A Gallows Marriage | Свадьба под виселицей

      Гермиона не хотела просыпаться. Она не хотела, чтобы сегодняшний день вообще существовал.              Она ворочалась всю ночь, а с первыми лучами солнца прокралась на кухню, надеясь выполнить все утренние дела до того, как проснётся её сосед и бывший заклятый враг. Гермиона ни капли не жалела о брошенных в него словах, но пока не хотела поднимать эту тему.              Она скучала по тем безмятежным временам, когда жила одна. Когда не думала, чистить ли зубы перед первым глотком чая и замазывать ли синяки под глазами. Гермиона могла просто проснуться и быть.              Едва касаясь пола носками, она прошла в библиотеку и устроилась с кружкой в старом, но уютном кресле, на несколько мгновений погрузившись в чтение. Заслышав признаки жизни, Гермиона вздохнула и откинулась на спинку, закрыв книгой лицо.              Боже, если бы только сегодня не наступало.              Гермиона прекрасно понимала, что означает письмо Визенгамота. Никто и не собирался оставлять их в покое. Тео оказался прав: Министерство что-то прятало в рукаве, а она ненавидела оказываться неподготовленной к чему-то, что было не иначе как испытанием.              Она чувствовала, как закипает кровь, но не была уверена, что эта кровь её.              Закрыв книгу о маленькой девочке, которая любила читать и умела передвигать предметы силой мысли, Гермиона решила встретиться с неизбежным. Малфой ждал её за кухонным столом с тарелкой уже не таких подгоревших тостов. Она намеренно проигнорировала вторую кружку, стоящую рядом, и налила кипяток в ту, с которой пришла из библиотеки. Даже при свете дня слова Малфоя в её голове не утихали.              — Я не знал, что ты уже заварила себе чай.              Она лишь пожала плечами.              — Я кота покормил.              Гермиона посмотрела на полную корма миску и хмыкнула.              — Если хочешь, есть тосты.              Она качнула головой.              — Ой, перестань, Грейнджер.              Гермиона уставилась на него так, что он заёрзал на стуле и отвёл взгляд. Она не хотела, чтобы Малфой забывал о прошедшем вечере.              Она ждала извинений. Хотя бы пары слов. Стояла и гадала, что он скажет дальше.              — Ты серьёзно собираешься вести себя так, хотя через час мы должны быть в Министерстве, которое, кстати, хочет получить мою голову на блюдечке? Правда?              Неправильный ответ.              — Нет, я пойду собираться. — Она выпила чай и взяла банан, не притронувшись к тостам.       

***

      Сорок минут спустя они оба всё ещё собирались. Малфой нервно водил носком ботинка из драконьей кожи по ковру. Гермиона могла бы попытаться успокоить его явно расшатанные нервы, если бы не была так зла.              Как жаль.              Они вошли в камин и уже спустя секунду стояли в Атриуме.              Репортёры тут же обрушились на них:              — Мистер Малфой, как вам на свободе?!              — Мистер Малфой, как вам удалось завоевать внимание Гермионы Грейнджер?!              — Мистер Малфой, как вы думаете, достойны ли вы Золотой девочки?!              — Мистер Малфой, думали ли вы о Гермионе, когда пытали своих маглорождённых жертв?!              Толпа наступала, точно стая шакалов. Малфой рядом замер — он был настолько неподвижен, что Гермиона испугалась, не прокляли ли его. Пока она уворачивалась от резких звуков и ярких вспышек, заметила, что он стоит с широко раскрытыми глазами.              Всё его спокойствие испарилось. Внезапно он стал мальчишкой на каменном стуле, ждущим Поцелуя.              Она не задумываясь схватила Малфоя за руку. Он, застывший на месте, словно олень, отреагировал не сразу, но Гермиона потащила его за собой.              Толпа поглощала их, кругом мелькали вспышки, но Гермиона смотрела строго прямо — просто нужно было добраться до лифта. Проблема заключалась в том, что перед ними постоянно выпрыгивали ведьмы и волшебники, и Гермиона пыталась протиснуться мимо, но их становилось всё больше. Раздражённо стиснув зубы, она схватила палочку и выбросила Флипендо, оттолкнув их от себя.              Очистив путь, она втащила Малфоя в пустой лифт. Он по-прежнему горбился, полностью уйдя в себя. Гермиона загородила его от орды, которая мчалась за ними к лифту, и вскинула палочку снова, хоть и не желала больше разбрасываться заклинаниями. Вспышки не утихали, но металлические двери успели закрыться.              В тишине лифта стало слышно тяжёлое дыхание.              — Малфой? — Гермиона повернулась к нему. — Малфой, всё нормально, их тут больше нет.              Медленно, сантиметр за сантиметром, он выпрямил плечи, а затем резко дёрнул полы своего чёрного пиджака. Гермиона подняла голову и посмотрела ему в глаза. Плоские и холодные.              Под окклюменцией.              — Прошу прощения, Грейнджер. Я был застигнут врасплох. Спасибо за ход с палочкой. Возможно, твои действия отвлекли их от меня.              Его слова были пустым звуком.              Всё то язвительное и остроумное, что делало его Малфоем, испарилось, сменившись просто статуей, способной двигаться и говорить. Гермиона ненавидела это его состояние. Пусть она и сердилась, сейчас он должен был стать её союзником.              В какой-то степени Гермиону успокаивала мысль, что Малфой будет рядом, засранец он или нет. Она уже хотела заговорить, как двери лифта открылись на втором этаже и Малфой грациозно обошёл её, оставив позади.              