Brandy Aziraphale

Кроули отставил швабру в угол, устало опустился на стул и потер глаза под очками. Хуже августовских ночей с пятницы на субботу бывают только ночи предрождественские, когда засидевшиеся в офисах клерки выбираются гульнуть за весь год в компании таких же одуревших от опенспейсов коллег. Сегодня мало того, что троих слишком уж развеселившихся шотландцев пришлось выдворять силой после закрытия, объясняя, что часы работы на входной двери — это не просто символические знаки, так еще и устранять последствия этого выдворения: свернутый в процессе столик был, увы, вовсе не пуст, и на то, чтобы отделить осколки от уцелевшей посуды и убрать разлившиеся на ползала потеки, ушло добрых полчаса. В результате часы показывали уже больше семи, и единственное, чего Кроули хотелось — рухнуть наконец в постель, и чтобы хотя бы несколько часов никто его не трогал. Заперев бар, он поднялся на улицу и закурил, рассеянно оглядывая окрестности. По утрам выходных дней, без толп спешащих на работу людей и с изрядно поредевшим потоком машин, Сохо выглядел особенно потрепанно, словно не первой молодости девица после бурной вечеринки: обрывки бумаги и смятые пластиковые стаканы, лужицы разной степени вязкости и пахучести, пара новых граффити на двери вечно закрытой часовой мастерской. Сами девицы, кстати, тоже присутствовали: бармен махнул двум показавшимся вдалеке знакомым, устало тащившимся отсыпаться, и те отсалютовали ему туфлями, которые несли в руках, переобувшись после смены в кеды. Все как всегда, неделя за неделей, год за годом. Кроули оперся о стену бара и зажег вторую сигарету, набираясь сил перед последним рывком в сторону кровати. Впрочем, в этот раз все-таки было нечто непривычное — свет, горевший в здании напротив. Бармен удивленно-уважительно хмыкнул: после вчерашнего раззолоченного приглашения он был почти уверен, что ради открытия на кондитерской повиснет сотня-другая воздушных шаров, а надпись «добро пожаловать» растянется на всю витрину, но оказалось, что он ошибся. Никаких особенных украшений, никаких крикливых зазывающих слоганов, только наконец раздернутые шторы на высоких панорамных окнах, мягкий свет работающих даже сейчас настольных ламп и мебель до того уютная, что Кроули буквально всем телом ощутил, как удобно будет растечься по вон тому дивану в глубине зала. Заинтригованный, он пересек улицу, намереваясь рассмотреть через окно содержимое прилавка, но дверь кондитерской внезапно отворилась, и на пороге возник Азирафель. В сером пасмурном свете он казался бледным, под глазами наметились синяки, вчерашний пиджак исчез, зато вместо него появилась жилетка, еще более старомодная, чем даже брюки. — Зайдете на кофе? Кроули невольно попятился. — Вряд ли я сейчас способен оценить ваши сладости. Кондитер кивнул, вроде бы принимая отказ, но в следующий миг продолжил: — Я помню, вы собирались спать. Но до открытия еще полчаса, до торжественной части — целых полтора, и если я начну по тридцатому кругу проверять, все ли готово, боюсь, что просто сойду с ума. А заняться делом всегда помогало мне собраться. И через несколько минут бармен уже пытался понять, с каких это пор на него действуют умоляющие взгляды и как, черт возьми, не слишком сильный с виду Азирафель умудрился затащить его внутрь. И где он взял такой диван, потому что Кроули срочно нужен был такой же. Он поднес к губам чашку с кофе, которую кондитер первым делом сунул ему в руки и умчался за прилавок собирать угощение. И теперь сновал там, с энтузиазмом набирая на тарелку того и сего в таком количестве, словно намеревался удерживать гостя как минимум до обеда. А потом принести следующую порцию, разумеется. «Интересно, готовит он тоже в этой своей бабочке?» — лениво размышлял Кроули, глядя на вдохновенно раскладывающего пирожные хозяина «Райских булочек» из-под полуприкрытых век. Кофе оказался неплох, хотя и не идеален: он предпочитал