A Gallows Marriage | Свадьба под виселицей

      — Привет, Гермиона.              Сердце забилось. В ушах ещё стоял звук рвотных позывов, но становился всё тише. Рон прошёл вглубь комнаты.              Гермиона покосилась на дверь, а затем направилась к Рону, надеясь, что он этого не заметил.              — Что ты здесь делаешь? — она старалась придать голосу непринуждённость.              Он продолжал стряхивать сажу с руки.              — Я сто лет о тебе ничего не слышал. На прошлой неделе отправил сову, а ответа не получил. Решил, ты опять засиживаешься на работе. Хотел убедиться, что у тебя всё хорошо, ну, знаешь, что ты ешь и отдыхаешь иногда.              Гермиона почувствовала, как в груди всё сжалось.              Это же Рон.              Её лучший друг, её бывший возлюбленный. Он думал о ней, переживал, не забыла ли она поесть, не впала ли в безумие, пытаясь изменить мир.              А она ему лгала.              — Тут… там… кое-что, — слова практически беззвучно слетали с пересохших губ, пока Рон, наклонившись, трепал Живоглота за ухом. Кот так и не смог проникнуться к нему после несправедливых обвинений в том, что он съел Коросту.              — Джинни проговорилась, что ты у них как призрак сидела, когда ужинала на Гриммо. Вот решил заглянуть, узнать, как у тебя дела. — Он выпрямился и посмотрел на неё: — А ещё я подумал, что должен рассказать кое-какие новости. Знаю, ты переживала за Малфоя. Мне кажется, мы нехорошо разошлись тогда в Норе. Я должен был прийти раньше и извиниться. Ты не была бы собой, если бы не боролась за такие штуки.              Он всё говорил, а в ушах Гермионы нарастал знакомый звон. Кислорода стало не хватать.              — Ну, нормально всё, Гермиона. Он не получил Поцелуй. Не знаю почему, если честно, но в ОМП это держали в строжайшем секрете. Мы узнали вот только сегодня. Я заходил к тебе в отдел, а там узнал, что ты взяла отпуск. Твоя начальница, ведьма старая, не очень-то довольна, знаешь, она так грубо сказала…              — Рон, — теперь она говорила громко, чересчур громко. Рон даже подпрыгнул, удивившись.              — Да?              — Я знаю про Малфоя.              В его глазах появилось понимание.              — О, я так и думал. Я же говорил Гарри, что это всё ты. Как у тебя получилось? Ну, рассказывай.              Её, видимо, вырвет следующей. Тошнота скрутила живот.              — Тебе, наверное, лучше присесть. — Рона явно озадачила её просьба.              — Ты чего так нервничаешь? — он шагнул вперёд, осматривая Гермиону с головы до ног, будто искал на теле раны. Рон всегда заботился, всегда хотел быть её защитником, хотя и сам был способен причинить немало боли.              — Я нашла способ спасти его. Малфоя. Я придумала, как не просто спасти его от Поцелуя, но и освободить из Азкабана.              Рон совершенно не был впечатлён.              — Ладно. Как?              — Я вышла за него замуж, — Гермиона прямо выпалила эти слова.              Рон стоял неподвижно.              Не шевелился, не говорил, не реагировал.              Она чувствовала, что должна поторопиться с объяснениями, чтобы хотя бы попытаться залатать те трещины, которые расползались между ними.              — Это был единственный способ. Визенгамот не заботит справедливость, они просто хотели расправиться с Малфоем. Они сослались на старый закон, чтобы провернуть свои грязные дела, и я поступила так же. Сыграла Свадьбу под виселицей. Я сделала ему предложение перед Поцелуем, и его помиловали. Этот брак — он не навсегда. Мы можем официально разойтись через три года, а развестись через пять.              Рон вышел из оцепенения:              — Ты же не могла просто не ввязываться в это дело, да? Не могла дать Визенгамоту разобраться во всём. Тебе просто необходимо было стать частью событий. И ради чего? Ради Малфоя? Этого монстра, которого не просто так приговорили, а за всё его дерьмо? Он Пожиратель смерти, Гермиона!              — У него не было выбора! Мы это уже обсуждали!              — Суть в том, Гермиона, что ты этого не знаешь. — Его голос был зловеще спокоен. — На чём ты вообще основываешься? Доверяешь своему чутью, когда думаешь о мальчике, который превращал нашу жизнь в кошмар?              