Чертог

      За прошедший в одиночестве период, Громов несколько раз менял внешний вид своего нового дома, но никак не мог определиться с тем, каким тот должен быть. В конце концов вор создал высокий утёс с небольшим домиком, какие были у шахтеров на его родной планете. С высоты открывался вид на огромный лес фиолетово-зелёных деревьев до самого горизонта, рассеченный темного-синей змеей реки, сверкавшей на голубоватом солнце, которое ярко светило на чистом, без облаков, небосводе.       Зейн не знал сколько прошло времени и не хотел знать.       Сейчас он сидел на краю уступа, глядя вдаль, и курил небольшую самокрутку, спрятав огонек в ладонь, как делал когда-то в ремонтной мастерской, где работал еще в юности, чтобы не привлекать внимание начальства.       Его внимание привлек звук легких шагов, и совсем скоро по правую руку остановился Ржавый, с любопытством осматривая окрестности.       — Привет, Солнце, — пьяно и печально улыбнулся вор.       Он держал в одной руке ополовиненную бутылку «Лакосты», другую руку поднес к губам и с явным удовольствием глубоко затянулся сизым сладковатым дымом.       — Будешь? И это не сигареты, если что, — хихикнул Громов, еще немного отпив из горла, он продолжал наблюдать за горизонтом и, не дождавшись ответного приветствия продолжил говорить. — Правда красиво… Мы тут ни разу с Каем не были. Я подумал, это поможет забыть, — Громов истерически засмеялся. — Не помогло.       Ржавый принюхался к дыму и жестом отказался, сморщив нос. На него такие вещи не действовали, а привкус дыма попросту не нравился. Они помолчали, Зак не ответил сразу, только уселся рядом, скрестив ноги.       — Я его очень любил. — Снова приложившись к бутылке, а потом и к сигарете, вор не смел произнести это слово в настоящим времени, считая, что больше не имеет на это права. — И так переживал, что с ним произойдёт после того, как я умру, что даже стал энергетическим сгустком с сознанием. Думал, что когда узнаю его судьбу, мне станет легче, и я смогу спокойно его отпустить… Но знаешь, что? — Зейн мельком взглянул на драконыша и отпил еще. — Я вроде рад за него. Вроде… но когда я их видел… Кай светился, он был таким… целым… А я слишком жадный, чтобы его с кем-то делить. И на самом деле то, что я умер, для него благо… — Вор посмотрел безжизненным взглядом перед собой, сглатывая ком в горле. — Как бы при этом он первое время ни страдал… Я бы не смог его сделать настолько счастливым, но и он бы от меня никогда не отказался. Я знаю это… — Зейн вновь поднял глаза к горизонту, глубоко вздохнув, — Мне бы надо принять это и отпустить его, но сердце не хочет. Оно его никогда не отпускало. Я не могу за него искренне порадоваться. Это просто ужасно.       Пустая бутылка полетела вниз со скалы и разлетелась тысячами искрящихся осколков, ударившись о выступающий камень.       — И сейчас я нахожусь в таком красивом и просто невероятном мире, а могу только проклинать себя и жалеть, что не могу больше быть с ним… Даже осознавая, что со мной он не будет в такой гармонии. А тут я даже умереть не могу! — усмехаясь, Громов посмотрел на Зака. — Это я проверил. — Зейн показал взглядом вниз, где на камнях виднелось засохшая кровь.       Громов сделал еще затяжку, задумавшись. и его глаза резко расширились, когда до пьяного сознания дошло, что он высказал все это вслух. Вор испугано глянул на дракона.       — Зак, только я тебя умоляю, ни при каких обстоятельствах никогда не рассказывай это Каю. - Напряженно заговорил Громов, - Он не должен знать, что на самом деле отправил меня в ад… — он вновь посмотрел вниз, — Бесконечный ад… Я не могу заставить его опять страдать. Это мои проблемы, не его…       Секунда тишины и Зейн разразился истерическим смехом.       — Пха-ха! Я просто отвратительный человек!       — Я сейчас скажу тебе три вещи и постарайся после этого не спихнуть меня вниз, — драконыш поерзал и придвинулся, свесив босые ноги, он был достаточно близко, почти соприкасался плечом к плечу. — Во-первых: я тебя понимаю, в плане того, о чем ты говоришь, про то, что сердце не отпускает и персональный ад. Хотя я чудовищно завидую. Сколько вы пробыли вместе? Семьдесят лет? Почти восемьдесят? А я только три года с небольшим… Что тут было со мной первое время, я даже вспоминать не хочу… Во-вторых: чем больше ты пьешь, тем крепче по итогу помнишь то, из-за чего ты это делаешь. Человеческий мозг так устроен: в моменте тебе легче, да и то не всегда, но эволюция приучила ваши тела запоминать, почему они получили повреждение, а ты привязываешь переживания к огромной порции яда. И в-третьих: я обещаю ничего не говорить, но я не гарантирую, что он вот сию секунду не слышит, потому что ты буквально в нем. Ты сейчас ближе, чем был когда-либо, ближе, чем есть его кластер, ты его часть, причем часть чрезвычайно важная, я не удивлюсь, если у него отрастет четвертое сердце.       Зак немного помолчал и погладил мужчину по колену.       — Он был всем твоим миром, так ведь? И вот… теперь так оно и есть. Вся вселенная прям-таки, — он хмыкнул, глядя на свои ноги над обрывом. — И тебе решать — страдать от этого или просто принять ответственность. Ответственность, которую ты и так на себя возложил и нес, как ты сам только что сказал.