Чертог

      Они совершенно утонули друг в друге, не заметив утреннего холодка и того, что постепенно начало светать, и только после того, как оба нашли свое завершение и растянулись рядом, медленно восстанавливая дыхание, они заметили, что первые лучи уже окрасили в розовый и желтый заснеженные вершины гор.       — Доброе утро, Ангел, — улыбнулся Зак, прикасаясь к начинавшим ныть следам на шее, и повернул голову, глядя на профиль любовника.       — Доброе утро, Солнце, — Зейн, прищурившись, посмотрел на мужчину, слегка коснулся пальчиками его шеи, подтянулся аккуратно и нежно поцеловал, заглядывая в глаза, улыбнулся и вновь стал смотреть пейзаж, — ты затмил этот рассвет.       Драконыш обнял парня, положив на него голову, и зевнул. Клонило в сон, хотелось просто обмотаться змейкой вокруг этого человека и наслаждаться моментом. На краю сознания стучалось ощущение, что он что-то забыл, но сейчас он был слишком увлечен другим.       Он наблюдал через полуприкрытые веки, как поднимается солнце, слушал первых птиц и постепенно выравнивающееся дыхание Громова, который умудрился вымотать как никто. Хотя, если любовник захочет, он готов еще на заход.       Зейн обнял в ответ парня и поцеловал в макушку, тоже зевнув.       — Солнце, не возражаешь, если я тут дреману немного? — сонно проговорил вор, хихикнув, — у тебя потрясающая выносливость, и ты потрясающий.       Глаза слипались, и Громов даже не заметил, что уснул, крепче прижав к себе Зака.       — Ты тоже потрясающий, Зейн… Ржавый накинул на них край тонкого пледа и тоже задремал, убаюканный мерным дыханием.

***

      Солнце перевалило уже далеко за полдень, когда Мантикора ступил на мягкую травку у пещеры ржавого дракона. Под его копытами оставались темные выжженные следы, которые, впрочем, быстро зарастали снова.       Дом был пуст, как и кузня. Зак не запирал дверей в своем лишенном разумной жизни мирке. Викантру в очередной раз усмехнулся себе под нос, считая, что вот так ото всех спрятаться — это поступок слабого. Однако, при всех его моральных недостатках, дракон был хорошим мастером. Пожалуй, даже лучшим, и за это Красный мог простить ему многое.       В пропитанном благовониями доме было невозможно различить запахи, однако были и другие следы — две чашки сушились у раковины.       — Ты нашел себе компанию? — демон вздернул бровь и вышел. Зная Ржавого, он, скорее всего, поволок своего нового знакомого в гнездо на скале.

***

             Зака разбудил цокот подкованных копыт, а после свет заслонила тень. Он неохотно открыл глаза, все еще лежа в обьятьях Зейна.       — Красный, ты чего приперся?       От голоса Зака Зейн тоже проснулся.       — Ну лё ти ти меня торкнуло после траха, — вылупил глаза вор, — Солнце ты мне что-то подмешал или это моя крыша совсем поехала?       Рогатый трехметрового роста демон с алой кожей презрительно фыркнул, ударив хвостом о землю.       — Ничего тебе не привиделось. — Дракон с неохотой вылез из объятий и встал. — Это Мантикора, он же Красный…       — И он приперся за своим копьем, а оно не готово, а ты выгуливаешь тут…       — Во имя материнской любви, оставь при себе комментарии, а то я в тебя плюну чем-нибудь, — протестующие рявкнул Зак, потянулся и выудил из корзинки сигареты, а за ними бутылку вина, бросив ее великану. Тот поймал ее, вскрыл и с явным удовольствием приложился.       — Меня не выгуливают, меня трахают, — хихикнул Зейн, рассматривая гостя.       После ночной верховой езды вор чувствовал, что ноги все еще подрагивали, и со своего места он не сдвинулся, а только облокотил руку на спинку топчана, устроившись поудобнее. Глаз он от Мантикоры не отрывал и в открытую пялился. Увидев, как тот пьёт, обратился к Заку, но не изменил направление своего взгляда:       — Солнце, а выпивка ещё осталась?       — Хер он свой выгуливает, а не тебя, Цепкий. — Вздохнул Викантру и уселся на противоположный край топчана, закинув копыто на колено.              Длинный хвост идеально прямых черных волос черным шелком струился по плечам в алой чешуе. У Красного была совершенно такая же пластика тела, как у Кая, несмотря на совершенно другую фигуру. Набедренная повязка больше подчеркивала, чем скрывала, как и жилет со сложным узором из завитков и насечек. Демон вел себя спокойно и привычно, а вот в Ржавом чувствовалось напряжение, хотя он и держался расслаблено.       — Осталась, — Зак выудил еще бутылку и передал Зейну, себе достал сок, — прости, копье будет готово завтра, — он повернулся к демону, — ничего с твоей охотой не случится.       — Спасибо, — улыбнулся Громов Заку, открыв, выпил из горла и вновь посмотрел на Красного, — хер тоже надо выгуливать, а то плесенью зарастет еще. Ты как-нибудь попробуй. Глядишь, и меньше раздражаться будешь.       Выпад в сторону его сексуальной активности Красный ответом не удостоил, только взглянул в сторону вора, но не более.       — Маленькая еще не заглядывала?       — Нет, — Зак усмехнулся, — ей не до того немного, там у Малого какие-то сложности, вроде как утонула его подружка, и Сальви отговаривает его от попытки это исправить и в целом приводит в чувство.       — Принц слишком похож на отца, такой же плакса, — вздохнул демон, — это не интересно.       — А новеньких не посвятите? — выпил вор и улыбнулся Мантикоре, вздернув бровями, — кто такие Малой, Сальви, принц?       — Кай взял приемыша несколько лет назад, по роду он принц, а в семье Малой. Они оставили парня, передав ему парусник с командой, когда подрос и окреп, — заговорил Мантикора, — а Сальвия — это третья из нас, ей нравится притворяться девчонкой, потому Маленькая. Она умеет гулять по чужим чертогам и проложила мостик к парню еще до того, как он оставил отцовский кластер.       Зак сел обратно, прихватив стакан с соком, и приобнял Зейна за талию, пропустив руку у него за спиной.       — Ну как «взял»? — Зак усмехнулся, — этот опездол приперся и не уходил, пока его не приняли. Типа спасли шкуру — теперь она ваша, мне все равно деваться некуда.       — Хм… У малыша настоящая семья, — задумчиво произнес Громов, посмотрел на Зака и широко улыбнулся, — это великолепно.— Хоть и слышались грустные нотки в голосе, но Зейн в самом деле был рад за Кая. Отпив из бутылки, вор поцеловал Зака, — я так полагаю, ты сейчас занят будешь, так что я пошел?       Ржавый наклонился к его уху.       — Я буду рад, если ты составишь мне компанию, — произнес шепотом, чтоб слышал только Громов, и немного сжал руку у него на боку, — а этот долговязый все равно сейчас свалит.       Громов также наклонился к уху.       — Ты уверен? — прошептал он, языком лизнув ухо, — я ведь точно буду отвлекать.       — Совершенно, Ангел, — бородка пощекотала ухо вместе с теплым дыханием, после чего Зак немного отстранился, глядя, как Красный приканчивает вино, — если ты сейчас не свалишь, я заставлю тебя убирать стоянку.       — Понял, — фыркнул демон, — но не зазнавайся, Антарес.       Зак широко раскрыл рот и коротко зашипел:       — Не зови меня так.       — Буду. — Красный кивнул и встал, поставил пустую бутылку на стол и медленно пошел прочь.       — И кто еще хамло зеленокровое? — вздохнул драконыш ему вслед, демон в ответ только повел хвостом. Добравшись до обрыва, Красный просто спрыгнул вниз.       — Он тебе будто фак хвостом показал, — хихикнул Зейн и обнял драконыша поперек торса, — какой милый. Это его копье я видел у тебя?       — Да, его. Он вбил себе в голову, что хочет участвовать в какой-то там охоте на хтонину, — Зак запрокинул голову и посмотрел в небо, — вояка хренов. Вечно надо всем на свете померяться… Поосторожнее с ним.       Драконыш прижал Зейна к себе чуть крепче, наслаждаясь мягким теплом, и прикрыл глаза. Не хотелось отпускать. И даже Мантикора не сумел испортить пробуждение, а это определенно что-то значило.       — Хорошо, что я могу остаться, а то, если честно, — хихикнул вор, поцеловав мужчину, — ты меня так вытрахал, что я пока вряд ли ходить могу.       — Ты выложился ничуть не меньше, — драконыш положил ему руку на шею и погладил большим пальцем вдоль челюсти, — давай я соберу тут всё, и мы переберемся обратно в пещеру. Ты можешь поваляться в постели, подремать, пока я всё там доделаю. Что скажешь?       — Ну или ты поваляешься со мной, а потом я тебе помогу… — сказав это, Громов вдруг чуть покраснел, — хотя нет, давай как ты сказал, — выскользнув из объятий, перевернулся к спинке лицом, — разбудишь, когда готово будет…       — Я имел в виду дома, тут у тебя есть минут пятнадцать перед тем, как я начну убирать подушки. — Зак хихикнул, поцеловал вора в плечо и встал, чтобы собрать стоянку.

