Цветение

Хайзенберга рядом не было. Итан почуял это сквозь сон — первый настоящий сон, так отличающийся от прежних провалов памяти и приходящих за ними кошмаров, — хотя окончательно очнуться смог только под утро. Дрова в камине давно прогорели, было холодно, и Итан поначалу закутался в плед, а затем и вовсе закрутился ролом в ватное одеяло, и лишь после этого понял, что начал отогреваться. Через час, а то и два, дверь осторожно открылась, и в просветлевшую комнату заглянула образина знакомой ему разновидности местной нежити. Жилистые руки сжимали не серп или какое-то иное оружие — в них был ставший привычным поднос, моментально хлопнувшийся об столик. Чудовище меж тем тут же исчезло, не забыв, однако, при этом бесшумно прикрыть за собой дверь. Выражение её морды показалось Итану озадаченным, или даже слегка напуганным. Подобная доставка горячих блюд происходила не в первый раз: Итан смутно помнил этот ритуал и широкую спину Хайзенберга заодно — тот с явным неудовольствием реагировал на такие появления. Сейчас за столом, который прежде занимал лорд, было пусто, и внутрь из окна ничем не сдерживаемый в комнату вливался молочный холодный свет. Подняться оказалось на удивление легко: Итан спустил ноги на пол, качнулся, доверяя своему телу — и оно, к счастью, не подвело. Сначала осторожно, хватаясь за мебель, а затем всё более смело он пропутешествовал по комнате, наконец по-настоящему её осматривая. Сейчас она стала реальной, такой же, как и дожидавшийся его завтрак. Итан перенес поднос за единственный стол и принялся завтракать — омлетом поверх варёной картошки. Ароматная горячая вода в кружке была приятной, но несладкой и по-прежнему довольно странной на вкус. Отодвинув поднос, Итан обнаружил под ребром ладони какие-то чертежи. На самом деле вся поверхность стола была покрыта ворохом бумаги, на которую он поначалу попросту не обратил внимания. Теперь он увидел то, за чем засиживался четвёртый лорд: куда ни глянь — чертежи и расчёты. Однако ничего из того, что напомнило бы Итану о том, чему он был очевидцем — об армии мертвецов, конечно же, и экспериментах над их телами. Уинтерс пригляделся: речь на листах шла о каких-то металлических конструкциях, площадях стен, их толщине и расчёте количества строительного раствора. Он не стал вникать в написанное и поэтому вовремя обернулся на шум: на столике рядом с дверью бесшумно возник таз для умывания со всеми принадлежностями. Образина, принесшая таз, принадлежала другой «служанке». Застигнутая врасплох тварь в капюшоне скромно потупила глаза и юрко исчезла за дверью. Обождав, Итан на всякий случай проверил пальцами щетину — если та и росла, то крайне неохотно, да и инструмента подходящего под рукой не находилось. Однако лицо стоило хотя бы умыть. Закончив процедуру, гость лорда Хайзенберга тяжело взглянул на висящую на спинке кресла куртку и, не надев её, вышел из комнаты. Тут же пожалев о том, что не прихватил с собой хотя бы кочергу. Ровно посередине коридора лицом к нему стоял один из помянутых мертвых солдат. Итан не шевелясь, с десяток секунд держал ручку двери, раздумывая, не разумнее ли будет шагнуть обратно: с Хайзенберга станется изрядно повеселиться за его счет. Однако солдат, повернув к нему свою слепую морду, конечностями угрожающе не дергал, молчал, и, осмелев, Уинтерс медленно попятился от него, чтобы спустя полдюжины шагов развернуться и выйти другим концом коридора. Шума за своей спиной он не услышал. Спустившись, Итан поразмыслил: руки чесались прихватить с собой в дорогу попавшийся на глаза золоченый канделябр, но все же, даже имей он хороший нож, то предпочёл бы сбежать. Временно отсупить, но не забиться в угол, из которого вылез. Место своего нахождения Итан хорошо помнил. Он обходил замок, сам не понимая, на что надеясь: никаких лордов, впрочем, как и проклятых тварей деревни. Своим обострившимся чутьём время от времени он улавливал вдалеке неясные звуки, которые, казалось удалялись — наверняка это были мертвые служанки Димитреску, Итан не успевал их застать, и к