Brandy Aziraphale

Кроули лишь слегка подтолкнул пробку пальцем — и та вылетела с громким чпоканьем, откатившись куда-то к стеллажам. Он поспешно наклонил бутылку к подставленным бокалам. — За победу закона! — провозгласила Анафема. Бармен поморщился и внезапно увидел отголосок такой же реакции на лице Азирафеля. Внутри сразу стало тепло без всякого алкоголя. — Я бы сказал, за справедливость, — мягко поправил девушку кондитер, едва заметно кивая Кроули. Ладно, такую формулировку он готов был принять, хотя вообще-то на его взгляд праздновать было рановато. Вот после суда, когда все уже будет точно решено... Но у ангела был такой счастливый вид, когда Анафема многозначительно продемонстрировала принесенную ей бутылку брюта Moet&Chandon, что отказать ему в маленьком торжестве было совершенно невозможно. Впрочем, Кроули подозревал, что предвкушающая радость касалась не расправы над Метатроном, а дегустации хорошего шампанского. Бармен краем глаза наблюдал, как Азирафель делает небольшой глоток, прикрывает глаза и на пару секунд застывает с выражением почти мучительного удовольствия на лице. Вот в такие моменты Кроули особенно любил свои очки — за возможность скрыть собственный жадный взгляд от окружающих. Он тоже отпил из своего бокала, но кроме пощипывания на языке ничего толком и не ощутил. — Так на каком основании его арестовали? — поинтересовался Азирафель, наконец вернувшись в реальность. Анафема хитро прищурилась, поправила очки и провозгласила так торжественно, словно зачитывала приговор в зале суда: — За уход от налогов! Кондитер бросил на Кроули растерянный взгляд.  — Но дорогая, это ведь явный отвод глаз, — тщательно подбирая слова, проговорил он. — Я уверен, что если внимательнее изучить документы, вы найдете гораздо более серьезные проступки. Девушка невозмутимо кивнула. — А пока мы будем их искать, Метатрон будет сидеть под замком в уверенности, что максимум, который ему могут предъявить — это нарушение налогового законодательства. Чтобы в критически важный момент нам не пришлось договариваться об экстрадиции с какой-нибудь Венесуэлой или Сирией. — Логично, — нехотя признал Кроули. — Но... Бармен положил руку Азирафелю на плечо и чуть сжал. Тот умолк на полуслове, вдохнул, выдохнул и залпом допил свой брют. И отшагнул чуть назад, чтобы касаться Кроули плечом. — Да, вы правы, — он чуть наклонил голову, словно в намеке на поклон, и бармен вдруг ощутил — скорее загривком, чем уловил на слух или увидел глазами — как Азирафель снова закрылся от посторонних, возвращаясь к своей обычной безупречно вежливой манере поведения. В следующую секунду кондитер нашарил его ладонь и крепко сжал. И Кроули поймал себя на детском желании показать Анафеме язык. — Я надеюсь... мы надеемся, что материалы, присланные мисс Дагон, помогут завершить это дело в кратчайшие сроки, — голос Азирафеля снова звучал легко, словно речь шла о сводке погоды, не стоящей особого внимания. — Это все прекрасно, — вмешался Кроули, — но Люцифера только разозлит то, что один из его ближайших людей вдруг попал под стражу. Ты вообще представляешь, какие связи у этого человека? На вашем месте я бы пристально следил за каждой перевозкой Метатрона: почти уверен, что не обойдется без чьей-нибудь смерти в процессе. — Именно поэтому мы не собираемся никуда его перевозить вплоть до суда, — Анафема пожала плечами. — Одиночная камера, все допросы только в тюрьме. Куда он уже благополучно прибыл. — И куда вы его запихнули? — Белмарш. Кроули присвистнул. Да, пожалуй, выбраться оттуда — это задачка со звездочкой, даже с учетом всех несомненных талантов новоиспеченного заключенного. Анафема явно прочла все по его лицу и усмехнулась. — Не учи ученого, рыжий. Я не первый день в Mi5. — Но это твоя первая самостоятельная операция, и у тебя есть немалые шансы ее провалить. — Разберусь как-нибудь без твоих нравоучений, — девушка фыркнула и взяла бутылку, чтобы разлить остатки брюта по опустевшим бокалам. — Теперь, когда ты не путаешься под ногами, все гораздо проще. — Кстати насчет этого, — Азирафель прищурился, глядя на пузырьки в бокале. — Могу я узнать, как продвигается дело со снятием обвинений с Кроули? — Не так быстро, как хотелось бы, — с