***

      К моменту, когда Ржавый закончил, Цепкий, как назвал его Красный, уже крепко спал. Драконыш присел рядом, потормошил его за плечо, но вор только издал невнятный звук и никак больше не отреагировал.       Зак перекинулся и подхватил мужчину с топчана вместе с подушкой, на которой он спал.

***

      Когда Зейн проснулся, он обнаружил себя на черных шелковых простынях в огромной постели, в воздухе пахло благовониями, а из-за загородки доносилось мерное шорканье заточки металла.       Громов, сглотнув, прикрыл глаза и матюкнулся. Поднялся с постели, ноги были ещё ватные, но вполне неплохо себя чувствовал. Огляделся, подошёл к зеркалу, где увидел украшения, которые носил Зак. Улыбнувшись, он стал рассматривать, перебирая браслеты и кольца тонкой работы, взгляд зацепился за перстень с чёрным камнем. Вор усмехнулся про себя, и кольцо исчезло в кармане брюк.       — Надо было меня разбудить, — Громов обошел загородку, отделяющую спальню и привалился плечом к торцу.       — Я попытался, но не вышло, а слишком настаивать я не увидел смысла, тем более что тот участок дивана всё равно надо стирать после того, что мы с ним сделали, — легкомысленно прощебетал Ржавый.       Он стоял у верстака в кожаном фартуке, закрывавшем его от ключиц до голеней спереди, и в широких штанах выгоревшего фиолетового цвета с утяжками на икрах и орудовал приспособлением для заточки с фиксированным углом, монотонно проводя плашкой, рядом лежало еще несколько с разной маркировкой. На руках не было украшений, только тонкие перчатки.       Громов наклонил голову, рассматривая мужчину.       — Я сказать хотел, что к себе пошёл, — сглотнул вор, — но уже не уверен… Что-то я не пойму, то ли годы без секса на меня так влияют, то ли ты на меня так влияешь…       — Или всё сразу, — так же не оборачиваясь, проговорил Зак, — на самом деле тут возни осталось на час, может, даже чуть меньше, — он наконец обернулся, и на лицо наползла хитрая ухмылка, — так что сваливай, потому что если, когда я закончу, ты еще будешь тут, то я тебя свяжу. Возможно, даже с подвешиванием.       Зейн громко сглотнул, почувствовав как его тело резко отреагировало на эти слова.       — Ты уверен, что говоришь это для того, чтобы я ушёл?       — Ну, ты был не уверен, я полагаю, это поможет тебе решить… — он снова повернулся к копью, говоря с совершенно неправдоподобным равнодушием, — а если не веришь, то достань из-под кровати окованный медью сундук с резьбой… Там… Сможешь выбрать, — голос стал урчащим и вкрадчивым, — веревки, масло, игрушки… И решить окончательно, хочешь ли идти сейчас или, скажем, немного задержаться… — Он заменил в станке плашку и вернулся к работе.       — Солнце, — проговорил Громов, прищуренно улыбаясь, и развернулся, — на самом деле, как только ты сказал, что свяжешь, я уже принял решение.       Вор вернулся в спальню, обогнув перегородку и уселся на кровать. Карман жгло кольцо, и, не долго думая, Зейн сосредоточился на своем маленьком домике, стараясь сделать проход в чертог не очень большим. Увидел, как пространство будто разошлось, и с другой стороны — свою кровать. Украденное украшение отправилось в прореху, которая сразу за ним закрылась, а вор полез под кровать и достал сундук. Громов невольно облизнулся, увидев содержимое, в основном там оказалось всякое для фиксации: веревки, браслеты, пояса, повязки, шлепалки, свечи, игрушек немного, пара плагов да крюк, и маленькие виброяйца, чтоб не вынимать в процессе. Тут же была шкатулочка с несколькими пузырьками ароматных масел, которые Зак предпочитал иным видам лубрикантов. Вор покрутил головой и рассмотрел балдахин на стойках над кроватью, на толстых перекладинах обнаружились петли.       За стенкой Ржавый продолжал свою работу, не торопясь, чтобы ничего не испортить, осторожными точными движениями он доводил широкий наконечник до бритвенной остроты. Громов посмотрел на перегородку, за которой сейчас работал мужчина, и тело покрылось мурашками в предвкушении.       Скинув с себя всю одежду, вор решил скрастить ожидание, он надел на щиколотки и запястья браслеты, на шею ошейник и, растянувшись на матрасе, запихал в себя включенное виброяйцо. Откинув голову на подушку, обхватил рукой член и застонал.

