Чертог

      В свой чертог Зак вернулся один, оставив Зейна, пообещавшего скоро его догнать. Вор хотел побыть немного один, собраться с мыслями и выдохнуть, драконыш не стал спорить.       По возвращении домой Ржавого уже ждали.       Мощные кожистые крылья развернулись, и на него приветливо посмотрела морда нетопыря, повисшего под сводом пещеры, в которой находилось жилище Закки.       — Антарес, здравствуй, — чудовище спорхнуло вниз и обернулось белокурым изящным парнем с ангельским личиком, на вид ему и двадцати не было, но в пронзительных голубых глазах читался возраст, — ты так давно не заглядывал, что я решил наведаться сам.       Нежданный гость был одет в расшитый золотом жилет цвета индиго, шелковую черную рубашку, узкие бриджи и высокие сапоги, носил экстравагантный заостренный маникюр с золотым лаком, а на шее золотое ожерелье в виде плотно обхватывающей шеи цепи с кольцом.       — Привет, Бастиан, — драконыш устало улыбнулся, — да не было настроения, а потом дела.       — Да, я вижу… — он приблизился и положил руки на затянутые в мотоформу широкие плечи, — пригласишь в гости на чай или…       — Без "или", — Ржавый смотрел на него спокойно, — мы больше не вместе. Хочешь потрахаться — сними себе кого-нибудь. Я не против посплетничать, но если будешь домогаться, я тебя выдворю, и больше ты в мой чертог не войдешь.       — Ладно-ладно! — вампир отступил на пару шагов и поднял руки ладонями вверх. — Ты расскажешь мне, кому ты хранишь верность последний век? — он увидел, как зеленые глаза блеснули, — О, мой романтичный Антарес! Я должен знать!       — Ладно, хрен с тобой, — Зак усмехнулся и, открыв двери, проводил гостя в дом.

***

      Долго один Зейн у себя в чертоге пробыть не смог. Совершенно не хотелось даже совсем небольшой промежуток времени. Может быть, это из-за того, что при жизни он столько лет жил со своим любимым, а после смерти много времени пробыл в полном одиночестве. Чересчур долго, и этого больше не хотелось. В голову сразу начинали лезть непонятные и апатичные мысли, от чего становилось не по себе.       Он в самом деле думал, что согласиться на предложение Кая пойти в его чертог было большой ошибкой, и только Зак дал надежду на то, что все не так плохо. С ним было весело, интересно и… О, Святой Хокинг, какой с ним секс! Просто невероятный!       Вор думал, что после Кая не найдет больше никого, с кем будет настолько хорошо, и, если честно, то и не собирался искать. Он надеялся, что всю загробную жизнь будет просто бродить по мирам своего бывшего парня и гуливать направо и налево, не испытывая больше каких-либо чувств. Но судьба, та ещё бичи , решила по-своему. Зак запал в душу, и как бы не сопротивлялся Громов, все действия, разговоры, поступки дракончика заставили сердце биться чаще.       Вернувшись после неудачной попытки спрятаться от своих только начавших появляться чувств и не придумав ничего лучше, чем просто нажраться, Зейн решил: «Да какого гай» и собрался сразу идти к Заку, но влитые в себя почти две бутылки спиртного этого не дали сделать, и он уснул прямо около порога.       Как ни странно, но утром его намерение не поменялось, поэтому, приведя себя в порядок: натянув футболку, джоггеры и косуху, собрался представить мир Зака, но решил убедиться, что выглядит нормально.       Это даже удивило его самого, нечасто он даже перед зеркалом себя в порядок приводит. Удостоверившись что все как надо, вновь ухмыльнулся своей молодой внешности и удовлетворенно кивнул самому себе.       Взгляд упал на шею, и он улыбнулся, закусив губу. Пальцы будто стали сами по себе водить по тонкому ошейнику, с теплом вспоминая его покупку и последующий за этим секс в подворотне.       Вор встряхнул головой, приводя мысли в правильное русло, натянул ботинки и, представив скалу, в которой живёт Зак, прорезал брешь и прошёл в его мир.       Тут было прохладно, и солнце только поднялось. Громов понял, что куртку одел не зря. Поднявшись по ступенькам, подошел к дому дракона. Зейн, широко улыбнувшись, предвкушая их встречу, постучал в дверь. Через пару минут дверь ему открыл бледный до белезны блондин, тонкий и стройный, в одних только узких бриджах с расстёгнутой верхней пуговицей. Он мерил Зейна оценивающим взглядом.       — О, здравствуй… — взгляд остановился на ошейнике, и голубые глаза опасно сузились, — ты, должно быть, Зейн. Я наслышан… Заходи, дорогой.       Он отступил от двери, пуская вора внутрь, и направился к топчану.       В доме отчётливо пахло крепким алкоголем, а следы застолья и неаккуратно раскиданная на топчане одежда и прочие свидетельства того, что вечер был долгий. Зака видно не было, но плеск воды говорил о том, что тот в душе.       — Ты что за фей? — спросил вор, пройдя внутрь, спрятав руки в карманы штанов и рассматривая последствия застолья, улыбка сменилась усмешкой. Похоже, Зак не скучал… — Не знал, что сюда может ещё кто-то попасть…       — Я не фея, я вампир, деточка, — холодно процедил парень и накинул чёрный шёлк на плечи, кружевная рубашка оттеняла светлую кожу, — Видишь это? — он указал на украшавший его шею ошейник из золотой цепи, — Это мой ключ к этому милому местечку, Антарес мне его подарил, когда пустил в свою постель.       