Она догнала его, когда он уже подходил к Тео и Гарри, которые, судя по всему, о чём-то спорили.              — А вот и вы двое! — Тео прервал Гарри на полуслове. — Видели этих зверей? Я хотел предупредить, но не смог добраться до открытого камина, они все проходы заблокировали! А потом Избранный устроил мне засаду, — он мотнул головой в сторону угрюмого Гарри.              — Да, но мы прорвались. Я думала, когда я перестану приходить в Министерство, они успокоятся.              — Наша любовь войдёт в историю, несомненно, — голос Малфоя прозвучал так уныло, что Тео оглядел его с растущим беспокойством.              — Что ты здесь делаешь, Гарри? — спросила Гермиона.              — Хотел поговорить с тобой. — Гарри покосился на Тео и Малфоя. — Наедине.              Гермиона повернулась к Малфою, но тот будто и не замечал, что кто-то разговаривает. Она вздохнула:              — Ладно, у нас есть ещё пара минут до начала встречи. Только быстро.              Гарри осторожно утянул её в угол, а как только они уединились, обхватил за плечи.              — Ты уверена, что знаешь, что делаешь?              Хотелось вскинуть руки и закричать: «Конечно нет!»              Вместо этого Гермиона кивнула:              — Я же говорила, Гарри, абсолютно.              Его взгляд был скептическим, но смирившимся.              — Ладно. Больше не будем возвращаться к этому разговору. Я просто волнуюсь. Министерство ведёт себя так, будто то, что ты спасла Малфоя в последний момент, не является чем-то грандиозным, а мракоборцы говорят, что никогда не слышали ничего подобного. Люди в бешенстве, а теперь ещё этот вызов, и всё в строжайшем секрете. Даже у меня нет допуска — я не знаю, чего хочет Визенгамот. Я просто… переживаю.              Гермиона вгляделась в его искреннее лицо, что только усилило тянущую боль в животе, которая предупреждала, что грядёт что-то плохое.              — Я не нарушала никаких законов, Гарри, честно. Не о чем волноваться.              Он молчал, но его глаза кричали: «Может, и есть».              — Эй, Гарри! Робардс вызывает. У нас новое дело, — Сьюзан Боунс держала в руках папку, ожидая его у дверей, ведущих в камеры ОМП.              Гермиона была рада тому, что их прервали.              — Звучит важно. Надеюсь, ничего ужасного.              Гарри отпустил её, снял очки и протёр их.              — Нет, не ужасно, просто странно. В последнее время произошло несколько убийств. Все маглы.              Гермиона вскинула бровь:              — Они считают, виноват кто-то из волшебников?              — Вот что странно. — Он вернул очки на нос. — Никаких признаков магии. Жертвы были забиты до смерти.              — Я не понимаю, зачем ОМП расследовать магловские убийства, если магия никак не замешана?              Гарри пожал плечами, и Сьюзен позвала его ещё раз.              — Мне надо идти, Гермиона. Пожалуйста, будь осторожна. Если что-то понадобится, дай знать. — С этими словами он направился к Боунс.              — Пора, — раздался бесцветный голос Малфоя. Тео рядом постукивал пальцами по бёдрам.              — Не думаю, что меня пустят. Буду ждать вас здесь.              Гермиона поблагодарила его, и они с Малфоем пошли в другой конец коридора, где находились кабинеты Визенгамота. Они читали таблички на дверях, пока не добрались до логова Огастуса Кодсворта. В комнате за письменным столом сидела миниатюрная ведьма, рассылавшая записки взмахом палочки.              — Здравствуйте, у нас встреча с мистером Кодсвортом в десять часов, — Гермиона изо всех сил старалась говорить ровно.              — Прекрасно, я сообщу, что вы здесь. — Ведьма скрылась за углом. Вернулась она с улыбкой на лице. — Вас готовы принять, следуйте, пожалуйста, за мной.              С каждым шагом Гермиона чувствовала, как сердце бьётся всё быстрее. Ведьма постучала в чёрную дверь — и им открылся просторный кабинет, стены которого были увешаны полками с книгами и предметами искусства. В центре стоял богато украшенный стол, а за ним в кожаном кресле сидел Кодсворт.              — Как приятно видеть вас обоих. Спасибо, что пришли.              — Не знал, что у нас был выбор, — Малфой сел на один из двух свободных стульев напротив Кодсворта. Гермиона заняла место рядом.              — Я всё равно благодарен за визит. Как ваша семейная жизнь?              Хотелось закатить глаза от его явно напускной любезности.              — Угроза потенциального тюремного заключения несколько омрачила медовый месяц, но по сравнению с Поцелуем я бы сказал, что неплохо.              Гермиона была удивлена, как даже под сильной окклюменцией Малфою удавалось сохранять насмешливое выражение лица. А вот Кодсворт, похоже, не оценил.              — Что мы здесь забыли, Кодсворт? — Гермиона устала от их словесной дуэли.              Раздражённый хмурый взгляд Кодсворта превратился в ухмылку Чеширского кота. Он откинулся на спинку и тут же наклонился вперёд.              — Как я уже говорил в последнюю нашу встречу, Визенгамот расследует законность так называемой Свадьбы под виселицей.              — Это действующий закон, — ответ Гермионы был мгновенным. Она устала повторять одну и ту же фразу.              — Да, мы пришли к соглашению, что он действующий.              У Гермионы приоткрылся рот: не этого она ожидала. Малфой же не изменял своему скучающему виду.              — Да… что ж, я рада? — Теперь смысл этой встречи стал ещё непонятнее.              — Верно, Визенгамот считает, что всё законно, однако не все условия были соблюдены.              В животе заныло.              — Уверяю, все требования были соблюдены в полном объёме. Газеты могут говорить что угодно, но мы не были помолвлены. И Малфой честно живёт со мной. Мы можем это доказать.              — О, миссис Малфой, вы меня неправильно поняли. Вопрос ставится не о месте жительства мистера Малфоя или ваших отношениях. Сомнения вызывают условия, согласно которым вы двое должны быть женаты в соответствии с законом, — он произнёс это с самодовольством.              — Всё по закону. Вы же видели. Мы даже Непреложный обет заключили.              — Вы абсолютно правы, миссис Малфой, — Кодсворт положил руки на стол. — Речь о консумации брака.              Гермиона вздрогнула от слов, вырвавшихся из уст этого гнусного мелочного мужчины.              — Консумация не входит в список требований закона, — процедила она.              Кодсворт уже не скрывал улыбку.              — Входила, когда закон применялся на практике.              Гермиона встала так резко, что стул с громким стуком опрокинулся на пол.              — Вы не можете говорить серьёзно. Это грубая трактовка закона.              — Но интерпретация таких законов входит в обязанности Визенгамота. Учитывая, что все случаи, на которые вы и мистер Нотт обратили внимание, имели законные даты консумации, мы можем предположить, что она требуется, — Кодсворт вновь откинулся на спинку, наблюдая за тем, как разлетаются осколки бомбы, которую он только что взорвал.              — Как вы смеете?! Я боролась за свободу в этом мире, а вы что пытаетесь с ней сделать? Я отказываюсь принимать в этом участие!              — Приношу свои извинения, миссис Малфой. Понимаю, вас это шокирует, но раз уж вы придали этому закону огласку, вы должны быть готовы к последствиям. Если не консумируете брак, пребывание мистера Малфоя на свободе будет считаться недопустимым и он, как опасный преступник, должен будет оказаться под стражей. Немедленно.              Малфой наконец встал.              — Что значит «под стражей»? — он по-прежнему говорил отстранённо.              — Мы приготовили для вас комнату. — Гермиона ощутила первую волну тошноты. — И установили систему, которая даст нам сигнал о завершении акта. — Рот начал наполняться слюной. — Как только вы закончите, сможете уйти. Если акт не будет завершён, дверь сможет открыть только избранный сотрудник Министерства. Мистера Малфоя доставят обратно в Азкабан, и приговор будет исполнен.              — То есть вы хотите сказать, что мы должны консумировать брак сейчас? Здесь? — Гермиона была на грани истерики.              — Понимаю, в последнюю минуту, но Визенгамот считает, что из-за тяжести преступлений мистера Малфоя и его прошлого всё должно быть исправлено немедленно, иначе он должен быть возвращён в тюрьму. Мы обязаны думать о безопасности общества.              Она сглотнула, надеясь усмирить нарастающую тошноту, чтобы её не вырвало прямо на стол.              — Нет, — уверенным тоном произнёс Малфой.              — Значит, вы отказываетесь консумировать брак? — Кодсворт выглядел так, словно только этого и ждал.              — Мы так не договаривались, — Гермиона нервно тёрла большой палец.              — Ну что ж, раз вы приняли такое решение. — Кодсворт встал и направил палочку на Малфоя: — Инкарцеро. — Толстые цепи плотно обхватили бледные запястья.              — Какого хрена! — крик Малфоя надломился, на смену невозмутимости пришёл ужас. Он боролся с цепями, но паника только нарастала.              — Миссис Малфой, мракоборцы сопроводят мистера Малфоя в Азкабан. Вы можете идти. Мы свяжемся с вами, когда будет назначена новая дата Поцелуя. Вот и всё. — Кодсворт с ликованием наблюдал за Малфоем, пока тот тщетно пытался сбросить цепи.              — Хватит! — Гермиона стиснула кулаки так сильно, что, честное слово, почувствовала, как рвётся кожа.              Она шагнула к Малфою, который смотрел на неё с ужасом в глазах, взяла его лицо в ладони и заглянула в серые глубины.              — Мы должны.              Он замотал головой, рукам стало только больнее. Гермиона крепче сжала его щёки.              — Ты умрёшь. Они посадят тебя в камеру, тебя будет ждать Поцелуй. Иного пути нет. Мы пытались. Подумай о Тео. Подумай о матери. Не дай им победить. — Малфой не сводил с Гермионы глаз, борьба становилась всё слабее под её ладонями. Наконец он кивнул.              Она отпустила его и повернулась к Кодсворту:              — Освободите его. Сейчас же. Мы примем участие в вашей пародии на правосудие, — Гермиона выплёвывала каждое слово со стремительно разгорающейся яростью.              На хер Кодсворта. На хер Визенгамот. Их сюда вызвали, чтобы просто поиграться. Речь шла не о соблюдении закона или защите общества, а о власти. Как же она от этого устала. Гермиона понимала: это её гриффиндорская склонность к слепой храбрости, несмотря на последствия, даёт о себе знать, но ей было плевать. Она осознает весь ужас, когда осядет пыль. Кодсворт испытывал безудержное удовольствие, наблюдая за Малфоем в цепях, напуганным и охваченным паникой, и она не могла этого вынести.              — Отпустите его, — её тон предвещал, что это ещё не конец.              Кодсворт наколдовал Фините, и Малфой тут же сделал вдох, слегка попятившись.              — Хорошо. Вас проводят в приготовленную комнату. Немедленно. — Он ещё мгновение смотрел на них, ожидая возражений, а когда таковых не последовало, вышел из кабинета.              Оставшись с Малфоем наедине, Гермиона снова повернулась к нему — он выглядел осунувшимся и таким хрупким.              — Всё нормально? — она посмотрела на его запястья.              — Нет, ни черта не нормально! — Гермиона вздрогнула от его дрожащего, срывающегося голоса.              — Всё будет хорошо, Малфой. Мы справимся.              Он посмотрел на неё с открытым ртом.              — Борода долбаного Мерлина, Грейнджер, как ты можешь быть такой спокойной? Почему ты всегда так спокойна? Неужели ты ничего не чувствуешь?              Ей хотелось возразить ему. Сказать, что она всё чувствует. Постоянно чувствует обиду, ненависть, страх. В каждом мгновении, в каждом движении чувствует. Но она не могла позволить эмоциям победить. Гермиона всю жизнь жертвовала собой и делала то, что до́лжно, невзирая на свои чувства. Если она даст им волю, то никогда не сможет от них избавиться.              Они её погубят.              Кодсворт вернулся в кабинет вместе с заметно нервничающим сотрудником Министерства.              — Робинсон сейчас вас проводит.              Гермиона сделала глубокий вдох, надеясь наполнить лёгкие кислородом, который так отчаянно был нужен. Она не посмотрела на Малфоя, только подняла подбородок и последовала за мужчиной. Глаза жгло от колючих слёз, но она закусила губу, не давая им пролиться.              Не здесь. Не сейчас.              — Гермиона! Что происходит? — Тео подбежал к ним.              — Иди домой, Тео, — тихо ответила она.              — Какого чёрта? Драко, ты в порядке?              Малфой небрежно оттянул рукава, словно хотел поправить запонки, на самом деле скрывая следы на запястьях.              — Прости, Тео, дела Министерства. Пожалуйста, иди домой, а то нам надо тут ещё задержаться. Просто ответим на пару вопросов, чтобы все убедились, что мы соблюдаем требования закона. — Ложь вышла безупречной. Он даже не закрывался окклюменцией полностью: в глазах сохранялся намёк на жизнь. Тео, похоже, этого хватило, чтобы успокоиться.              — Хорошо, ладно. Просто свяжись со мной по камину, когда выйдешь, если что-нибудь случится, договорились? — Гермиона кивнула, надеясь, что по её лицу не было ясно, что с ними сейчас будет.              Что с ними собирались сделать.              Напоследок оглянувшись, Тео шагнул в лифт.              Гермиона не могла поверить, что всё это происходит на самом деле. Пока они с Малфоем молча шли к импровизированной спальне, ей казалось, что она во сне. Быть такого не могло. С ней быть такого не могло. Она Гермиона Грейнджер. Она могущественная ведьма, сильный солдат, боец. В этот момент Гермиона не чувствовала себя бойцом. Она не была уверена, что у неё остались силы. Какой был выбор? Либо подчиниться жестокому решению Визенгамота, либо позволить Малфою вернуться в Азкабан. Можно ли назвать это выбором?              Сотрудник Министерства — ему хоть хватило приличия не переставать нервничать — открыл дверь. Очевидно, это была какая-то каморка: на полках лежали и запасы бумаги, и мётлы. В центре стояла кровать. Гермиона не сомневалась, что её трансфигурировали из стола или стула. Она выглядела прочной, но была сделана из той же сосны, что и её рабочий стол.              — О боже, — прошептала она.              Малфой поражённо уставился на кровать.              Сотрудник закрыл дверь, оставив их на произвол судьбы. Магические чары должны распознать, когда акт будет завершён. Гермиона сожгла бы Министерство, если бы они настояли на присутствии свидетелей. Хотя она и без того подумывала сжечь тут всё.              — Ты не обязана, — Малфой не отрывал взгляд от кровати.              — Ты их слышал: тебя отправят обратно в Азкабан. Тебя приговорят к Поцелую. Ты этого хочешь? — На одну отвратительную секунду Гермиона подумала, что он действительно лучше умрёт, чем прикоснётся к ней, но она мигом прогнала эту эгоистичную мысль. Никто из них не хотел здесь быть.              Он вздрогнул, но не повернулся к ней.              — Я не хочу, чтобы у меня забирали душу, но если ради этого придётся изнасиловать тебя, я не уверен, что она многого стоит.              Гермиона была в ужасе.              — Ты меня ни к чему не принуждаешь. Министерство думает, что это их козырь, что мы просто сдадимся.              — Может, лучше сдаться.              Она покачала головой и потянулась к Малфою. Чуть поколебавшись, Гермиона положила руку ему на плечо. Он был таким худым, что под ладонью чувствовалась кость.              — Это не изнасилование, Малфой. По крайней мере, не с твоей стороны. Я не хочу, чтобы ты возвращался. Я не хочу, чтобы они победили.              — Боги, Грейнджер, война и впрямь тебя потрепала. На что ты не готова пойти ради общего блага?              Она поморщилась, потому что в каждом его слове крылась правда, которую Гермиона игнорировала. С ней всё было хорошо. С ней всё будет хорошо.              — Я делаю тебе предложение. Ты можешь либо принять его и мы покончим с этим, либо открыть эту дверь и сотрудник снимет чары и заберёт тебя. У нас связаны руки.              С ними всё будет хорошо.              Наконец Малфой повернулся к ней, быстро моргая, и очень медленно опустил подбородок.              