Brandy Aziraphale

Несколько дней назад

Туфли нужно было выбросить. Впрочем, она знала это еще тогда, когда только их покупала — отлично понимала, что колодка не позволит носить их подолгу, но на волне вдохновения и азарта от поисков, которые внезапно после стольких лет начали приносить плоды, вдруг захотелось чего-то почти сумасшедшего. Вероятно, стоило ограничиться новым коктейлем в любимом баре или, скажем, ничем не обязывающим флиртом с каким-нибудь незнакомцем. Возможно, так она и сделала бы, если бы у нее был любимый бар. Или если бы она еще помнила, как это — разговаривать с людьми ради удовольствия, а не по долгу службы. Она переступила с ноги на ногу, пытаясь поудобнее опереть рабочий портфель о присогнутое колено и стену общего коридора. Ключи издевательски позвякивали где-то на самом дне, никак не желая даваться в руки, хотя сегодня кроме них в сумке почти ничего не было — ни привычной кипы бумаг, ни ноутбука. Сколько раз она обещала себе поставить нормальный современный замок с дактилоскопическим сканером, чтобы не мучиться, но всякий раз ее останавливала мысль, что для его разблокировки вовсе необязательно присутствие человека целиком, вполне достаточно принести палец. Аргумент о том, что обычную связку ключей добыть гораздо проще, Мишель отметала с ходу: если уж даже она сама не всегда могла их выловить в своем бездонном портфеле, то у грабителей вовсе не было шансов. Есть! Она наконец отперла дверь, приоткрыла ее, проскользнула в собственную квартиру так, словно тайком прокрадывалась в чужой дом. Тут же повернула замок и навесила цепочку, пристроила портфель на банкетку. Сама опустилась рядом. Осторожно, стараясь не морщиться, сняла лодочки на кошмарных двенадцатисантиметровых шпильках и все же скривилась, коснувшись пальцами пола. Посидела, постепенно разминая ступни, пока не ощутила, что сможет на них встать, нашарила домашние мокасины из мягкой кожи и медленно, придерживаясь за стенку, поднялась. Иногда она чувствовала себя такой дряхлой, словно наблюдала этот мир от начала времен. Так вот, туфли. Мишель подобрала их и внимательно осмотрела. Что ж, возможно, еще не все потеряно, хорошая чистка вполне может вернуть их к жизни. Преимущества темных цветов. А вот с костюмом точно придется расстаться. Она машинально попыталась смахнуть с серебристого жакета бурое пятнышко, но тут же остановила себя на полужесте. Какой смысл, если это, на рукаве у локтя — самое маленькое из всех. Кровь плохо сходит с шерсти, а здесь в составе еще и шелк. Возможно, если бы у нее была возможность замыть пятна сразу, все бы обошлось. Но когда она всаживала костяшки в ухмыляющуюся физиономию Лависты, было как-то не до водных процедур. И после, когда ее оттащили от скорчившегося на полу заключенного — не сразу, видимо, охранники некоторое время пытались осознать, что королевский преследователь с наслаждением избивает ногами еще даже не осужденного человека, — тогда тоже она тоже не думала об одежде. Только о том, что этому отребью удалось ее провести. И как — как! Как же глупо. Мишель разжала пальцы, и туфли звонко ударились об пол. Рванула с себя жакет, стянула через голову блузку. Расстегнула пояс широких брюк и выступила из них, оставив валяться на полу. Сделала несколько шагов, потом вернулась, достала из-под груды одежды мокасины и обулась. Зимой в этой стране всегда невыносимо холодно. Она автоматически потянулась за портфелем и покачнулась, когда не ощутила в руке привычного веса. Ах, да. У нее же теперь нет ни ноутбука, ни документов по текущим делам. Ее же отстранили. Выговор с занесением, обязательство еженедельно посещать штатного психолога и трехмесячное отлучение от работы. Легко отделалась, по правде говоря. Мишель против воли усмехнулась: внутреннее расследование провели так спешно, что она даже не успела составить стратегию собственной защиты. Сначала было не до того — пыталась заставить себя разжать сведенные судорогой кулаки, стиснутые челюсти и зажмуренные глаза, протолкнуть сквозь горло глоток воды, вздохнуть так, чтобы на выдохе не приходилось сдерживать рык. Потом — потом все уже было решено. Вообще-то за такое полагалось увольнение без