Чертог

      И снова прореха, и снова они оказались там, где вышли в первый раз — на краю поля.       Уже стояла ночь, однако ночь была освежена алым заревом чудовищного пожара, который обхватил треть горизонта как раз с той стороны, куда нужно было идти.       — Если это барбекю, то мне кажется, перебор… — покосился на Сальви Громов, проверив рюкзак и надел удобнее, — поторопимся, а то все веселье без нас пройдёт.       Улыбнулся глазами вор и подмигнул, побежал в сторону пожара.       — Божечки, какой же он, оказывается, тупенький, — пробормотала она, припустив следом, — это даже мило.       Они пробежали через поле, наконец достигнув выгоревшей еще в прошлый раз части и того, что осталось от несчастной деревни, где теперь чужаков будут любить еще меньше.       Они пересекли ее и вышли на дорогу, на которой до этого ехали уже верхом. Сальвия, запыхавшись, остановилась и наклонилась, уперев руки над коленями.       — Зейн. Зейн, стой… попробуй позвать свою пуську… я… я не могу. Дым… Дышать тяжело.       Громов обернулся, посмотрев на девушку.       — Милая, а я думал, у тебя сверхсилы какие-то есть, — улыбнулся вор, — возвращайся обратно. Я быстренько гляну и обратно.       — Бросить тебя одного после того, как тебя уделала курица? Да обойдешься! — она закрыла краем плаща лицо и подошла к вору, — позови его, кому говорят, или ты хочешь именно что посмотреть? Нам туда до утра же топать!       — Посмотреть, — Громов закусил губу, — сомневаюсь, что это совпадение — как только мы забрали ключ, сразу барбекю устроили? Возможно, там как раз те, кого мы ищем…       Дорога заняла несколько часов, добрались они уже под утро. К концу дороги Сальвия стала ворчать себе под нос о том, что такие штуки надо решать не ногами, но кто-то слишком пренебрегает подготовкой к вылазке.       Поместье уже догорало, но чуть в сторонке в небольшой роще полыхало пламя и поднималось необычно высоко в небо, и там, среди дыма в рассветных сумерках в рыжих всполохах плясали жутковатые тени, слышались крики и звериный рёв.       — Киса, — Громов оглянулся на девушку и покачал головой, — один бы я намного быстрее добрался. Это ж насколько меня все никчемным считают? — хохотнул вор, — раз одного никто отпускать не хочет… Подожди тут, я обойду угольки. Не буду я нарываться…       Она зло посмотрела на него из под лобья, поджала губы и просто села там, где стояла, сложила руки на груди.       Снова послышались крики, от рощицы побежали люди, а над ней закружилась черная крылатая тень. — Это что за ни ма? — нахмурился Громов, всматриваясь в тень.       В клубах дыма вырисовался черный остромордый дракон, совсем небольшой, размером, может, метров пять от носа до хвоста, и спикировал вниз, откуда раздался рык, перешедший в собачий лай.       Зейн запихал в рот большой и безымянный пальцы и свистнул.       — Тан, ко мне, — крикнул он.       Воздух разрезал крик боли, черная тень отлетела в сторону, сдавив и переломав горящее дерево, вверх полетел сноп искр.       Из пламени выскочило пылающее существо, размером лишь немногим меньше дракона, оно побежало к вору мелкой рысью, виляя хвостом, чем ближе оно подбегало, тем меньше делалось, метров за десять до вора оно перестало гореть и светиться, а потом к ногам его подбежал уже знакомый белый пёс и стал крутиться и ластиться, норовя попытаться забраться на руки.       Громов подхватил его на руки и погладил между ушек, покосившись в сторону огня.       — Киса, у меня такое предчувствие, что нам срочно надо валить… и, кажется, виновник не тот, кого мы ищем.       — Да что ты говоришь! — фыркнула девушка, — Ну ты же хотел посмотреть, вот и смотри теперь.       Дракон выбрался из-под ствола и попытался взлететь, но не смог, потому двинулся к Зейну, державшему щенка, размером уже со взрослую овчарку, на руках.       — Ты!!! — голос у черного был знакомым. — За что? Какое зло я или мои люди тебе сделали? Я все отдал по первой просьбе, я был вежлив. — Это определенно был Джонси, и сейчас твердости в мелодичном голосе не было, была боль. — Я просто хотел, чтоб меня не трогали! За что ты со мной так?!       — От ма да … — сморщился Громов. — Ревность? — шутка оказалась неудачная и неуместная, да и парень в самом деле помог, вор, вздохнув, посмотрел на щенка. — Неудобно как-то вышло… Кто-то пострадал?       — Он сжег деревню! Дважды! Он обжог моих домочадцев, двое погибли, еще несколько я не знаю, выживут ли, — черный дракон как будто померк, и сквозь него проявился уже знакомый парень с раскосыми фиолетовыми глазами, на нем были только широкие штаны и то, что осталось от легкой струящейся рубашки, лохмотья влипли в ожог, он поджал губы, на щеках заиграли желваки.       — Льёуман , — нахмурился вор, потрепав щенка за ухом, и опустил на землю. Подошёл к парню, посмотрев ожог. Порылся в рюкзаке и достал тросельный эрсот. — Позволишь? Ожог вроде несильный, — он показал на прибор. — Это поможет.       — Не прикасайся ко мне… — он вздрогнул и поднял ладони. — Если ты хочешь помочь, то помогай тем невинным, кто пострадал из-за того, что я привел вас в свой дом. Я справлюсь… Или уходи. И… — он покусал губы, когда голос дрогнул. — Когда приходят такие, как вы, это всегда кончается бедой…       Казалось, черноволосый как будто обнажил какой-то застарелый надлом из-за того, что случилось, хотя его можно понять — от поместья осталось пепелище, которое пытались тушить, но дело было безнадежно проиграно.       — Иди, дозовись до него и напомни, что он обещал мне покой, и пусть он держит, во имя Тени, свои обещания.       Дженсей качнулся, как будто вот-вот свалится в обморок, но тряхнул головой и нетвердой походкой направился в сторону поместья.       — Такие, как мы? — не понял Громов. — Что-то похожее я уже слышал… Звучит так, будто я должен обидеться… — проговорил он больше самому себе и, вздохнув, подошёл к Джонси, встав перед ним, и посмотрел в глаза. — Что, убить меня хочется? — хмыкнул он. — Не ты первый. И я тебе не мальчик на побегушках, чтобы бегать и докладываться. Что-то надо — иди, сам говори. — Громов пристально посмотрел в глаза. — А сейчас не дергайся и дай помочь, — рявкнул вор, подняв эрсот, похожий на небольшой пистолетик, и нанес на ожог. Обезболивающее сразу стало действовать. — Не трогай, за пару дней пройдёт… Где ещё раны?       — Я сказал. Или помоги раненым, или дозовись до него и попроси все исправить. Я не для того продал душу Пожирателю, чтоб снова видеть, как горит мой дом. — Джонси старался не показывать, что ему физически больно, но все же позволил Зейну помочь и повернулся спиной, показывая ожог. Тонкую чешую черного дракона прожгло пламя хелхаунда, и это отразилось на теле.       Зейн положил руку на рану.       — Ма да … — нахмурился он и, настроив эрсот, покрыл рану гелем, стало сразу легче. — Тут ожог глубже, останется небольшой шрам… И повторюсь, я не на посылках у Зака, — тут он покосился на Сальви, усмехнувшись. — Ну как тебе шоу? Стоило нескольких часов бега? Ты ведь когда пожар увидела, знала, что это Тан натворил?       — Причем тут Зак?! — перебил его Джонси. — Как по-твоему, Зак это все исправит? — Он махнул рукой и сморщился.       — Осади, крылатый, — Сельвия поднялась на ноги и отряхнула зад, она посмотрела на Громова. — Зейн, нет, не стоило, я терпеть не могу такие вещи, а еще, если кто-то называет это шоу, у меня резко начинают чесаться кулаки. Но это сейчас не важно. Цепкий, ты что, реально не понимаешь, что он тебе говорит?       Глаза расширились, и руки слегка дрогнули.       — Кай… — Вор сглотнул и, натянуто хмыкнув, отошел от Джонси. — Он говорит о Кае… Извини, мужик, но я с ним не общаюсь… Об этом с девушкой говори, — Зейн спрятал устройство, свистнув щенку, и они вместе направились в сторону пожара.       Сальвия подождала, пока Громов отойдет метров на двадцать.       — Прости, что так вышло, мы правда постараемся помочь, а Пожиратель… Он небо, а не погода, — она подошла к Дженсею, глядя на него снизу вверх, и стала еще меньше, показав свой настоящий облик.       Дракон посмотрел заворожённо в серые глаза и медленно опустился на колени, а после с какой-то неизъяснимой доверчивости уткнулся лбом ей в грудь, безвольно опустил руки. Из глаз потекли слезы, и только плечи вздрагивали в беззвучном плаче.       — Тише, тише, мой хороший… — Одной рукой аккуратно обняв за плечи, второй она гладила его по волосам. — Все будет в порядке. Это случилось не со зла, и мы исправим то, что сломано…       К тому моменту, когда Зейн дошел до места, пожар худо-бедно потушили. Во дворе воняло горелыми перьями, и несколько трупов птиц лежало на декоративной плитке, Тан сунул нос и попытался стащить тушку.       Люди не особо обращали на них внимание, несколько оставшихся целыми мужчин и женщин суетились, заливая оставшиеся огоньки. А тут в стороне на циновке уложили раненых, где-то неподалеку плакал ребенок.       Пока он шёл, мысли вновь закрутились вокруг Кая, вокруг его Малыша.       «Не моего Малыша. Больше не моего… Надо бы, наверное, прекращать его так звать…»       Осознание этого по-прежнему причиняло боль, хотя тот факт, что он сейчас с Заком, очень облегчал состояние. Кажется, этот рыжий здоровяк решил побороться за место в его сердце и потихоньку вытеснял Кая. Громов тяжело вздохнул и нахмурился, вспоминая драконыша, где он и с кем.       «Это сейчас не важно…»       От мыслей его отвлек плачь ребёнка, и вор очнулся, оглядываясь.       — Тан, фу… — одернул он песеля, увидев, как тот пытался стащить труп павлина. — Та ма да … Проблемы от меня только прибавляются… — тихонько сказал сам себе вор и направился к раненым, по дороге вытаскивая эсторт. О том, что щенок виновен в произошедшем, Зейн и не подумал. Виноват был только он, именно он не уследил за ним и забыл тут, а маленький просто занервничал… Правда, людям от этого не легче.       Но заниматься самоедством у него не было ни времени, ни смысла. Громов немало повидал ранений за свою жизнь, даже до встречи с Каем, и вполне знал, как оказать помощь людям.       «Да… Надо помочь. Помочь? Помочь людям?.. Кажется, влияние Кая на меня было определенно сильнее, чем я предполагал…»       Вздохнул Зейн, при этом на лице не было и намека на какие-то переживания, было не до этого… Подойдя к первому пострадавшему, стал его осматривать…       Громов переходил от одного человека к другому, оказывая помощь, те, кто был в сознании, рассыпались в благодарностях, маленькая сухая старушка, что успокаивала плачущего малыша, обещала молиться за него небесам.       Всё было не так плохо, на самом деле, из выживших Дженсей пострадал больше всех, но из погибших… Их было четверо, двое обгорели почти до скелета, а еще двоих зашибло завалом, когда провалилась крыша в одном из строений.       «Снова смотреть, как горит мой дом. Неужели он уже как-то пережил такое?»       Парень с фиолетовыми глазами и девушка с серыми пришли чуть позже, раны на драконе зарастали быстро даже для эсторта, уже сейчас спала болезненная краснота.       Сальвия подходила к каждому, осторожно касалась руки, с кем-то контакт длился секунды, а кто-то зависал надолго, глядя ей в глаза.       Светало…       Всем, кому можно было, Громов помог и, найдя в завале не догоревшую пачку сигарет, взял её. Закурил от догорающей деревянной балки и, отойдя ото всех, уселся под деревом и закурил, встречая рассвет. Тан подбежал и улегся рядом, вор, чуть улыбнувшись, поглаживал щенка, выдыхая едкий дым.       