Гермиона прошла мимо него, стараясь держаться с уверенностью, которую совсем не чувствовала.              Закрой глаза и думай об Англии.              Она бы рассмеялась, если бы была уверена, что смех не превратится в рыдания.              Она стала неспешно расстёгивать мантию.              За спиной раздался вздох Малфоя, но Гермиона продолжала спускаться пальцами по пуговицам. Она осталась в одной тонкой рубашке и брюках. Когда мантия упала на пол, Малфой словно вышел из ступора и подошёл к другой стороне кровати. Гермиона не поднимала глаз. Если бы она хоть на секунду остановилась, перестав раздеваться, то не смогла бы заставить руки двигаться дальше. Она сбросила обувь, потом брюки. Слышалось тихое шуршание. Не поднимая головы, она сосредоточилась на том, чтобы аккуратно снять рубашку. Следом скользнула под одеяло, и от холода по коже побежали мурашки. Возможно, нелепо было стесняться, учитывая, что должно произойти, но Гермиона не могла заставить себя снять нижнее бельё на глазах у Малфоя.              Звякнула пряжка ремня, одежда соприкоснулась с полом, матрас прогнулся под весом Малфоя.              Они не двигались и не произносили ни слова.              Несколько минут они лежали в тишине, натянув одеяло до подбородка.              — Мне страшно.              Гермиона моргнула, не зная, не послышалось ли ей. Слова звучали так потерянно и по-детски.              — Я не дам тебе вернуться. Обещаю. Давай… давай просто сделаем это.              Наконец она повернулась к Малфою и увидела его обращённый к потолку профиль. Волосы слегка отросли, лысин уже не было видно. Он казался бледнее обычного, а одна рука, не прикрытая одеялом, сжимала ткань так сильно, что Гермиона думала, что она порвётся.              — Лифчик я оставлю.              Он сглотнул, но не пошевелился.              — Сейчас я сниму трусы. И ты снимай. — Она подумала, что если будет методична, то они смогут справиться и покончить с этим неприятным делом. Гермиона и раньше спала с мужчинами: некоторые ей нравились, некоторые её привлекали, а в чьих-то объятиях просто хотелось пережить тёмные времена. Всё это ничего не значило. Она спустила хлопково-кружевные трусы по ногам, отбросила их к вещам и посмотрела на Малфоя, но он не сдвинулся ни на сантиметр.              — Мы же можем вести себя по-взрослому. Пожалуйста, не переживай за меня, я даю тебе своё полное согласие. Снимай боксеры.              Но он так и не двигался.              — Малфой?              — Хорошо, ладно.              Как и она, Малфой запустил руки под одеяло и быстро избавился от последнего предмета одежды.              — Я… я… — Гермиона прочистила горло, — не знаю, что тебе нужно… чтобы подготовиться, но не стесняйся. Я не стану подсматривать. Когда будешь готов, просто дай знать. Могу наложить смазывающие чары, так что нам не придётся думать об… этом. И противозачаточные я наложу, конечно. Можешь посмотреть, если хочешь убедиться.              Малфой опять замер как статуя. Гермиона осмелилась взглянуть на него, но встретилась лишь с холодом. Вся его нервозность исчезла.              — Пожалуйста… прошу, не делай этого.              Он повернул голову в её сторону, но его лицо ничего не выражало.              — Чего не делать? — голос был таким же пустым, как и он сам.              — Пожалуйста, не закрывайся окклюменцией. — Гермиона не знала, зачем просит об этом. С такой отстранённостью процесс прошёл бы только проще, но дыра в животе не давала покоя. — Не оставляй меня одну. — Неправильно было умолять о подобном, но здесь, в пустой каморке Министерства, Гермиона не могла иначе.              Малфой смотрел на неё ещё минуту, а затем медленно, словно приоткрывалась завеса, в его глазах появилась целая гамма эмоций. Гнев, печаль, страх. Он выглядел испуганным. Взгляд неистово бегал, брови были опущены. Ноздри быстро раздувались, а губы сжимались так плотно, что исчезали с лица. Кровать чуть ли не тряслась от того, как он дрожал. Это напомнило Гермионе о её первом разе: именно так она наверняка и выглядела.              Ей стало тошно.              — Малфой… ты… ты же…              Обезумевшие глаза закрылись, Малфой зажмурился, словно пытаясь заставить её исчезнуть.              — Ты ещё ни с кем не спал, да?              Он оцепенел, едва заметно кивнул.              — О боже. Мы не можем… не… как? Тебе двадцать три!              Малфой поморщился, будто она дала ему пощёчину, но Гермиона была слишком расстроена, чтобы переживать о его реакции.              — Чистокровные придерживаются определённых традиций, — пискнул он, — до брака. Это не редкость, но я просто никогда… и война, появились более важные дела. К-когда всё закончилось, я был под домашним арестом, потом сидел в Азкабане. Ни с кем не успел. Не то чтобы кому-то нужен был такой, как я, — он попытался сказать последнее предложение в шутку, но его улыбка больше походила на гримасу.              Гермиона уставилась на него. Она была потрясена. Хотелось кричать, что он лжёт, но доказательства, что это не так, были налицо.              — В Хогвартсе ходило столько слухов, — удивлённо протянула она.              — Я не настолько безнадёжен. Общался с парой девушек, и мы немного развлекались. Слухи я пускал, чтобы выглядеть круче. Думал, это поможет репутации. — Малфой поднёс ладони к лицу: — Чёрт, как неловко. Это наказание за то, что я был лживым гадёнышем в школе. Ты, я так понимаю, нет?              — Что?              Он застонал.              — Мы о чём, Грейнджер? Девственница ты или нет?              — О. Нет, я нет.              — Уизли, да?              Она хотела было рассердиться, но решила проявить милосердие.              — Были разные волшебники, но да, Рон тоже. — Он застонал ещё раз. — Эй, нет ничего плохого в том, что ведьма…              — Мне нет дела до твоей невинности, если ты об этом. Я лежу голый на кровати в Министерстве под угрозой Поцелуя с женой, которую едва знаю и которая сейчас в одном бюстгальтере. Я очень хочу закрыться окклюменцией, но не могу, потому что не могу отказать тебе. Я не такой, как ты. Я просто… в охренеть каком ужасе.              Она не знала, как реагировать.              — И я прекрасно понимаю, что веду себя жалко.              — Нет, — тут же ответила Гермиона. Малфой рассмеялся, но прозвучало это почти как всхлип. — Ты не жалкий. Тебе выпало ужасное испытание, и ты делаешь всё, что можешь. Ты не выбирал этого. — Она бросила короткий взгляд в сторону: — Я пойму, если тебе нужна окклюменция. Может, так будет лучше.              Малфой убрал ладони от лица, но посмотрел вниз, сжимая кулаки.              — Окклюменция помогала мне пережить по-настоящему отвратительные события. Возможно, то, что происходит сейчас, я бы хотел отложить на потом, но у меня эту возможность отняли. Может, будет хреново, но я хочу испытать это сам. Я не хочу, чтобы они забрали ещё и это, — Малфой запинался, словно признавался в большом грехе.              Они уже забрали.              Гермиона хотела сказать об этом, хотела, чтобы он понял, что всё должно было случиться не так. Не в запертой комнате, сковывающей страхом. Не должно было быть так больно.              — Хочешь, я возьму инициативу на себя?              Он поднял взгляд. Малфой был похож на животное, попавшее в капкан, но его зрачки слегка расширились, а щёки порозовели.              — Пожалуйста. Не думаю, что выдержу это унижение.              Она глубоко вздохнула и кивнула.              — У тебя… у тебя встал? — Её лицо запылало, а его глаза распахнулись. — Ты можешь себя потрогать, чтобы он встал, ты же знаешь об этом?              — Да, Грейнджер, я, может, и девственник, но знаю, как устроен член.              Самое время испепелиться.              — Я не знаю, что позволяют чистокровные взгляды. В общем, просто потрогай себя и скажи, когда будешь готов. — Вот так попытка проявить чуткость.              Гермиона откатилась в сторону, к стене, и стала проводить инвентаризацию вещей, наполнявших комнату, когда услышала ругательство. Она чуть обернулась и посмотрела в потолок, не желая встречаться взглядом с Малфоем.              — Что такое?              Ответа не последовало.              — Эй?              Рядом раздался сердитый вздох:              — Не получается.              Гермиона нахмурилась.              — Я думала, ты сказал…              — Да, чёрт возьми, я знаю, как это делается, но не могу. Оказывается, принудительное соитие — не совсем мой фетиш.              — Тебе помочь?              — Ты сейчас издеваешься? Потому что это было бы высшей степенью подлости с твоей стороны, Грейнджер, — в его словах слышались смущение и стыд.              Гермиона сосредоточилась на метле, которую приметила.              — Я не издеваюсь. Я бы не стала. Ты признаёшь, что на тебя эта ситуация давит, а не пытаешься сделать вид, что ничего не происходит. Это значит, что ты человек.              — Вперёд. Действуй.              Она медленно повернулась к нему лицом. Малфой лежал на спине, закинув руки за голову, и мог бы выглядеть беззаботно, если бы не покрасневшая шея и то, как часто вздымалась его грудь.              Гермиона придвинулась ближе.              — Ладно, тогда я к тебе прикоснусь.              — Пожалуйста, просто приступай к делу, — хрипло прошептал он. Гермиона нерешительно потянулась к тому месту, где, как она знала, должен был находиться член, но сначала решила прикоснуться к бёдрам. Малфой вскинул руки, но, как только Гермиона отстранилась, пробормотал, чтобы она продолжала.              Он был тёплым. Её это удивило, потому что мраморная внешность Малфоя будто должна была означать, что он окажется холодным. Кожа была гладкой, слегка усыпанной светлыми волосами. Гермиона трогала его медленно, понимая, как они оба нервничают.              Она представляла, словно они не в Министерстве. Может, в Хогвартсе, в нежных прикосновениях украденных моментов у Чёрного озера. Может, в коттедже, как пара, которая поженилась не на смерть, а на жизнь и исследовала тела друг друга под звёздами.              Где угодно, только не здесь.              Она провела кончиками пальцев по бедру, вверх, по выступающей кости и к животу. Мышцы тут же сжались, и Малфой издал слабый вздох.              — Руки холодные, — пробормотал он и покраснел ещё сильнее. Гермиона продолжала не торопясь исследовать его, ощупывая грудь. Он был худощавым. Малфой вырос, Азкабан выкачал из него весь жир, но он всё равно сохранил в себе силу. Сеть тонких шрамов, словно молнии, разбегалась по коже — последствия того мерзкого проклятия, которое настигло его в женском туалете. Момент был сюрреалистическим. Драко Малфой, который всегда прятался за именем и статусом крови, открыл ей все тайны, когда-либо хранимые его телом.              