
Автор оригинала
MilaBelle
Оригинал
https://archiveofourown.org/works/56026003/chapters/142295119
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Гермиона Грейнджер внесла более чем достойный вклад в спасение магического мира и заплатила за это большую цену — теперь она заслуживает передышку. Однако, когда Теодор Нотт убеждает её прибегнуть к старому закону, чтобы спасти близкого ему друга, которому грозит Поцелуй дементора, она просто не может остаться в стороне. Ей предстоит освоиться в мире, где ещё верят в статус крови, брак, способный даровать свободу старому врагу, и боль, неотъемлемую от жизни.
Примечания
Свадьба под виселицей — это средневековая традиция заключать брак с преступниками, приговорёнными к смертной казни. Это способ спасения приговорённого к смерти.
Глава 2
14 июля 2024, 10:30
Гермиона понятия не имела, что делает.
Чёрные рабочие туфли стучали по холодному коридору Министерства так, точно она маршировала на параде смерти, а не просто шла к камерам.
После проведённого в Норе дня ей никак не удавалось заснуть, хотя такое случалось не единожды. Она ворочалась и ворочалась, пока через шторы не пробился розоватый свет, за которым быстро послышалось возмущённое: «Мя-я-яу».
Обычно по воскресеньям Гермиона наслаждалась тишиной. Такие мгновения были её любимыми: в отличие от ночи, когда она возвращалась к мрачным событиям прошлого, днём отсутствие шума не душило. В такой — иной — тишине, при свете солнца и в окружении своих вещей ей становилось уютно.
Однако это воскресенье выдалось тяжёлым. Утром Гермиона мыла посуду (раньше после завтрака они с отцом вместе убирали со стола), но постоянно уходила в свои мысли. Она читала, сидя в любимом кресле, и никак не могла вникнуть в смысл написанного. Вечером, исполняя свой ежедневный ритуал, она решила, что поговорит с Гарри. Имея на руках план действий, пусть и шаткий, Гермиона заснула, глядя на звёзды.
Гарри же покачал головой:
— Очень лестно, что ты считаешь, будто я обладаю таким влиянием в Министерстве, но это не так.
Гермиона закатила глаза. Она точно знала, что у Гарри имелось куда больше возможностей, чем он был готов признать. Спасение мира, как правило, открывает множество дверей.
— Я прошу всего пятнадцать минут. Даже меньше — десять.
Она понимала, что это единственная возможность поговорить с Малфоем. В той ужасной статье в «Пророке» писали, что его привели из Азкабана на суд и пробудет он в Министерстве совсем недолго. Хотя сам приговор вынесли быстро, бюрократические процедуры всё же занимали время, чем Гермиона как раз и пользовалась. Как только последняя бумага будет подписана, Малфоя отправят обратно в Азкабан дожидаться Поцелуя.
— Пожалуйста, мне это просто необходимо.
Она ненавидела вымаливать и ненавидела смотреть на смесь волнения и любопытства в зелёных глазах.
— Ладно, я поговорю с Робардсом. Может, получится что-то сделать. Ничего не обещаю.
Гермиона почувствовала облегчение, когда Гарри вошёл в кабинет главного мракоборца, — облегчение от того, что, возможно, план сработает, и от того, что Гарри не стал допытываться, зачем ей это.
Они через многое прошли вместе. Поддерживали друг друга и в школе, и на войне и продолжали делать это после той последней битвы. Гермиона была рядом с Гарри, когда он остался на руинах единственной роли, которую исполнял в этой жизни, и помогала ему собирать осколки. Гарри был рядом с Гермионой, когда её первое предложение в Министерстве было отклонено и сочтено слишком «идеалистичным». Она сидела в первом ряду, когда он создавал семью, о которой мечтал ещё ребёнком, а он первым узнал, что она решила совершить долгожданную поездку в Австралию.
— Не больше десяти минут. Это всё, что я смог. Но только прямо сейчас. Через несколько часов Малфоя отправят обратно в Азкабан. Голдштейн пусть думает, что ты уже обедаешь.
Гермиона быстро подняла глаза:
— Робардс так просто согласился? Тебя не было всего пару минут.