***

      Время шло, Ржавый работал и слушал тихие сладкие стоны, что доносились из спальни, и радовался, что ему перепала такая драгоценность, как Зейн. Он понял, что не хочет это терять и совершенно не хочет делиться… Но то, что он знал об этом человеке, говорило о том, что если тот почувствует что-то в ответ, то, скорее всего, сбежит, спасаясь от привязанности, и придётся его как-то искать и выслеживать, чтобы доказать, что хочется быть с ним.       Идея привязать его к кровати показалась еще более заманчивой и даже повеселила на этом фоне.       С такими мыслями он закончил, разложил инструменты по местам и всё вытер. Немного оттягивая сладкий момент начала действа в спальне, постоял, выпив остывший чай, заваренный по прилету, скинул фартук и направился в спальню. Зейн лежал, раздвинув ноги, и выгибался всем телом, лаская свой член.       — Долго, — тяжело дыша, проговорил вор, посмотрев из-под опущенных ресниц пьяным взглядом на мужчину у входа.       — Зейн, ты просто не представляешь, насколько прекрасен, — тихо проговорил драконыш, приближаясь.       Он открыто любовался мужчиной в своей постели, изгибами тела, матовым блеском бледной кожи, подчеркнутым черным шелком, изяществом линий, в очередной раз убедившись для себя, что Громов попадал во все вкусы и пристрастия, лишь с парой неточностей, что давало ему изюминку.       И ошейник… Боги… Интересно, он согласится носить его постоянно? Ржавый припал к телу любовника, покрывая его поцелуями, кусая и лаская ладонями.       — Мне понравился… твой сундучок, ммм… — рвано выдохнул вор, — можно кончить только от его лицезрения.       — Ты сосуд удовольствий, — длинный раздвоенный язык провел вдоль ложбинки от пупка к груди, и Зак заглянул мужчине в лицо.       Его руки, горячие, немного загрубевшие, скользили по бедрам, сжимая плоть. В голове крутились фантазии о том, что и как лучше сделать, чтобы получить и принести то самое наслаждение…       — Но прежде чем мы начнем, ты должен пообещать, что если для тебя что-то будет неприятно или слишком болезненно, то ты скажешь. То самое стоп-слово, выбери его.       — Звёзды, — шепотом проговорил вор, еле сдерживаясь от ожидания, — стоп-слово будет «звёзды».       Зейн притянул лицо мужчины к себе и жадно впился в губы.       Не разрывая поцелуя, Зак взял Зейна за запястья, завел руки вверх и, сцепив между собой наручники, зацепил их у изголовья. Он больно укусил вора за губу и оттянул, прежде чем отпустить, и отстранился.       Ржавый освободился от одежды, взял веревку и крюк и устроился меж разведенных ног Громова. Он прижал ладонь внизу живота и удостоверился, что недостающее в наборе виброяйцо внутри и работает.       — Надо будет для следующего раза сделать тебе стержень… — он погладил покрасневший от напряжения член, накрыв его ладонью. — Ммм… Завлекаешь на новую встречу? — закусил губу Громов. Член нетерпеливо дергался, из него выделился секрет, — ты выглядишь невероятно уичини, когда меня связываешь.       — Я бы хотел, чтобы наше взаимодействие длилось настолько долго, насколько это вообще возможно, — Зак бросил на него взгляд, умудрившись заглянуть в глаза, и снова вернулся вниманием к своему занятию.       Первым делом он согнул ноги Зейна и связал каждую отдельно так, чтобы Громов не смог их разогнуть. Он наклонялся и целовал нежную кожу внизу живота, проверяя узлы.       При каждом прикосновении Зейн ненадолго переставал дышать, и по телу проходил ток. Та нежность, с которой мужчина его связывал, казалась очень милой, но при этом Зак связывал так, что пошевелиться вор не мог.       Зак потянул Зейна за ошейник, подняв его настолько, насколько позволяли удерживающие руки браслеты, и поцеловал в подбородок и снова укусил губы в поцелуе так, что у Зейна во рту появился металлический привкус.       Ржавый отцепил наручники, но только затем, чтоб пропустить через них веревку и, перебросив ее через крюк в перекладине, потянул. Громова подняло, вытянув руки вверх, ноги все еще касались постели, но опора была недостаточной, чтобы сидеть уверенно.              Громов учащенно дышал. Отвлекаясь от наблюдений за действиями партнёра и пытаясь найти более надёжную опору, но безрезультатно.       — У меня всё горит внутри, — простонал вор, — как же я тебя хочу…       Драконыш приблизился со спины, развернул ошейник петлей для карабина назад и стал целовать плечи мужчины, горячие ладони гладили бока, грудь и живот.       — Ты великолепен, Зейн, похож на произведение искусства… Только лучше… Ты живой и трепещущий… — Ржавый погладил сгибы ног, близко, очень близко, но не касаясь члена, и укусил мужчину за загривок, — ты самое чувственное существо из тех, что мне доводилось встретить… И самое желанное…       Зак разжал объятья, продолжая осыпать поцелуями плечи, и мягко ввел смазанный маслом крюк, холодный шарик скользнул вверх и встретился с виброяйцом, когда парень пошевелил им, проталкивая поглубже.       — Мха-а-а, — Громов прикрыл глаза, в полной мере прочувствовав внутри себя, как холодный металлический предмет проходит по стенкам, мышцы непроизвольно сжались. Член дёрнулся сильнее, — ещё…       Зак улыбнулся, пососав губу, пропустил привязанную к крюку верёвку через петлю ошейника и потянул. Вдоль позвоночника натянулась верёвка, загоняя крюк глубже, оттягивая ошейник назад. Он завязал и оставил узел, теперь каждое движение корпуса отзывалось у вора давлением ошейника на горло и крюка в заднице, а чтоб хоть как-то их ослабить, приходилось выгибать спину, но этому мешало то, что Зейн был привязан за руки. Следующим Зак стал обвязывать торс, умело сплетая ажурную сетку из петель. Он и сам трепетал, каждое прикосновение отдавалось внутри. Этот человек доверялся, позволял играть с ним и откликался так ярко…       Громов глубоко задышал. Крюк жестко входил внутрь, больно надавливая на стенки при движении, но не шевелиться не получалось. Вор был в восторге от ощущений, хотелось большего… Хотелось внимания члену… Однако, пока что, единственным вниманием было несколько оборотов отдельного отрезка мягкой шелковой верёвки вокруг ствола, несильно сдавивших его.       Зак проверил петли на корпусе, на ногах, и встал на ноги у Зена перед лицом, проверил крюки и перекинул через них верёвки и немного натянул, давая Зейну понять, что сейчас его поднимет.       — Готов, Ангел?       Зейн пошло улыбнулся и закусил губу. Сердце билось как бешенное.       — Я весь твой, Солнце, — проговорил вор, облизнувшись, глядя на поднятый член мужчины.       — Это самое прекрасное из того, что ты мне говорил, — парень осторожно потянул, верёвки впились в тело, и Зейн стал подниматься, принимая горизонтальное положение лицом вниз.       Ржавый закрепил верёвку и присел на колени, обнимая ладонями лицо любовника и сливаясь с ним в долгом жадном поцелуе.       Хотелось обнять Зака за шею, но руки были связаны. Поцелуй в таком положении казался необыкновенным. Все тело напряглось, верёвки тянули и впивались в кожу. Крюк, казалось, вошёл ещё глубже, виброяйцо продолжало работать и стимулировать внутренние стенки. От ощущений казалось, что сердце выскочит. Зейн застонал через поцелуй.       — Как жаль, что у тебя не проколоты соски… — промурчал драконыш, — возможно, ты мне однажды позволишь это исправить? — одной рукой он скользнул вдоль пережатой верёвками груди и сжал затвердевший сосочек, покрутив его в пальцах.       — Аа… — вор закатил глаза, подставляясь, и хихикнул, — не люблю иглы… У меня поэтому и татуировок нет…       — Тогда, может быть, клипсы? — парень толкнул любовника, заставив его качнуться, и на обратном ходу подтянул к себе, верёвки впились сильнее. Зак припал губами к груди, нашел сосок и прикусил, оставив вокруг ореола грубый темный след от зубов, а потом еще один такой же с другой стороны.       — Мха-а-а… — Всё внутри трепетало, боль смешалась с удовольствием и чувствовалась особенно ярко. Зейн, прикрыв глаза, тяжело выговорил: — Да, клипсы… Можно.       — С татуировками есть другой вариант, если захочешь… Без игл, — он снова укусил и провел языком к шее, и новый укус, смакуя, как изысканное лакомство.       Он не стеснялся и кусал сильно, едва ли не в кровь. Руки дразнили чувствительное тело, пальцы снова сжали соски, прежде чем драконыш поднялся. Крупный член снова оказался перед лицом вора, Зак провел по нему ладонью и прижал у основания.       