права восстановления и примерно полугодичный срок, в зависимости от тяжести нанесенных повреждений (Мишель была уверена, что по почки этому мудаку она отбила знатно, а где-то на спине у него наверняка осталась не одна и не две вмятины от ее шпилек), но здесь сработала репутация. Еще бы: уважаемая семья, прекрасная учеба, безукоризненный послужной список. Первая и единственная ошибка. «Постарайтесь не упустить свой второй шанс». Она дошла до дивана и осторожно уселась — не на него, а на ковер рядом, опираясь спиной о светлое сиденье. Задумчиво рассмотрела покрасневшие костяшки на правой руке, пососала саднящую, на среднем пальце. Подтянула колени к груди и уткнулась в них лбом. ______ — Расскажите мне об Энтони Кроули. — Ну конечно, — фыркает Лависта, глядя на нее своими чернющими глазами. Или на самом деле они какого-то другого цвета, просто зрачки такие огромные, что радужки не разглядеть? — Ну нет, миз, сначала подписываем документы, а все разговоры потом. Суд можно и перенести, если вы так хотите меня послушать. Он откидывается на стуле, скрещивая руки на груди, и зевает так широко, что Мишель невольно замечает у него в верхней челюсти зуб, явно давно требующий стоматолога. Она поводит плечами, пару раз моргает чуть дольше обычного, пытаясь выгнать из памяти эту картину, затем кивает. — Хорошо, — невозмутимо говорит она. — Я назначу встречу с вашим адвокатом на завтра. ______ На завтра, разумеется, не вышло. Социальные адвокаты — типы не из тех, кто привык спешить. По большей части на эту работу идут либо люди, слишком уж истово верящие в справедливость (такие ломаются в первую пару лет), либо неудачники, не сумевшие пробиться в более выгодные юридические сферы (эти сломаны по определению, от рождения). Первая категория постепенно перетекает во вторую по мере угасания веры. Вторая спивается, тратит рабочее время на игры в телефоне и вдумчивый разбор схемы вязания очередного рождественского свитера. Вот и Пайс — худой мужчина, такой бледный, словно за всю свою жизнь ни разу не выходил на солнце, — назначенный защитником Лависты, объявился только через четыре дня. Устало поздоровался, привычной, явно отработанной до автоматизма скороговоркой извинился за дела, не позволявшие приехать раньше, так же машинально посетовал на судебную систему, вынуждающую социальных адвокатов вести по несколько десятков дел одновременно, и совершенно безэмоционально выслушал предложение Мишель. Она ожидала услышать возмущение на тему того, что общаться с обвиняемым в отсутствии адвоката запрещено, но Пайс только отмахнулся: была бы его воля, он и сегодня бы не приехал, даже хорошо, что не пришлось лишний раз мотаться, где там ваши документы. На согласование с полицейским департаментом ушло еще три дня, и вот наконец Лависта, подслеповато щурясь, просмотрел соглашение. ______ Подпись у этого белобрысого недоразумения оказывается под стать ему: такая же всклокоченная, будто хозяин избрал себе в качестве хобби тщательное облизывание розеток. — Итак, — говорит Мишель, аккуратно складывая документы в три стопки: одну адвокату, вторую — представителям UKPPS, третью — в собственную папку. — Кроули. Пайс, за прошедшие дни поблекший, кажется, еще больше, вдруг морщится, вытягивает из кармана вибрирующий телефон, извиняется и выходит, проронив унылое «начинайте, я на пару минут». Лависта провожает его взглядом, пожимает плечами и наконец начинает рассказывать. — Энтони Кроули родился в Стерлинге, — произносит он, выговаривая слова с каким-то странным, неуместным удовольствием. — Точный год не скажу, что-то сразу после войны. Мишель кивает: о шотландских «войнах мороженщиков» их свидетели до сих пор говорят неохотно, отводя глаза и стараясь скорее замять тему. Тотальная абсурдность и в то же время жестокость тех событий дают безусловное право местным жителям считать эти мафиозные разборки полноценной войной. Правда ей казалось, что Стерлинг остался в стороне, но шотландцам несомненно виднее. В конце концов, университетские города всегда первыми притягивают беспорядки. Ей ли не знать. — Кем были его родители, я понятия не имею, — продолжает Лависта. — Но вряд ли они ожидали, что