с тем, что поработать сегодня уже не получится, она поставила чайник. Как только вода закипела, раздался тихий стук в окно. Гермиона впустила Батильду, и на столешницу упала свёрнутая в трубочку газета. Не похоже, чтобы решение от Министерства пришло раньше выпуска новостей.              Она избегала газет как чумы. Гермионе не привыкать к тому, что о ней пишут в «Пророке», но было подозрение, что вести там не хорошие.              По какой-то причине — то ли от нервов из-за Малфоя, то ли от ощущения, что хватит уже прятать голову в песок, — Гермиона развернула газету.              «Родители убитой ведьмы жаждут справедливости».              Заголовок она увидела раньше, чем взгляд упал на колдографию.              На бледном лице ярко выделялись пропечатанные тёмно-серой краской морщинки вокруг рта и синяки под глазами.              Ведьма в фиолетовой мантии.              Её образ преследовал Гермиону с того самого дня, как она сделала Малфою предложение. Мужчина с усами стоял чуть позади. Два суровых лица смотрели прямо перед собой, пока вокруг сверкали вспышки.              Эта женщина показалась ей тогда знакомой, но Гермиона не могла вспомнить, где её видела. Боясь расспрашивать Тео и желая забыть обо всём, что произошло, она оставила ведьму и её жуткие крики для своих кошмаров.              Но кошмар стал явью.              Сердце заколотилось.              «Мистер Игнатиус Эпплби и миссис Марджори Эпплби активно выступали против освобождения осуждённого Пожирателя смерти Драко Люциуса Малфоя. Мистер Малфой был освобождён прямо перед назначенным ему Поцелуем в результате предложения, сделанного героиней войны Гермионой Малфой (до замужества Грейнджер). В соответствии с древним магическим законом, известным как "Свадьба под виселицей", мистер Малфой был отпущен на попечение своей жены, как только они официально заключили брак. "Это ужас, это пощёчина всем, кто потерял кого-то на войне, — жаловалась миссис Эпплби в эксклюзивном интервью. — Гермионе Грейнджер должно быть стыдно за себя и за то, что она сделала. Моя дочь никогда не получит той справедливости, которую она заслужила".              Во время войны супруги потеряли свою дочь Кору Джонс (до замужества Эпплби) и зятя Дэниела Джонса. Дэниел Джонс, известный маглорождённый, и его жена были схвачены при попытке бегства из Британии. Пробыв в плену три недели, Дэниел скончался от инфекции, полученной в результате несчастного случая при попытке трансгрессировать от егерей. К сожалению, миссис Джонс страдала от длительного воздействия Круциатуса, пока в конце концов не стала жертвой Убивающего заклятия. Хотя личность того, кто выпустил заклятие, неизвестна, есть предположение, что в пытках и убийстве миссис Джонс принимал участие Драко Малфой.              "Это печаль для всего магического мира, — со слезами на глазах сообщил мистер Эпплби, — что преступники могут выходить на свободу, когда на войне гибли невинные люди. Я просто не могу этого понять. Такого закона не должно быть"».              Взгляд переместился на соседнюю колдографию — девушка с длинными волосами позировала рядом с высоким мужчиной, очевидно на свадебном снимке. Они широко улыбнулись, а затем повернули полные любви лица друг к другу.              Гермиона почувствовала, как в горле скапливается желчь, и её стошнило в раковину.              Так вот откуда она помнила ведьму. Из очередной статьи о тех, кто свидетельствовал в суде против Пожирателей. Эпплби давали показания против Сивого, но она забыла, что они выступили и против Малфоя. Их бедную дочь держали в поместье Малфоев, и она жила в аду, пока Убивающее заклятие не оборвало её жизнь. Она не совершала никакого преступления, только влюбилась в маглорождённого.              Раковина была испачкана, заднюю стенку горла жгло от желчи и стыда. На вкус рвота оказалась приторно-сладкой, как шоколад.              О боже, что она натворила?              