некоторой неохотой отозвалась Анафема. — Нельзя просто наворотить дел, а потом как ни в чем не бывало выкинуть все записи об этом и вернуться к обычной жизни! — Совершенно верно, — кондитер кивнул. — С учетом того, сколько дел вы наворотили, у нас... у Кроули есть полное право подать на вас иск за причинение финансового и морального ущерба ему лично и его бизнесу. И он до сих пор этого не сделал только потому, что предан этой стране и не желает как-либо мешать работе спецслужб, да, дорогой? — Нгк... — бармен тряхнул головой и прочистил горло. — Да, разумеется. Всецело предан, ага. — Ай брось, рыжий, репутации твоего бара только поможет слух о том, что тебя несправедливо прессует полиция. Это же Сохо! Вот увидишь, когда откроешься заново, от посетителей отбоя не будет.  Мысль про открытие вдруг показалась Кроули странной. Вернуться в прежний режим с ночными сменами, вечно пролитым пивом, пьяной пятничной толпой и музыкой... Впрочем, нет, музыку он по-прежнему любил, и в нынешней жизни ее не хватало. Но все остальное внезапно проявилось совсем не в тех красках, что прежде. К тому же, приползать едва живым на рассвете только для того, чтобы застать Азирафеля уже поднимающимся из постели... Кстати, возможно, и не приползать. В том смысле, что номинально разговора о совместной жизни не было, и после снятия обвинений ангел вполне может очень вежливо, как ему это свойственно, но неумолимо попросить Кроули съехать обратно к себе. Честно говоря, это было бы логично с его стороны.  — Знаешь, — бармен погладил запястье Азирафеля большим пальцем, — думаю, нужно дать им сосредоточиться на главных задачах. Бумажки относительно меня всегда успеем оформить. Анафема выразительно приподняла бровь.  — Я постараюсь ускорить процесс, — медленно проговорила она, не сводя с Кроули хитрого взгляда. — Будьте так добры, — кивнул кондитер, по-видимому, не заметивший их игры в гляделки. — Шпионские игры — это прекрасно в книгах, но они довольно быстро приедаются, когда не имеешь возможности раздернуть собственные шторы. Или сводить любимого человека на свидание. Бармен вдруг понял, что в некоторых случаях очки не спасают. Например, когда ловишь себя на том, что уже некоторое время стоишь с открытым ртом, и в комнате такая звенящая тишина, что отчетливо слышно шипение пузырьков в бокалах. Кстати про бокалы, да. Кроули поспешно поднес свой к губам, машинально сделал глоток. — Но разумеется, безопасность важнее всего, — донесся откуда-то издалека голос Азирафеля. — Люцифера наверняка разозлил арест его правой руки. Анафема поморщилась. — Если доверять нашим информаторам, то «разозлил» — это очень мягкое слово, — серьезно ответила она. — Честно говоря, сейчас его действия довольно непредсказуемы, но в том, что касается вашей охраны, можете не сомневаться. Наблюдение за ним самим мы отвели подальше, чтобы не спугнуть. Возможно, он совершит так нужную нам ошибку. — А Адам? — чуть хрипло осведомился Кроули. — За ним, разумеется, тоже присматривают. Между прочим, уже задержали одного педофила, ошивавшегося вокруг их школы. Он не имеет никакого отношения к Люциферу, просто попался нашим ребятам под руку. — Приятно слышать, — улыбнулся Азирафель и окончательно опустошил свой бокал, отставил его на стол. — И еще приятнее, что завтра воскресенье. Да, дорогая? Анафема пожала плечами. — Всей разницы — работать не за прилавком, а за экраном. — В таком случае, вам нужно хорошо отдохнуть, — кондитер, все так же лучезарно улыбаясь, едва заметно развернулся в сторону двери. Девушка хмыкнула, тоже допивая вино. Кроули вдруг понял, что за все время, что она провела в квартире, никто не предложил ей сесть, да и они сами остались на ногах. — Действительно, — иронично протянула Анафема. — Спасибо за заботу, босс. Азирафель радушно развел руками. Девушка, открыто рассмеялась, подошла к нему и вдруг звонко чмокнула в щеку. Кажется, что-то коротко шепнула на ухо — кондитер вдруг почти мгновенно залился краской и явно машинально поправил воротничок рубашки. — Бывай, рыжий, — Анафема махнула рукой бармену, подмигнула ему и исчезла за дверью. Азирафель тщательно запер дверь, развернулся и оперся о нее спиной. — Итак... — негромко произнес он.

