Brandy Aziraphale

Рецепт коктейля "Brandy Aziraphale" В шейкер со льдом налить нежирные сливки (20 мл), бренди (30 мл), сливочный ликер (20 мл) и ликер Крем де какао (20 мл). Тщательно встряхнуть и вылить в охлажденную коктейльную рюмку мартини. Сверху посыпать тертым мускатным орехом.

***

Башка трещала так нещадно, словно накануне по ней хорошенько приложили чем-то тяжелым. Куда тяжелее, чем всего-то бутылка виски, которой к тому же шарахнули вовсе не по черепу снаружи, а по давно, казалось бы, привыкшему организму изнутри. — Блядский Хастур, — едва шевеля губами, пробормотал Кроули, осторожно пытаясь перекатиться на кровати как-нибудь так, чтобы содержимое желудка, и так весьма неуверенно в нем державшееся, не решило, что ему срочно пора на выход. Пойло, притащенное вчера приятелем, было чрезвычайно подозрительным на вид, но по вкусу оказалось точь-в-точь как-то, которым они напивались еще в старших классах, и здравый смысл спасовал перед ностальгией. Правда двадцать лет назад после подобной гулянки было достаточно просто опрокинуть в себя чашку кофе, встряхнуться и как ни в чем не бывало рвануть на поиски новых приключений на свою задницу, а теперь придется приходить в себя еще сутки. — Блядский возраст. Он кое-как отодрал себя от кровати, прошлепал в ванную и встал в душевую кабинку прямо как был, в джинсах и волочащейся следом рубашке, болтающейся исключительно на одной манжете. Немного помедитировал в стену, соображая, чего не хватает, наконец осознал и включил воду, тут же вздрогнув от холодных струй: чтобы добиться от старой системы водоснабжения горячей воды, нужно было прождать минут пять, а Кроули совсем не был уверен, что за это время решимость его не покинет, и он не рухнет обратно в постель. От душа не то чтобы стало легче, скорее противнее настолько, что это заставило все-таки начать шевелиться: ледяная мокрая одежда, и так не слишком просторная, облепила тело, и пришлось немало повозиться, чтобы стянуть наконец приставшие словно чешуя джинсы и отцепить от запястья нахально повисшую на нем рубашку. Впрочем, на ногах Кроули в процессе удержался и даже умудрился ничего не задеть, не слишком грациозно вытряхиваясь из надоедливых тряпок, что счел своим личным достижением. Оставив поверженного врага мокрым комом валяться в ванной, он вышел обратно в комнату, шлепнул рукой по кнопке на стене — электрокарниз на окне под самым потолком тихонько зажужжал, и штора сама поползла вверх, открывая путь яркому летнему солнцу. — Блядская погода! Кроули снова поспешно шваркнул ладонью по кнопке, и спальня погрузилась обратно в приятный полумрак. Обычно его вполне устраивал местный климат: пасмурное небо и почти постоянная водяная морось, которую тут считали чем-то вроде обязательной примеси в воздухе, вполне соответствовали его представлениям о прекрасном. Да и не так уж часто он выбирался на улицу среди дня, по большей части приходя в себя ближе к вечеру, когда приходила пора открывать бар. Натянув первую попавшуюся одежду, он с некоторой опаской выглянул в зал, ожидая увидеть там храпящего под стойкой Хастура: не один же он вчера выпил ту несчастную бутылку! Но бар на удивление оказался пуст, и даже дверь была старательно заперта на массивную задвижку изнутри. Ну бардак на местами липких столах, ну осколки то ли стакана, то ли пепельницы на полу, ну пахнет так, словно кого-то вчера все же вывернуло в каком-то углу — собственно, наверняка так оно и было. Кроули пожал плечами: ничего необычного, все как всегда. Надо будет позвонить этому паршивцу и высказать ему все, что он думает о старых друзьях и их гениальных идеях. Но потом, потом, сначала кофе. Он щелкнул выключателем кофемашины, ткнул в пункт «эспрессо» и некоторое время наблюдал, как тонкая густая струйка наполняет чашку. Дождался окончания программы, залпом опрокинул в себя кофе и снова подставил чашку под рожок. В голове слегка прояснилось, и стало ясно, что с улицы доносится слишком много звуков. Не то чтобы Сохо вообще когда-либо был тихим райончиком, здесь всегда играла музыка, слышался рев машин и взрывы смеха, по большей части фальшивого, но неритмичный стук молотков, перемежающийся визгом пилы и тяжелыми басами перфоратора, обычно отсутствовали в местном репертуаре. Кроули взял успевшую заново наполниться чашку, подцепил со стойки темные очки и вышел наружу, с некоторым трудом втащив себя наверх из полуподвала по девяти крутым ступенькам. И чуть не застонал, увидев причину шума: ну конечно, ремонт, и прямо напротив