В этом Рон был прав. У Гермионы не имелось доказательств того, что Малфой не хотел оказаться именно там, где был во время войны. Она просто не могла сравнить мальчика, на которого смотрела в библиотеке, с хладнокровным убийцей, каким его рисовал магический мир. Раньше мысль о том, что у Малфоя не было выбора, казалась прочной, но сейчас, стоя перед Роном, Гермиона не могла точно вспомнить почему.              — Почему он тебя так волнует? Даже в школе, когда он оскорблял тебя и обращался будто ты не человек вовсе, ты всё равно пеклась об этом ублюдке. — Гермиона покосилась на заглушённую дверь.              Это было ошибкой.              Голубые глаза проследили за её взглядом.              — Он сейчас здесь? — Рон нахмурился: между бровями залегли морщинки. Веснушчатая кожа покраснела, и Гермиона готова была поклясться, что видит, как из его ноздрей валит пар.              — Рональд… — она протянула к нему руки, словно это могло его усмирить.              — Какого хрена? — слова были такими тихими, такими холодными — резко контрастирующими с исходившим от него жаром.              Гермиона подошла ближе.              — Это часть закона. Мы должны прожить вместе год. — Его взгляд только ожесточился. — Я не просто так в это ввязалась, не бездумно. Я всё спланировала, я знала, на что иду. Это был мой выбор.              — Серьёзно? Ты решила стать женой Пожирателя? Выйти замуж за человека, который тебя до глубины души ненавидел и предпочёл смотреть, как ты истекаешь кровью у него на полу, а не пойти против дражайших мамочки и папочки?              Гермиона услышала, как за спиной с грохотом распахнулась дверь.              Только не это.              — Эй, Уизел, пришёл нас поздравить? — Малфой не выглядел так, будто его только что тошнило. Даже с растрёпанными волосами и в нелепой одежде он держался с достоинством, которому был научен в детстве. Сунув руки в карманы, он неторопливо прошёл в гостиную. — Я уверен, моя жена была бы рада твоему присутствию на церемонии, но всё прошло очень быстро. Любовь с первого взгляда, понимаешь, такое бывает.              Гермионе хотелось стереть с его лица эту самодовольную ухмылку.              — Рон, не обращай на него внимания. — Теперь её руки были крепко прижаты к его груди.              — Какое же ты ссыкло. Не смог признаться в содеянном и втянул её в спасение своей жалкой задницы, — Рон практически выплёвывал эти слова.              Малфой цокнул и медленно покачал головой:              — Я так понимаю, ты немного запутался. Понимаешь, это Грейнджер сделала мне предложение. Видел бы ты, как она стояла перед всем Визенгамотом и заявляла о своих намерениях.              — Она сделала это, только чтобы спасти тебя, бесхребетный ублюдок! — Рон подался вперёд, Гермионе приходилось сдерживать его. Крепкое телосложение Рона сильно отличалось от хрупкости Малфоя.              — Рон, успокойся! Я тебе сказала, зачем сделала предложение. Это не какая-то грязная интрижка! Я спасла ему жизнь, вот и всё! Прекрати этот цирк. Ты же меня знаешь! Ты только что сам сказал, что я бы не была собой, если бы не сделала хоть что-то! — Гермиона легонько оттолкнула его в надежде, что он перестанет нападать. Рон опустил голову, посмотрев на неё, и его глаза прояснились. Он сделал глубокий вздох, будто расслабляясь, но при этом сохраняя во взгляде злобу.              Малфой ухмыльнулся:              — Вот и хорошо, Уизел. Тебе стоит послушать мою жену. Не веди себя как жалкий неудачник. Будь вам суждено, я уверен, вы бы уже давно были вместе.              Рон дёрнулся, оттолкнув Гермиону так, что она упала на спину. Палочка выпала из кармана и покатилась под диван, и она бросилась за ней на четвереньках.              — Сволочь! — Рон схватил Малфоя за воротник и занёс кулак. Тот попытался вырваться, но был слишком истощён, поэтому только впился ногтями в крепко держащую его руку. Послышался хруст — у Малфоя из носа потекла кровь. — Больше нет папочки, к которому можно побежать, да? Он получил Поцелуй, и ты должен был.              Эти слова стали ударом ниже пояса — Малфой оскалился и плюнул Рону в лицо, вынудив его с отвращением отшатнуться.              Малфой широко ухмыльнулся, глаза его выглядели безумными, зубы были в крови:              — На хер иди. Почему ты просто не признаешь, что всегда будешь вторым во всём, что делаешь? Вторым после Поттера, а теперь и после меня.              Рон закричал от злости и, отпустив воротник, ударил в живот. Малфой согнулся и повалился на пол, он издавал громкие задыхающиеся звуки, прижимаясь лбом к деревянным половицам.              