К нему подошел Дженсей и протянул аккуратно свернутый кольцом поводок и шлейку.       — Держи, это с моей псарни, они новые. Не теряй свою гончую больше.       — Ха-ха… Я уж подумал, ты поиграть захотел, — подмигнул Громов, взял поводок и положил рядом, — спасибо… — он прикрыл глаза и вдохнул, — хотя, если честно, я не очень люблю поводки вне игр… Как спина?       — Ну тебя я на поводок сажать и не предлагаю, — он неопределенно хмыкнул.       На нем уже не было тех лохмотьев, и он рассекал в одних штанах, а волосы собрал в узел на голове, подобрав все пряди и заколов их спицами.       — Спина зарастает, спасибо. Это намного менее мучительно, чем я ожидал после прошлого раза.       — Ты мелковат, чтобы я позволил тебе на себя ошейник надеть, — хохотнул Зейн, вновь затянувшись, — хорошо, что лучше. Как там ребёнок?       — Да куда уж мне, — он беззлобно фыркнул, — дети целы, их первыми вынесли, а тот, что плакал, просто испугался, твоя спутница сейчас с ним. Громов чуть улыбнулся и выдохнул с явным облегчением. Не хватало ему ещё на душу брать смерть детей.       — Тебе не обязательно рядом со мной находиться и меня терпеть. Я плохая компания, — проговорил он, докурив сигарету и затушив о землю, выкинул, — сейчас Сальви освободится, и мы уйдем… И, надеюсь, больше не увидимся…       — Да я тоже надеюсь на это. И нет, обязательно. — Он покачал головой. — Обязательно дождаться, пока вы уйдете, и проследить, что на сей раз вы ничего не забыли.       Он переступил с ноги на ногу и сложил руки на груди, давая понять, что не собирается никуда уходить.       Зейн прыснул и покачал головой. Он взял шлейку и надел Тану, который возмущённо попытался её снять, а когда вор надел поводок, еще немного посопротивлялся и успокоился.       — Не стой над душой, бесишь, — покосился вор, — или сядь, или свали.       Джонси не ответил, только отступил на шаг и вполоборота повернулся к вору.       Солнце поднялось достаточно, чтоб стало видно, что от голубых льняных полей почти ничего не осталось, как и от виноградника за усадьбой. В самой усадьбе удалось сохранить большой дом, но малые постройки были разрушены.       Сальвия подошла через полчаса. Она сердито шагала и маленьким нахохленным воробушком куталась в свой провонявший дымом плащ, они с черным драконом обменялись взглядами, она взмахнула рукой и снова открыла прореху в черноту. Снова открылась та же дорожка в ее чертог.       Громов поднялся, потянул за поводок щенка и пошёл в брешь.       — Бывай, — кинул он Джонси и шагнул в темноту.       Сальвия зашла следом и снова так же цапнула Зейна за руку.       Тан вернул свой настоящий вид, и теперь его горящие самым настоящим огнем глазницы светились как фонари. В этом свете стало видно, что в окружающем тьме что-то двигается, кишит, как гнездо из змей и насекомых.       — А тут миленько… — заметил Зейн, — что это за место? Это типа портала в какой-то мир? Кто тут?       — Это та же изнанка, что и в прошлый раз, — она прибавила шагу, держа его за руку, — это не типа портала, это место между… Как пространство, через которое тащится корабль, пока ты пилотируешь в «Акросе», только я могу в нем ходить пешком, и если ты перескакиваешь сам, то делаешь червоточину, а я так не умею, ну, точнее… Оно получается, но с трудом и только там, где нет чего-то, что закрывает их… В общем, — она сбилась, — я непонятно говорю, да?       — Да нет, я понял, — проговорил Громов, посматривая на сжимающую его руку ладонь девушки, посмеиваясь, — туннель червоточины, и меня ты держишь, чтобы случайно не угодил мимо цели. Я прав?       — Н-нет. — Она насупилась, — нет, не поэтому.       Впереди появился знакомый свет, и они снова выбрались на тропку недалеко от дома Сальвии, она отпустила руку Зейна, только когда прореха закрылась.       