Цветение

На следующий день Уинтерс выглядел намного бодрее. Он даже придирчиво покопался в принесенной мороайкой каше — та поставила завтрак на столик перед дверью и тут же её закрыла, и Карлу пришлось оторваться от чертежей, чтобы передать поднос в руки Итана. Хайзенберг никогда не работал рядом с кем-то — не находился так долго и столь близко. Пожалуй, он переоценил свою способность оставаться открытым и дружелюбным: внимание Уинтерса по-прежнему его раздражало. Сейчас тот почти не спал, и когда не спал... Карлу хотелось отвернуть его кресло к огню — и, увы, к своей кровати заодно. После обеда, закончившегося каким-то фруктовым десертом и чаем — лорд с недоверием смотрел на оранжевые кусочки, сдобренные то ли гвоздикой, то ли корицей, а то и всеми найденными мороайкой на кухне приправами сразу, — Карл решил, что провести осмотр Итана сейчас, таким, поразовевшим, но еще недостаточно бойким, чтобы сопротивляться, будет в самый раз. Лорд резко стащил с того куртку, толстовку и футболку, надавил на шею, заставляя согнуться пополам, осматривая спину. За эту же шею потянул, откидывая назад, провел голыми пальцами по солнечному сплетению, подержал за горло, ощущая энергичное биение человеческого сердца. Увиденным лорд был доволен: теперь Уинтерс казался окончательно ожившим, был теплым и совершенно не напоминал ранее пришедшее в его замок сомнамбулическое приведение. С новой диетой кровоснабжение восстановилось — ха, он оказался прав! — и даже лицо гостя от таких упражнений малость порозовело. Хайзенберг радостно уставился в злые глаза напротив. Оставалось проверить еще кое-что: — Давай, Итан, я знаю, что ты сможешь ответить, если очень захочешь! Помнишь, кто я? — Ты... мудак! — с явным трудом процедил его пациент сквозь зубы. — Тварь ты неблагодарная! — восторженно прокомментировал его слова Карл. То, что Уинтерс дружит с башкой, само по себе уже являлось хорошей новостью. И всё же... Черт, Карл правда решил держать этого говнюка рядом? Чтобы что? Карл еще раз с гордостью оглядел плоды своего труда, в то время как Уинтерс, пыхтя, пытался подобрать свою толстовку. Карл кинул ему поднятую с пола одежду, а Уинтерс, окончательно выдохнувшись, вновь откинулся назад, прижимая к себе свое тряпье. Его потряхивало — сил на большее явно не хватило. И Карл удовлетворённо хмыкнул, собираясь во двор. По пути из замка Карл встретил нескольких спустившихся с гор ликанов: те тащили свою добычу прямиком на кухню его имения — заправские снабженцы и чертовы дьяволы в том, что касалось охоты. Немного понаблюдав порыкивающим друг на друга созданиям вслед, Карл решил, что его разведчики выглядят вполне себе здоровыми и довольными, чтобы нарушать их горное уединение с внеплановой инспекцией, и двинулся дальше по своим делам. Мимоходом отремонтировав один из ветряков, он наконец-то добрался до «пещеры Чернобога» и загнал туда своих громил. Карл последовал за ними под землю, чтобы накормить, а заодно провести вводный инструктаж, итогом потратив на своих пустоголовых солдат изрядно больше времени, чем планировал. Объезд территории съел почти весь остаток светового дня, и путь домой — надо же, теперь Хайзенберг называл замок Альсины домом — проходил в густых сумерках. И посему Карл невольно напрягся, издали заметив на подходах к замку теплое свечение огня, которого там быть было не должно. Знакомая кибитка явно специально была выставлена Герцогом на всеобщее обозрение, и тот издали захлопал в ладоши, радуясь приближению Хайзенберга точно ребенок. Карл стиснул зубы, абсолютно эту радость не разделяя. Волколаки отстали от Греты и выжидающе переминались, не решаясь подходить к торгашу ближе. Удивительно: из их головы напрочь исчезло воспоминание о том, что такое Итан, а вот Герцог – того они ощутили одновременно с Карлом и весьма опасались. Грету же, напротив, пришлось тормозить. Кобылка недовольно тряхнула гривой и фыркнула, явно не заинтересованная ни в Герцоге, ни в нынешней остановке: ей уже мнились свежая вода, ароматное сено и сдержанная забота мороайки, приставленной к ней в качестве конюха. Пришлось спешиться. – О, лорд Хайзенберг, мой драгоценный, особенный клиент! Не побоюсь даже такого слова — партнер! Вас-то я и искал! – раздражающий голос, не