***

— Итак, — негромко произнес Азирафель. Ему требовалась пара минут, чтобы собраться с мыслями и вспомнить, с каким настроением он поднимался сюда после закрытия кафе. — Как насчет того, чтобы отпраздновать? Кроули покосился на пустую посуду на столе, но кондитер покачал головой и направился к ближайшему стеллажу. Двумя руками выдвинул с полки толстенный темно-синий том, открыл обложку и извлек из него бутылку портвейна. Бармен окинул комнату новым просветленным взглядом. — Твое пристрастие к книгам наконец-то начинает обретать смысл, — прокомментировал он, отбирая у Азирафеля бутылку. Не то чтобы он сомневался в способности кондитера ее открыть, но все же каждый профессионал должен заниматься своим делом, верно? — И много у тебя подобных тайников? — Я удивлен, что ты до сих пор их не нашел, — Азирафель унес в кухню бокалы из-под шампанского и достал пару других, закрытых «тюльпанов». — Думаешь, я рылся в твоих вещах? — замер Кроули. Кондитер мягко погладил его по напрягшейся спине. — Думаю, ты имеешь чрезвычайно острый нюх на секреты и потайные ходы, — примирительно сказал он. — Это ты сейчас так деликатно назвал мою склонность находить приключения на задницу? — Упомянутое тобой пристрастие к книгам позволяет мне выбирать подходящие к каждому конкретному случаю формулировки, — с достоинством откликнулся Азирафель. Кроули фыркнул и подал ему наполненный бокал. Кондитер задумчиво покрутил его в пальцах, разглядывая белый портвейн на свет. — За поимку Метатрона? — предложил бармен. Азирафель качнул головой. — Во-первых, за это мы уже пили, — сказал он, усаживаясь в любимое кресло. — А во-вторых, у меня есть гораздо более весомый повод для радости. — он выразительно обвел Кроули взглядом с головы до ног и обратно, особенно задержавшись на руках, а потом на шее. У бармена отчетливо порозовели уши. Он поспешно сел напротив. Азирафель помолчал, собираясь с мыслями.  — Я обещал тебе дождаться вечера, чтобы вдумчиво ответить на сказанные тобой прекрасные слова, — наконец медленно произнес он. — И знаешь, весь остаток дня мысленно сочинял достойную речь. Кроули фыркнул и сделал приглашающий жест ладонью. — Но потом я вдруг понял, что меня самого длинные монологи в книгах всегда утомляли. Так что не дождешься, — улыбнулся Азирафель. — Я просто... Я просто не знаю никого лучше тебя. И не хочу знать. Вообще не представляю, как такое хотя бы теоретически возможно. Бармен вдруг быстро встал и пересел на подлокотник соседского кресла. — На свете множество людей, в чьей истории нет наркоклиник и связей с мафией, — заметил он. — Но нет и их последствий, — Азирафель пожал плечами. — Нет твоей смелости, силы духа, умения любить... — Ты вроде бы обещал без речей, — пробормотал Кроули. Кажется, он чувствовал себя неловко, и кондитер прекрасно его понимал, но твердо решил договорить до конца. — Все, что я хочу сказать, — он переложил бокал в другую руку и освободившейся обнял Кроули за спину, прижался щекой к его ребрам. — Для меня честь быть рядом. Бармен шумно вздохнул и уткнулся носом ему в волосы. Потом отстранился на секунду, сорвал с лица очки, отшвырнул их почти не глядя на стол и снова зарылся носом в макушку. — Капитальный перебор с пафосом, ангел, — не слишком внятно проговорил он. — Я постараюсь исправиться, — улыбнулся Азирафель. Ему вдруг стало спокойно и тепло, и портвейн здесь совершенно точно был не при чем. Он поднял голову, почти столкнувшись нос к носу. — Я люблю тебя, ты это знаешь? — шепотом спросил он, чуть сильнее сжав свое полуобъятие. В ответ Кроули только помотал головой — сначала из стороны в сторону, потом сверху вниз — в такой позе получилось, что они потерлись носами. Азирафель тихо рассмеялся. — Так что пить предлагаю просто за нас, — сказал кондитер, легонько касаясь своим бокалом второго. И, едва Кроули набрал портвейна в рот, невинно добавил: — А речи отложим до свадьбы. И тут же