пацан получится такой башковитый. Спорное утверждение, — думает Мишель. Но ободряюще кивает, подгоняя рассказчика. Это все малозначительные детали, не имеющие отношения к делу, но разговорить свидетеля (теперь Лависту стоит называть именно так) — самое главное. Пусть сам постепенно дойдет до сути. ______ На какой именно фразе она начала понимать, что дело нечисто, сейчас было уже не вспомнить. Возможно, при упоминании классической литературы: представить Кроули за чтением Шекспира она еще могла — тех его фрагментов, где говорится об убийствах или, скажем, ведьмовских замыслах, — но усадить его за античных авторов не удавалось даже мысленно. Затем последовал рассказ о встрече с будущей женой, заставивший Мишель озадаченно нахмуриться: насколько ей было известно, Кроули никогда не проявлял интереса к женщинам и тем более не женился. Но и это еще можно было списать на странные взаимоотношения внутри группировки. — Расскажите о его работе на Люцифера, — попросила она, перебив на середине вдохновенные размышления свидетеля о том, какой прекрасной идеей было устроить университет в Стерлинге, а тем более позвать туда работать такого замечательного специалиста. И тут Лависта расплылся в улыбке. ______ — Насколько мне известно, они никогда не встречались, — он расслабленно пожимает плечами и закидывает ногу на ногу. Мишель запоздало жалеет, что не настояла на применении детектора лжи. Решила, что и так сойдет, сделка для свидетеля действительно более чем выгодная, к тому же, картина в любом случае была бы смазанная из-за бесконечного количества химии в его организме. Вон, зрачки до сих пор огромные, будто он только после очередной дозы. Но ей и так стоило больших трудов договориться, чтобы допрос вела именно она, требовать большего значило рисковать вовсе больше не увидеть Лависту до суда. — Хотите сказать, они общались через посредника? — Да не общались они, — ухмылка становится шире. — До Стерлинга Люцифер тогда еще не добрался, а когда добрался, Энтони Кроули уже пару лет как подох. И женушка его тоже. Вот не помню только, кто был первым. — В каком смысле? — от удивления Мишель на секунду разжимает пальцы, и ручка, которой она сделала всего пару пометок, падает под стол. Но Мишель не нагибается, чтобы ее поднять — подождет. — Да в самом прямом, — Лависта морщит лоб и еще больше взъерошивает волосы, после чего они неожиданно начинают выглядеть приличнее: видимо, пройдена точка наибольшего хаоса, и теперь может быть только лучше. — Кажется, инфаркт схлопотал. Или инсульт? Нет, подробности не вспомню, а врать вам, миз, не хочу. Искренности в его голосе ни на грош, и Мишель начинает медленно закипать. — Энтони Кроули еще две недели назад был жив и распрекрасно управлялся с собственным баром в Сохо, — она поднимается, опираясь о стол перед собой. — О чем вы несомненно знаете, так как именно он предоставил вам жилье и работу. Не знаю, на что вы рассчитывали, рассказывая эти байки, но… — О, так вы об этом Кроули! — Лависта поднимает голову и распахивает якобы невинные глаза, глядя на нее в упор. — Но о нем я рассказывать ничего не обещал. — Здесь, — Мишель не глядя тычет пальцем в ближайшую стопку бумаг, — стоит ваша подпись. При невыполнении соглашения… — Я его выполняю, — он скалится, и Мишель совершенно некстати вспоминает, что ему давно пора к стоматологу. — В нем прописано, что я буду рассказывать про Энтони Кроули. А тот, о ком вы меня спрашиваете — его сын, Энтони Джей Кроули — Джуниор, младший. Его придурошный папаша так в документах и записал, можете проверить. — он тоже встает, хотя обоим ясно, что сделать даже шаг от стола он со скованными ногами не сможет. — И насчет него, миз, у нас с вами нет никаких договоренностей. Мишель открывает рот, чувствуя, как шевелятся ее губы, но ни единого слова так и не звучит. Она пытается взять себя в руки. Открыть бумаги, найти нужное место в документе, внимательно его перечитать — хотя она и так помнит дословно, что там написано. Аннулировать соглашение. Должен быть способ аннулировать это соглашение! А в следующий миг она бьет Лависту прямо в его самодовольную пренебрежительную усмешку. И в эту секунду она счастлива.