лучшему, пожалуй. Возможно именно потому он совсем уж расслабился — и ровно до той поры, пока по пути обратно не обнаружил торчащие из-под одной из тяжёлых и плотных портьер голые ноги. Весьма забавно — хоть и странно было воспринимать эту ситуацию как забавную, учитывая пережитое им в этом замке, — было то, что обнаруженные ступни, стоило ему замереть рядом с ними, начали нервно шевелить своими грязными пальцами. Уинтерс молча попятился из обследованной комнаты и плотно закрыл туда дверь. Его разбирал страх напополам со странным весельем. Конечно, в детстве он, как и, пожалуй, все мальчишки, любил пощекотать себе нервы на аттракционах, однако что-что, а превращать найденное чудовище в во́ду Итан абсолютно не желал. Против этих тварей он бы не выстоял ни с голыми руками, ни с холодным оружием. Нужен был огнестрел. Но даже с ним это осиное гнездо, пожалуй, тревожить не стоило. Немногим позже Итан вышел из дверей замка и замер, наслаждаясь внезапным порывом весеннего ветра и теплом, которое никак не желало проникать в серую толщу каменных стен. За их пределами даже тишина ощущалась наполненной жизнью — в самом ветре, в рассеянном свете солнца и шорохе согреваемых им ещё неозеленившихся пока веток. Итан застыл, одурманенный этим теплом, а вновь поднеся к глазам ладони — целые, словно ничего и не было, — и вовсе растерялся. Эти руки ему протыкали, грызли, и в конце концов он почти их лишился. Нет, не так, конечно: он всё-таки лишился их — вместе с жизнью. А Роза... Роза — теперь ведь она была в порядке? Уинтерс вперил взгляд в едва виднеющийся в залитых светом белых облаках круг солнца и только оттого ухватил призрак тревожной тени той твари, что парила над ним сверху. Слишком большая и неповоротливая для птицы, летающая гадина могла вскоре его высмотреть, и выяснять её намерения было себе дороже. Захлопнув тяжёлые двери, Итан вновь ощутил зябкий тяжёлый воздух замка и недовольно поморщился. Нужно было вернуться обратно — по пустым коридорам к покинутой им спальне. В подвал и на крышу он соваться не хотел, памятуя о запредельном количестве обитающей там местной фауны. И всё же последней дверью, которую он решился открыть, оказалась дверь в покои леди Димитреску. Та отворилась на удивление бесшумно, словно только того и ждала, стоило лишь чуть надавить на ручку. А дальше глазам Итана предстало место, явно сменившее свой первоначальный функционал: стало ясно, что Хайзенберга в случае необходимости можно будет застать и тут. Итан остановился у металлического стола, назначение которого стоило, пожалуй, определить медицинским. А вот вам и та часть приключения, где фигурируют обязательные для жанра эксперименты безумных учёных. Дотронувшись до холодной стали, Итан почувствовал, как резко ему стало не по себе. Почему же он воспринимал Беневиенто как зловещую кукольницу, а Хайзенберга как заигравшегося в солдатиков поехавшего мужика? Тот тоже был своего рода злым кукольником. Итан неосознанно коснулся горла, как будто вновь ощущая чужие по-свойски хозяйничающие на нём руки. Действительно, удивительно, что он проснулся без лишних заплат на своём теле. Как там было? Хайзенберг каду на него пожалел? И всё же Итан помнил: лорд его кормил. Постель вон свою выделил. А мог бы и отыграться. Ведь было за что, не так ли? Сам Итан не примыкал к кагорте тех мстительных ублюдков, что, если вспомнить, встречались ему и в школе, и гораздо позже, в университете, но навидался он разного, в том числе и здесь. На следующем столе обнаружились наброски и чертежи каких-то мудрёных механизмов. Итан не вполне понимал их назначения, несколько первых минут изучений они казались ему ошибочно сконструированными. Пока Итан не осознал. Конечно же, а чего ещё он ожидал: те должны были откликаться не на ручное управление, они приводились в действие силой Хайзенберга, отсутствие источника питания или важного элемента управления вовсе не превращало эти замкнутые системы в бесполезный металлолом. Итан бросил взгляд на холодный камин и наконец вполноте осознал: это была мастерская, не