A Gallows Marriage | Свадьба под виселицей

      Гермиона перебирала бумаги. С момента предложения прошло четыре дня — до свадьбы оставалось всего три. В ночь после почти-Поцелуя она была обессилена настолько, что казалось, будто планета сошла с оси и перестала вращаться.              Утром её разбудил звон палочки, означавший, что пора на работу. Гермиона заставила себя встать, принять душ, одеться, покормить кота и отправиться в Министерство. Каждый день она совершала одни те же действия и была уверена, что со стороны походит на проклятую Империусом. Только ни одна живая душа больше не вела себя так, словно наступил конец света, даже если для Гермионы он и наступил.              Порой хотелось кинуться в Управление мракоборцев и сказать, что она передумала. Обычно такие моменты наступали под утро, когда она долго ворочалась, наконец проваливалась в сон, а в кошмарах к ней приходила та ведьма. Гермиона думала, ей знакомы те свидетели, однако она не могла их вспомнить. Она хотела спросить у Тео, но перед глазами всплывал образ его почти безэмоционального лица, когда он стоял в опустевшем зале, уставившись на каменный стул. Гермионе нужно было справиться с этим самой.              Всю неделю она ходила на работу, вносила правки в бумаги, на автомате обедала в столовой, слушая малоприятные рассказы Голдштейна о ночных попойках с друзьями, и ждала, когда минуют оставшиеся дни. Она уже представляла, как после этой проклятой помолвки на неё набрасываются журналисты, стоит только зайти в здание Министерства, но ничего подобного не случилось.              Позже Тео рассказал, что Министерство тщательно скрывает информацию о Малфое. Они не хотели давать общественности знать, пока закон не будет подтверждён или опровергнут. Накануне Гермионе присылали сову, в которой говорилось, что ведётся расследование. Тео заверил, что закон непрекословен. Гермиона, конечно, знала об этом: сама ведь настояла на том, чтобы изучить древние рукописи. С магической подписью Визенгамота они считались подлинными.              Кодсворт и остальные ведьмы и волшебники, входящие в состав судебной коллегии, тянули время, искали лазейки или ждали, когда Гермиона отступится. А она и не собиралась. Нервы давали о себе знать, но она уже приняла решение и была настроена его придерживаться.              Каждый вечер Гермиона заставляла себя ужинать, а потом ложилась в постель, размышляя о том, во что превратилась её жизнь. Когда получалось заснуть, к ней приходили странные сны: на месте той женщины в фиолетовой мантии был Малфой и кричал на неё своим тихим голосом. Она думала о загадочной паре и их словах. Вспоминала ужас на лице Малфоя, когда он понял, что возвращается в Азкабан. Бессонными ночами Гермиона готовила дом к прибытию нового жильца. Как будто физическое доказательство грядущих перемен помогло бы мозгу их принять.              Она любила свой дом — загородный коттедж с тремя маленькими спальнями: её личной, гостевой и отведённой под уютную библиотеку. Кухня ей особенно нравилась: облицованные зелёной плиткой стены и деревянные столешницы. Небольшой стол можно было накрыть на четверых, но чаще он был завален бумагами и книгами. Почти всё время Гермиона проводила за чтением в гостиной. Удобный диван и два кресла располагали к приёму гостей. Передний двор полнился травами и цветами, за которыми она ухаживала, а просёлочные дороги идеально подходили для прогулок или поездок на велосипеде. Ей нравилось быть ведьмой, но она с удовольствием каталась, притворяясь обычной маглой без тёмного прошлого. Она представляла, что едет к родителям на чай, пока тёплое солнце осыпало кожу веснушками.              Интересно, Малфой умеет ездить на велосипеде?              По мере приближения того самого дня в голову приходили странные мысли.              Какой чай он пьёт? Или он больше любит кофе? Может, ему нужен какой-то особенный шампунь? Какие продукты он любит? А любит ли он котов?              Понравлюсь ли ему я?              Гермиона купила несколько сортов чая и кофе, подобрала два разных шампуня и пополнила холодильник. Она любила быть подготовленной. Любая подготовка — это спасательный круг, помогающий пережить грядущее.              А потом как-то вдруг наступила ночь перед освобождением Малфоя и непосредственно свадьбой.              