***

Сейчас

— И где, интересно знать, тебя черти ебали все эти дни? Вас обоих? Голос у Дагон звучал недовольно, но угрозы Кроули в нем не чуял, скорее досаду. — Ну почему же черти, — лениво отозвался он, переводя звонок на громкую связь, откладывая телефон на стол и поудобнее устраиваясь в кресле: перекинул ноги через один подлокотник, оперся спиной о другой и запрокинул голову, расслабляясь. — Лично меня ебал один конкретный ангел, а если ты не смогла за этим подсмотреть, то это скорее твои проблемы. Неужели уличные камеры ничего тебе не сказали? — Вот так и оставайся, с этого ракурса на твою шею у меня особенно встает. — Блядь, да у тебя на все встает! Он быстро сел обратно, невольно потер шею и отдернул руку, услышав в трубке смешок. — Поздно, запись сохраняется автоматически. Кроули прищурился и просто не смог устоять, чтобы не продолжить дразнить хакершу со всем доступным ему вдохновением. — Решили выбраться на природу. Сидеть взаперти, ожидая, пока ты там наконец достанешь нужные данные, довольно скучно, знаешь ли. Взяли Бентли, съездили в Саут-Даунс. Там есть один симпатичный коттедж, я давно его заприметил… — Не собрав вещи? Чую наебку. — Так зачем нам вещи, если мы не вылезали из постели, — хмыкнул бармен. — Заскочили по дороге в аптеку, вот это было реально необходимо. Не то чтобы нам хватило этой покупки, пришлось еще раз выезжать в город… Дагон неожиданно рассмеялась, и Кроули с удивлением понял, что впервые слышит ее смех. Как ни странно, вполне приятный. — Ладно, уел, — мирно сказала хакерша. — Признавайся, подменил трансляцию с камер воспроизведением записи? Все же голова у нее работала отлично. Во всяком случае, в том, что касалось техники. В остальном как раз были большие сомнения. — Насчет этого никаких условий не было, — он пожал плечами, зная, что Дагон увидит этот жест. — А генератор я, как и договаривались, не включал. Он и в самом деле упросил Анафему оставить на повторе запись с пустующей квартирой, отключив ее только сегодня утром. Было вполне достаточно того, что ангел нервничал из-за наружного наблюдения, незачем добавлять еще поводов для волнения. Азирафель вообще становился все более замкнутым с каждым днем, и это начинало изрядно Кроули беспокоить. Он не понаслышке знал, какой непростой может быть жизнь под дулами, даже метафорическими, и совершенно не хотел того, чтобы кондитер в какой-то момент сорвался. Ему казалось, что после появления Ми5 ангел должен был расслабиться и поверить, что он на правильной стороне, но по какой-то неведомой причине раскрытие Анафемы только усугубило ситуацию: Азирафель стал еще спокойнее, еще вежливее и предупредительнее, он охотно принимал прикосновения и сам не упускал возможности коснуться Кроули, но его молчаливость и долгие взгляды в пустоту, когда он думал, что никто его не видит, были явными признаками того, что спокойствие напускное. Вчера он даже спалил коржи для какого-то очередного торта, просто не обратив внимание на пропищавший таймер духовки. Повезло, что противопожарная система сработать не успела: бармен сам выскочил в кухню, едва ощутив запах дыма, и обнаружил, что ангел снова в прострации таращится в стену. Едва заметный горелый душок и сейчас витал в квартире, и Кроули боялся представить, что творится в зале кафе внизу. — Кроули! Я для кого тут разоряюсь? — М-м? — он вскинул голову, оборачиваясь к ближайшей камере: забылся, задумался, не обращая внимания на монотонно что-то рассказывающую Дагон. — Прости, вспоминал вчерашнюю ночь. Но теперь я снова весь твой, — с откровенно издевательским придыханием сообщил он. — Если бы, — ворчливо отозвалась хакерша. — Ладно, хер с тобой, лови файлы. — Какие? — Блядь, Кроули, у тебя мозг в переизбытке спермы растворился? Вроде регулярно же спускаешь. — И все не в тебя, — огрызнулся бармен. — Так что за файлы? — Список приглашенных на поминки моей бабушки, конечно! Возможно, где-то посреди него случайным образом затесались документы Morningstar Inc. Кроули моментально перестал злиться. И улыбаться. И вообще что-либо делать, наконец собравшись: добыть внутренние файлы компании, которую возглавлял Метатрон, было невероятной удачей. Он и не думал, что это вообще возможно, рассчитывал скорее на то, что удастся расковырять мелкие подставные фирмы. — Что-то нашлось? — Я не спец, — Дагон сделала паузу, и Кроули уже представил, как обидно будет потратить столько времени и человеческих ресурсов на то, чтобы убедиться: Люцифер положился на верного человека, гениального с точки зрения финансов, — но даже мне ясно, что это золотая жила. Бармен длинно выдохнул, прикрывая глаза. И тут