Гермиона, наконец, нащупала под диваном палочку.              Рон уже приготовился пнуть Малфоя, как Гермиона приставила кончик к его шее:              — Не смей.              Он поднял руки, услышав ледяной тон, и повернулся к ней с непонимающим видом:              — Серьёзно? Это он начал!              — А я заканчиваю. Если не можешь без драк, то разговор окончен.              Рон уставился на неё:              — Ты слышала, что он сказал!              — Я слышала, что сказал ты. А ещё видела, что ты первый его ударил. Вообще-то, он тебя не тронул. Я думала, может, у нас получится всё обсудить, но я ошибалась. Тебе лучше уйти.              Он не верил её словам.              — Ты меня выгоняешь? А ему, значит, можно остаться?              — Он здесь живёт. — Из её уст это звучало неправильно.              Рон ещё какое-то время смотрел на неё, а потом хмыкнул, слегка покачав головой.              — Ладно. Я уйду. Но должен сказать, я не могу поверить, что для той, кого называют самой умной ведьмой своего возраста, ты натворила что-то настолько глупое.              Гермиона вздрогнула, но не опустила палочку, пока он шёл к камину. Не сказав больше ни слова, Рон подбросил порох и исчез, а она продолжала смотреть на оставшийся пепел.              Это же Рон.              Её друг. Её бывший возлюбленный.              И он только что расколол что-то у неё в груди, и она не была уверена, что оно легко склеится.              Гермиона опустилась на колени рядом с Малфоем, который не переставал хрипеть. По серым спортивным штанам расползалось пятно крови.              — Я помогу забраться на диван и залечу тебя. Хорошо? — Он ничего не сказал, только слегка наклонил голову. Она закинула его руку себе на плечи и стала медленно подниматься вместе с ним. Малфой громко застонал. Гермиона прикусила язык, чтобы не выругаться, и сперва остановила кровотечение.              Хоть Малфой сильно исхудал, он всё равно был тяжёлым. Она попыталась осторожно усадить его, но он опустился с глухим шипением.              Не зная, с чего начать, Гермиона сбросила с себя халат. Под глазами и на нижней челюсти проступили синяки. Кровь, стекавшая по подбородку, стала сворачиваться в мелкие комочки, от вида которых мутило.              — Я сейчас сниму с тебя кофту.              — Как любезно с вашей стороны, миссис Малфой, — на выдохе произнёс он.              — Не искушай меня — оставлю тебя прямо так. — Малфой рассмеялся, но тут же поморщился.              Гермиона стянула кофту через голову, стараясь не задевать раны.              Она заметила шрамы, но сосредоточила всё внимание на кровоподтёках на рёбрах.              — Твой Уизел хорошо постарался. — Она держала палочку, готовясь залечить сломанный нос и, кажется, ребро.              — Вот нужно тебе было его дразнить. Не мог отсидеться в ванной. — Гермиона наколдовала салфетку, смочила её Агуаменти и начала вытирать ему лицо.              — Может, ты и терпишь от него дерьмо в свой адрес, но я не стану.              Гермиона с такой силой надавила на подбородок, что Малфой отшатнулся.              — Я не позволяю ему так себя вести со мной.              — Значит, позволяешь ещё хуже? — усмехнулся он. — Знаешь, никогда в школе не понимал, почему ты дружишь с людьми, которые обращаются с тобой как с мусором.              — Я прекрасно помню, что со мной ты обращался именно как с мусором, Малфой.              — Да, но мы не были друзьями. И я никогда не утверждал, что ты мне небезразлична.              Гермиона не знала, что ответить. Где-то на третьем курсе, а возможно и раньше, она поняла, что может потерять дружбу Гарри и Рона, особенно если скажет им что-то, с чем они не согласятся. Вместо того чтобы что-то ответить Малфою, Гермиона призвала флакончик с настойкой растопырника и осторожно смазала новые синяки.              — Можешь, пожалуйста, перестать получать побои? Ещё немного, и придётся основать свой фонд помощи.              Убедившись, что он больше не истекает кровью, Гермиона отодвинулась.              — Неужели Отдел регулирования магических популяций платит больше, чем я думал? У тебя свой дом, живёшь в комфорте и можешь в кратчайшие сроки купить всё для жизни другого человека. У меня складывалось впечатление, что Министерство платит не так уж много.              Гермиона со вздохом направилась к раковине, чтобы смыть с рук засохшую кровь.              — Вместе с Орденом Мерлина я получила приличную сумму — компенсация за то, что я сделала во время войны. Видимо, деньги конфисковали у некоторых семей волшебников, — она вопросительно подняла бровь, и он ответил ей тем же. — Я пыталась отказаться, но они всё равно пополнили моё хранилище в Гринготтсе. Деньги лежали там год, но за это время только накапали проценты. В конце концов я решила, что могу ими воспользоваться, и купила коттедж.              Малфой дьявольски ухмыльнулся. На зубах всё ещё была кровь.              — Дорогая, ты хочешь сказать, мы можем жить в богатстве?              Гермиона почувствовала, как вспыхнули щёки.              — В комфорте. Не богатства Священных двадцати восьми, конечно, но мы справимся. — Теперь она призвала футболку из гардероба гостевой спальни и протянула Малфою.              — У меня вообще-то есть деньги, — пока он просовывал голову в горловину, голос звучал приглушённо. — Тео сказал, что запрашивал у Гринготтса информацию.              — У тебя ещё осталось что-то на счету? Я думала, они потратили всё на ремонт и возмещение ущерба. Уверена, этот дом куплен как раз на деньги Малфоев.              — Не на счету, Грейнджер, а на счетах. Да, они конфисковали многие мои средства. Вот только особенность изъятия денег из очень крупной суммы в том, что, даже если разделить её пополам, оставшихся денег всё равно хватит на всю жизнь. Или даже несколько жизней.              У Гермионы голова шла кругом. Она знала, что Малфои богаты, но не была уверена, насколько именно. Она не могла представить себе такие деньги.              — В общем, Тео выяснил, что все средства у ОМП. Они, видимо, надеялись, что смогут передать всё в фонд Министерства, а раз я не получил Поцелуй, им пришлось дать заднюю. Сейчас у меня доступа нет, но скоро будет. — Он задумался. — Я верну тебе деньги за всё, как только получу ключи.              — А поместье? — Гермиона не могла объяснить, почему хочет узнать о его судьбе.              — Оно по-прежнему принадлежит мне.              — Я не стану там жить, — быстро произнесла она. Щёки тут же запылали, но ей было всё равно. Если им придётся прожить вместе год, то только в её доме. Она не стала бы жить в поместье.              — Я и не собирался. К тому же там живёт моя мать. — Гермиона этому удивилась.              Нарцисса Малфой будто испарилась. Она солгала Волан-де-Морту и тем самым спасла Гарри. Учитывая, что больше Нарцисса на войне ничего не делала, кроме того, что была замужем за Люциусом и против воли принимала Тома в своём доме, она провела год под домашним арестом, а затем её освободили. Последнее, что слышала Гермиона, — это то, что Нарцисса присутствовала на Поцелуе покойного мужа, после чего уехала в какое-то поместье Блэков во Франции. С тех пор о ней не было слышно.              — Я думала, она за границей.              Малфой стряхнул ворсинки с запачканных кровью штанов.              — Когда меня посадили в Азкабан, она вернулась в поместье.              Гермиона попыталась вспомнить, кто присутствовал на Поцелуе.              — Я не видела её в Азкабане.              Он прочистил горло и посмотрел куда-то поверх её плеча. Черты его лица стали напряжёнными, глаза — не стеклянными, но близкими к этому. Малфой больше не принимал зелье, подавляющее магию, и его действие быстро сошло на нет.              — Когда меня судили, они спросили, есть ли у меня последняя просьба. Почти как перед Поцелуем. — Он снова задумался. — Я сказал им, что моя единственная просьба — не пускать на казнь мать.              — Ты запретил присутствовать собственной матери? — Гермиона не смогла сдержать недоверчивых ноток в тоне. Ей это решение казалось жестоким даже для Малфоя.              Он пристально посмотрел на неё:              — Можешь удивляться, но я забочусь о своей матери. Я не думал, что ей пойдёт на пользу смотреть, как её единственный ребёнок остаётся без души гнить.              — Возможно, это должен был быть её выбор.              — Иногда мы делаем выбор за тех, кого любим, чтобы защитить их.              Его слова звучали так знакомо. На лице Малфоя читалась та же печальная решимость, что и у неё самой много лет назад. Если Гермиона и испытывала желание осудить его, то оно исчезло, уступив место пониманию.              — Почему ты согласился, Малфой? — Этот вопрос вертелся у неё в голове с того самого момента, как «Я согласен» слетело с его потрескавшихся губ. — Ты всегда меня ненавидел.              