него, снова! Первый этаж дома напротив слыл в районе несчастливым: там то и дело пытались открывать то табачный магазин, то клуб, то лавку благовоний, то, что было совсем уж странным, прачечную, но через пару месяцев все они прогорали вчистую и съезжали, временами даже не озаботившись забрать с собой вещи. Последние лет пять дом пустовал, и Кроули это вполне устраивало: меньше проблем с ханжами, вечно требующими приструнить посетителей его бара. И вот, приехали. — Нет-нет, господа, пожалуйста, еще повыше, под самый карниз! Полноватый мужчина в светлом костюме взмахнул руками, словно пытался взлететь и лично показать рабочим, куда нужно прикрепить вывеску. Постоял пару секунд, глядя на их возню, а потом перебежал дорогу, чтобы оценить результат с некоторого расстояния. — Какого хера тут началось с самого утра? — буркнул Кроули, когда незнакомец остановился прямо около него, совершенно, впрочем, не обратив внимание на долговязого бармена, подпирающего ограждение лестницы. — Но уже почти полдень, — жизнерадостно улыбнулся тот, глядя на то, как рабочие, балансируя на стремянках, пытаются поднять повыше здоровенную табличку. — А мой бар закрывается только в шесть утра, — проворчал Кроули. — И открывается в шесть вечера. И хоть какое-то время между этими событиями я предпочитаю спать, — он с удовольствием проследил, как мужчина оборачивается к нему, сочувственно округляет рот, наконец понимая, в чем проблема, а потом и сводит брови домиком, тут же становясь чрезвычайно похожим на виноватого лохматого щенка, каким их рисуют в детских книжках. — Простите, я не думал, что кому-то помешаю в такое время. Я купил это помещение, собираюсь открыть в нем кондитерскую — пирожные, выпечка, конфеты ручной работы, всегда мечтал, знаете, и так хочется поскорее начать… Вид у него стал совсем пришибленным, и Кроули, мысленно вздохнув, отмахнулся. — Проехали, — он присмотрелся к вывеске, которую наконец закрепили на месте, и скептически изогнул бровь. — «Райские булочки»? В самом деле? — А в чем проблема? Кроули молча ткнул в вывеску бара у себя за спиной: сейчас, при свете дня она не горела неоном, но все равно выглядела довольно эффектно: размашисто, словно бы небрежно выведенная надпись, оканчивающаяся росчерком с дьявольским хвостом-стрелкой; на изгибе росчерка сидела обнаженная женщина, чьи прелести были прикрыты лишь длинными распущенными волосами, и протягивала потенциальным посетителям надкушенное яблоко. Вечером, когда включалась подсветка, она еще и покачивала свешенной вниз стройной ножкой — этой деталью Кроули особенно гордился. — «Fallen», — вслух прочитал его новый знакомый. И, вопреки ожиданиям, не смутился еще больше, а усмехнулся. — Что ж, вполне логичное соседство. Не хватает только Чистилища. — Думаю, эта улица по вечерам вполне за него сойдет, во всяком случае, пересечь ее после шести — то еще испытание. Кондитер фыркнул, а потом коротко рассмеялся и повернулся к Кроули, протягивая ему руку. — Азирафель Фэлл, лучше Азирафель. — Энтони Джей Кроули, лучше Кроули, — он отставил кружу на ограждение лестницы и ответил на рукопожатие. — Джей? — вдруг заинтересовался его сосед тоном «здесь какая-то тайна, и я хочу ее узнать». — Азирафель? — с той же интонацией отозвался бармен, многозначительно вскинув брови. — Туше, — улыбнулся кондитер. — Мы откроемся примерно через неделю, заходите за сладостями к вашему кофе. И простите еще раз за шум. — Непременно, — хмыкнул Кроули. Но Азирафель уже сорвался с места, что-то крича снова в чем-то ошибшимся рабочим, размахивая руками и встряхивая светлыми кудряшками. Бармен вздохнул и поплелся обратно вниз: раз уж проснулся в такую рань, имело смысл привести в порядок бар, чтобы не носиться потом как обычно, пытаясь все успеть за час до открытия. И найти хоть что-нибудь из таблеток, чтобы унять наконец эту чертову головную боль. И только когда обезболивающее было выпито, столы и пол вымыты, а Кроули уселся за стойку с твердым намерением заняться бухгалтерией, до которой вечно не доходили руки, до него наконец дошло другое: кондитер сказал «купил помещение». Не «арендовал», а «купил», и это значит, что он здесь всерьез и надолго, что в свою очередь не предвещает ничего хорошего: слишком разные у их заведений аудитории, и наверняка снова начнется это вечное «следите, чтобы ваши посетители не блевали на дорогу перед моим магазином». Кроули тихо застонал и уронил голову прямо за закрытый еще ноутбук. — Блядские булочки, — вздохнул он. Но получилось как-то не слишком искренне.