варить покрепче и брать более землистые сорта, но прекрасно понимал, что для среднестатистического посетителя нужен среднестатистический напиток. К тому же, здесь он нужен скорее для того, чтобы запивать бесконечные сладости. — Вот! — Азирафель гордо поставил на столик два громадных блюда: одно с выпечкой, другое — с множеством маленьких пирожных и конфет самых причудливых форм. Кроули уставился на это богатство с нарастающей паникой. — Ты же не думаешь, что я все это съем? — он нервно усмехнулся. — Это походит скорее на плотный обед, причем для двоих. Кондитер откровенно смутился. — Простите… прости, — тут же поправился он, и до бармена только сейчас дошло, что его вопрос прозвучал слишком фамильярно, даже странно, что такой чопорный с виду Азирафель его не поправил. «Вежливый, мать его», — почему-то с тоской подумал Кроули и потер начинающий противно гудеть висок, за собственными размышлениями успев уловить только конец фразы продолжавшего что-то говорить собеседника. — … а тарелки потом занесешь. Ага, значит предполагается, что можно не запихивать все в себя прямо сейчас, уже легче. Но что-то съесть все же придется, иначе сосед наверняка расстроится и разнервничается еще больше, а нервные соседи — убыток для бизнеса. Бармен оглядел преподнесенные ему дары, выбирая что-нибудь поменьше и выглядящее не слишком сладким, и наконец подцепил круглую конфету, обвалянную в какао. Разжевал, ожидая обнаружить внутри орехи или пралине… И вытаращил глаза. Кислое, соленое, определенно с шоколадом, хоть и горьким, отдающее чем-то неуловимо больничным и в то же время складывающееся в неожиданно гармоничный вкус. — Что это? — осведомился он у едва сдерживающего смех Азирафеля, дожевав. — Салмиакки, скандинавские конфеты, — ответил тот. — Соленая черная лакрица, правда я добавил шоколад и немного можжевельника, мне кажется, так гораздо лучше. Понравилось? — Я еще не понял, — честно ответил Кроули, с некоторой опаской глядя на остальное содержимое тарелок. — У тебя все блюда такие… экзотические? — Нет, ты умудрился выбрать самое странное, — Азирафель улыбнулся и указал на пирожное с кремом. — Заешь, а то вкус лакрицы еще час будет тебя преследовать. Бармен послушно отправил в рот предложенное пирожное, убедившись, что оно в самом деле гораздо более традиционное по вкусу. И, кстати, не такое уж сладкое, как могло показаться со стороны, даже с приятной лимонной кислинкой. — Вкусно, — честно сказал он и осушил свою чашку кофе. — Но что-либо еще в меня сейчас точно не влезет. — Ничего, — кондитер выглядел явно лучше, даже кудряшки словно бы завились мельче и задорно приподнялись над головой. — Главное, ты вообще зашел. Знаешь, говорят, что в дом первым надо запускать кота, а в новое дело — хорошего человека. Такая примета на удачу. Кроули с трудом подавил обреченный стон: довелось же оказаться соседом с таким наивным идеалистом, способным составить свое мнение о случайном по сути знакомом после двух разговоров, в общей сложности не продлившихся и получаса! — Я не хороший, — буркнул он, поднимаясь на ноги. Азирафель тут же тоже встал, поднял тарелки и протянул их бармену. — Как скажешь, — покладисто отозвался он. И обернулся на звон дверного колокольчика: в кондитерскую, с любопытством озираясь по сторонам, вошла девушка с терьером на плетеном разноцветном поводке. — Вы открыты? — то ли спросила, то ли констатировала она. — Конечно, дорогая, — кондитер расплылся в приветливой улыбке, коротко сжал руку Кроули — мол, видишь, что бы ты ни говорил, примета-то работает! — и поспешил за прилавок. Бармен бросил взгляд на часы: стрелки едва перевалили за восемь. Стало быть, уже три минуты как «Райские булочки» официально начали работать. Он устало вздохнул, перехватил тарелки с угощением поудобнее и поплелся домой. Спать, спать, спать! А потом дегустировать. Мало ли, какая еще лакрица припасена у этого пройдохи среди рецептов.