так ли? Рядом с кроватью леди, которую Уинтерс слишком хорошо помнил — вдоволь напялился, пока торчал здесь подвешенным, словно мясная туша в рефрижераторе. Очередные болезненные воспоминания. Здесь всё было ими пропитано. Запахом его крови, болью в исколотых руках, ощущением слабости и беспомощности в те моменты, когда он понимал, насколько его силы не идут ни в какое сравнение с силой местных чудовищ. Страхом за Розу. И всё же он справился, не так ли? И Роза была спасена. Это последнее, что он помнил, и он мог только надеяться... Спасаясь от нахлынувших мыслей, в полном раздрае Итан вынырнул из комнаты и нос к носу столкнулся с прежде уже виденным им зомби. — Блядь! — выдохнул он, опуская взгляд ниже в нелепой надежде заблокировать удар бура. Но ничего не произошло. Всё тело монстра едва заметно потряхивало мелкой дрожью, но тот не двигался, и Итан застыл тоже. Металл на месте верхней половины лица этого существа не позволял понять, куда оно смотрит. И как. Сделав шаг назад, Итан медленно, не торопясь обошёл будто из воска вылепленного солдата Хайзенберга. К счастью, прием прокатил и во второй раз. Что ж, хорошо, теперь стало совершенно ясно: замок не был пуст. Вокруг Уинтерса постоянно двигались существа, стремясь как можно скорее убраться с его пути, скрыться из зоны прямой видимости. Странная игра в прятки. И местная живность его не просто избегала: судя по всему, она уклонялась от прямого конфликта. И так как замок теперь был, очевидно, под контролем железного дровосека, происходящие можно было считать доказательством внезапного перемирия. По всему выходило, Уинтерсу только что был продемонстрирован максимум местного гостеприимства. Итан дошел до комнаты, которую окрестил «своей» в новом безумном окружающем его мире, и медленно сполз по стене, чувствуя резко нарастающую усталость от этой прогулки. Однако ж, он ее совершил. Он не знал, куда идти дальше. Кого искать. И стоило ли искать. Он просто закрыл глаза. Итак, Хайзенберга здесь сейчас не было. «Карл» — так же его, кажется, звали? Итан потянул туго сидящее на безымянном пальце кольцо, провернул вокруг. Он чертовски хорошо помнил, как умер. Вспомнил все три раза. И теперь это давно были уже не его руки, так ведь? В последний раз его руки рассыпались прахом вместе с этим самым кольцом, а куртка... Та куртка, что висела в спальне Хайзенберга, — Итан абсолютно точно помнил, как укутывал в неё свою полураздетую дочь. Стоял февраль, было так холодно — смертельно холодно. Было больно. И Крис унёс его золотоволосую малышку, спас из этого ада. Откуда Уинтерсу не было спасения. А сейчас — разве он снова жив? Куртка, пальцы — словно ничего произошедшего и не было... Из собственных мыслей его вырвал новый странный звук. Резко накативший страх, взгляд вверх — и вызванное усталостью отупление, обрушившееся на него одновременно с нелогичным для этой ситуации спокойствием: всего в паре метров от Итана стоял уже дважды встреченный им солдат Хайзенберга. — Уйди, а? — без особой надежды на успех попросил Уинтерс. Но тот явно услышал нечто противоположное. Столкновение с сидящим на полу коридора Уинтерсом не было неожиданно. Вообще-то, Карл рассчитывал и вовсе не обнаружить по возвращении безумного папашу — днём раньше или днём позже. По идее, стоило тому встать на ноги, он должен был свинтить из Деревни вслед за своей обожаемой дочуркой. Не до конца оправился — единственное разумное предположение, для чего Уинтерсу тут задерживаться: всё-таки у Хайзенберга перед ним была своеобразного рода фора. А вот стоящий перед Итаном на коленях буквально в полуметре Хенрик оказался приятной неожиданностью: Карлу совершенно иррационально не хотелось терять этот тупой кусок перештопанной плоти. С хера в нём проснулась такая сентиментальность, если призадуматься? Уинтерс тем временем медленно оторвал взгляд от своих сложенных рук и повернул голову, разглядывая хозяина замка снизу вверх с непривычным тому любопытством. — Этот парень следил за мной, — поделился Уинтерс своей мыслью вместо приветствия, — Но