Зейн посмотрел пьяным взглядом на огромный член перед его лицом. Очень хотелось почувствовать эту нежную кожу, проходящую по языку и небу, при твёрдый вторгается в его глотку, распирая его. Вор облизнулся и, громко сглотнув, посмотрел прищуренно в глаза Заку и широко открыл рот.       Зак провел головкой по нижней губе и вошел, следя, чтоб Зейн не поперхнулся из-за пережимавшего шею ошейника. Он качнул мужчину к себе, держась за отвесы, и вошел до упора, хрипло застонав от давящей горячей тесноты, что сжала ноющий от возбуждения орган.       Он начал двигаться, трахая умело расслабленное горло, придерживаясь за веревки и притягивая любовника навстречу каждому толчку, жестко и с размахом вбиваясь в него.       Каждый раз, когда любовник вбивался до основания, по телу волной проходил ток, собственный же орган болезненно ныл от бондажа. Крюк давил на виброяйцо, и из-за них продолжало всё гореть. Зейн хотел кончить…       Рыжий продолжал пользовать нежный рот, двигаясь всё быстрее и грубее. Глаза застила похоть, и Зейн казался самым совершенным существом из всех… И, как и раньше в такие моменты, Зак внезапным озарением понял, что это значит, и, чуть дрогнув, замедлился, давая своей жертве возможность получить немного воздуха.       При жизни он бы успокоился, что партнёр замедлился, и продолжил бы в чуть медленном ритме, но сейчас хотелось испытать себя, хотелось узнать, как далеко вор может зайти.       Громов сглотнул с членом во рту и пытался сам двигаться вдоль ствола, тем самым показывая, что не возражает против такого напора.       — Хочешь больше? — тихо прошептал парень в ответ на томное мычание и закусил губу.       Он вцепился мужчине в волосы и загнал до упора, затем еще и еще, короткими жесткими толчками и в сбивчивом ритме, второй рукой он держал любовника под подбородок так, чтоб выпрямить шею и проникать почти без изгиба.       Зейн стонал от натиска, он почти не мог дышать, но при этом такое обращение чертовски возбуждало.       Толчок, еще толчок, и вор кончил, выплеснув сперму на кровать.       Зак продолжал, отметив прошедшую по телу любовника сладкую волну, и прикрыл глаза, расплываясь в развязной улыбке… Такая реакция Громова говорила ему о том, что ржавый дракон действительно нашел, что искал.       Все тело содрагалось от экстаза. Крюк и яйцо все ещё были внутри, и посторгазмические спазмы ещё не прошли. Но вор продолжал вбирать в себя орган мужчины, получая удовольствие от этого. Это было что-то невероятное. О таких ярких впечатлений он мог только мечтать.       Зак сделал еще пару движений и вынул член. Он провел большим пальцем по покрасневшим, припухшим и влажным губам.       — А тебе идет, Ангел, — он вытер струйки стекающей с уголков рта слюны, — никуда не уходи, я кое за чем схожу и вернусь.       — Не задерживайся… — проговорил Громов, закусив нижнюю и посмотрев вслед Заку.       — И в мыслях не было, — парень на пару секунд скрылся за поворотом и вернулся с зажигалкой.       Он выудил из своего сундучка свечку и поджег фитиль, забрался обратно на кровать, аккуратно держа ее ровно, чтоб воск начал скапливаться под пламенем. Зейн с вожделением посмотрел на свечу в руке мужчины и учащенно задышал. Вор перевёл взгляд на партнёра.       — Я хочу еще немного поиграть, потому что как только доберусь до твоей задницы, то уже точно не смогу остановиться, хотя, после того, что ты мне устроил ночью, я не уверен, что меня не вырубит после пары раундов, так что извини, если все кончится быстрее, чем ты ожидаешь.       — Обожаю свечи, — томно проговорил Зейн, улыбаясь на сторону. От предвкушения вора пробрала дрожь.       Ржавый подставил руку Зейну под подбородок, чтоб тот мог опереться, если шея слишком устанет, чтобы вор себя слишком не придушил, и провел свечой над ним, рисуя каплями дорожку вдоль позвоночника.       Горячие капли падали на обнаженную плоть, обжигая её и почти сразу остывая. Кожа становилась всё чувствительней. Боль, которая ненадолго касалась кожи, тут же переходила в удовольствие и собиралось в низу живота. Зейн застонал, выгибаясь и задрав голову.       Новые капли касались спины, спускаясь на поясницу и зад, дразня чувствительное тело. Драконыш восхищенно смотрел на то, как извивается любовник, получая от этого едва ли не больше удовольствия, чем от бешеной ночной скачки.       — Трахни меня, — простонал Зейн, пьяным взглядом посмотрев на Зака.       Драконыша повело от одних только звуков, еще одна череда горячих капель прошлась по округлостям, рисуя два полумесяца, а после коснулась подставленных стоп.       Потянув за конец, Зак распустил узел, державший за ошейник, и извлёк крюк. Парень использовал масло, ему нравилось мягкое скольжение, которое оно давало на входе, совсем не так, как лубриканты, в воздухе появился жасминовый запах.       Меж покрасневших булочек лёг член, потираясь и дразня, размазывая масло по коже.       Громов извивался и стонал, пальцы на ногах свело, когда мужчина наконец пристроился сзади. Он подставлялся,сильнее выгибаясь.       — Солнце, быстрее, — вновь застонал вор, — у меня там всё горит, и только ты сможешь этот пожар потушить.       Перед тем как сделать это, Зак всё же снял бондаж с члена любовника и погладил освобождённый орган. И, растянув попку в стороны пальцами, вошёл. Немного припухший, всё ещё совсем податливый проход принял его так мягко и так нежно сжал, что у драконыша закружилась голова.       — Ты божественен… Ты просто божественен… — прошептал он, пытаясь совладать с собой, и, качнув любовника к себе, стал насаживать его в неспешном ритме, проникая до упора и полностью выходя, только затем, чтоб снова войти до конца.       Зейн застонал, принимая в себя Зака. Он по-прежнему был связан и висел, и в тело всё ещё впивались верёвки. От чего проникновение чувствовалось особенно остро.       — Солнце… Сильнее…       От этого стона внутри всё как будто оборвалось, Зак перехватил его за пояс и резко, грубо насадил. Раз за разом, всё быстрее и яростнее, выплескивая всё накопившееся напряжение, тщательно сдерживаемое в процессе возбуждение. Он грубо брал любовника, заполняя его собой так глубоко, как это было возможно.       Зейн стонал в голос, ток прошибал от члена Зака, грубо его бравшего, распространялся по всему телу и сосредотачивался на его собственном органе. Он кожей чувствовал, как обжигал каждый узелок верёвки, и прибывал в эйфории. Хотелось снова кончить, но также хотелось, чтобы это продолжалось, и вор держался, чтобы это не произошло так рано. Это было очень сложно, ведь партнёр долбил его с таким напором, что сил себя сдержать почти не осталось.       Он не знал, сколько это длилось, он взмок, а глаза застил туман, скрывавший весь остальной мир, кроме бьющегося в его руках тела, приносящего столько удовольствия. Напряжение скопилось в паху обжигающим жаром и в момент высвобождения накрыло с головой.       Драконыш замер, чувствуя собственную пульсацию, как толчками из него выходят соки, а он все оставался на пике, скрученный животным восторгом.       В момент, когда Зак заполнил его, Зейн не мог больше сдерживаться и, сжав задницу, кончил, выплеснув на матрас сперму, и обмяк на веревках.       Еще несколько минут драконышу потребовалось, чтоб прийти в себя. Его все еще немного потряхивало, и руки дрожали, но его уже хватило на то, чтобы позаботиться о любовнике.       Он снова стал мягким и нежным, сдёрнул простынь и быстро накинул новую, опустив Зейна уже на чистую мягкую ткань, бережно снял путы, которые ослабли сразу, стоило потянуть за специально оставленные хвосты.       На коже от верёвок остались тёмные чувствительные следы, Зак любовался ими, пока снимал повязки, и после нежно провёл пальцами, обнимая сомлевшего от такой скачки мужчину.       Руки и ноги подрагивали, но вор широко улыбался, прикрыв глаза. Как давно он не испытывал подобное.       — Солнце, я до сих пор чувствую твой член в заднице, — все еще пытался отдышаться Зейн, — святой Ньютон, это было невероятно. Ты восхитителен.       Драконыш затащил его к себе на грудь и несколькими легкими поцелуями коснулся лица.       — Удивительно, как в тебе соединяются и зверская агрессивность, и невероятная нежность, — хихикнул Зейн, поцеловав Зака и посмотрев с теплом на него. Было необыкновенно хорошо рядом с этим мужчиной, давно он не испытывал ничего подобного. Вор насторожился, надо было отогнать ненужные мысли, — мада, а какой выносливый. Так меня вытрахать, что почти шевелиться не могу, не каждому под силу.       — Ну тут мы нашли друг друга, у меня партнеров, способных меня вымотать, тоже было по пальцам посчитать, — он заулыбался, не открывая глаз.       Сейчас драконыш был в таком состоянии, что даже если б напрягся, то не вспомнил бы тех, кто это был вообще. Сейчас для него существовал только один любовник — тот, что был в его объятьях.       Ржавый почувствовал, как заливается краской, понимая, что все горит слишком быстро, и вспомнив, как не удержался и украл у спящего мужчины прядь волос… Он запустил руку в эти самые волосы, такие мягкие, темно-русые, он обожал этот цвет, становившийся почти медовым на солнце, массируя Зейну затылок кончиками пальцев.       — Мм… как хорошо, — расслабленно проговорил вор, наслаждаясь массажем головы. Тело приятно ныло после их игр, а улыбка никак не могла сойти с лица.        «Слишком хорошо, нельзя так расслабляться…»       На минуту посетила мысль, что надо уходить, пока не стало все серьезней, но тело так устало, что даже если бы захотел, смог бы только уползти. Громов хихикнул про себя. Посмотрев на Зака, вор не удержался и, подтянувшись, поцеловал в его губы.       — Не возражаешь, я тут дреману, а потом уже избавлю тебя от своего надоедливого присутствия?       Он поймал губы мужчины своими и поднял голову, чтоб немного углубить поцелуй.       — Оставайся сколько захочешь, мне приятна твоя компания, и вообще… — зеленые глаза немного пьяно посмотрели на вора, вертикальные зрачки были расширены, он подтянул себе под голову подушку и снова откинул голову, — с тобой так хорошо…       Сердце бешено застучало, а глаза расширились. Зейн опустил взгляд и, сглотнув, закусил губу. Спрятав лицо, уткнувшись в грудь Зака, потому что вор вдруг почувствовал, как щеки стали гореть.       — Спокойных снов, Солнце, — тихонько проговорил Громов, подумав про себя: «Пора сваливать. Пока и он не привязался…». Зейн прикрыл глаза, не заметив, как поцеловал грудь мужчины и задремал.       — Сладких снов, Ангел, — промурлыкал Ржавый, продолжая ласково массировать его голову.       Зак вскоре уснул, уснул так крепко, будто просто потерял сознание.

***

      Спустя несколько часов, Громов открыл глаза и осмотрелся. Он продолжал спать на Заке, обнимая его, а тот обнимал в ответ. Зейн посмотрел в лицо спящего драконыша и улыбнулся, поцеловав его грудь.       Он напомнил себе, что собирался сделать, и аккуратно вылез из объятий. Тело еще немного ныло, но вор уже чувствовал себя достаточно хорошо. Собрав свою одежду, оделся и в последний раз взглянул на любовника.       Отчего-то очень не хотелось уходить, а хотелось залезть обратно и обнять. Сердце застучало быстрее.       «Это пройдет. Пора это заканчивать, пока не зашло слишком далеко… — склонив на бок голову, закусил губу, — биьячи да».       Громов сосредоточился на своем чертоге. Открылся проход, и Зейн вернулся к себе.       Он собрал в рюкзак необходимые вещи, подошел к кровати, где лежал украденный перстень дракона, покрутил в руках, нежно улыбаясь и тоже забрал с собой.       А теперь... он сосредоточился входе в лабиринт, про который рассказывал Зак, и провалился туда.       Цепкий вышел в уже знакомую черноту и побрел вперед, в пятно света, идущее из ниоткуда. Через пару десятков шагов он увидел бьющий вверх золотисто-желтый свет, а под ногами вместо гладкой темноты появилась выщербленная брусчатка.       Он шагал дальше и вскоре оказался в куполе, потолок которого терялся во тьме. За спиной у него почему-то оказалась глухая стена.       В центре купола из постамента бил свет, вокруг которого роились тысячи мелких искр. Откуда-то в голове Зейна появилось понимание, что каждая искорка — это чья-то душа, а этот луч — это и есть Кай, точнее то, что было его душой, его энергетическим центром.       Вдоль всего купола было множество дверей, на которых были нарисованы разные знаки, среди них была одна с именем Зейна, но он не собирался туда входить. Его интересовали четыре больших портала без створок по четырем сторонам, от которых расходились освещенные коридоры — проходы к лабиринту из множества миров и отражений чертогов памяти.