Гарри по-мальчишески ухмыльнулся:
— Сама же говорила, Избранный.
Так она оказалась в длинном коридоре, ведущем к камерам в глубоких недрах Министерства. Прохлада проникала под тонкую офисную блузку. Гермиона пожалела, что не надела брюки. Открытая шея и голени казались брешью в доспехах, в которых она так нуждалась.
Она подошла к невысокой стойке, за стеклом которой сидел угрюмый мракоборец.
— Гермиона Грейнджер хочет посетить Драко Малфоя.
Тот ничего не ответил, но вскоре справа от неё открылась дверь. Гермиона шагнула в коридор поуже, в конце которого её ждал другой мракоборец.
— Мне понадобится ваша палочка, мисс. Тут, в Министерстве, заключённый пьёт зелье, подавляющее магию, но мы всё равно должны принять меры предосторожности. Палочка останется здесь.
Она почувствовала, как волоски на затылке встали дыбом, и вовсе не от прохладного воздуха.
— Я не смогу защитить себя?
Она шла к Малфою, хотя не видела его уже много лет — они были практически незнакомы. И даже если знакомы, их никак нельзя было назвать друзьями.
— Он в кандалах. И даже встать не сможет, пока вы будете в комнате.
Гермиона кивнула, но не перестала нервничать: и из-за мысли, что безоружна, и из-за того, что Малфой сидит в клетке, как преступник.
Он и есть преступник, напомнила себе она, передавая палочку.
А потом увидела его.
Перед уходом на работу Гермиона ещё раз взглянула на колдографию в «Пророке», но, оказавшись перед Малфоем, всё равно задержала дыхание. Взяв себя в руки, она заставила ноги шевелиться и последовала за мракоборцем.
— Без фокусов, Пожиратель смерти. Я прямо за дверью. Один неверный шаг, и я уже здесь. И мало не покажется.
Гермиона была возмущена подобными угрозами, но мракоборец быстро вышел, и дверь с тяжёлым щелчком закрылась.
Они остались одни.
Малфой сидел неподвижно, перед ним стоял стол. Напротив — один свободный стул, на который Гермиона медленно уселась. Теперь она могла разглядывать его беспрепятственно.
Она заметила, насколько Малфой вырос. Может, он уже был таким высоким в ту ночь в поместье или во время битвы за Хогвартс, но сейчас Гермиона удивилась. Его плечи остались широкими, какими она и помнила, но через тонкий комбинезон проступали кости. Он сидел совершенно ровно, с подобающей чистокровному наследнику выдержкой. Как и на колдографии, лицо его было исхудалым. Светлая щетина оттеняла подбородок и челюсть, но не скрывала впадины, на месте которых когда-то были пухлые детские щёки. Лицо обрамляли локоны ослепительно-белого цвета. Гермиона подумала, не мыли ли их перед судом, потому что выглядели они лучше, чем в «Пророке». Тем не менее на голове можно было разглядеть и клоки: волосы были неровно подстрижены.
Гермиона в этой маленькой комнате дрожала. Она думала, а не холодно ли ему. Жир в теле никак не мог его согреть, и тонкий материал одежды едва ли помогал. Но если Малфою и было холодно, он не подавал виду.
Пока она спокойно вела свои наблюдения, Малфой просто… сидел. Серые глаза смотрели прямо, а лицо ничего не выражало, даже недовольство тем, что она на него пялится.
Девять минут.
— Привет, Малфой.
Тишина.
— Как дела? — Гермионе захотелось дать себе пинка. Он в камере, закован и ждёт казни. Очевидно же, что ему тут несладко. Но ответа не последовало.
— Может, ты меня не помнишь? — Она не думала об этом до встречи, но отсутствие реакции с его стороны её напрягало. Всё-таки пять лет прошло. По щекам разлилось тепло. Оно пригодилось бы ещё несколько минут назад, но теперь она желала, чтобы это тепло исчезло.
Именно после этого вопроса последовала реакция: он закатил глаза.
— Конечно, помню. Я же в кандалах, а не с завязанными глазами. — Он медленно, даже лениво двигался взглядом по её фигуре до того места, где тело отрезал стол, а затем снова вверх. — Мы же учились вместе. Виделись почти каждый день. Это не говоря уже о том, что ты спасла мир.