***

Занести посуду обратно в тот же день не удалось: проспавшего едва ли четыре часа Кроули поднял настойчивый стук в дверь, и пока тот ругался, призывая всех демонов Ада на голову не собиравшегося сдаваться гостя, а потом пытался повнимательнее проглядеть накладную сквозь слипающиеся глаза, оплачивал доставку и руководил разгрузкой, дожидавшееся в кухне угощение как-то забылось. Когда суматоха наконец закончилась, бармен бросил взгляд на часы, безнадежно махнул рукой и понял, что ложиться обратно всего-то на полтора часа просто глупо, только голова потом будет болеть, и вместо этого просто осушил две банки энергетика подряд. Тело в самом деле взбодрилось: сердце застучало резвее, на грани с тахикардией, и ноги начали словно бы самостоятельно приплясывать в ритме как раз зазвучавшей в колонках «Don’t stop me now». Мозг же ушел в глухую оборону, отказываясь принимать участие в происходящем, и вечер Кроули провел, на автопилоте смешивая коктейли и одаривая посетителей хмурыми улыбками. Мужчин они отпугивали; девушек, напротив, притягивали, словно нет ничего более привлекательного, чем слегка дерганный, откровенно не желающий поддерживать общение угрюмый бармен, даже не сподобившийся снять темные очки. Автопилот сбойнул в тот момент, когда Кроули, как раз пытавшийся понять, куда он утром спросонок умудрился поставить целый ящик игристого, краем глаза уловил светлый силуэт на входе. Он моргнул, вдруг ощущая, что вот теперь наконец в самом деле проснулся, и тут же вспомнил про оставшиеся нетронутыми пирожные, мнение о которых кондитер наверняка захочет знать. Вместо Азирафеля на пороге обнаружился какой-то незнакомый парень в белой толстовке, и бармен покачал головой: надо же, меньше недели прошло, а он уже привык, что любое светлое пятно в окрестностях — это его сосед. Кроули снова зарылся в кладовку, наконец разглядев искомый ящик за громадной упаковкой туалетной бумаги, в свою очередь подпиравшей коробку с коктейльными зонтиками, и раздавшийся из зала голос, перекрывший музыку и даже шум голосов, заставил его поморщиться. — Азирафель, ты уверен, что это то самое место, в котором ты хочешь провести сегодняшний вечер? Оно выглядит не слишком чистым! Несколько ошарашенные такой непосредственностью посетители на пару секунд примолкли, а затем загомонили гораздо громче и агрессивнее, и Кроули поспешил выбраться в зал: только свальной драки для полного счастья ему здесь не хватало. Вытащить игристое он так и не успел, только сдвинуть, но шаткое кладовочное равновесие оказалось непоправимо нарушено, и появление бармена перед публикой казалось весьма эффектным: коробка с коктейльными зонтиками накренилась, и они ярким каскадом рассыпались по его плечам, несколько застряло в волосах, а один зацепился за дужку очков и покачивался возле уха, то и дело мелькая у Кроули на периферии зрения. На сей раз тишина оказалась гораздо более продолжительной. Бармен мотнул головой, стряхивая самый назойливый зонтик, прочесал пятерней рыжие пряди, вынимая оттуда еще парочку, и вручил их спутнику Азирафеля — мужику такого канонично-голливудского вида, что он мгновенно представлялся либо с белокурой грудастой красоткой в объятиях, либо с кольтом и в надвинутой до самых глаз шляпе. Причем местная обстановка к красоткам явно не располагала, и потому второй вариант однозначно перевешивал. — Добро пожаловать, — буркнул бармен, хватая кондитера за локоть и утягивая за собой к стойке. — Пойдем, приму у тебя заказ. — Но… — Азирафель растерянно оглянулся на ничуть не смущенного странным приветствием детину, и тот воспринял это как вопрос. — Мне того, что предпочитают пить славные работяги после трудной недели, и чем точно не