расхохотался в голос, глядя на совершенно ошарашенное выражение лица бармена. — Свадь... Ангел!!! — Что? — невинно переспросил Азирафель. — Я же не говорил, что этот момент настанет в каком-либо ближайшем будущем. И вообще не утверждал, что это будет наша с тобой свадьба, верно? — Сволочь! — припечатал Кроули. Улыбку, впрочем, он и не пытался скрыть. — Говорят, со временем пары, долгое время прожившие вместе, становятся похожи друг на друга. — Вряд ли это происходит по прошествии трех недель! — Двух, — педантично поправил кондитер. — С половиной. — Существенная разница, — фыркнул Кроули и вдруг поморщился. — Знаешь, тебе здесь очень нужен диван. — В самом деле? — Да. Сидеть на подлокотнике, конечно, чрезвычайно стильно, но у меня уже ощущение, что на моей заднице появилась дополнительная, не предусмотренная природой вмятина. — Ты мог бы сесть в кресло. — И оторваться от тебя? Азирафель задумался на несколько секунд. — Ты мог бы сесть в кресло и положить сюда ноги. — Куда? Кондитер выразительно похлопал по своему колену. Кроули недоверчиво изучил предложенное место и, кажется, хотел что-то возразить, но потом пожал плечами и поднялся. Переставил свое кресло ближе, умостился в нем, умудрившись сползти так низко, что голова оказалась чуть ли не на уровне подлокотников, и в самом деле водрузил ноги (длиннющие! — с неожиданной для себя радостью снова отметил Азирафель) на чужие колени. Кондитер снова подал ему бокал. — Что ж... — сказал он, рассеянно поглаживая как-то почти случайно оказавшуюся под пальцами щиколотку. — Значит, через несколько дней ты сможешь снова открыть свой бар. Кроули сделал неопределенный жест. — Мда... По правде говоря, я не уверен, что хочу это делать, — словно бы неохотно признался он. — Нет? Но почему? Мне казалось, он тебе дорог. — Мне тоже так казалось, — Кроули пожал плечами. — Но выходит, что без него не так уж и плохо. Во всяком случае, я наконец выспался, — он криво усмехнулся. — Кажется, впервые лет за... восемь? — И чем в таком случае ты займешься? — Понятия не имею. Как вариант, просто изменю формат. Знаешь, когда я только начинал, то планировал, что это будет виски-бар. Все эти низкие столики, кожаные кресла, возможно, сигарная комната. Негромкая музыка, толстые журналы. Не менее толстые посетители с огромными суммами на счетах и прорвой свободного времени. — Что-то вроде закрытого клуба для джентльменов? — улыбнулся Азирафель. — Ты в курсе, что в твоем исполнении это почему-то звучит так, словно я вознамерился открыть элитный бордель? — Ну уж за это я могу быть спокоен, Венди не позволит тебе составлять ей открытую конкуренцию. — А может, я собираюсь унаследовать ее бизнес. В конце концов, она сошлась со святошей Гейбом, а он патологически несовместим с проституцией. Вынесет ей весь мозг, если узнает, что она вернулась к работе. — Я бы не был так уверен, кто из них выйдет победителем в этой схватке, — Азирафель покачал головой. — Венди — довольно настойчивая леди. И целеустремленная. — А еще она ростом полтора метра, и твой судья в случае проигрыша может просто закинуть ее на плечо и унести, как пещерный человек свой трофей. — Я смотрю, ты уже продумал, как именно отобрать ее дело? — кондитер чуть пощекотал Кроули под коленом. — Стараюсь наметить как можно больше вариантов, — флегматично кивнул бармен. — Виски-бар звучит довольно интересно. И несколько спокойнее, чем тот, который у тебя сейчас, да? — Во всяком случае, именно так мне кажется. — Но тебе придется сменить вывеску. Не думаю, что обнаженная Ева подходит для заведения такого рода. — Не переживай, ангел, я повешу ее над нашей кроватью. Азирафель фыркнул, оценив оригинальность идеи. — Ты зря думаешь меня смутить подобным предложением. Я не раз бывал в общежитии Королевского колледжа и периодически оставался там ночевать. — Бурная юность, ангел, м? — протянул Кроули, хитро прищурившись. — Некоторые ее специфические