Она скользнула рукой ниже, задержала палец в пупке и прошлась по дорожке светлых волосков, пока с любопытством не прочувствовала, какие они на ощупь: более кудрявые, чем на голове. Опустив ладонь ещё ниже, Гермиона услышала, как тяжело Малфой сглотнул.              — Чёрт, — сдавленно произнёс он.              Она обхватила его рукой и двинула кулаком вверх и вниз. Он был не самым большим, но кожа на ощупь казалась такой же гладкой и тёплой, как и всё тело. Сердце заколотилось в груди, а на шее выступил пот. Гермиона продолжала гладить его, а эрекция под её прикосновениями — расти. Мышцы напряглись сильнее, но Малфой оставался неподвижным. Гермиона слегка повернула запястье, и из его горла вырвался стон. Он быстро прикусил губу, но не смог сдержать слабые вздохи.              — Я… я думаю, лучше остановиться, — низко, срываясь, сказал он. — Если мы хотим, чтобы у нас был хоть какой-то шанс на продолжение, то надо остановиться.              Гермиона не ожидала, что, прикоснувшись к Малфою, ощутит такой прилив сил, и даже не заметила, как возбудилась. Она сжала бёдра. Ей стало дурно. Визенгамот их просто обманул. В этом не должно было быть ничего ни хорошего, ни приятного.              — Конечно, хорошо. — Она взяла палочку, быстро наложила противозачаточные чары и почувствовала ледяной холод в животе. Подумав немного, Гермиона наложила и смазывающие. Она в них не нуждалась, но не хотела, чтобы Малфой об этом знал. Теперь она была вся мокрая и раскрасневшаяся.              — Ты хочешь быть сверху или мне?.. — её голос дрожал. Нужно было успокоиться. Малфой совсем не выглядел спокойным: его зрачки были такими широкими, что чёрный цвет практически полностью вытеснял радужку. Всё его тело раскраснелось, на лбу блестели капельки пота, рот приоткрылся.              — Я буду сверху. — Гермиона кивнула и легла на спину, делая глубокие вдохи в надежде, что это поможет. — Можешь распустить волосы?              Она не ожидала такой просьбы, поэтому не отреагировала.              — Пожалуйста? — И после этого не задумываясь расплела косу. Локоны рассыпались, и в воздух взметнулись ароматные цветочные нотки.              Малфой выглядел заворожённым. Он несмело и с нежностью коснулся нескольких прядей.              Так интимно. Слишком интимно.              Гермионе нужно было взять себя в руки. Напомнить себе, где они. Что они делают.              Это не изнасилование.              Но близко.              — Ты готов? — Малфой словно вышел из оцепенения и кивнул, снова занервничав.              Она откинула одеяло, обнажив низ тела. На мгновение Гермиона смутилась того, что он увидит: широкие бёдра и выпирающий живот, который она слегка втягивала. Между ног у неё были завитки, которые она регулярно подстригала, но не могла убрать полностью. На коленях остались шрамы от падений ещё в детстве. На руке тоже был шрам. Малфой не рассматривал её фигуру, только вглядывался в лицо в поисках сомнений. Он приблизился к ней так осторожно, словно боялся, что раздавит.              — Ты не сделаешь мне больно, — прошептала она, теснее прижимаясь к нему. Малфой положил руки по обе стороны от её головы и заглянул в глаза. На бледном предплечье Гермиона заметила чёрное пятно и слегка отвернулась, чтобы не видеть змею. Она потянулась вниз, снова обхватила его и расположила между своих ног.              Он не двигался.              — Малфой.              — Это неправильно. Это так неправильно, и я знаю, что это неправильно, но я всё равно… моё тело… — слова были быстрыми, сказанными в панике, — я не такой, как они, клянусь, я не такой, как другие. Я никогда… я никогда не причинял никому такой боли.              Гермиона схватила его впалые щёки, прерывая безумный поток сознания.              — Малфой, перестань. — Он продолжал судорожно оглядывать всё вокруг, не двигаясь. — Драко. — Его имя прозвучало из её уст странно и неожиданно, как будто Гермиона кусала персик, а вместо него попробовала терпкое яблоко. Услышать это, должно быть, было не менее странно, потому что он словно вернулся к ней. — Всё хорошо. У нас всё хорошо. Это не твой выбор. Это они с нами делают.              — Но… мой… я… — он стыдливо посмотрел вниз.              — Ты просто реагируешь на прикосновения. Это нормально. Всё нормально. Я знаю, ты не получаешь от этого удовольствия. Я знаю, ты боишься. Мне тоже страшно, но всё будет хорошо. — Гермиона надеялась, что если произнесёт это вслух, то сама себе поверит.              — Толкайся, Драко.              Малфой нерешительно подался вперёд, и они вздохнули в унисон. Гермиона с силой прикусила язык, до крови.              — Блядь, — с трепетом выдавил из себя он. Гермиона зажмурилась. — Пожалуйста, скажи, что мне делать. — Она сжалась от его стона и впилась ногтями в ладони.              — Просто… просто продолжай, — выдохнула она. Он лихорадочно кивнул и начал двигать бёдрами. Неловко, слишком нетерпеливо и жёстко. Гермиона вздрогнула, когда он стукнулся с ней головой.              — Чёрт, прости!              — Нормально, продолжай, — напряжённо отозвалась она.              Он учащённо дышал, движения ускорились. Гермиона поняла, что он уже близко.              — Твою мать… секунд тридцать всего прошло, но… чёрт, — бормотал Малфой.              — Всё хорошо, всё хорошо, — снова и снова повторяла Гермиона. Возбуждение всё больше нарастало, но она повторяла про себя свои прежние заверения. Ты просто реагируешь на прикосновения. Он тут был ни при чём.              