Она снова и снова переставляла мебель. Живоглот перепрыгивал с левитирующей подушки на стул и на стол, пока Гермиона не расставила всё по местам. Она добавила новые сорта чая, снова поправила шампуни на полочке в ванной и проследила, чтобы все продукты в холодильнике было легко достать. Нервы накалились до предела, пробудив отчаянное желание занять чем-то руки.              Шум камина отвлёк от переживаний.              — Я подумал, тебе нужно немного отвлечься, — Тео прошёл в гостиную, стряхивая с себя сажу. В руках у него была бутылка Огденского. Гермиона облегчённо вздохнула:              — О, слава богу, да, мне нужно выпить. — Она принесла из кухни два стакана и уселась на пол у столика, а Тео растянулся на диване. Живоглот шипел на незваного гостя — тот шипел в ответ.              — Прекрати терроризировать моего кота, — проворчала Гермиона.              Тео откупорил бутылку.              — Засранец первый начал.              Гермиона закатила глаза и сделала глоток янтарной жидкости. Виски обжигал именно так, как ей было нужно: причиняя боль, которая напоминала, что она жива.              Какое-то время они молча потягивали алкоголь.              — Я боюсь, Тео.              Она не хотела этого говорить, но после половины стакана огневиски не смогла сдержаться.              — Я понимаю, у тебя не так много положительных воспоминаний от общения с ним, но Драко не монстр.              Образ кричащей ведьмы заставил Гермиону сделать ещё один большой глоток.              — Сейчас это, наверное, уже неважно. Завтра я выхожу за него замуж.              — Если хочешь, могу немного рассказать о нём.              Тео смотрел на неё с такой надеждой, что она кивнула.              — Мы росли вместе. Возможно, тебя это удивит, но мой отец был не то чтобы хорошим родителем. После смерти мамы я почти всё время проводил в поместье Малфоев.              — Вот почему ты назвал его своим братом.              Тео хмыкнул, его щёки раскраснелись.              — Мы много шкодили, как и все мальчишки. Подначивали друг друга взлететь на метле выше, чем нам разрешили, и купались в прудах. И гонялись за этими проклятыми павлинами. Мерлин, Драко до ужаса их боялся. Не могу сказать, сколько раз он ныл из-за того, что они слишком близко подходили.              Гермиона разразилась смехом:              — В это я верю.              — О да, — усмехнулся Тео. — Драко был плаксой. Если честно, когда мы были младше, мне казалось, что я должен всё время его защищать.              — Правда? В школе он казался таким высокомерным. Очень тщеславным и завистливым.              — Это всё бравада. Старина Люци натаскивал наследника рода на то, чтобы властвовать над окружающими его крестьянами. Не пойми меня неправильно, Драко правда высокомерный и может быть иногда засранцем, но он заботливый друг. Да, он до ужаса боится этих злых павлинов, но однажды, когда нам было семь, он меня спас. Я слишком близко подошёл, и павлин побежал за мной, а Драко начал кричать и хлопать, чтобы отвлечь на себя, и его укусили. Потом несколько часов плакал, хотя там даже следа не осталось. — Тео задумчиво смотрел вдаль, на его лице появилась скромная улыбка.              — Не буду врать, я всегда считала Малфоя трусом.              Он покосился на Гермиону, но она не дрогнула. Это ведь правда. Мальчишкой Малфой никогда не отличался храбростью. Он легко заводился и постоянно всех осуждал, заставлял других выполнять за него всю работу и брать его вину на себя.              — Если он не лезет в проблемы, как безрассудный гриффиндорец, это не означает, что он трус. Да, он не стал бы рисковать головой ради незнакомца или, может, ради общего блага, но он всегда защищал тех, кто ему дорог. Можешь не верить, но Драко знает, что такое добро, а что такое зло. Почему, ты думаешь, он смирился с Поцелуем, даже если боится? Он считает, что заслужил.              Гермиона удивилась:              — Когда я с ним разговаривала, мне он показался спокойным.              Тео наполнил пустые стаканы.              — Драко — очень талантливый окклюмент.              Она поразилась этому факту. Каждый раз, когда его паника сменялась спокойствием, Гермиона ловила себя на мысли, что, наверное, именно так выглядит готовность человека встретить свою судьбу.              — Он был под окклюменцией, когда я к нему приходил. Пару раз она ослабевала, но именно из-за неё он и казался тебе таким незаинтересованным.              Для Гермионы это стало откровением. Она изучала окклюменцию, когда Гарри пытался обучиться этому мастерству, но ни разу не видела, как её практикуют.              — Я думала, ему давали зелье для подавления магии?              — Ага, может, поэтому окклюменция и ослабела перед Поцелуем. Получалось поддерживать её только очень короткими вспышками. Колдовать Драко не мог, но он очень интенсивно практиковал окклюменцию во время войны, так что, наверно, это ему и помогло. Честно, не знаю, как это работает.              — Он был под окклюменцией абсолютно всё время, пока я с ним говорила. — Тео неловко отвёл взгляд. — С тобой тоже?              Его молчание было красноречивым ответом.              — Насколько всё плохо, Тео?              — Плохо, — ответил он, осушив стакан. — Я не говорю, что Драко идеален. Он совершенно неидеален, но прошу, будь с ним помягче. Не думаю, что кто-то может ненавидеть его сильнее, чем он сам. Я бы всё сделал, чтобы спасти его, но я не смогу смириться с тем, что связал его с кем-то, кто видит в нём только труса. Я знаю, что слишком многого от тебя требую и это несправедливо, но, пожалуйста, просто, — Тео глубоко вдохнул, — прошу, воспринимай его как человека, который пытается склеить осколки.              Гермиона не ожидала такого серьёзного поворота разговора. Она и не поняла, как уже прошептала согласие. Она не была уверена, что всё получится, но знала, что не может отказать, ведь Тео только что открыл ей своё сердце. Он поблагодарил её и встал, сказав, что им нужно отдохнуть перед завтрашним днем.              — Ты хороший друг, Тео. — Уже стоя у камина, он оглянулся на неё.              — Ты хороший человек, Гермиона.              Пытаясь уснуть, она вспоминала тусклые глаза Малфоя. Она так много узнала о человеке, с которым теперь неразрывно связана, но вопросов стало только больше. Полночи она смотрела на созвездия над кроватью и, наконец поддавшись изнеможению, остановила взгляд на скоплении семнадцати звёзд, прежде чем погрузиться в сон.       

***

      Сегодня Гермиона выходила замуж, а у неё было похмелье.              Что очень кстати.              Голова, пока она принимала душ, болела, тело было вялым и уставшим. Пришлось долго стоять перед шкафом, пытаясь решить, как же будет выглядеть «невеста немножко поневоле». Гермиона остановила выбор на лёгкой мантии грифельно-голубого цвета и начала было укладывать волосы в аккуратную причёску, но остановилась. Малфой издевался над её кудрями. И хотя она делала всё это, потому что не хотела, чтобы он умер, она не могла удержаться от возможности досадить ему и оставила густые волосы распущенными. Когда Гермиона была готова, то не стала медлить ни минуты.              Они с Тео решили встретиться в Азкабане: клятвы будут произнесены именно там.              Очаровательная свадьба где-то на островах, уныло подумала Гермиона.              Она снова оказалась в той маленькой комнатке.              Дверь распахнулась, и к ней ворвалась не кто иная, как Пэнси Паркинсон. Растерявшись, Гермиона оказалась в объятиях с запахом роскошного парфюма.              — Спасибо-спасибо-спасибо, — повторяла Пэнси, не переставая плакать.              Гермиона не двигалась. Какой странный выдался день.              Пэнси ещё раз стиснула её и отстранилась.              — Я всегда знала, что, когда ты научишься одеваться и ухаживать за волосами, станешь красоткой.              Ага, вот и Пэнси Паркинсон.              Она повзрослела именно так, как полагается чистокровной наследнице. Черты лица стали изящными, нос мопса превратился в утончённую пуговку. Волосы были уложены в причёску «боб», ровную и стильную. Чёрная мантия идеально сидела на стройной фигуре. Гермиона читала, что Пэнси занимается дизайном одежды, и подумала, не было ли это её творением.              — Лепесточек, не будь грубой.              Блейз Забини всегда был красавцем, и это не изменилось. Он был высок и изящен настолько, насколько ему позволяли деньги. Тёмные глаза, спрятанные под длинными ресницами, были зоркими и наблюдательными. Светло-серая мантия удачно оттеняла смуглый цвет лица, и, стоило признать, выглядел он довольно привлекательно.              — Я не грублю. Это был комплимент, — обиженно фыркнула Пэнси.              — Пэнс, я слышал твои комплименты, над ними стоило бы поработать, — широко ухмыльнулся Тео, впорхнув в комнату в нарядной тёмно-синей мантии. — Гермиона, ты прекрасна! — он обнял её и поцеловал в щёку.              — Я так и сказала! — настаивала Пэнси.              — Я слышал, ты сказала совсем не так, — парировал Блейз. — Привет, Гермиона. Выглядишь потрясающе. Спасибо, что спасла этого идиота. — Он улыбнулся, но не стал её обнимать, чему она была только рада.              — Вот, это тебе, — Тео протянул бодроперцовое зелье, которое Гермиона благодарно выпила.              — Я привёл этих двоих как свидетелей. Они бы и сами пришли, если бы я не пригласил. — Пэнси и Блейз согласно кивнули.              Гермиона понятия не имела, что делать. Они не то чтобы не знакомы. Они учились вместе, но не дружили. Пэнси пыталась сдать Гарри Волан-де-Морту. С этим Гермиона смогла смириться: Пэнси была ребёнком, который боялся за свою жизнь, и она извинилась перед Гарри через год после войны. И всё же ситуация была сюрреалистичной.              День становился всё больше похожим на выдумку.              Когда-то и магия была для тебя выдумкой.              Она ненавидела, когда внутренний голос превращался во всезнайку.              Не успела она задуматься о нелепости своей жизни, как дверь в комнату открыл мракоборец. Гермиона ощутила дежавю, только теперь, вместо того чтобы попасть в амфитеатр, они оказались в небольшом кабинете. В центре стояли стол и кожаное кресло, а вдоль стен — шкафы с документами. Гермиона не смогла бы описать его иначе как «совершенно обычный кабинет».              — Ждите здесь. Заключённый скоро выйдет. — Мракоборец молча закрыл за собой дверь.              — Они же не будут давать клятвы здесь? — Пэнси была явно удивлена.              — Не думаю, что для тюремных свадеб закатывают праздничные приёмы, лепесточек, — Блейз приподнял бровь, окинув комнату неприязненным взглядом.              Она возмутилась, но больше ничего не сказала.              Гермиона изо всех сил старалась дышать ровно. Солнце этим утром взошло, и, пусть каждая клеточка тела пыталась убедить её в обратном, сегодня оно зайдёт, чтобы завтра взойти снова. Она выживет. Она столько всего пережила. Сможет пережить и это.              Дверь снова открылась.              Все затаили дыхание.              Внутрь прошли ещё двое мракоборцев, а за ними — Малфой.              Гермиона не видела его так близко после их встречи. Тогда он вёл себя спокойно и отстранённо, сохраняя ту манеру, которую она помнила с юности. Сейчас всего этого не было.              Его короткие волосы были грязными. Неровно подстриженные, они выглядели по-детски, а порез на виске покрылся коркой из запёкшейся крови. Как будто полоснули старыми ножницами, а не магией.              Как животное на убой.              Комбинезон — Гермиона точно знала, всё тот же — был затасканным: колени протёрлись, а на запястьях ткань порвалась. Вся уверенность в осанке исчезла, Малфой горбился: кандалы на запястьях крепились к цепи на талии, стягивая плечи. На безучастном лице распахнулись испуганные глаза, судорожно оглядывающие комнату.              — Это?.. Что за херня с его лицом? — угрожающе спросил Тео.              Гермионе хотелось плакать.              Красные, синие и жёлтые пятна окрасили некогда бледную кожу — синяки находились на разных стадиях заживления. Под веками залегли тёмно-фиолетовые впадины, а правый глаз сделался красным из-за лопнувших сосудов. Впалые щёки покрылись струпьями. Нижняя губа была рассечена.              — О Драко. — Голос Пэнси надломился.              — Ублюдки! Что вы, блядь, с ним сделали?! — Блейз шагнул вперёд, и один из мракоборцев тут же дёрнулся, подняв палочку.              — Со мной всё нормально. — Хотя Малфой выглядел далеко не спокойным, в его голосе ещё звучали нотки, присущие представителям голубых кровей.              — Ни хрена с тобой не нормально. Что они сделали? — Тео выглядел так, словно вот-вот начнёт без разбора бросаться заклятиями. И Гермиона не была уверена, остановит она его или поможет.              — Несчастный случай. Неприятное падение со ступенек по дороге в камеру.              Определённо поможет. Гермиона взяла бы на себя этого дёрганого.              — И что? Он случайно приземлился на твой кулак?              — Перестань, Тео. Они того не стоят. — Этот тон Гермиона помнила со школы. Скучающий и надменный. Как будто не он был в кандалах и с избитым лицом.              Мракоборец позади Малфоя насмешливо хмыкнул, но опустил палочку. Разумно. Гермиона почувствовала, как у неё чешутся пальцы вытащить свою из кармана.              — Должен сказать, я удивлён, Гермиона Грейнджер. Думаю, твоему другу Гарри Поттеру будет что сказать по поводу брака с этой грязью, — дёрганый зубасто усмехнулся.              — Думаю, Гарри будет что сказать о вашей работе. Робардсу тоже. Я обязательно упомяну, как сотрудники ОМП выполняют свои обязанности.              Дёрганый заметно рассердился, а младший охранник рядом с Малфоем нервно переступил с ноги на ногу.              Дверь распахнулась шире, явив Огастуса Кодсворта и волшебника с морщинистым лицом — похоже, священника.              — Вижу, вы решили продолжить этот фарс. — Кодсворт прошёл в тесную комнату, священник — следом.              — Вижу, вы не смогли опровергнуть правомерность закона.              — Похоже на то, — он скривил губы и встал в центр, на мгновение задержав внимание на избитом лице Малфоя. — Ладно, пора с этим заканчивать. — Кодсворт жестом велел священнику подойти.              Тот нервно огляделся:              — Эм… Мне нужно, чтобы жених и невеста вышли вперёд.              Кодсворт приказал мракоборцам подвести Малфоя, и они вытолкнули его.              — Мисс Грейнджер?              Гермиона, которая до этого была напугана, теперь чувствовала гнев. Кодсворт улыбнулся ей, бросая вызов. Он плохо её знал.              Она встала рядом с Малфоем, высоко подняв подбородок.              — Хорошо, а это, я так полагаю, свидетели? — священник выглядел уже более уверенным в том, что делает.              — Да, — решительно ответила она.              — Хорошо, давайте начнём. Пожалуйста, повернитесь лицом друг к другу.              Пробуждённая гневом уверенность начала таять.              Гермиона тяжело вздохнула и посмотрела прямо на Малфоя.              Вблизи он выглядел ещё хуже. Синяки резко контрастировали с бледной кожей. От него пахло потом и сырой землёй. Гермиона заметила на его лице грязь и копоть.              В школе он бы ни за что не позволил себе так выглядеть. Она никогда не видела его таким неопрятным.              Повернувшись к ней, он уставился под ноги.              — Малфой, всё хорошо. Тебя освободят. — Она сама не знала, зачем прошептала это, пока священник открывал книжицу, которую держал в руках.              Малфой тут же поднял голову, встретившись с ней взглядом. По серебристому цвету глаз Гермиона поняла, что он не под окклюменцией. И ещё по явному страху в его чертах. Он кивнул и выпрямился. Она и не заметила, что он сгорбился.              — Мы начинаем. Мисс Грейнджер, вы будете первой. Пожалуйста, повторяйте за мной. О боже… можно освободить руки жениха?              Гермиона истерично хохотнула, но сразу закашлялась. Мракоборец наложил чары, и цепи спали с запястий Малфоя.              — Спасибо. На чём мы остановились? Ах да.              Ты кровь от крови и плоть от плоти моей.       Я тело своё отдаю тебе, чтобы стали едины мы,       И душу свою отдаю тебе до скончания нашего времени.       Ты не можешь мною обладать, ибо принадлежу я себе,       Но пока желание наше одно, я даю тебе всё, что моё.       Ты не можешь приказывать мне, ибо свободна я.       Но сослужу тебе так, как потребуешь волей своей,       И из рук моих соты станут сочнее.              Гермиона облизала пересохшие губы. Она не подумала о клятвах. О словах, которые они скажут друг другу. О боже, что она творит? Чем она думала, когда решала, что сможет с этим справиться? Малфой смотрел на неё: в его осанке по-прежнему чувствовалась уверенность, но на лице появилось волнение. Потрескавшиеся, пересохшие губы, глубокий хмурый взгляд. У неё возникло желание разгладить тревожные морщинки.              — Мисс Грейнджер?              — Мм?              — Клятва?              — Ой.              Вот почему он выглядел таким озадаченным. Все ждали, когда она произнесёт клятву.              Или когда развернётся и сбежит.              Она произнесла эти прекрасные, но тяжёлые слова.              — Мистер Малфой, пожалуйста, повторяйте за мной.              Гермиона застыла на месте, когда он без колебаний произнёс клятву. Ей для этого пришлось прятать взгляд — он же смотрел на неё неотрывно.              — Пожалуйста, возьмите друг друга за руки. Время для Непреложного обета.              Гермиона тут же отступила.              — Какого обета? Мы так не договаривались.              — Ну, вы же понимаете, мисс Грейнджер, мы не можем так легко отпустить преступника без каких-либо гарантий. Визенгамот счёл это приемлемым при условии, что ведьма берёт на себя надлежащую ответственность за волшебника.              Гермиона ужаснулась самодовольной ухмылки на лице ублюдка. Они оставили обет на последний момент, чтобы сбить её с толку, застать врасплох. И ей не нравилось, что их план сработал.              — Всё нормально. — Малфой говорил ровно, но едва уловимая дрожь на последнем слоге дала Гермионе понять, что он по-прежнему не под окклюменцией. Он смотрел на каменный пол.              — Малфой?              — Я не очень-то хочу туда возвращаться, но я не настолько отчаян, чтобы думать, будто ты дашь ради меня обет. Даже ты не можешь быть настолько самоотверженной.              — Что ты такое говоришь? — Гермиона сделала шаг к нему, понизив голос.              — Забудь, Грейнджер. Всё нормально.              Она заметила, как опустились его плечи, а осанка стала похожей на позу того же сломленного человека, каким он вошёл сюда. Гермиона чувствовала такую злость. Где тот Малфой, который требовал бы помощи, который ждал бы её? Война отняла у них многое. Отняла надежды, будущее, воспоминания и, похоже, личности.              — Я дам обет.              Он вскинул голову.              Гермиона взяла его за руку — ногти были грязными и слишком длинными.              Священник смотрел то на неё, то на Кодсворта, не зная, как поступить. Гермиона бросила на него злобный взгляд, и тогда он прочистил горло:              — Ладно, давайте продолжим. — Он достал палочку, но Кодсворт прервал его:              — Я выступлю свидетелем. Если, конечно, будущая миссис Малфой не против.              Гермиона ничего не ответила. Она знала, что это не было вопросом.              Он поменялся местами со священником и направил кончик палочки на их ладони.              — Клянётесь ли вы, Гермиона Грейнджер, понести полную юридическую ответственность за действия Драко Малфоя, совершённые в период требуемых пяти лет брака, если он попытается обойти закон любым способом?              — Клянусь.              Золотистое свечение обволокло их сцепленные руки. Нить покалывала, обвивая кожу ладони и запястья. На мгновение она засияла ярче, а затем потускнела. Осталась лишь тонкая филигрань золотых полос. Она мерцала, пока не превратилась в призрак, похожий на шрам. Гермиона быстро отпустила руку Малфоя.              Вот и всё.              Никто не хлопал. Никто не радовался за новобрачных.              Мракоборцы сняли кандалы, которые сковывали Малфоя на протяжении всей церемонии. Тяжёлая цепь спала, но новые узы на её руке стали ещё ощутимее.              — Поздравляю с удачным союзом. Вы свободный человек, мистер Малфой. Можете уйти со своей женой. — Кодсворт махнул мракоборцам, и они открыли дверь.              Друзья Малфоя бросились к нему. Пэнси встала прямо перед ним, рассматривая синяки на его лице.              — Пойдёмте отсюда, — пробормотал Тео и направился к выходу. Он коротко оглянулся, давая Гермионе знак следовать за ним.              Она не могла поверить, что всё получилось. Всё, что они планировали, ждали, в чём сомневались. Всё вылилось в этот момент, когда Драко Малфой вышел из Азкабана свободным человеком.              — Мисс Грейнджер. Или лучше сказать, миссис Малфой?              Она обернулась назад, где теперь в одиночестве стоял Кодсворт.              — Напоминаю, вы несёте полную ответственность за мистера Малфоя.              — Я знаю, в чём поклялась. — Гермиона двинулась к двери, не желая уделять ему внимание.              — Имейте в виду, мы не сдались. Визенгамот принимает эти условия. Но только пока.              Она остановилась, но лишь на мгновение. У неё не было времени на пустые угрозы мелочных мужчин.              Так Гермиона Грейнджер покинула Азкабан замужней женщиной.