Зейн прищуривщись посмотрел на парня и закусив губу, пропала и ухмылка. В душе поднялось холодное неприятное чувство, от чего появился ком в горле.       — Я смотрю, Зак всем подряд ошейники вручает, — хмыкнул вор, ещё раз осмотревшись, — пустил в свою постель? — насмешливо глянул Громов, — а сказать, что после того, как трахнул, язык не поворачивается? — пройдя до топчана и взяв раскиданные тряпки, тут же брезгливо их бросил.       Увидев одну недопитую бутылку, взял ее в руки и осмотрев, добил содержимое. Выпить и закурить захотелось сильнее. Он вновь глянул на вампира.       Громову не нравилось то, что он испытывал.       Хотелось всадить кол в сердце… вампира? Он только осознал это. «Они тоже существуют…»        Внешне вид у Зейна не изменился, когда надо, он умел держать лицо бесстрастным. Надо привести мысли в порядок и абстрагироваться. Что он сейчас знал? Вампир, который раньше трахался с Заком, пришел в его чертог с ночевкой, у него есть ключ от этого чертога, да и вполне возможно, что Зак сам его позвал, и не факт, что трахался это прошедшее время…       Да как тут, мада,абстрагироваться?!       Сердце заболело. Зейн никогда не любил ходить вокруг да около, он посмотрел в голубые глаза, спросив:       — Чем вы ночью занимались?       — Отдыхали, пили… Разговаривали… — высокомерно фыркнул блондин, — А ты как думаешь? - Он взял бокал и вальяжно уселся, закинув ногу на ногу, продолжая следить глазами за Громовым.       — Как я думаю? — хохотнул Громов, закусив губу, — как и что я думаю, тебя не касается. Для непонятливых переспрошу по-другому. Вы ночью трахались?       — О-о-о… И не только ночью, — блондин провел кончиками пальцев по золотому ошейнику, украшавшему стройную шею, — а ты хотел бы устроить танец на троих?       — Я не танцую, — хмыкнул вор, проглотив ком в горле, — а устроить тройничок — да, хотел бы, но не с тобой. Мне не нравятся блондинки. — Надо бы это обсудить с Заком, но в груди сковало, и к горлу поступила злость. Если сейчас с ним начнёт говорить, то только наорёт. Да и они ведь не встречаются, он может делать, что хочет… «Тогда почему мне так паршиво…». Хмыкнув сам себе и проглотив очередной ком, Зейн развернулся и пошел к выходу. «Надо остыть…»       — Цвет волос можно и поправить, — донеслось ему вслед, — но как знаешь… Провожать не буду, Красавчик.       — Гао та ма дэ орика и не смей меня так называть, — рявкнул со злостью Зейн, развернувшись около двери.       Вылетев из домика, он сдёрнул ошейник с шеи и швырнул его на пол. Сделал брешь в свой мир, скрывшись в нём. Мысленно заблокировав вход для Зака. Он точно не знал, сработает это или нет, но решил попробовать. Сейчас Зака он видеть не хотел.       Оказался он в доме, в том же месте, откуда пришел. Без единой эмоции на лице, вор вышел из домика и подошел к краю обрыва, внутри все сковало болью. Посмотрев на горизонт, Зейн, истерически хохотнув, прикрыл глаза.       — Святой Ньютон, Зейн… До чего же ты наивный ша би, — сердце заболело сильнее, стоять стало тяжело, и он уселся тут же на траву, сложил локти на колени и руками обхватил голову, — ничему тебя ни жизнь, ни смерть не учат.

***

      Драконыш вышел из душа, но услышал только, как хлопнула дверь, затем почуял запах Зейна и взглянул на насмешливое лицо своего гостя.       — Что случилось?       — Да ничего… Пришел, да ушел, — отмахнулся вампир.       Зак выскочил на улицу, но не успел нагнать, только увидел, как сверкнула прореха, сверкнула и не пустила.       — Ангел! Пожалуйста… — драконыш подобрал тонкую полоску кожи и застегнул браслетом у себя на запястье, обернув в два оборота. — Ты не так понял…       Он представил, как это выглядело… Представил, и сердце сжало холодными когтями.       Всю эту ночь он изливался своему бывшему наложнику о том, что для него Зейн, рассказывал об их приключении, мести, о том, как раз тому, что он нашелся и теперь здесь… И стало понятно, что этот лицемерный упырь взревновал, поняв, из-за кого к нему охладели, а увидев его перед собой…       Боль сменилась яростью.       Ржавый влетел в дом и поднял улыбнувшегося ему Бастиана за шкирку, как нашкодившего щенка. Он сорвал с него золотую цепочку и швырнул вампирчика в сторону распахнутой двери.       — Пошел прочь! И не пытайся больше ко мне приблизится!       — Но я же ничего не сделал!       — Именно! Я знаю тебя достаточно, чтоб понять, что ты что-то сказал так, чтоб тебя можно было понять неправильно. — Зак рокотал, медленно увеличиваясь в размерах.       — Ну и что?! Это просто смертный! — у паренька задрожала нижняя губа, — какая тебе разница. Он просто еда.       — Это ты еда! — хорошо рыкнул дракон, — душа, поглощенная Пожирателем. Проваливай!       Бастиан попытался встать, но пол под ним провалился, и тот с криком канул вниз, пролом медленно затянулся.