***

— Вельзи, детка, я же предупреждал, не приводи своих демониц в мой бар, — мурлыкнул Кроули, приобнимая подругу за худые плечи. — Они мне всю клиентуру распугивают. — Не распугивают, а сманивают, и то всего на пару часов, — ничуть не смутилась Вельзевул, закидывая ногу на ногу. Полы платья-пиджака разошлись еще больше, открывая бедро чуть ли не до белья, и парень за ближайшим столиком, только что шумно рассказывавший приятелям чрезвычайно забавную по его мнению историю, умолк на полуслове, потеряв нить размышлений. Кроули хмыкнул, покосившись на случайную жертву дьявольских чар, и провел ладонью по ноге подруги, остановившись так высоко, как только позволяла застежка. — Меня ты таким не проймешь, — шепнул он ей на ухо. — Да уж знаю, — хохотнула та. — Яйца у меня конечно есть, но чтобы тебя проняло, нужны не метафорические, а вполне реальные. Но прости, мальчиков у себя держать не собираюсь, даже ради твоей прихоти. — Еще чего! — возмутился бармен. — Чтобы я платил за секс? Вообще-то с моими талантами это мне должны приплачивать, — он подмигнул Вельзевул. — И я знаю пару людей, которые охотно согласились бы на такое предложение. Но ты же слишком гордый, да, малыш? — Вельзевул подалась вперед, едва ли не касаясь носом носа Кроули, а потом едва заметно качнула головой в сторону входа. — Смотри, кажется, кто-то ошибся дверью. Бармен обернулся, ожидая увидеть растерянных туристов, жаждущих развлечений «настоящего лондонского подполья», или отчаянно храбрящихся подростков, готовых уверять всех, что им уже исполнилось восемнадцать, но на пороге неловко топтался давешний кондитер. Кроули рассеянно оглядел легкие кудри, просвечиваемые насквозь голубоватым неоном с улицы, светлый пиджак, классические брюки, бывшие на пике моды лет пятьдесят назад, и, Господи прости, галстук-бабочку на вороте белоснежной рубашки. Пижон, но притом консерватор и тихоня. То самое сочетание, которое позволяет выжить, имея бизнес в Сохо, мда. Кроули мысленно закатил глаза и махнул гостю рукой, отрываясь от Вельзевул. И следующую минуту наблюдал, как буквально вспыхнувший улыбкой кондитер пытается прорваться сквозь плотную пятничную толпу, никого не толкнув и не оттоптав ноги. — Ваше заведение еще не открылось, но мои посетители вам уже мешают? — кисло поинтересовался бармен, заходя за стойку подальше от сияния светлого костюма, резавшего глаза даже в полутемном баре и сквозь темные очки. — Что вы, — кондитер смутился. — У вас очень… интересная публика. Простите, если помешал вашему разговору, — он коротко глянул на вовсю развлекающуюся Вельзевул. — Просто хотел пригласить вас на открытие, мы наконец закончили ремонт, и завтра будет первый рабочий день! И он протянул Кроули небольшой прямоугольник плотной кремовой бумаги с какими-то вензелями. Бармен опустил взгляд и пробежал глазами текст на открытке. Настоящее старомодное приглашение, по полной форме: время, место, цель собрания, вписанное витиеватым почерком имя. Кроули попытался припомнить, держал ли когда-нибудь в руках что-либо подобное, и не смог: кажется, обычно такие штуки рассылают перед свадьбой, но у него никогда не было знакомых, устраивавших традиционные старомодные церемонии с сотней гостей и торжественным банкетом, все ограничивались записью в регистрационной книге и разгульной пьянкой после. Вельзевул перегнулась через стойку и выхватила приглашение у него из рук. — Здесь не указан