Он закатил глаза:              — Я не ненавидел тебя, Грейнджер.              Она нахмурилась.              — Ты мне никогда особо не нравилась, но я не испытывал ненависти. Я знал, что должен ненавидеть тебя, поэтому и говорил, что нужно было говорить, и делал, что нужно было делать, чтобы сыграть свою роль. Ничего личного.              — Для меня твои оскорбления были очень личными, — слова показались ей горькими на вкус.              — Я помню, вы со своими друзьями и сами были остры на язык. Пускали колкости, что я купил себе место в команде по квиддичу. А это, между прочим, неправда. Я хотел получить шанс обойти всеми любимого святого Поттера, а отец просто помог. Некрасиво было с твоей стороны указывать на это.              — О да, всё равно что обозвать кого-то гадким прозвищем.              Он омрачился.              — Я и не утверждал, что я хороший человек. Я делал то, что считал нужным. Чему меня всегда учили. Сейчас я уже понимаю, насколько губительным может быть такой образ мыслей.              Гермиона невольно коснулась предплечья. Как только она сняла халат, кинувшись исцелять Малфоя, её шрам стал виден. Малфой перевёл взгляд на вырезанное на ней слово.              — Точно. Это. Мне жаль, что так вышло. Знаю, ты наверняка мне не веришь, но я ничего не мог сделать, что бы там ни говорил Уизел.              Ей хотелось огрызнуться, что он мог сделать что-нибудь, что угодно, пока она кричала на полу его отчего дома, но Гермиона понимала, что её гнев необоснован.              — Я знаю. У тебя не было ни шанса выстоять против тёти. Ты сделал что мог и солгал ради нас. — Её голос звучал измученно. Она чувствовала себя измученной. — Так ты поэтому принял предложение? Потому что не ненавидел меня?              — Я не хотел умирать. — Так просто, без изысков. Обыкновенная истина.              — Ты выглядел очень спокойным, когда я приходила к тебе в Министерстве. — Гермиона помнила, как её это смутило.              — Я лгал. Иногда приходится. Я к тому моменту уже и плакал, и умолял, и торговался, но всё бесполезно. Я решил, что могу хоть на мгновение притвориться спокойным и собранным перед лицом судьбы. Оказывается, я не такой, как Поттер. Ты ушла, а меня тут же вырвало на тот блестящий стол.              Гермиона была поражена его откровенностью. Она не переставала удивляться тому, чем он охотно делился.              — Зачем ты тогда признался мне? В том, что тебе было любопытно, насколько свободна моя жизнь по сравнению с твоей?              Он теребил углы подушки, которую положил себе на колени.              — Я думал, что вот-вот умру. Думал, почему бы не встряхнуться, не вывалить немного правды? Выражение твоего лица было бесценным.              — А сейчас? Зачем ты со мной так откровенничаешь? В детстве ты хранил секреты и играл только по своим правилам.              — Ну, я ведь уже не ребёнок, — Малфой продолжал водить длинным пальцем по вышивке на подушке. — Я устал от игр разума. Тяжело притворяться, что ненавидишь кого-то. На какое-то время мы застряли друг с другом. У меня сейчас нет палочки, нет денег и есть проблема с Непреложным обетом, — он поднял ту руку, которая была оплетена нитью. — Я просто решил, что воевать с тобой будет слишком трудно. Ты, возможно, не знаешь, но отвратительно богатые люди ленивы по своей натуре.              Гермиона была в шоке. Малфой держался невозмутимо, сидя в расслабленной позе и подшучивая над ней, хотя она видела, что он нервничает, потому что его голос звучал натянуто, а движения были слишком резкими.              — Так ты… хочешь перемирия? — Гермиона медленно села в глубокое кресло, стоящее напротив дивана.              — Да, Грейнджер. Перемирие — это, пожалуй, хорошее начало.              Гермиона вспомнила вид Драко с Живоглотом. Она могла поклясться, что это был самый странный поворот за весь день.              И она ненавидела ошибаться.              — Ладно, перемирие. Раз уж мы теперь друзья…              — Я не говорил, что мы дру…              — Раз уж мы теперь друзья, — перебила она, — то я тоже должна быть честной.              Он посмотрел на неё с любопытством.              — У тебя ужасная причёска. Нужно это исправить.              Малфой тут же покраснел и дотронулся до волос.              — Жестоко, Грейнджер. Чего ты хочешь?              — Побрить тебя налысо.              Он испуганно вскинул голову и замер.              — Стричь у меня неплохо получается. Брить должно быть ещё проще. Воспользуемся магией, чтобы я тебя случайно не порезала.              Увидев неприкрытый страх в его глазах, Гермиона воспылала гневом на мракоборцев, с которыми она столкнулась в тюрьме.              — Либо так, либо и дальше будешь выглядеть… так, — она указала на него.              — Спасибо. Приятно, когда тебе в лицо тычут тем, что ты пережил. Отличный способ начать перемирие. — Он встал, переминаясь с ноги на ногу. — Ладно. Хуже не будет.              Она подвела его к кухонному столу, на котором стояли две остывшие чашки чая. Комната была залита ярко-оранжевым светом заходящего солнца. Гермиона усадила Малфоя и осмотрела — за ушами и на затылке торчали длинные пряди.              — Я прикоснусь к тебе, ты не против? — Он согласился, нервно хмыкнув. Гермиона нерешительно провела пальцами по клочкам волос. Ногти царапнули кожу на виске.              — Получится очень коротко. Длину сохранить не выйдет, но и лысым ты ходить не будешь.              Она подняла палочку, применяя усовершенствованное Диффиндо.              — Сначала целитель, теперь парикмахер. Неужели война научила и этому мастерству?              Гермиона смахнула несколько прядей с его плеча, светлые волосы блестели в свете ламп.              — Я стригла Гарри и Рона, пока мы были в бегах, но заклинание выучила ещё в Хогвартсе.              — Кажется, я пропустил тот урок.              — Вообще-то меня ему научила Лаванда Браун.              Гермиона продолжала спокойно работать, а Малфой — держать голову ровно, смотря прямо перед собой.              — Не припоминаю, чтобы вы были особенно близки. Я видел вас вместе, только когда она встречалась с Уизли.              — Мы были соседками. Не близкими, нет. Она обычно настаивала, чтобы я выучила какие-нибудь чары для красоты.              Солнце наконец село. Окна кухни выходили на открытое поле. За стеклом не осталось ничего, кроме темноты.              — Я видел её. После битвы.              Его слова пронзили Гермиону. Палочка замерла над головой.              Она не ожидала. Не ожидала, что в груди защемит.              Она оторвалась от него и уставилась в окно. В отражении виднелась фигура Малфоя. Она была искажена из-за наклона окна и света лампы, но Гермиона видела, что его глаза закрыты. Малфой, видимо полюбопытствовавший, почему она остановилась, поймал её взгляд. Вместо того чтобы заговорить или пошевелиться, он тоже всмотрелся в её черты в окне.              Гермиона не была уверена, как долго длился этот момент. Смотря в отражение, она могла притвориться, будто там и не Малфой вовсе. Они не устанавливали прямой зрительный контакт — это было что-то смежное. Напряжение нарастало, погружая её в транс.              Наконец Гермиона нарушила молчание:              — Да, я тоже.              Она задержалась на нём ещё на мгновение, а затем вернулась к волосам. Больше они не сказали ни слова.              В их взглядах не было ничего неприятного, только взаимное принятие прошлого, которое до сих пор оставляло шрамы. Оба хранили воспоминания о погибшей девушке и разделяли их. Почему-то эта мысль показалась Гермионе невыносимой.              Она чувствовала себя уязвлённой. Расколотой. Обнажённой.              А он просто смотрел на неё.              Смахнув остриженные волосы с его плеч, Гермиона отошла.              — Ладно, мы закончили.              Малфой продолжал всматриваться в отражение.              Гермиона наложила Скорджифай, убирая прядки, которые покрывали пол кухни, словно тонкий слой снега.              Снег в июне.              Гермиона наполнила миску Живоглота, не обращая внимания на Малфоя, который всё ещё смотрел в окно. Она проверила барьеры, убедилась, что расшитая бисером сумка у камина, после чего снова встала за спиной Малфоя. Он слегка сгорбился, но так и не сдвинулся с места.              — Я спать. Как закончишь, выключи свет. — Она не стала дожидаться ответа.              Лёжа в постели и водя пальцем по шраму, Гермиона представляла, что видит в созвездиях над головой девушку с громким смехом и длинными волосами. Она была спрятана среди звезд, таких как Сириус и Регулус.              Почти как Драко.              Она заснула, и ей приснились хрустальные шары, наполненные бледно-фиолетовым дымом.