Она стащила с плеч плащ и пару раз глубоко вздохнула, после чего побрела к дому.       — Что-то я заебалась, знаешь…       — Ну ты явно знаешь этот мир лучше, а ещё от меня намного больше проблем, чем ты рассчитывала, — хохотнул Громов, — думаю, тебе отдохнуть надо и поспать, а потом продолжим искать хуанчьоу . Но должен заметить, ты намного мягче, чем я думал.       — Если от тебя нет проблем, значит, ты, скорее всего, не существуешь, потому что даже труп может кому-то неприятности доставить, — она отмахнулась. — Но поспать — это да…       Она бросила плащ на заборчик около дома и распахнула дверь. На ходу скинув обувь, маленькая бросила в сторону куртку, за ней последовала и майка, так она раздевалась по дороге в душ и дошла до двери в ванную в одних штанах и тех расстёгнутых.       — Располагайся, я скоро.       — Не знай я, что тебя не интересую, то заподозрил неладное, — засмеялся вор, подтянув поводок и погладив черепунделя, — только скажи, где выпивка, и я к тебе не сунусь.       — В шкафчике на кухне, в верхнем, — она крикнула через дверь, — закусь в холодильнике. И чайник поставь.       Зейн хмыкнул, отпустил с поводка щенка. Налил в чайник воды и поставил на плитку. А также достал виски и, налив себе, выпил, расположившись на стуле. Впечатлений на сегодня было предостаточно. Джонси, бывший Зак бесил, хотя не так, как Бастиан. И да, он был предвзят, конечно. Первый стакан вор выпил залпом, и только со второго начал смаковать, как делал обычно.       Вода шумела недолго, и Сальвия вырулила из ванной снова 25-летней девицей, завернувшись в с трудом сходящееся у нее на груди полотенце, походя она собрала вещи, кинула в корзину, а после погнала в душ и немного попустившегося Громова, чтоб он смыл с себя запах пожарища.       От Тана, что характерно, дымом не тянуло.       — А у тебя есть какая-то одежда на меня? — Зейн вышел из душа тоже обёрнутым только в полотенце. На теле присутствовали все шрамы, полученные при жизни. — Я свою надевать не стал. Подумал, ты не оценишь, если я вновь провоняю дымом.       — Да найдётся что-нибудь, — пока он мылся, она успела только натянуть длинную бесформенную футболку с принтом на груди, изображающим несколько белых волков, бегущих по снегам, да собрать влажные волосы в короткий нелепый хвостик. Девушка прошла через гостиную и юркнула в свою спальню, а вернулась оттуда с джинсами, бельем и майкой, на ходу в этой же охапке материализовалась рубашка на молнии с капюшоном.       — Держи. Я предлагаю поесть и свалиться поспать, а потом на свежую голову двигаться дальше.       — Да, хороший план, — Громов, не стесняясь, скинул полотенце и стал одеваться. После чего прошёл на кухню, где уже находилась Сальви.       Бутылка с виски так и стояла на столе. Однако второй рюмки не появилось, Маленькая решила ограничиться чаем. Точнее, крепким травяным настоем на основе чая, который сейчас заваривался в стеклянном айничке, было видно, как внутри плавают мелкие листики и цветочки. Рядом стояла тарелка с сандвичами, из каждого из которых торчала яркая шпажка с наколотой оливкой.       Заиграла музыка, что-то негромкое, но тягучее и тяжелое, без вокала, эти звуки разбавляли хруст и чавканье, с которым Тан мусолил кусок промороженной кости с остатками сырого мяса.       Сальви закинула ноги на край стола и откинулась на спинку стула, встретив Громова взглядом.       — Ты сейчас более, чем когда-либо Кая напоминаешь… — хмыкнул Зейн, подойдя к столу и налив себе виски, пригубил, подержав во рту, и уселся напротив. — Ты в порядке? А то под утро около сгоревшего дома ты выглядела… разбитой что ли…       — Это так плохо? — она положила ладонь себе на затылок и немного помассировала шею у основания черепа. — А там я… Я просто устала, нахваталась всякого, тяжелые разговоры, знаешь? Это выматывает, даже если ты помогаешь добровольно.       — Это только значит, что ты перенимаешь их боль и применяешь ее к себе, — вздохнул вор, поглядывая на щенка. — Другими словами, тебе не все равно на боль других людей… Ну, по крайней мере, кому прилетело случайно… Из-за этого, наверное, стараешься общение с другими свести к минимуму? — он взял стакан и, понюхав, вновь сделал глоток, прикрыв глаза от удовольствия. Напряжение спадало, и действительно стала наваливаться усталость. — И это неплохо, но после нашего совместного мероприятия я постараюсь свести к минимуму общение с тобой, — Зейн открыл глаза и, грустно улыбнувшись, посмотрел на девушку. — Ты замечательная, но в самом деле его больше всех напоминаешь. Я так его отпустить не смогу, а если не смогу, то своей жизнью… — ненадолго замолчав, поправил себя. — Посмертие проживать не получится… Так вообще можно сказать? Посмертие проживать? — хохотнул он и вновь пригубил виски. — Думаю, ты поняла… Я тогда не смогу быть с Заком…       — Понятно… — она прикрыла глаза и сцепила руки на животе, ничего больше не говоря в ответ на тираду Громова, эмоций на лице не было, только на щеках двигались желваки.       В конце концов она поднялась, налила себе чая в кружку и прихватила бутер с собой, собравшись уходить.       — Значит, доброй ночи…       — Доброй, — допил Зейн и вновь себе налил. — Я обидеть не хотел, но и врать не хочу. Для подобного ты мне стала через чур нравится. Очень надеюсь, что меня отпустит и будем с тобой как две подружки, — засмеялся он, посмотрев в след. — Но сейчас… Прошло слишком мало времени.       — Ага, я буду ждать у окошка и дни считать. Иди к черту.       Она вышла и, подцепив носочком, захлопнула за собой дверь кухни. Но, вопреки ожиданиям, вторая дверь в глубине дома не грохнула, а в гостиной включился экран и заиграла блюзовая заставка какого-то фильма.       — Справедливо, — вор посмотрел на стакан в руке и выпил. — Разочаровывать всех вокруг — моя главная способность… — Громов чувствовал себя отвратительно, и из-за произошедшего у бывшего Зака, и особенно сейчас… Он ни за что обидел замечательную девушку. Зейн лбом ударился о столешницу. — Та ма да чвуанци , — сказал он сам себе. Поднялся, залез в один из ящиков и достал сладости. Забрал бутылку виски и стакан, вышел в гостиную, где девушка сидела на диване и делала вид, что его не замечает, а смотрит кино. Громов завалился рядом, облокотившись на ее плечо, и протянул конфеты. — Примирительные конфеты… У тебя стащил… И я ша би , прости…       Она взяла одну, развернула фантик и сунула за щеку. Она чуть слышно шмыгнула носом и поджала ноги, обняв острые коленки, слишком пышная грудь не давала ей положить голову на колени.       — Зачем со мной примиряться, если ты все равно собираешься исчезнуть? Или боишься, что я тебя скину где-нибудь? — она подняла бровь и усмехнулась.       — Если ты захочешь меня скинуть где-нибудь, то я даже ближе к краю подойду, — он налил себе в стакан виски и поставил бутылку на пол рядом с собой. Положил руку девушке на плечи, притянул к себе и поцеловал в голову. — У меня изо рта иногда всякая фей хуя вылетает. Думаю, ты заметила. Я не смогу просто так исчезнуть, не смогу больше не смотреть в эти прекрасные серые глаза. Правда, я не знаю пока, что мне делать с чувствами к Каю, — он замолчал и выпил виски, — но Заку уже как-то получилось пролезть в моё сердце и даже потеснить малыша… Разберусь с этим сам и подумаю об этом завтра, — сделал глоток Зейн и положил голову Сальви на плечо, — только не говори Заку то, что я тебе только что сказал… И ещё раз прости.       Она доверчиво облокотилась на него, легонько ткнула под ребра и обняла за пояс. Поза стала более расслабленной, коленки съехали в сторону.       — Не скажу, — она поджала губы в улыбке, — И ты прощен. Но в следующий раз одной конфетой не отделаешься.       — Постараюсь, чтобы еще одного раза не было, — проговорил Зейн, тут же засмеявшись, — но, зная себя… В следующий раз стащу для тебя торт.