детали от меня ускользнули, но я не прочь нагнать программу сейчас. — Поверь, не все эти детали стоят того, — бармен отставил опустевший бокал и прикрыл глаза. Несколько минут прошло в тишине, и когда Азирафель уже почти уверился в том, что Кроули задремал, тот вдруг продолжил: — Но честно говоря, мысль о более респектабельном баре — это скорее полумера. — Хорошо, — ответил кондитер. — Какие тогда есть еще идеи? Кроули покачал головой, все так же не открывая глаз. — Никаких. Мне почти сорок, а я до сих пор не знаю, кем хочу стать, когда вырасту. — Ты мог бы открыть цветочный магазин, — предложил Азирафель. — Не срезанных цветов, хотя я не сомневаюсь, что с ними ты тоже отлично ладишь, а с комнатными растениями. Вроде тех, что у тебя в оранжерее. — Продавать растения?! — Кроули так возмутился, что даже подтянулся повыше и уставился на кондитера с растерянным негодованием. — Ангел, они вообще-то живые! Азирафель несколько опешил от подобной горячности и перестал наглаживать круги на чужой голени. Бармен требовательно дернул ногой, намекая, что разногласия разногласиями, а ласку никто не отменял. — И они будут продолжать жить, — наконец ответил Азирафель. — Просто не у тебя. — И девять из десяти идиотов обязательно сделают что-нибудь не так! Зальют, или пересушат, или поставят на открытое солнце того, кто растет в тени, или будут подкармливать их готовыми комплексными удобрениями из ближайшего супермаркета! — А удобрения-то тебе чем не угодили, — пробормотал кондитер. И тут же замахал свободной рукой, увидев, как Кроули набирает в грудь воздуха для несомненно очень длинной, очень эмоциональной и наверняка полной биологических терминов тирады. — Хорошо, хорошо! Ты прав, я ровным счетом ничего не смыслю в ботанике. Но ты — ты смыслишь. И мог бы рассказывать об этом другим. — Учить? — на лице Кроули отразилось такое отвращение, словно ему предложили наняться в ассенизаторы. — Консультировать, — мягко поправил его Азирафель. — Частный консультант по комнатным растениям. Приезжаешь в какой-нибудь особняк, презрительно морщишь нос на все цветочные горшки, объясняешь всем, почему у них все так плохо растет, обзываешь идиотами, даешь несколько советов, как попытаться это исправить (не идиотизм, а уход за растениями), забираешь деньги и исчезаешь. Возможно, помогаешь исправить самые вопиющие ошибки — за отдельную плату, разумеется. Уверен, найдется множество цветоводов, готовых раскошелиться за то, чтобы им кто-то показал, как на самом деле надо ухаживать за любимым фикусом. Кроули не сводил с него взгляда, задумчиво потирая висок. — Никогда не слышал о такой профессии, — наконец произнес он. — Уверен, она существует, — убежденно ответил Азирафель. — А если и нет, кто мешает тебе стать первым? — А бар? — Ну... если так подумать, тебе совершенно необязательно стоять за стойкой. Если нанять пару сменных работников, то оформление нашей спальни вполне сможет остаться прежним. Я постараюсь мужественно пережить это разочарование. И даже возьму на себя финансовую отчетность. — Так и скажи, что просто хочешь лишний раз зарыться в бумажки, — фыркнул Кроули. И тут же длинно вздохнул. — Вообще-то звучит неправдоподобно хорошо. Думаю, стоит как минимум взвесить все «за» и «против». И я даже знаю, с чего начать. — С чего же? — Рассмотреть поближе спальню. Вдруг она все же нуждается в немедленном обновлении? — Я несомненно сумею тебе доказать, что это не так. — В самом деле? Азирафель осторожно сгрузил чужие ноги с колен, поднялся из кресла и принялся неторопливо расстегивать рубашку. На половине процесса сделал несколько шагов к двери, обернулся и подмигнул совершенно завороженному его действиями бармену. — Проверь. В следующий миг Кроули налетел на него, едва не сбив с ног, и разговор прервался. Впрочем, именно на это оба и рассчитывали. Когда они наконец добрались до спальни, интерьерные решения их совершенно не интересовали.