отравишься! — жизнерадостно уточнил он, снова прогремев на весь бар. Кроули напрягся, но публика, видимо, уже смекнула, что это не откровенный наезд на их любимое заведение, а бесплатное развлечение, и отреагировала на фразу беззлобными смешками и свистом. — Ты зачем его сюда притащил? — бармен легонько шваркнул Азирафеля о дальний край стойки и навис над ним, чуть ли не шипя ему в лицо. — Отметить открытие кондитерской, — недоуменно отозвался тот. — Решил, что зачем вести знакомого в какой-то другой бар, если прямо напротив есть твой — и мне близко, и тебе новый клиент. А что? Он выглядел растерянным, но ничуть не смущенным, и Кроули слегка сбавил обороты. — То, что здесь не слишком жалуют работников судебной системы. — Так вы знакомы? — Азирафель обрадовался, но как-то не слишком искренне, скосив взгляд за спину бармену, видимо, выглядывая приятеля. — Черт миловал, — с чувством отперся бармен. — Это же судья долбаный Гавриил! — Ну да, — кивнул кондитер. — Мы раньше работали вместе, потом он пошел на повышение, а я решил, что не хочу больше участвовать в том, что в местном магистрате считается правосудием, и принялся искать место для кафе. Ну а дальше ты знаешь. Но мы временами все равно общаемся, и он зашел поздравить меня с открытием, когда я уже все убрал и запирал дверь, не мог же я просто сказать «спасибо» и выставить его. Кроули стиснул зубы. — И ты решил, что привести судью в мой бар, тот самый, где ты только вчера видел Вельзевул с ее девочками — хорошая мысль? Азирафель пожал плечами. — Венди сказала, что сегодня не будет к тебе заходить, говорит, ты нервничаешь, когда она появляется слишком часто, незачем тебя дразнить. Бармен моргнул. — Венди? — Ну, Вельзевул. Ты же знаешь, что на самом деле ее зовут Венди Борн? — Я-то да, но откуда это знаешь ты? Кондитер улыбнулся, как показалось Кроули, слегка снисходительно. — Доброе слово и чизкейк с карамельным попкорном творят чудеса! Бармен вдруг понял, что вскипевшая было в нем несколько минут назад злость куда-то делась — рассеялась, будто на Азирафеля вовсе нельзя было сердиться, организм просто отказывался это делать. Напротив, тянуло рассмеяться, даже несмотря на то, что в баре у местного судьи и без Вельзевул был шанс наткнуться на множество знакомых, проходивших по делам разной степени тяжести. Повезло еще, что Хастура сегодня нет. — Ладно, — Кроули наконец отступил на шаг и пригладил волосы, поморщился и вытащил из них еще один зонтик. — Пообещай, что больше не будешь его сюда приводить. Мне совершенно ни к чему репутация стукача, спевшегося с законниками. — Договорились, — кондитер кивнул и оправил жилетку, а потом вдруг спросил с откровенным беспокойством: — А от того, что я сам сюда прихожу, у тебя не будет проблем? — Что-то я не слышал о судье Азирафеле, — Кроули изломил бровь, заходя за стойку. — Я работал в архиве, — кондитер пожал плечами. — Не думаю, что мое имя вообще кому-то здесь известно. — Вот ты и ответил на свой вопрос, — удовлетворенно кивнул бармен. И видя, что от него все еще ждут более четкого подтверждения, вздохнул и закатил глаза. — Приходи когда захочешь. Если тебя самого не смущает атмосфера, — он выразительно обвел рукой переполненный по случаю субботы бар. Азирафель усмехнулся. — Ты просто не видел наш архив, — с самым серьезным видом заявил он. — Там все было гораздо страшнее. — Не сомневаюсь, — фыркнул Кроули. — Так чего вам налить? — Мне бурбона, — не задумываясь, ответил кондитер. — А Гавриилу… — он коротко глянул назад и вздохнул, — что-нибудь попроще. — Чтобы не отравиться? — понимающе уточнил бармен. — А тут уж как получится, — невозмутимо пожал плечами Азирафель. Кроули хмыкнул и потянулся за бутылкой текилы.