правда ли? – Драгоценный? — не сказать, чтоб Карл не понимал, с кем он беседует. Герцог был ближайшим подручным Миранды. Поинформированней ее детей так точно. До тех пор, пока Уинтерс не заявился на фабрику, Герцог исправно поставлял Хайзенбергу о нём информацию — Карл и правда был величайшим фанатом Итана Уинтерса. Вот только... — Тогда не могли бы вы объяснить... Карл сделал паузу, левитируя зажигалку и портсигар, лениво выудил сигарету, не позволяя проявить охватывающее его бешенство. Впрочем, Герцог наверняка это чувствовал. Они слишком давно знали друг друга, чтобы скрыть такие эмоции в мелочах. — Я заметил у Итана кое-какие игрушки, которыми его не снабжал. Но которые когда-то продал вам, Герцог. Возможно, стоит поговорить о том, на чьей вы стороне? — Вы обижаете меня, — Герцог едва ли не надул губы, придавая своему голосу звучание оскорблённой невинности, — Я всегда уважаю желания своих клиентов. И вы, и Матерь хотели, чтобы Итан был жив. Да, возможно, я не был совсем честен с леди Димитреску, но вы понимаете, — тут тон его стал доверительным, и Карл сжал зубы, едва себя сдерживая, — При всем уважении к ней, вы и Матерь — наиболее ценные мои клиенты, а леди... Скажем так, ее виноградники в свете последних событий несколько потеряли в своей цене. Когда же вы с мистером Уинтерсом совершенно... разобрались в ваших отношениях... я обнаружил, что вы внезапно умерли, — с грустью заметил Герцог, разведя руками, — Чего я, представляете, совершенно не планировал. Ведь вы с мистером Уинтерсом были довольно близки в своих взглядах на происходящее? Вот же червь. Хайзенберг покрепче перехватил молот, пыхтя сигаретой – табак был дрянь. — А вы поете получше, чем Альсина, — обнажил он зубы. Герцог был хуже, гораздо хуже названного братца и сестричек: его интересы всегда выходили за пределы Деревни, и Матерь... Она навязала им сотрудничество с этим торгашом, используя того как шпиона. И Карл знал, что опасней всех после нее — да, непредсказуемей и опасней всех здесь — был именно Герцог. И все же до поры до времени им не было что делить... И кого... — Приму за комплимент. Кстати, у меня есть ее альбом с автографом, не хотите ли?... — Нет! – рявкнул Карл, поигрывая молотом. Мог бы он сейчас напасть на Герцога? Не зная о его слабостях, как он знал о слабостях своих «родственничков»? Это будет опасно. Но Карл мог рискнуть. Он взглянул из-под полы шляпы и широко улыбнулся, зная, как бликуют сейчас его очки, позволяя разглядывать Герцога столь недружелюбно в упор. Одна беда – когда Герцог того хотел, он был поистине неуловим... — А чего же вы желаете? — развёл свои пухлые руки торгаш, – Возможно, я смогу вам чем-то помочь? Бесплатно, так сказать, услугой за некоторое беспокойство, которое, возможно, вам причинил по прискорбному незнанию. Карл несколько раз втянул табачный дым, размышляя. Зная Герцога, лучше соглашаться — и получить хоть что-то задорма. Или уйти несолона нахлебавши. Биться с ним сию же секунду... невыгодная сделка, как ни крути. — Здесь были чужаки. — Вы правы, лорд Хайзенберг, - сощурился Герцог благодушно. – Как много их было? Как много было и как долго они находились в Деревне после моей гибели? Герцог задумался, поджав губы. — Два отряда, я так полагаю? Все отступили тем же днем. Улетели, взорвав место ритуала. Мне кажется, напавшие не были связаны друг с другом. Те, что взорвали фабрику, взорвали и место ритуала. Карл узнал их — Криса Рендфилда и его псов — по характерному почерку диверсантов. – О, вы бы видели цветок мегамицелия! Так жаль потерять его столь рано, истинное чудо природы! – Герцог поддал театральщины нотками горя в своем голосе. Карл безэмоционально смотрел на это улыбающееся лицо добродушного торговца. Добродушие — не то, что описывает созданий Чернобога, не правда ли? — Матерь убили подрывники? Или? — О нет, нет, что вы, — замахал руками Герцог, — Матерь уничтожил лично Уинтерс. Те «подрывники» Матери бы при всем желании не помешали. Цветочек только загубили. Ну правда же, жаль? Карл чуть прикрыл глаза, не мешая Герцогу болтать. Ему было насрать на мегамицелий — прежде. Теперь же... Ему нужны были козыри. — Такая забавная история, — продолжил его визави, — Уинтерс вернулся ко мне за