***

      Они снова оказались в темном, провонявшем дымом и прочими неаппетитными ароматами переулке Лондона, с которого начали свои поиски.       Сальвия и Зейн поняли, что первый раз поспешили уйти, даже не уточнив обстоятельств смерти того, кого искали, не найдя ключ, уверенные, что Зака кто-то предал. Сейчас они должны были быть гораздо более внимательны.       До нужного дома они добрались уже под утро и, покружив по округе, нашли черный ход, проникновение через который не должно привлечь внимания.       С ними была усыпанная рубинами фигурка, чтобы Еллхауин мог взять след и отыскать артефакт с такими же свойствами. Хотя о последнем Сальви сказала Громову буквально на подходе к месту.       — В какое время в этом месте обычно просыпаются? — вдруг поинтересовался Громов, видя, как на улицах стало светлеть, — сколько у меня времени?       — У вас примерно час, пока не проснется прислуга, и не дай Тан что-то опрокинуть и поднять шум, — негромко проговорила Сальви, — я буду на стреме.       — Понял, — он подмигнул девушке и, закрутив на руке поводок, зашёл внутрь.       Большой двухэтажный деревянный особняк выглядел внушительно. На первом этаже Тан прогулялся только в гостиной и столовой, полностью проигнорировав кухню и все места, где бывала только прислуга.       Второй этаж пришлось обследовать более тщательно. Снизу послышался шум. Прислуга поднялась и начала работать. Но Зейн продолжил обходить этаж, предположив, что будить хозяев пойдут не сразу.       Тут щенок дольше обнюхивал помещения, пока не остановился около спальни покойника.       Вор тихонько приоткрыл дверь спальни, останавливаться, когда почти всё проверил, он не собирался.       На кровати лежала женщина и крепко спала. Тихонько зайдя внутрь, Тан тщательно всё обнюхивал, но так ничего и не обнаружил. Матюкнувшись, Зейн направился к выходу, когда в коридоре послышались шаги и стук в дверь.       Женщина зашевелилась, Тан напрягся, глядя на неё. Громов оглянулся и подошёл к окну. Подняв его, знаком приказал Тану прыгать. Щенок послушался. В этот момент женщина зевнула и открыла глаза. Вор не успел выпрыгнуть и спрятался за шторой.       — Мэм, просыпаетесь, — зашла девушка в костюме горничной с подносом в руках, на котором стоял стакан с водой.       — Луиза, — женщина уселась на кровати, — неужели уже утро?       — Мэм, вы очень долго спите, — немного осуждающе покачала головой горничная, подойдя к хозяйке и подав стакан воды, который она тут же выпила. Луиза поставила поднос на столик рядом с кроватью и, обходя кровать, направилась к окну. — Сейчас солнышко в комнату впущу, и сразу проснётесь.       Глаза у Зейна расширились, но он не пошевелился, чтобы шторка не колыхалась и его не заметили. Хотя сердце забилось сильнее, а дышать вор перестал, пытаясь придумать, что же делать.       Девушка подошла к окну и взяла в руки портьеры, собираясь их открыть.       — Остановись, пожалуйста, — прикрыла рукой глаза женщина, будто свет уже попал ей в глаза, — дай мне немного времени проснуться в темноте…       — Позвольте, мэм, — обернулась Луиза, — каким образом можно проснуться в темноте?       При этом трогать шторы она не стала.       — Дай мне несколько минут, — женщина плюхнулась обратно на кровать, — какой смысл мне так рано вставать…       — Помилуйте, мэм, — нахмурилась горничная, — разве так можно?       — А что мне сделают? — она закрыла рукой глаза.       — Ох, мэм… — покачала головой девушка и направилась к выходу, по дороге захватив поднос с пустым стаканом, — скоро будут подавать завтрак. Не задерживайтесь.       