***

      Просидев с дрожащими руками, не зная сколько времени, Зейн решил, что дальше так нельзя. Не похоже на него подолгу самобичеванием заниматься, от этого только с каждым разом будет чувствовать себя хуже. Поднял свою задницу с земли и вернулся в домик. Найдя свой рюкзак, поскидал вещи, которые могли пригодиться. Надо отсюда сваливать. С этой мыслью задумался, а куда отправиться-то? Судя по прошлому опыту, если Зак захочет, то без труда найдёт, куда бы он ни отправился. Хотя интересно, как он это делает, ведь следов Зейн не оставляет.       Было маловероятно, что Зак вообще захочет за ним пойти. Сейчас у него есть с кем трахаться. Надо бы и себе кого-то найти и забыть всё это. Но если вдруг пойдет?.. Видеть его сейчас не хочется. И куда тогда идти?.. «Родной мир Красного» всплыло в голове… Дно миров… Туда Зак точно не пойдёт.       Посмотрев в зеркало, закусил губу и с грустью погладил обнаженную шею, где совсем недавно находилась вещь, которая, как думал по наивности Громов, связывала их. «Чвуанци (дебил), для него это просто средство возбуждения, не больше». В голове вновь возникли воспоминания вместе проведённого времени, и сердце защемило. Громов встряхнул головой, приводя себя в чувство.       «Теперь это прошлое. Забудь. Было и было, чего уж теперь… Но больше никто не сможет надеть на меня ошейник и не привязать к себе…»       Убрав руку, вор сделал проход и, не оглядываясь, с натянутой улыбкой вышел из чертога.       Его встретил запах серы, горячей стали и выжженной земли, горячий ветер нес пыль и песок. Зейн оказался у входа в протяженное ущелье с высокими отвесными стенами.       По левую руку бескрайняя плоская пустыня, над которой поднимались столбы дыма, по правую виднелась городская стена, как в тех фильмах, что они смотрели с Каем.       Под ногами был перекрёсток двух грунтовых дорог.       — Вуан дан ти тут жара, — проговорил Зейн, снимая косуху и сжав её в руке, закинул рюкзак на плечо и направился к городу.       Чем ближе он подходил, тем лучше становилась понятна противоестественная архитектура этого места, стены изгибались под какими-то немыслимыми углами, здания выворачивало, часть пристроев просто не могло держаться, так как они были налеплены, а некоторые строения попросту висели в воздухе, стоя на осколке скалы, которую вроде бы ничего не держало.       Пока он шёл, его обогнала вереница повозок, запряженных крупными рогатыми животными, и всадник на двуногом шипастом ящере.       — Ланг ши, — ему нравилась необычная красота мест, странные животные и местные жители. Но также он не тешил себя надеждами, что в этом мире ему повезёт. Дно миров как никакой мир внешне был похож на ад, поэтому Зейн не строил иллюзий и даже подумал, что оказался именно там, где ему и место.       Идти пришлось дольше, чем он предполагал. Хоть и казалось, что стены совсем близко. Громову пришлось даже пару раз останавливаться отдыхать, но в конце концов он добрался до ворот.       У хода в город стояли двое закованных в воронёные латы рогатых, в которых без труда опознавалась та же порода, к которой принадлежал Красный, только они были заметно мельче, и кожа на лицах более бледного оттенка с переходом в коричневый. Его проводили взглядом, но одинокий путник не казался опасным или подозрительным, и потому его пропустили без вопросов, и только когда Зейн отошёл метров на пятнадцать, его догнали.       — Хэй, это ты Цепкий?       Громов встал как вкопанный. Он помнил, что так его назвал Красный при знакомстве, но откуда тут знали это? Может, обознались, и тут ещё кого-то так называют?..       — Вы обознались, — спокойно ответил вор и пошёл дальше.       — Легат велел, если ты появишься, передать письмо. — Стражник не отставал. — Я же вижу, что ты пришлый. Или ты просто не хочешь признаваться, кто ты. — Зейну на плечо легла тяжёлая лапа. — Тогда мне придётся выяснить, кто ты есть, прежде чем пустить в город.       — Тяжёлая рука, — заметил Зейн, посмотрев на хоть и не настолько большого, как Красный, но всё же намного выше самого вора парня. Удивлённо приподняв глаза: — А я что, выгляжу опасным?       — Чужаки часто выглядят не как те, кем являются. Однажды к нам пришёл юный мальчик с золотой росписью на теле, все думали, что он беглый наложник, а он оказался Пожирателем и вырезал всех, кто не успел покинуть городские стены, — лицо викантру выглядело вполне серьёзным, но чёрные глаза смотрели с добродушным прищуром. — Ну так? Я действительно не обознался или ты идёшь со мной для выяснения?        Громов закатил глаза и выставил руку.       — Ты не обознался, — закатил глаза Громов и выставив руку перед собой: — Письмо, я так понимаю, бумажное. Давай его… И почему Цепкий? Я так, наоборот, стараюсь не цепляться ни за кого.       — Это не ко мне вопрос, — викантру клыкасто улыбнулся.       В ладонь к волу лёг резной цилиндр из полированной меди с крышечками по обеим сторонам в виде звериных голов с оскаленными пастями.       Стражник почему-то подмигнул и, развернувшись на копытах, вернулся на своё место у ворот.       Зейн закусил губу и, склонив голову, оценивающе посмотрел вслед. Улыбнувшись, встряхнул головой и обратил свой взор на письмо. Повертев в руках, открыл крышку и вытащил скрученный пергамент.       Вор увидел спираль из завитков незнакомого языка, но, как ни странно, он смог это понять и прочесть. Красный приглашал его в свой парящий дворец, раз уж Зейна занесло в эти места, обещал показать потешную зверюшку в клетке и закатить попойку.       