Она отказывалась прикасаться к себе, чтобы кончить. Если бы Гермиона испытала оргазм, то почувствовала бы, что в этой отвратительной ситуации сдалась.              — Я… с-сейчас… — И его мышцы сократились, и он издал низкий стон. Бёдрами Малфой продолжал толкаться, пока его сотрясали ударные волны. Когда он кончил, то, задыхаясь, поднял голову, удерживая вес над ней, и Гермиона замерла. Малфой посмотрел на неё с таким удивлением и ужасом, что она ощутила себя ещё более обнажённой, чем на самом деле. Она хотела отвернуться, но была пленена его взглядом. Они молчали, переплетённые телами, пока Малфой не сполз на бок.              И вот они снова лежали, как и когда только начинали, голые и обессиленные.              — Ты… смогла?.. — Малфой замялся. Гермиона чуть покачала головой. — Я так и думал, что облажаюсь.              Она посмотрела на него, но быстро отвела взгляд. Гермиона не любила лгать о таком, хотя осознавала, насколько задела его уязвимость.              — Я не могу так кончить. Или, по крайней мере, не только так.              Он выглядел смущённым.              — Мне нужно себя потрогать.              — У всех так? — на лице Малфоя появилось удивление.              — У многих.              Он явно задумался, но ничего не сказал.              Они пролежали в постели бок о бок ещё несколько минут, пока Гермиона не поднялась. Она быстро очистила их обоих Скорджифаем и потянулась за вещами.              — Надо уходить. Мы здесь уже почти час.              Как только они оделись, Гермиона проверила чары. Теперь, когда все требования были выполнены, дверь открывалась без помощи сотрудника. Они свободны.              Они молча шли по коридорам, минуя ничего не понимающих сотрудников; Гермионе казалось, что на её мантии красуется клеймо. Миниатюрная секретарша Кодсворта с минуту смотрела на них, а потом взмахнула палочкой, давая начальнику понять, что к нему посетители. У Гермионы было время проникнуться возмущением, поэтому она не дождалась приглашения от ведьмы, а сама вошла в кабинет.              Кодсворт сидел за столом с невозмутимым видом.              — Не буду врать, не ожидал вас увидеть.              — Пошёл ты на хуй, дрочила старый. — Гермиона на миг впала в шок. Она никогда не слышала, чтобы Малфой так выражался. — Если ещё хоть раз выкинешь что-нибудь подобное, я…              — Что именно вы сделаете, мистер Малфой? Формально вы от дементоров просто сбежали. Ваша фамилия уже мало что значит, вы на коротком поводке. Не думаю, что вы понимаете, в каком положении находитесь.              Малфой сделал шаг вперёд, но Гермиона схватила его за руку. Он клокотал от злости, прижимаясь к ней. Кодсворт засмеялся. Гермиона шагнула к столу и уставилась прямо на самодовольного ублюдка.              — Можете не думать многого о его фамилии, но она теперь и моя. Мне говорили, она на слуху. И у меня есть опыт борьбы с мелочными мужчинами, которым нужна хоть капля власти, лишь бы почувствовать себя чем-то бо́льшим. Клянусь, последний был гораздо страшнее вас. Советую запомнить это на будущее.              Смех Кодсворта прекратился, и он слегка обнажил зубы:              — Это угроза, миссис Малфой?              Гермиона медленно улыбнулась.              — Мне и в голову не придёт угрожать. Правда, я очень люблю обещания.              Она выдержала его взгляд и только потом отвернулась, потянув Малфоя за собой.              Подпитываемая гневом, Гермиона решительно шагала по коридорам Министерства. Колдографы ещё толпились возле каминов, из-за чего ей хотелось кричать. Она потянулась в карман за палочкой и взорвала угол, убедившись, что никого не заденет. Возникшего хаоса хватило, чтобы отвлечь всех и спокойно добраться до дома.              Выйдя из камина, Гермиона стряхнула с себя пепел. Малфой смотрел на неё с благоговением.              — Что? — огрызнулась она.              — Ты безжалостна, — в этих словах должно было крыться оскорбление, но голос его был низким, а зрачки — расширенными.              — Не люблю, когда меня загоняют в угол.              — Знаю. Я помню твой удар ещё с третьего курса.              — Заслужил.              — Не сомневаюсь. И что-то мне подсказывает, что тебе понравилось. Жестокая ты, Грейнджер.              Гермиона покраснела, но вскинула подбородок:              — Только когда меня провоцируют.              — Кодсворт провоцировал меня, а не тебя.              — Он заставил нас трахаться в каморке. Если это не провокация, тогда я не знаю, что ею может быть.              Малфой напрягся, побледнел, и всё его веселье пропало.              — Я в душ. В холодильнике есть еда. — Гермиона скрылась в ванной, заперев дверь и заглушив её.              Она переспала с Малфоем. Забывшись в гневе, Гермиона как-то упустила это событие.              В этот раз начав раздеваться, она заплакала. С каждым снятым предметом одежды Гермиона плакала всё сильнее. Всхлипывала, смывая с себя пот, печаль и злость.              Она оплакивала себя, отдающую всё самое личное.              Оплакивала Малфоя, который потерял то, что должно было стать воплощением человеческой близости, а вместо этого превратилось в наказание.              Гермиона плакала под тёплыми струями воды, пока не почувствовала, что больше не может. И она гордилась тем, что сдержала слёзы, пока не осталась одна.              Как же она не хотела, чтобы этот день вообще существовал.