После чего горничная вышла из комнаты. Зейн выдохнул и аккуратно подошёл к открытому окну и стал вылазить. Но тут портьера отъехала в сторону, и вор увидел расширенные глаза женщины. Прежде чем она закричала, Громов выпрыгнул в окно, и тут же раздался визг хозяйки дома.       Зейн быстро подбежал к Сальви и Тану, которые ждали его около заднего входа в помещение.       — Валим, — не останавливаясь крикнул им вор.       Компания во весь опор припустила вдоль улицы, сопровождаемая криками. Подобранная по местной моде одежда и обувь мешали нормально двигаться, благо Сальви оделась под мальчика, утянув грудь.       — Я полагаю, что раз в этом доме ничего нет, то нам придется нынешнее место пребывания этого… этого… Я забыла, как его звали.       — Эдриан, — улыбнулся Громов, направившись к кладбищу, по дороге косясь на Сальви, — так приятно, что ты имя забыла. Вот бы ещё и Зак не помнил, — хохотнул он.       Через несколько кварталов они сбавили ход и шагали уже не спеша, как и другие прохожие, стараясь не привлекать внимания.       — Даже не надейся, у него память как капкан, он тебе и через двадцать лет припомнит каждого, с кем вы были представлены во время этой вашей аферы с камнем на гонках, и сможет процитировать большую часть твоих пьяных признаний.       — Если честно, я и не надеюсь, что он забудет, — Громов взял поводок и притянул Тана, чтобы тот шёл рядом, и погладил между ушек, — к тому же это не левый чел, у него же чувства были. Даже я бы такое не забыл. Пожалуй, не удивлюсь, если он помнит каждого, кого трахал, — покачал головой вор, — в этом плане он очень правильный… Это подкупает…       — Я вот не уверена, что мне стоит давать хоть какие-то комментарии по поводу этого, — Сальви наморщила лоб и приподняла одну бровь, — совсем не уверена. Вы такие зайки, когда вместе, на самом деле я таким счастливым Ржавого и не видела.       — Комментировать и не надо, — Зейн вновь погладил между ушек и улыбнулся на слова девушки, — я ему встречаться предложил… Это так наивно и глупо, но не смог удержаться.       — И ничего не глупо, вы прекрасная пара, — она заулыбалась, спрятав руки в карманы, и весело закусила нижнюю губу, — А то, что вы оба готовы признаться в теплых друг к другу чувствах, не зависящих от нашей общей связи, это… — она сама себя прервала, поняв, что слишком смущает вора, — я рада за вас, думаю, ты всё правильно сделал.       — Я не уверен, что он правильно сделал, согласившись, — засмеялся вор, преодолевая смущение, и прокрехтел, — до кладбища немного осталось.       На эти слова он получил легкий, скорее символический тычок под ребра, она хихикнула.       — Все мы вообще склонны соглашаться на всякий блудняк.       Постепенно на улицах становилось все больше и больше людей, больше экипажей, и когда парочка с псом добралась до кладбищенских ворот, они уже были открыты.       — Интересно… Как его тут искать?       Громов вытащил небольшой круглый кулон, который сдёрнул из спальни, пока обыскивал его.       — Если Тан не обнаружит запах ключа, можно использовать это… — пожал плечами вор, — хотя если не выйдет на след в первом случае, полагаю, вторым смысла нет искать…       — Давай предположим, что и этот субъект не отдавал ключ добровольно. Это значит, что его забрали, возможно, забрали с тела, — проговорила она задумчиво, озираясь по сторонам, — давай поищем.       Тан почти сразу направился вглубь кладбища, потянув Громова за поводок, что тот еле успевал бежать. Людей по дороге они не встречали, поэтому он, не стесняясь, бежал за щенком.       Пробежали по кладбищу почти полчаса, уйдя от входа довольно далеко. Когда, наконец, Тан не остановился около склепа. Дверь которого была приоткрыта.       — Кажется, нам сюда…