Припиской просил не брать с собой Зака, поскольку тот зануда, нытик и зеленокровое хамло.       Громов хмыкнул и подумал, почему бы и нет.       — И где тут его парящий дворец? — надул губки вор. — Мог бы карту нарисовать…       Однако ответом на его вопрос послужила закрывавшая палящее солнце тень. Подняв голову, Громов увидел одну из нескольких скал, медленно парящих над городом, на каждой из таких были постройки, а сами скалы были заякорены к земле, и наверх тянулись системы с подъёмниками, осталось только понять, который из таких нужен вору.       Покрутившись вокруг себя и подумав, вернулся к тому самому стражнику, спросил, где находится дворец. Услышав ответ, в этот раз сам подмигнул викантру и пошёл в указанном направлении.       В городе царила суета. Торговцы что-то кричали, зазывая в свои лавки, тянуло благовониями, туда-сюда носились телеги. Некоторые улочки были полностью затянуты поперечными полосами ткани, чтоб уберечь жителей от жары. То тут, то там встречались мастерские на открытом воздухе.       Тут были как козлоногие рогатые, так и крылатые викантру. Были те, что отличались от людей только наличием хвоста или аккуратными рожками, и, что характерно, тут не было стариков, совсем, и все лица были гармоничны и красивы, пусть некоторые и очень по-своему. Некоторые грубоваты, но Громов не встретил никого, кого не нашёл бы привлекательным.       Он шёл облизываясь и оборачиваясь почти на каждого.       — Ох… Я очень надеюсь, что с однополым сексом тут всё намного проще… — пробубнил себе под нос вор, вновь чуть ли не сворачивая голову.       Вора отвлекло гиканье подростков, которые кого-то зажали в углу и ржали, кидаясь камнями. Было совершенно неясно, с кем они там за мельтешащими крыльями в без того узком закоулке.       При этом прохожие шли, будто не замечая происходящего. Зейн поджал губы, пока не вмешиваясь, но ему это не понравилось. И когда один из пацанов поднял камень размером больше его кулака, не выдержал и схватил за руку шкодника.       — Ты чего творишь? — зло гаркнул Зейн, мальчишки, ничего не ответив, прыснули с стороны и вор увидел того, кого они обижали, — Сао ни ма...       Небольшое пушистое существо вжалось в угол. Спрятало голову под лапками. Испачканная шёрстка была в коричневых и серых пятнах, но было видно, что если отмыть, это существо окажется белым.       Щенок дрожал и поскуливал, но, сообразив, что в него больше ничего не летит, поднял голову… Ну как голову, обнажённый клыкастый череп, хотя острый вертикальные ушки присутствовали. А в глазницах горели мерцающие огоньки, которые уперлись любопытным взглядом в благодетеля.       Зейн присел на корточки, рассматривая зверька. Он явно ещё совсем щенок? Его можно назвать щенком? Громов хмыкнул. Он не торопился протягивать руки, боясь, что, как обычно все животные, вцепятся клыками в неё. Но, видя, как маленький подрагивает, все же протянул ладонь и погладил голову.       — Черепундель, все хорошо. Тебя больше не тронут, — вор улыбнулся, пес показался милым.       Зверек уперся в ладонь покатым лбом, опустив ушки, и подошел чуть ближе, виляя облезлым хвостиком. Атаковать он не собирался, а наоборот ластился, как будто понимая, что ему сказал человек.       — Ты прелесть, — хихикнул вор, ещё немного погладив щенка, после чего встал, — ну всё, беги к родителям или хозяевам? Вообще домой, — Громов повернулся и пошёл дальше в указанном направлении к дворцу Красного.       Зверек навострил ушки и потрусил следом.

***

      Подойдя к нужному месту, поднял взгляд, хмыкнул. Направился к подъемнику, оглянувшись на щенка, который также шел за ним.       — Черепундель, ты чего за мной прешься? Домой, я говорю, иди. — При этом ничего, чтобы прогнать, вор не делал, и пес явно воспринял это как-то, что тот не против его компании, — слышишь? Домой. Тебя сюда все равно не пустят… наверно.       Щенок поднял костлявую мордочку и только прибавил ходу, оказавшись буквально у Громова под ногами, он заскочил на платформу вместе с вором и прижался к нему пыльным боком.       Зейн поднял маленького на руки и стал отряхивать.       — И что мне прикажешь с тобой делать? — риторически спросил вор, вновь погладив по черепушке, и улыбнулся.       Он был гладкий и теплый на ощупь, огоньки, заменявшие глаза, мигнули, и теперь, находясь достаточно близко, вор увидел, что это не просто свечение, а буквально язычки пламени.       Щенок приоткрыл пасть и свесил влажный розовый язык, это даже было похоже на улыбку, ну насколько это в принципе было возможно. Облезлый хвостик вилял и бился о бока, а на спине, вдоль позвоночника, под шерстью прощупывались шипы.       Подъемник качнулся и повез их наверх.       — Ты в этом мире гармонично смотришься, — заметил вор, продолжая поглаживать щенка, — Помыть тебя надо… и покормить…       Подъемник приехал, и Громов с щенком вышли из него.       Перед ними оказалась площадка с широкой лестницей буквально в несколько ступеней, за которой начиналась крытая колоннада с фонтаном и решетками, оплетенными виноградом. Внутри играла музыка, но где-то там, на грани слышимости. Наверху лестницы стояли стражники, правда, без брони, а в такой же одежде, как та, что носил Красный, хотя эти викантру были темными до черноты.       