патронами, представляете? Ему не хватало боеприпасов, и это прямо перед битвой с Мирандой! — Карл бросил в торгаша тяжелый взгляд, — О, что это было за сражение! Действительно впечатляющее! И я, конечно же, не смог ему отказать, Итан Уинтерс ведь нечто особенное, вы не находите, лорд? Карл замер, вытащив сигарету изо рта. — Мистер Уинтерс ведь гостит у вас, не так ли? Или... Постойте, ваш гость вам этого не рассказывал? Карл почувствовал себя немного глупо. — Он пока мало говорит. — Конечно, конечно, — замахал руками Герцог, — Охотно верю... Столькое пережить! Я, признаться, видел его новорождённое тело — он слишком долго созревал, что, впрочем, также вполне логично. Неудивительно, если сейчас он не больно настроен на общение... — Те, что не взрывали мегамицелий... Что они делали? — Не особо следил, но, кажется, они не сильно тут преуспели и отступили с потерями. Карл вновь затянулся. Чёртовы слабаки. Если бы Итана здесь не было, всё бы пошло по пизде, не так ли? Впрочем, Итан и сам пустил всё по известному сценарию, отказавшись вступить в союз против сучары Миранды. Чёрт, да у них сейчас была бы своя армия, а то и авиация, стоило блондинчику согласиться! – Есть ещё какие-то известия? — О, информация! — радостно сложил кончики пальцев Герцог, — Безусловно! И я готов ее вам продать! Взгляд Карла потяжелел. — Или вновь услуга за услугу, если есть желание? — вкрадчиво зашелестел визитёр, — Это стало бы отличным решением, двойная выгода — и вашему, и моему бизнесу! Карл вновь начал подумывать о том, чтобы избавить себя от опасного коммивояжёра. — Ну полноте, полноте, – миролюбиво взмахнул полными руками торговец, разглядев его нахмуренные брови, — Я ведь пришел к лорду Хайзенбергу не с пустыми руками! Я принес товар! И лучший товар! Отменного качества. Карл фыркнул, делая последнюю затяжку. Каду противился его желанию, не приводя контраргументы — просто не хотел нападать первым. — Ну что ж, слушаю, — едва ли не прорычал Карл, растирая бычок носком ботинка, воюя сразу и с собственными сомнениями, и с нерешительностью своего пассажира. — Кое-что о том, что происходило снаружи, — заговорщицки начал Герцог, — Об Итане Уинтерсе. И о малышке Розе. — Розе? – заинтересованно наклонил Карл голову на бок. Он помнил, как опускался ритуальный клинок Миранды. Сто раз видел и до этого. Забыть только не получалось. Герцог расплылся в довольной улыбке. — Но сначала... Ваш гость еще не слишком норовист, не так ли? Скоро нас покинет, как вы считаете? По возвращении первым делом Карл помог своему гостю выбраться из кресла и уложил в кровать. Светловолосая голова утонула в мягкой подушке, и — не показалось — Карл услышал вздох облегчения. Ненадолго ему даже стало стыдно за то, что он оказался столь недогадлив. После разговора с Герцогом, он знал историю бедолаги Итана и, если честно, даже был в какой-то степени за того рад. Подумать только: папаша не только убил сумасшедшую суку и спас свою дочурку — еще и воскрес! Чем не джекпот? Сейчас, когда Карл был в курсе, что Уинтерс и прежде был плесенью, хоть и не подозревал об этом, стало понятно, что Уинтерс... Ну, действительно особенный. И похоже, что ему все еще важны такие малозначительные радости, как теплая постель и полноценное питание. По-настоящему важны. За эту и другую информацию Карлу пришлось заплатить нехилую цену: заключить с Герцогом обширное соглашение — ничем неограниченный доступ в деревню и эксклюзивный контракт на продажу товаров в ней и за ее пределами. Одно Карл, к счастью, выторговал: отныне никаких «лавочек» внутри зданий, и лишь одно представительство Герцога в деревне, если Карл ее когда-нибудь отстроит. В этом торгаш просчитался: браться за строительство Карл не намеревался. Привезти сюда людей, чтобы что? Он не хотел ставить над ними новые эксперименты — уподобляться Матери так уж точно. Карл присел на кровать рядом и накрыл Уинтерса пледом. Тот отчего-то не стал надевать свою куртку, и это нравилось Хайзенбергу почему-то больше. Словно тот действительно зашел в гости. Вон и взгляд уже совершенно осмысленный и лишенный страдания. Лорд достал из-за пазухи бутылочку с крестиком, показал Уинтерсу. — Узнаешь лекарство? — тот кивнул. — Тогда знаешь, что тебе стоит его принять. Разевай