— Я даже была у тебя дома.
Гермиона прикусила язык от невольно вырвавшихся слов. Глаза, которые мгновение назад показались ей живыми, снова стали безэмоциональными.
— Да. Ты даже была у меня дома. Что вынуждает меня задать вопрос — зачем ты здесь?
Она знала, что он спросит. Зачем она здесь?
Шесть минут.
— Я давала показания. Письменные, для суда. Я сказала, что считаю, что ты уже ответил за свои действия на войне и не должен больше подвергаться наказанию. Я бы требовала, чтобы мне самой дали зачитать заявление, если бы знала, что они устроят такой фарс.
Малфой ответил ей негромко, не отрывая каменного взгляда:
— Новое дело, да, Грейнджер? Кентавры больше не привлекают?
Она на миг растерялась оттого, что он знал о её повышенном внимании к кентаврам.
— Первые четыре года я находился под домашним арестом, но всё равно получал газеты. Золотое трио часто украшало первые страницы. Ты много работы проделала для существ. Такой работы, которую магический мир и даже сами существа часто не ценили, а уж тем более не просили.
— Архаичные системы заслуживают того, чтобы их демонтировали.
— А заблудшие Пожиратели заслуживают спасения? И это всё?
— Ты был ребёнком, Малфой. Хочешь сказать, что был на одном уровне с Роули? Кэрроу? Своей тётей?
Гермиона невольно коснулась левой руки. Серые глаза внимательно проследили за этим движением, и она опустила ладони на стол.
— Ты не заслуживаешь Поцелуя.
— Не думай, что знаешь, чего я заслуживаю или что я сделал. Ты меня не знаешь. Ты знала сначала заносчивого мальчишку, а потом труса. Ни того ни другого больше нет.
— Можно же что-то сделать, это неправильно! Это вообще незаконно! Ты заслуживаешь справедливого суда, если не большего!
Малфой вздохнул так, будто речь шла о бумажной волоките, которую нужно закончить к концу дня, а не о его скорой кончине.
— Сосредоточься на переговорах о справедливой зарплате и праздниках для домовых эльфов или о создании безопасных территорий для кентавров. Моё дело не нуждается в твоей помощи. Всё решено.
Даже не захотел бы, чтобы его спасала такая, как ты.
Гермиона впилась ногтями в ладонь.
Три минуты.
Время поджимало, а Малфой нисколько не интересовался её помощью.
— Что подумает мир, если Золотая девочка опустится так низко, что решит помогать подонку-Пожирателю?
— Это прозвище нелепо, и плевать мне, что подумает мир.
Малфой коротко хмыкнул, и его рот искривился в улыбке. На долю секунды Гермиона перенеслась в теплицы Хогвартса: тогда, на уроке травологии, она заметила, как Малфой шутит с Пэнси Паркинсон и Блейзом Забини. Она громко пожаловалась на нарушение дисциплины в классе, но втайне почувствовала укол зависти тому, как легко он общался с друзьями. То, как Малфой разговаривал с ними и шутил, резко отличалось от того, как он вёл себя с ней.
— Нет, тебя никогда не волновало, что скажут другие. Мерлин, ты же всегда вскидывала руку, всегда указывала людям, если они неправильно взмахивали палочкой.
— Конструктивная критика, — пробормотала она, отводя взгляд.
Он поднял бровь, но продолжил:
— Должен сказать, обычно меня это раздражало, но ещё я чувствовал какую-то зависть.
Гермионе показалось, что она ослышалась.
— Ладно, наверное, зависть — слишком громкое слово. Любопытство, скажем? Мне всегда было интересно, как можно учиться в Хогвартсе без всяких ожиданий: на какой факультет ты попадёшь, с кем будешь общаться, кем станешь после школы. Ты попала в мир волшебников и не должна была ни перед кем отчитываться.
— Как раз за это я подвергалась нападкам и угрозам.
— Но ты всегда знала, кто ты. И тебе никогда не было стыдно. Я этим восхищался.
Малфой посмотрел на открывающуюся дверь.