Громов, улыбаясь и продолжая наглаживать второе в мире животное, которое не напало, а ластится, поднялся по лестнице, посмотрев снизу вверх на стражников.       — Привет, я к Крас… - оборвал себя на полуслове вор, посчитав, что не очень хорошая идея по кличке обращаться к хозяину стражников, — к Легату… так вроде его звать. Зейн.       — Да, я тебя провожу, — отозвался густым приятным басом тот, что стоял справа, и, поманив вора жестом, направился вглубь двора, цокая раздвоенными копытами по мраморному полу.       — Приятный голос, — заметил Громов, пялясь на сопровождающего.       — Благодарю, Мастер Зейн.       Они прошли фонтан, за которым дремало несколько собак той же породы, что щенок на руках у Громова, только эти были черными и, судя по всему, должны были стоя доставать ему до плеча. Один зверь поднял голову, сверкнув голубым пламенем глаз, и рыкнул, малыш на руках вора сжался и задрожал.       «Мастер?..»—хихикнул про себя Громов. Проходя мимо собак, вор почувствовал дрожание щенка и, укрыв, развернул его от собак, закрывая.       В глубине двора стоял низкий стол, и вокруг него было организовано место отдыха с изящной плетеной мебелью. К стражнику подбежала едва одетая пышногрудая девица с алой чешуйчатой кожей и украшенными золотыми кольцами рожками, они перекинулись парой фраз, и она упорхнула в маленькую дверцу сбоку.       Стражник остался стоять, дожидаясь, и через несколько минут, за которые Зейн успел рассмотреть окружающую обстановку античной роскоши, из галереи послышались тяжелые шаги, а после показался и сам Мантикора, правда, на сей раз одетый не в набедренную повязку и жилет, а в подобие тоги на одно плечо из темного шелка.       — Приветствую, я ждал, что рано или поздно ты появишься. — Демон ощерился в улыбке.       — Я заметил, — улыбался Громов, подняв голову высоко вверх и протягивая руку поздороваться, удерживая щенка одной рукой, — не против, я не один, — показал на зверька вор, — прибился тут.       — Я смотрю, ты любитель выродков, — беззубо усмехнулся демон, — я не против, только к псам моим не подпускай, они его съедят. Идем.       Он повёл Громова вглубь дворца, там было прохладно, снова почувствовался запах благовоний, но слабый, с жасминовыми нотками.       — Девочку тебе не предлагаю, а мальчиков у меня нет, так что придется довольствоваться моей компанией и сомой, — Красный расхохотался, — ну и да, я тебе потом покажу маленький зверинец. Думаю, оценишь.       — Я вообще не любитель смотреть на животных в клетках, — проговорил Громов, продолжая идти следом, — так значит предпочтения в девочках у Кая от тебя?       — От меня, да. Но там не животные, а звери. Одного ты, кажется, даже знаешь, ну или наслышан точно. Манфред, он же Четвертый. Они вышли в патио, где девушки в невесомых прозрачных платьях собирали на стол, как только мужчины вошли, раздались тихие серебристые смешки, и Зейн поймал на себе сразу несколько любопытных взглядов.       Услышав имя того, кто мучал Кая, Громов плотно сжал челюсть и весь напрягся, даже не заметив, что его разглядывают.       — Я надеюсь, он страдает, — рявкнул вор.       — Ну, если у тебя есть наклонности, я могу дать поиздеваться, но пока что ему хватает того, что он остался в том состоянии, каком был, когда его сожрали, и не может восстановиться, а мои девочки морят его голодом. — Демон усмехнулся. — Хочешь посмотреть?       — Да как-то не очень, — скривился Громов, — может, позже… Он продолжал рассматривать роскошные убранства, хмыкнув. Не привыкший к такому, вор с интересом рассматривал всё. — А у тебя тут… масштабно…       — Я этого добился силой и кровью, не успел при жизни, зато тут вышло сделать как хотел. Так что, это настоящее, а не крепость одиночества, как у остальных. И город настоящих душ, а не бледных воспоминаний. Он называется Баннак. — красный указал на большое окно с видом на средневековый мегаполис среди пустыни.       — Впечатляет… — улыбнувшись глазами, проговорил Громов, — а почему вдруг захотел со мной встретиться? Я не то, что бы вояка, мягко говоря, и ты не по мальчикам, чтобы ко мне интерес появился.       — Ты один из нас, мы части целого, и кем бы мы ни были, мы должны друг друга знать, — демон уселся на подушки, скрестив ноги, — поскольку всё равно никуда не денемся, но при этом еще и можем быть полезны. Любому воителю полезен доверенный плут, — он клыкасто улыбнулся, — но об этом поговорим утром. А сейчас… Сома крепкая и сладкая, что бы ты хотел выпить?       Поймав взгляд Зейна, демон цокнул и указал служанке на щенка взглядом, девушка кивнула и быстренько убежала, вернувшись с подносом с парой мисок: с молоком и мелко покрошенным мясом.       Зейн расцвел, когда принесли еду и молоко щенку. Он поставил звереныша на пол и, подумав, что маленький может испугаться, если Зейн отойдет, вытащил одну подушку, кинул её рядом с щенком и уселся рядом.       — Вы часть Кая… — проговорил вор, наблюдая за белым пушистиком, — а я просто приблудился. Прям как этот черепундель… Но понимаю твой смысл узнать меня… — Громов посмотрел на Красного и улыбнулся, — я смотрю, тебе нравится эта сома. Я буду рад её попробовать, но пусть поставят еще что-то крепкое и с терпким вкусом, не сладкое.       — Ты просто еще не понял, — отмахнулся демон, — это придет со временем. Я не принимал это неприлично долго и сам, надо сказать.       Он разлил янтарного цвета жидкость по рюмкам и протянул одну вору. От сомы пахло ягодами и травами, а еще чем-то немного плесневым и медом. На вкус оказался сладким, обжигающе крепким и пряным, с долгим послевкусием и легкой кислинкой.       — Неплохо, — проговорил Громов, подержав во рту, — но была бы не такая сладкая, была бы еще лучше. Из чего она?       — Из трав, ягод и кореньев, которые дают видения настоящего и разрушают иллюзии. Это буквально напиток богов, — заулыбался демон, — ты ведь уже успел понять, что они есть. Успел понять, частью какого существа ты стал?       — Видения? Ты, наверно, хотел сказать наркотик богов… — Громов подал пустую рюмку, чтобы Красный ему налил, и задумался над его словами, — я всегда знал, что он нечто большее, чем думает о себе… — Громов мечтательно задумался, вспоминая его, грустно улыбнувшись, — малыш потрясающий…       — Твой малыш—Пожиратель миров, Цепкий. Беннак здесь, потому что он однажды пожрал этот город, и он такой не единственный. До сих пор есть места, где стоят его часовни и приносятся жертвы, чтоб задобрить и отвести его гнев. — Красный налил еще и себе, и Громову, сам он пил понемногу.       — Так это он мальчик с золотой росписью, — хмыкнул он и отпил, посмаковав. Прищуренно глянул на Красного, — а почему Цепкий?       — Да, он. Его тогда звали Атай. — Мантикора взял двузубую вилку и насадил себе закуску, — потому что первое, что мы видим, — потому я Красный, Зак - Ржавый, Кай - Серый, а его Кластер — Зубастый и Полосатый. Ты умеешь схватить, ты умеешь зацепить и зацепиться, ты умеешь держать, а это дорогого стоит, уж поверь.       Он стал с хрустом жевать с довольной улыбкой.       Громов, задумавшись, опустил голову, усмехнувшись на одну сторону, и вновь отпил. Не хотелось… но, черт возьми, было приятно это слышать.       — А ты с Каем знаком был? — вор посмотрел на Легата, — я имею в виду до… «объединения»?       — Не… Меня же пустили на мясо, чтоб его собрать. Но знал ему подобных, их было много. Когда армия идет и зачищает города, то позади всегда остаются неупокоенные духи, бездомные боги и прочая нечисть, так вот чтоб это все подбирать и создавались такие. Он последний. И самый старый, потому из простого падальщика дорос до этого. Но, — демон покачал головой, — забавно то, что он был мной. Буквально. Его поставили на мою должность и дали моих бойцов. И они так же, как и меня, звали его десятником.       К концу второй рюмки граница зрения подернулась дымкой, а Красный стал восприниматься чуть иначе, как будто они с Зейном были одинакового размера.       Громов встряхнул головой, пытаясь привести себя в порядок. «Уже голова поехала? От второй рюмки? Что-то быстро как-то…»       — Это он в тебя что ли перевоплотился, поэтому твою должность дали?       — Он ходил за моим легионом. Он был честным солдатом какое-то время… Ну, пока этот рыжий нытик не достал его окончательно и не убедил дезертировать, прихватив еще своих подчиненных. С другой стороны… по меньшей мере мы определенно посмотрели мир, — он покачал головой, смакуя, и обновил напитки, — научились чувствовать силу на кончиках пальцев.       Заговорив о Рыжем, у Зейна перед глазами встал Зак, и он сразу понял, что Красный говорил о нем, правда не понимал, почему нытик… Сердце защемило, и, встряхнув вновь головой, выпил и погладил щенка, доедавшего мясо. Звереныш заворчал.       — Какую силу в кончиках пальцев? — постарался отвлечься вор от грустных мыслей и выкинуть все из головы.       — Я говорю о магии, мой друг. Не бульварных фокусах, а настоящей незарегистрированной частичке бытия. — Вкрадчиво заговорил демон, его голос стал еще ниже, — магии, которая, например, заставляет настоящим огнем гореть маленькие глазки этого альбиносика, — он указал на щенка, или парить эту скалу. Или существовать тому месту, в котором мы находимся.       — Хм… — хмыкнул Громов, вновь задумавшись и покачав головой, — я думал тут просто дикие законы физики просто… магия… — вор вновь осушил рюмку, — пока в голове не укладывается. Хотя, учитывая сколько времени я был сгустком энергии… но все равно…       — О, да ладно. Для меня, например, скорее невероятно подчинение электричества или плазмы без магии. Трудоемко, сложно, но все же. — Демон обновил напитки и сменил позу, полулежа растянувшись на подушках, тонкая ткань очертила весь рельеф накачанной фигуры.       — Просто представь… Представь себе что-то, что у тебя в голове, и почувствуй это в руках. — Он секунду помолчал и добавил: — Только пусть это не будет член, а то он появится без владельца.       — Это сложно сделать, когда передо мной накаченный… Ты. Лежишь почти обнажённый, — хохотнул Громов, вновь выпив.       — У тебя есть тот, кого ты можешь представлять во влажных фантазиях, ну и уже сделал своей обыденной реальностью, насколько я понял. — Фыркнул демон. — Скажи, он при тебе тоже шастает голышом и прикрывается только в присутствии кого-то уж совсем чужого? А то я понять этого не могу… Хотя, с другой стороны, будучи драконом, он тоже одежды не носит… Хм, — Мантикора как будто поймал новую мысль и отвлекся от разговора.       Вновь услышав про Зака, на секунду замер и опрокинул рюмку в себя.       — Я вынудил его одеться, — проговорил вор, улыбнувшись, вспоминая, и недовольно скривился, — сказал, что иначе трахаться не перестанем. Хочу заметить, я был против, чтобы он одевался, — вор глубоко вдохнул, вновь улыбнувшись.       Он не собирался тут рассказывать, что сейчас между ними происходит. Это никого не касалось. Зейн дотянулся до бутылки и разлил ещё.       — И всё же, попробуй, — викантру вернулся к теме и, взяв свою рюмку, пригубил ещё. Он щёлкнул пальцами, и меж ними зажегся маленький огонёк, который вырос в огненную птицу и взлетел к потолку, где растворился.       — Ланг ши , — проговорил Громов, глядя в потолок. Встряхнув головой, прикрыв глаза, сосредоточившись, и тут же открыл их, — а пальцами щёлкать обязательно?       — Просто ощути это, это место пропитано подвластной тебе силой, почувствуй её…       Зейну показалось, что он взлетает над собственным телом и одновременно смотрит и из собственных глаз, и как будто со стороны… Он увидел мириады золотых нитей, из которых как будто было всё соткано, и если нити шли сквозь других, то к фигурам Громова и Мантикоры сходились, сплетаясь в узлы.       Зейн во все глаза рассматривал и эти нити, и себя со стороны, сидящего рядом с маленьким щенком. Он, бывало, пробовал галлюциногены, но ощущения были совершенно другие, да и сами галлюцинации были не такими реальными. Медленно он полностью оказался в своём теле, и огляделся по сторонам и на выпивку.       — Забористая штука, — захлопал он глазами и перевёл взгляд на Красного, — что это за золотые нити, проходящие через всех, — после произнесенного заржал, прикрыв рукой лицо, — а-а-а… Вот услышал, как это звучит… Ха-а!       — Не попробуешь — не узнаешь, промурлыкал викантру и обновил напитки, — хотя в любом случае у каждого есть предрасположенности и границы. Или ты хочешь учиться через поцелуй, не прилагая усилий?       — Через поцелуй — это ланг ши, — улыбнулся Громов, — но тут мне нравится сам факт поцелуя… А так… Без усилий ничего нельзя добиться на самом деле.       — Можно, просто ты не будешь это ценить и бросишь при первой же сложности, не желая разбираться, в чём дело, — Красный пожал плечами и насмешливо послал собеседнику поцелуйчик.— В любом случае я практикую это только в определённых обстоятельствах, и сейчас их нет.       — Это может утверждать только тот, кто жил в достатке, — хихикнул Зейн, — а у кого ни черта не было за душой, что-то получить могут, только приложив усилия, — отпив ещё, и подмигнул Красному, — и то не факт, что это что-то даст.       — Ты меня не понял. — Констатировал викантру и покачал головой, ощущение того, что они с Зейном одного размера, никуда не делось, и вора постоянно пыталась вытащить из тела. Точка зрения смещалась и отлетала, и ему стоило усилий ее держать.       — Да нет, я понял, — вор отвёл руки назад и облокотился на них и поднял голову вверх, прикрыв глаза, — ты к тому, что легко полученное не будет так ценно, как-то, что получено через трудности, — открыв глаза, посмотрел на Легата, усмехнувшись, — тебе поэтому нравится сражаться? Это самый яркий пример твоей теории.       — Да, поэтому. И я чувствую каждый карат полученных благ заслуженным, — рогатый опрокинул в себя рюмку.       — А-ха-ха, я так и подумал, — вор вновь стряхнул головой и погладил щенка, который уже всё съел и уселся около Громова, — думаю, что возбуждение от сражений и упорство у Кая тоже от тебя.       — Не, упёртость у него от Маленькой, она не девочка, а бульдозер, но, я думаю, тебе ещё придётся столкнуться с её манерой действовать, — вопреки не самым лестным словам, Красный очень тепло улыбнулся и поиграл бровями.       — Буду иметь в виду, — голова уже явно ехала, поэтому Зейн уже не смаковал Сома, а выпил залпом и подставил для следующей. Чем больше он пил, тем сильнее хотелось секса, и в голове вновь возник Зак, вор встряхнул голову, попытавшись отогнать от него мысли, — а я тут для секса парня найти смогу или тут тоже всё грустно в этом плане?       Демон налил ему ещё рюмку, задумчиво глядя на мужчину, он отчётливо видел, как Зейн едва не материализовал перед собой Ржавого, но вовремя разбил чары, тряхнув головой.       — Если осилишь еще пару рюмок, то я решу для тебя эту проблему, — проговорил он задумчиво. Демон не знал обстоятельств, но знал, что между парочкой случился разлад. В целом, ему было все равно, пока его не попросили что-то сделать, но и ухудшать ситуацию было не в его правилах.       — Как? — спросил Громов, осушив очередную стопку. Вокруг стало все кружиться, и пришлось вновь встряхнуть головой, приводя себя в норму. — Аййя… давно я так не закидывался…       — Увидишь, — Мантикора налил ему снова и поиграл бровями, усмехнувшись в сторону.       С такой дозы, как в себя закинул Громов, вырубало всех, буквально всех, даже с закуской, и сейчас вор был готов провалиться в мир видений, вокруг него уже клубились полуреальные образы из его головы, и демон видел их невооруженным взглядом.       — Юлишь мюгоу, — захихикал вор и опрокинул в себя стопку.       Сладко-пряная жидкость стекла в желудок, и глаза мужчины закатились, и он без чувств свалился в подушки, услужливо подвинутые все той служкой, что обслуживала их попойку. Щенок забрался к нему на грудь и свернулся клубком. Огоньки в глазницах погасли.       Зейна буквально вышибло из тела, он видел и как упал, мягко приземлившись, и как собачонок устроился спать, и как Мантикора хмыкнул и подозвал рогатую девушку, что-то ей сказав, но слов вор уже не услышал. Он отлетал все дальше и дальше и дальше.       