Внезапно все моменты, проведённые с Малфоем, стали запятнаны. Он причинял людям боль и, возможно, даже убил Кору Джонс.              В памяти всплыли слова Рона. Тогда Гермиона от них отмахнулась, слишком увлёкшись защитой Малфоя. Она была убеждена, что Рона побудили это сказать простые предрассудки. Сейчас она уже не была так уверена.              Гермиона отвела назад густые локоны, которые словно душили её.              Кого она впустила в свою жизнь? В свой дом?              В своё тело?              Как из-под толщи воды, раздался свист чайника. Не отдавая отчёта в своих действиях, Гермиона налила себе чай и прошла к дивану.              Она не задумываясь заварила Эрл Грей. Он напомнил ей о Малфое. Бергамот показался горьким. Гермиона оставила его на столе, не в силах сделать больше ни глотка.              Она сидела и смотрела на кровоточащий большой палец, ковыряя, растирая и сдирая мозолистую кожу.              Сидела до тех пор, пока не услышала шум камина.              Малфой шагнул в гостиную, отряхиваясь от сажи, как вдруг заметил её.              — Мерлин! Ты меня напугала. Теперь я понимаю, что ты чувствовала все те разы, когда чуть не сжигала меня. — Он стянул с себя мантию и аккуратно оставил на вешалке в углу. — Ждала меня? Очень мило. Как видишь, я жив, — он усмехнулся ей через плечо и направился на кухню.              — О, чудо, Эрл Грей. Я был уверен, что дома меня ждёт мерзкая заварка, которую ты называешь чаем, — его голос доносился до неё вместе со звонкими стуками ложки по кружке.              — Поттер оказался очень полезным. Ты знала, что у него есть мантия-невидимка? Везучий же ублюдок, я такую очень хотел в детстве. В общем, как только я шагнул в «Дырявый», он накинул на меня эту штуку. Пришлось всё время приседать, но мы добрались незамеченными. Гоблины немного поворчали, у меня же не было палочки для проверки, но я смог зайти в хранилища. Судя по всему, работники Министерства то и дело захаживают туда, всё ищут тёмные артефакты. Видимо, тех пяти лет, когда я выплачивал репарации, им оказалось мало. Там всё равно ещё много золота и несколько реликвий Малфоев.              Он показался в гостиной с кружкой и улыбнулся Гермионе:              — Поздравляю, Грейнджер, ты теперь в доле. Знаю, вы, самоотверженные натуры, не радуетесь богатству, но я здесь, чтобы показать тебе, что за деньги можно купить хоть немного счастья.              Малфой, кажется, заметил её большой палец.              — Грейнджер?              Газета лежала на столе перед ней, призрачные лица смотрели в потолок.              Он подошёл ближе и, увидев статью, побледнел.              — Что это?              — «Ежедневный пророк», — её голос звучал отстраненно, словно она говорила из другой комнаты. — Ты помнишь Эпплби?              — Почему ты спрашиваешь? — тихо уточнил он.              — Они дали интервью. Эксклюзивное, видимо.              — Что случилось? Что с тобой? — паника наполняла слова Малфоя.              — Они говорили о своей дочери. Помнишь её? Кора Джонс.              — Не знаю я никакую Кору Джонс, — Малфой по-прежнему стоял, держа кружку, словно портключ, способный перенести его подальше от всего этого.              От неё.              — Это интересно, потому что, судя по всему, она была гостьей в поместье. Такой же гостьей, как и я, — ровно произнесла Гермиона.              — Что ты делаешь? — Малфой будто умолял её.              Гермиона проигнорировала его немую просьбу.              — Очевидно, её пытали и в конце концов убили в твоём доме, — наконец она посмотрела на него в упор. Он дрожал, капли чая стекали по стенкам кружки в его руках. — Её родители говорят, что ты сыграл в этом не последнюю роль.              По комнате будто пронёсся раскат грома.              Несколько мгновений Малфой смотрел на неё, на его лице отразился ужас.              — Зачем ты это делаешь?              — Ты это сделал? Ты пытал её? Ты был там, когда она умерла?              Малфой уронил кружку, расплескав чай по столу.              — Зачем ты говоришь об этом сейчас? — Его руки тряслись, пальцы сжимались.              — Ты не ответил на вопрос, — с горечью сказала она.              — Ты же знаешь, у меня не было выбора. Тёмный Лорд не оставлял выбора.              — Да или нет, Малфой.              — Почему ты опять на меня нападаешь? — яд в его словах застал её врасплох.              — Я не нападаю. Я задаю тебе вопрос, — Гермиона встала, чувствуя, как тело наполняет гнев.              — Не в этом суть, мы оба это понимаем. Ты знала о моём прошлом. Я никогда не скрывал свои поступки. Я никогда не утверждал, что я хороший человек. Это ты мне сказала, что я тогда был ребёнком. Что я делал всё необходимое, чтобы выжить.              — То есть пытал невинных людей? Или, например, убивал их? — Гермиона сделала шаг, борясь с желанием наставить на него палочку.              — Ты не знаешь, как всё было. Тебя там не было.              — Нет, меня там не было. Я была занята тем, что пыталась прекратить эту проклятую войну!              Он уставился на неё.              — Ну конечно. Ты, Избранный и Уизел без устали трудились, чтобы исправить ошибки таких, как я.              — Ты должен быть со мной честен, Малфой. Ради тебя я пошла на многое. Я рисковала своей жизнью.              — Да я, блядь, не просил себя спасать!              Как пощёчина.              Малфой возвышался над ней, его плечи поднимались и опускались от учащённого дыхания.              — Я никогда не просил тебя делать мне предложение! Я помню, как просил всё бросить и оставить меня в покое. Но нет, только не Гермиона Грейнджер, только не чёртова Золотая девочка. Тебе надо было влезть в мою жизнь, потому что ты со своей разобраться не можешь.              В ушах звенело. Гермиона хотела, чтобы он замолчал, но он всё продолжал и продолжал, будто у автомобиля отказали тормоза и ничто уже не способно было остановить движение.              — Ты так отчаянно нуждаешься хоть в капле ласки, но при этом боишься любой реальной близости.              — Нет, я... это неправда, — прохрипела она, но Малфой не переставал наступать.              — Серьёзно? Неправда? Ты настолько нуждалась в связи с кем-то, что вышла замуж за человека, приговорённого к казни. Нужно было, чтобы кто-то выбирал между тобой и смертью, чтобы ты почувствовала, что у тебя есть шанс. Как идеально сложилось. При таком раскладе в тебе нуждаются, тебе обязаны, ты можешь кого-то исправить и не надо отдавать себя.              — Я тебе помогла. Я отдала всю себя!              — Помогла? Ты мне помогла? Я говорил тебе, не надо! Кому такое нужно? Чтобы от тебя постоянно убегали, чтобы припоминали каждый ужасный поступок, чтобы из тебя делали мученика. Кому нужна такая жизнь? Кому нужна связь с кем-то, из-за кого ты чувствуешь себя так?!              Вся злость, которую Малфой, казалось, всё это время держал в себе, вмиг испарилась.              — Я не это имел в виду.              — Убирайся. — Её голос был надломлен.              — Нет, нет, прости меня, — Малфой сделал шаг, но Гермиона тут же отступила, сохраняя дистанцию.              — Если ты не уйдёшь, уйду я.              Он пристально посмотрел на неё.              — Я серьёзно. Я не хочу тебя видеть, — она высоко держала подбородок, не желая сдаваться.              — Ладно. Но помни, это не я всё испортил. Я отдал всего себя. Всего себя. Ты же с самого начала готовилась бежать, искала любой способ не смотреть правде в глаза и избегать своих чувств. Так что, когда будешь лежать в постели и гадать, что же за хрень тут произошла, знай, что я отдал всего себя.              Он подошёл к камину и со словами «поместье Ноттов» исчез из виду.       Гермиона стояла среди обломков, которые он оставил. Ничего из вещей не было разбито, но впервые в жизни она столкнулась с таким погромом.