— Время вышло, Грейнджер. Благодарю за милую беседу. В Азкабане этого не хватало. А теперь пришло время тебе смириться с моей судьбой. Я смирился. Может, ты и самая яркая маглорождённая, которую видела эта страна, но сомневаюсь, что даже ты сможешь спасти от Поцелуя.
С этими словами её вывели из маленькой комнаты.
Оцепеневшая, она убрала палочку в карман и стала ждать, когда откроется следующая дверь.
— Нет, плевать, что меня нет в списке! Я требую встречи!
Гермиона подняла голову: кто-то спорил с мракоборцем, сидящим за стеклом. Она увидела вьющиеся каштановые волосы и зелёные глаза. Он выглядел очень знакомым.
Когда это знакомое лицо взглянуло на неё, тирада прекратилась.
— Ты. — Он повернулся к ней. — Ты только что виделась с Драко?
Гермиона пыталась вспомнить имя, но никак не могла.
— Да. — Скрывать было бесполезно. Кто ещё останавливался в самых охраняемых блоках министерских камер?
— Пришла позлорадствовать? — Гермиона нахмурилась. — Ткнуть его носом в то, что он проиграл?
Она покачала головой, чувствуя его зарождающийся гнев.
— Я бы никогда не стала злорадствовать по поводу того, что человека несправедливо приговорили к смерти.
Мракоборец усмехнулся, но замолчал, как только парень одарил его резким взглядом.
— Тогда зачем ты здесь?
— Я не совсем уверена. — И снова Гермиона решила сказать правду.
Было похоже, что парень обдумывает её ответ.
— Не уверена, зачем пришла навестить Пожирателя смерти?
— Наверное, я хотела узнать, смогу ли сделать что-нибудь. Хоть что-то, правда. Я даже не знаю, что именно, но я хотела поговорить с ним. А ему как будто и неинтересна моя помощь.
Он вздохнул и внезапно приобрёл ещё более мрачный вид.
— Да, мы сейчас на стадии «я заслужил всё это дерьмо». Удивительно, что он вообще согласился с тобой увидеться. От встречи со мной он категорически отказался. Думаю, дело в тебе, — последнее предложение он пробурчал.
Настала очередь Гермионы смотреть на него с недоумением.
Он натянуто улыбнулся:
— Если сможешь что-нибудь придумать в ближайшее время, буду очень признателен. Защитница слабых и всё такое. Только у нас слегка плотный график. Если понадобится, свяжись со мной, — он протянул ей визитку, а после прошёл к только что открывшейся справа двери.
— Наконец-то этот чёртов идиот одумался, — услышала она.
Гермиона уставилась на визитку в своей руке.
Теодор Нотт.
Торговец антиквариатом и редкими артефактами.
Она тут же вспомнила тихо говорящего мальчика в зелёном галстуке, сидевшего рядом с Малфоем на завтраках. Теодор был неприметным слизеринцем. Он редко отвечал на уроках, но получал хорошие отметки и никогда не поддерживал однокурсников, когда те бросали гадкие слова в адрес её волос, зубов или крови. За пять лет он возмужал. Стал выше, шире и громче.
Гермиона сунула визитку в карман и направилась по холодному коридору обратно к свету.
Поднимаясь на четвёртый этаж (в надежде, что в ящике стола у неё ещё остались чипсы, ведь обед был пропущен), она размышляла о только что состоявшемся разговоре.
Во-первых, Драко Малфой интересовался ею в школе. Гермиона сразу решила для себя не зацикливаться на этом. Ещё он назвал её маглорождённой, а не грязнокровкой. Она не знала, почему это показалось ей важным, но да.
Во-вторых, возможно, она обрела нового союзника в этой борьбе. В борьбе, частью которой на самом деле успела стать ещё до встречи с Малфоем.
И наконец, Гермиона устала от того, что ей твердят, что она не может спасти человека от Поцелуя. Один раз у неё это уже получилось. Конечно, тогда ей помогли маховик времени и гиппогриф, но она ведь была Гермионой Грейнджер. Золотой девочкой. Самой умной ведьмой своего возраста. Ребёнком она участвовала в войне и победила.
Честное слово, Гермиона была в предвкушении.