Вот он уже видел крышу парящего дворца и весь Баннак как на ладони, вот он поднялся выше, и вокруг него засветились звезды, но каждая звезда была мирком в огромном лабиринте, похожем на корни древа, что сходились к уже знакомому залу с бьющим вверх в темноту лучом, и где-то там наверху этого луча было кольцо из четырех вращающихся островков, плотно связанных между собой, среди которых был маленький личный мирок Громова.       Это было очень похоже на то, что рассказывал Зак при их встрече. Вор улыбнулся.       «Малыш, до чего же потрясающий…»       Он буквально чувствовал всем телом движение жизни во всем этом конструкте, безмерность внутреннего пространства и как будто бы прикосновение…       Но нет, он действительно почувствовал, как на его плечи легли знакомые руки.       Зейн, затаив дыхание, развернулся.       На него ласково и открыто смотрели зеленые глаза. Но вместо веснушчатого было серое лицо. У него на глазах эта странная химера стала медленно разделяться и раздваиваться, силуэты расходились в стороны, ладони скользнули вдоль плеч, и теперь его держали за руки. И, несмотря на всю злость и обиду на Зака, несмотря на боль от расставания и того, что у Кая другая семья, тут что-то было не так, как будто подсознание пыталось достучаться до сознания вора, подсовывая эти образы, как будто он что-то знал и видел, но не осознал и не понял просто потому, что не имел привычки разбираться со своими эмоциями.       Улыбка, озарявшая лицо, пропала, руки задрожали, а глаза увлажнились. Он выдернул руки, тяжело задышав.       — Зачем вы так со мной… — он не хочет ничего чувствовать, не хочет разбираться со своими эмоциями. Ни к чему хорошему это не приведёт, только опять будет боль.              Сердце заболело, и Зейн отвернулся.       Его обняли со спины, удерживая, и уткнулись в затылок, он понял по соразмерности, что это был Зак. Зейн моргнул, и перед ним материализовался Кай. Раскрыв большие серые крылья, он висел в воздухе.       — Это не мы, Красавчик. Это ты сам. Сейчас тут нет ничего, кроме порождений твоего собственного сознания. — Он приблизился, заглядывая в глаза. — Твоя жизнь в бегах закончилась, и это значит, что тебе стоит перестать убегать и от себя самого, — бархатные пальчики коснулись точеного подбородка вора.       Нижняя губа вора задрожала, и он отвел взгляд, всеми силами стараясь не смотреть в глаза. Дыхание стало прерывистым, а по щекам скатились две влажные дорожки. Встряхнув головой, он смог сдержать слезы, но глаза остались влажными. Зейн поднял взгляд.       — Я не бегаю от себя, я бегаю от того, что чувствую к вам, — Зейн вновь отвел взгляд, — Малыш, пожалуйста, отпусти меня… Если тут только я, то почему я не могу сделать, чтобы вы исчезли…       — Потому что мы такая же часть тебя, как ты наша. — Кай обнял его лицо ладонями и большими пальцами вытер следы от слез. — Не плачь, любовь моя. К сожалению или к счастью, мы встретились, и ты трижды согласился остаться со мной… И на третий мы срослись окончательно. — Он нежно улыбнулся, чуть сощурившись. — Твое сердце у меня, ты можешь его услышать. И поэтому, любовь моя… Мы никогда тебя не обманем. Никто из нас.       — Да… просто будете продолжать причинять боль… — хохотнул Зейн, проморгавшись, чтобы вновь не потекли слезы. Он положил свою руку поверх руки Кая. — Малыш, моё сердце осталось с тобой, ещё когда тебя от меня забрали, и оно ни разу ко мне не возвращалось. Я не хочу его слушать, мне больно. Дай мне время, прошу тебя… Может быть, когда-нибудь я смогу посидеть с тобой и посмеяться над прошлым, но не сейчас…       — Не надо смеяться, просто отпусти. Но не меня… Отпусти боль. Я знаю, что это страшно… Очень хорошо знаю. И кажется, что из-за этого ты потеряешь себя или кто-то воспользуется твоей слабостью… — Зак за спиной Зейна сжал его чуть сильнее на секунду. — Это же все не просто так… Боль делает нас живыми, но если игнорировать раны и не лечить, они продолжат болеть. У тебя есть лекарство…       Кай поцеловал его в лоб и медленно растворился, оставив ощущение от теплых прикосновений.       — Я не хотел лекарства, — Зейна затрясло в руках оставшегося с ним драконыша, а голос задрожал, — лекарство это временное обезболивающее. Я хотел, чтобы ты стал частью меня. — Вор вновь засмеялся, — Святой Хокинг, какую чушь я говорю…       — Не обезболивание, а исцеление, Ангел… Восполнение. Это не чушь, — теплое дыхание коснулось уха, — Я уже твоя часть, и больно, потому что ты пытаешься ее оторвать и выбросить. И мне тоже больно… Но, может, прежде чем страдать, ты бы спросил, в чем дело? Неужели ты веришь, что я настолько наплевательски к тебе отнесусь после всего?       Громов замер, сглотнув и потеряв дар речи.        Он в самом деле и думал сразу поговорить с Заком, но злость захватила сердце, и он решил вначале успокоиться, но этот щи гуй перед уходом добил, и он решил свалить.       — Я… — вор запнулся, закусив губу, — я думал об этом, но пока не готов с тобой говорить. Мне надо в норму прийти, иначе… — он отвел взгляд, — не хочу сорваться, даже не дослушав…       — Все будет хорошо, Ангел, — его шеи коснулись губы, и бородка чуть уколола кожу.       Объятия исчезли, снова оставив его одного в бездонной черноте над причудливой конструкцией.       Зейн вновь задрожал.       Дышать было сложно, сердце бешено стучало, хотелось кричать, но он просто со стеклянным, растерянным взглядом смотрел на мир, сотворенный его малышом.       Зависнув в пустоте, он отпустил все мысли и заглушил все чувства. Он очень устал что-то чувствовать, о чем-то думать и переживать. Хотелось просто исчезнуть и раствориться.