же напрягся снова: на лестнице за дверью послышались шаги, а затем и поворот ключа в замке. — Ангел! — Кроули подскочил, бросив телефон на столе. — Ты рано. — Я не вовремя? — Азирафель остановился, едва успев прикрыть за собой дверь и глядя так настороженно, что бармен мысленно отвесил себе пинок. — Что ты, — он поспешно замотал головой. — Это же твой дом, как ты можешь быть не вовремя. Просто ты рано, кафе еще открыто, и я не ожидал… — Устал, — кондитер виновато улыбнулся. — Анафема обещала сама все закрыть. А ты чем занимаешься? — он заглянул Кроули за спину, и бармен осознал, что невольно встал так, чтобы прикрывать собой стол, словно на нем было что-то секретное. Пришлось спешно отодвинуться, показывая, что все в порядке. — У меня отличные новости, — Кроули улыбнулся, ухватил кондитера за руку и прижался щекой к тыльной стороне ладони. — Представляешь, файлы… — Вообще-то отличные новости у меня, — раздалось от стола. Азирафель вздрогнул, едва не выдернув руку. Кроули тихо зарычал, но с места не сдвинулся. — Это Дагон, — негромко сказал он. — Ты застал нас в середине разговора. Я тебе говорил, что она отличный хакер, но воспитанием, к сожалению, обделена, - закончил он, повысив голос. — Приятно познакомиться, мисс… эм… Дагон, — запнувшись едва ли на секунду, поздоровался кондитер. — Я слышал о вас много хорошего. — Что-то слабо верится, — буркнуло в телефоне, и Кроули в очередной раз поразился неумолимому и мгновенному влиянию Азирафеля на всех вокруг: в разговоре с кем угодно другим хакерша выразилась бы гораздо короче, емче и однозначно нецензурнее. — Думаю, мне стоит поблагодарить вас за помощь, — тем временем продолжил кондитер, все же вытягивая свою руку у Кроули и делая несколько шагов к столу. — Без вас у нас было бы гораздо меньше шансов. — Ну хоть кто-то это понимает, — судя по звуку, Дагон совершенно стушевалась и то ли закрыла лицо руками, то ли просто отвернулась от своего микрофона. — Учись, Кроули, как надо разговаривать с леди! — С леди я разговариваю как следует, — тут же отперся бармен. — Но с каких пор ты к ним относишься? — Кроули! — Азирафель неодобрительно покачал головой, и бармен закатил глаза. Не хватало еще чтобы эти двое спелись. Представить такой вариант развития событий было, по правде говоря, крайне сложно, но он был почти уверен, что ангел может найти общий язык с кем угодно. Вон даже с ним, Кроули, нашел же неведомым образом, хотя, казалось бы, более не подходящих друг другу людей еще поискать. — Так что за хорошие новости у вас обоих? — поинтересовался кондитер, глядя на телефон так, словно на его месте был настоящий живой человек, от которого невежливо отворачиваться во время разговора. — Дагон достала файлы по одной из ведущих фирм Метатрона. Говорит, там что-то есть. — Там доху… кхм… много чего есть, — поправила его хакер. Азирафель серьезно кивнул и сцепил пальцы в замок. — Вы позволите взглянуть? — Вообще-то я очень на это рассчитывал, — ответил ему Кроули. — Ты ведь сможешь увидеть, насколько там реально нужные нам данные? — Вряд ли меня можно назвать специалистом по финансовой части, но с документами я обычно управляюсь неплохо, — сдержанно отозвался кондитер. Кроули закатил глаза. — Ты себя недооцениваешь, ангел. Налоговые ведомости в твоем исполнении принимают с первого раза. С первого! Если это не гениально, то я даже не знаю, что. Азирафель смущенно улыбнулся. Бармен невольно сделал шаг к нему, привычно завороженный этой улыбкой. Потянулся осторожно погладить его по щеке, очертить пальцами линию челюсти, шею над воротником рубашки, зарыться пальцами в кудри на затылке… Из трубки раздался долгий довольный вздох. Кроули зажмурился и беззвучно выругался, тут же сжимая руку в кулак и отступая назад. — Пересылай, мы посмотрим, — коротко сказал он. — Уже, — фыркнула Дагон. — И Кроули, насчет свидания… Бармен быстро нажал кнопку отбоя. Азирафель поднял на него вопросительный взгляд. — Внутренние разборки, — постарался как можно небрежнее сказать Кроули. — Давняя история, задолго до тебя. Давай лучше посмотрим, что она накопала. Он ткнул в иконку файла, но тот оказался запаролен. В строке подсказки было единственное слово: «Вельзевул». — Странно, — Азирафель чуть нахмурился, глядя в экран. — Но в имени «Венди» пять букв, а здесь требуется шесть. Кроули только вздохнул и покачал головой. И уверенно вбил в ячейку пароль: «блядва». Экран мигнул, на секунду став ярко-синим, а затем раскрыл таблицу с бесконечными ячейками цифр. Азирафель удивленно вскинул брови. Бармен в ответ только развел руками. За чувство юмора своих знакомых он ответственен точно не был.