варежку. Уинтерс послушался, и Карл выцедил содержимое бутылки ему в рот, а потом обтер чужие губы рукавом своего плаща. — Спи, Итан. Завтра будет легче. Остаток вечера Хайзенберг провел со странным ощущением правильности происходящего. Мороайка принесла им ужин. Шкворчащее мясо Карл тут же запихнул себе в рот, неловко вымазываясь его соком и с удовольствием облизывая пальцы. Закончив, он разбудил Уинтерса и сунул тому в руки ложку, помогая подняться. Вскоре тот довольно бодро застучал ей об тарелку, выгребая остатки овощей с мясной подливой, и Хайзенберг вконец успокоился: Уинтерс шел на поправку, а значит, мысли о нем вскоре перестанут отвлекать лорда от других, более насущных дел. Глубокой ночью лорд поднялся, вскинул широко расставленные руки, растягивая подуставшую спину, и, зевая точно отлежавший бока старый деревенский котяра, потер лицо руками. Итан глубоко спал, и сгонять гостя с кровати всё же было неправильно. Карл открыл дверь, поманил блеклым призраком застывшего посреди освещенного коридора Хенрика. Тот, конечно же, отреагировал не на это, а на звук открывающейся двери и появление хозяина. — Заходи, — отдал приказ Хайзенберг, и айнс ожидаемо не вписался в проход, пытаясь его исполнить. Прошел туда, куда повела рука хозяина. Карл потянул своего солдатика силой за металл, вжимая в пол, заставляя опустится на колени перед кроватью. Хенрик задергался, повел лицом, принюхиваясь. Здесь, под балдахином, человеческий аромат Уинтерса был сильнее всего. Карл схватил своего солдата сразу рукой, собственной силой и приказом каду, склоняя к ладони ничего не подозревающего Уинтерса. Право же, не хотелось, чтобы тот внезапно проснулся в такой момент, поэтому лорд произнес спокойно и ровно: — Запомни... запах. Это мой человек, Хенрик. Моя добыча. Айнс перестал возбужденно дрожать и опустил бледное лицо вниз, почти касаясь носом расслабленных пальцев, лежащих на покрывале. Обнажил зубы, потягивая ноздрями воздух. Карл радовался, что Уинтерс глубоко спит — ему бы это зрелище не понравилось, нежно погладил айнса по шрамированной голове. — Вот и славно. Запомни его, малыш. Держись на расстоянии и охраняй. Хенрик улегся щекой на покрывало рядом с ладонью Уинтерса и замер. Его каду также притих, и Карл, пару раз проведя по загривку своего создания, потянул того силой обратно. Отпустил только за дверью. Солдат привычно растерялся, завертелся кругом и успокоился, только воткнувшись в стену рядом с дверью. Прижался к ней, едва ли не сливаясь щекой с поверхностью. Туповат, но предан, этого не отнять. Оставалось понять, как жить дальше. Конечно, можно было облюбовать для сна любую из оставшихся спален его «племянниц», но ноги сами понесли Хайзенберга в опочивальню сестрички. От прежнего интерьера здесь осталось не так много: Карл пустил на дрова кое-какую изысканную мебель Альсины, чтобы впихнуть в комнатенку металлические рабочий и секционный столы. Камин также претерпел некоторые существенные и полезные изменения, став сердцем его маленькой мастерской. Хайзенберг огляделся. Прежде он не особо заморачивался с уборкой — с пылью на фабрике успешно справлялась электростатика. Однако здесь, в покоях Альсины, несмотря на сменившийся функционал помещения, мороайки продолжали с маниакальным упорством пытаться поддерживать чистоту. Благодаря этому напрочь изгаженный камин оставался единственным грязным пятном на общем фоне нового обиталища лорда. Слуги даже зачем-то обновляли постельное белье, на которое Хайзенберг периодически падал поразмыслить, не снимая обувь и тем более не заморачиваясь с переодеваниями. В комнате было холодно, Карл кинул взгляд на угнездившуюся в камине темноту и позвал служанок. Пока девочки разводили огонь, он сел проверить некоторые свои записи, которые здесь оставил. Однако мозг упрямился, и работа не шла, сон тоже. Карл и не думал, что настолько привык к посиделкам в своей спальне. И всё же Уинтерсу нужно было дать комфорт и свободу — последнее, что хотел бы Хайзенберг, это чтобы его гость снова ощутил себя здесь в плену. Удивившись своим мыслям, Карл отложил ручку и побрел «баиньки»: бессмысленно пялиться в потолок было гораздо более верным решением, нежели размышлять о том, кто в упор не желал идти на контакт прежде.