дресс-код, — она подхватила свой коктейль и втянула напиток через трубочку с таким звуком, что поморщился даже ко всему привычный Кроули. — Что вы, — улыбнулся кондитер, кажется, не уловив издевки. — Никакого дресс-кода, у меня ведь не мишленовский ресторан. Бармен отчетливо услышал не прозвучавшее, но явно повисшее в воздухе «пока еще», и мысленно цокнул языком: а у этого чудака амбиций побольше, чем у большей части Сохо. — Так вы придете? — кондитер перевел полный надежды взгляд на Кроули. — Вряд ли, — бармен честно покачал головой. — Девять утра — то самое время, когда я впадаю в глубокую спячку. — Жаль, — неподдельно расстроился тот. — По правде говоря, у меня в этом районе совершенно нет знакомых, и я надеялся… — А я вот приду, — вдруг заявила Вельзевул. — Люблю сладкое. — Обязательно приходите! — мгновенно обрадовался кондитер. И вдруг, сделав полшага назад, коротко поклонился. — Азирафель. «Так вот как его зовут», — наконец вспомнил Кроули. И проговорил про себя странное имя еще несколько раз, понадеявшись, что это поможет не забыть его снова. Кажется, в ближайшее время общения с этим странноватым человеком не избежать. Девушка расплылась в широкой улыбке, протянула кондитеру руку — гораздо выше, чем нужно для рукопожатия, — и тот, мигом уловив намек, галантно поцеловал ей пальцы. — Вельзевул, — кокетливо представилась она. — Вельзе… В самом деле? — растерялся Азирафель. — А вас что-то смущает? — невинно уточнила та. Но кондитер уже справился с собой и только лукаво улыбнулся, переводя искрящийся весельем взгляд на бармена. — Выпьете чего-нибудь? — Кроули широким жестом указал на ряды разномастных бутылок за своей спиной. Кондитер покачал головой, бармену показалось, что с искренним сожалением. — Нет, спасибо. Нужно закончить еще последние мелкие дела, да и, к тому же, подготовить все, чтобы утром поставить в духовку и к открытию все было свежее, — он вдруг на миг прикрыл глаза и шумно выдохнул. — Жутко переживаю. Кроули открыл было рот, чтобы сказать какую-нибудь подобающую случаю успокаивающую банальность, но обнаружил, что Азирафель, кажется, вовсе не ждал ответа на свою реплику. Во всяком случае, он снова раскланялся с Вельзевул, как-то неловко махнул бармену рукой, а в следующий миг уже снова протискивался через толпу к выходу, и отчего-то казалось, что люди сами расступаются перед ним, не дожидаясь просьбы. — Забавный чудик, — хмыкнула девушка, выуживая со дна стакана кружок кайенского перца и отправляя его в рот с таким непринужденный видом, словно это долька яблока. — С чего такое лестное определение? — удивился Кроули. — Я был уверен, что ты приложишь этого выпендрежного тори куда крепче. — А у меня хорошее настроение, — Вельзевул наконец отставила стакан и стекла с высокого стула, снова заставив добрую половину бара завороженно наблюдать за тем, не задерется ли ее платье еще чуть выше. — Ведь сегодня мои девочки принесут мне хороший куш. Кроули обвел взглядом зал, убеждаясь, что все сотрудницы Вельзевул в самом деле нашли себе клиентов на сегодняшний вечер, и последняя из них как раз выскальзывает из бара, утягивая за собой не слишком твердо стоящего на ногах мужчину. — Однажды я все-таки потребую у тебя процент, — предупредил бармен. — Все что хочешь, малыш. Но только натурой. Вельзевул подмигнула бармену, выразительно облизнулась и неторопливо пошла к выходу. Кроули оставалось только коротко выругаться ей вслед.