он ни хрена не понимает, ни одного слова. Он не стал тебя звать и не убрался. Хайзенберг в свою очередь с интересом пялился на Уинтерса в ответ, и не догадываясь, что собственный светлый плащ сейчас был напрочь измазан в земле, а одна из щек — заметно измарана такой же сероватой грязью. — Откуда ты? — удивился Итан. — Снизу, — охотно откликнулся лорд и пояснил непониманию в глазах напротив, — Подвалы, Уинтерс. Крайне не рекомендую искать меня там в одиночку. И даже в таком сопровождении, — перевел взгляд на стоящего на коленях солдата, — мои мальчики не любят чужаков. — Чужаков? — Итан запрокинул голову, утыкаясь затылком в стену, — Я все ещё... чужой для плесени? Карл ухмыльнулся: — Стадия принятия, Уинтерс? Стадия гнева была феерией крови и металла! Удивишь меня еще раз? Итан пару раз ошарашенно моргнул, вглядываясь в его лицо. — Я никогда... — хрипло начал он и закашлялся, — Никогда не мог понять тебя... Карл махнул рукой, открывая дверь и отправляя в комнату какую-то металлическую мелочь. — Не бери в голову. В ней сейчас наверняка каша, не так ли? К слову о каше. Хочешь есть? — Нет, пока нет, — откликнулся его гость, — Но я хочу облегчиться и в душ, — Итану представилась возможность оглядеть лорда с другого бока, — И тебе тоже стоит сходить в душ, ты в курсе? — Вот за это я и не жалую чужое общество — слишком много оценочных суждений, — лорд улыбнулся, протянул руку, — Поднимайся, Итан. Мы теперь в одной лодке, если ты еще не понял. Так что как радушный хозяин я просто обязан представить тебе свои термы. Итан дотронулся до этой ладони. Горячей и, естественно, невероятно сильной. Хайзенберг не торопился, поднимая его довольно бережно и спокойно. Дал немного постоять, прежде чем с сомнением озвучить: — Ты можешь идти, или мне придется тебя транспортировать? Это «транспортировать» воскресило из памяти не самый приятный момент. — Хочешь насадить меня на крюк, засунуть в железную деву и отволочь в подвал? — вышло устало и даже как-то без претензий. Лорд замер на пару мгновений, но потом покачал лохматой головой и подставил плечо, дозволяя опереться. Вместе они обошли замершего на месте айнса. — Если ты предполагаешь, что мамочка была бы в восторге, приведи я тебя к ней за руку, то ты так и не узнал её характер. Миранда, конечно, жаждала заполучить дочку в моём лице, но когда не вышло, мальчики, а тем более девочки, оказались для меня под запретом. Настоящий целибат! У нас была очень религиозная семья! — наигранно серьёзно заметил он, и Уинтерс не удержался от тихого смешка. — Вот такой ты мне нравишься больше, Уинтерс, — хмыкнул Карл и, покрепче обхватив его за бок, повёл вниз по ступеням. Душ оказался достаточно просторным закутком, через стенку соседствующим с какой-то гигантской раскалённой машиной. Без дверей, не освещённый. В нём висела огромная металлическая лейка — и только. Ровно перед закутком удобно стояла низкая деревянная скамейка, куда Итана и приземлили. — Пойдешь отлить? Итан отрицательно покачал головой: — Отдышусь немного. Хайзенберг притормозил, разглядывая своего гостя: — А ты в темноте не очень видишь, так? Там широкий сток далеко в углу, он незарешочен, — подсказал лорд и шагнул к другому концу короткой скамьи, на ходу снимая очки и шляпу. — Как-нибудь справлюсь, — заверил его Итан, с лёгким удивлением наблюдая, как Хайзенберг раздевается. Этого мужика ничего не смущало, не так ли? В то время как Уинтерса... Ну, блядь, начнём с того, что чужой прибор вместе с прилагавшимися к нему увесистыми яйцами оказался вываленным чуть ли не перед его глазами. Пришлось глаза временно прикрыть и резко выдохнуть, сбрасывая раздражение. Хайзенберг же не виноват, что Уинтерс с раннего детства терпеть не мог командные виды спорта. В том числе и по причине того, что Уинтерс всегда ценил дистанцию, которая естественным образом возникала между мало знакомыми друг другу людьми. Спустя непродолжительное время вода зашумела, и Уинтерс мгновенно оценил её температуру по повалившему вокруг пару. Хайзенберг включил душ своей силой — теперь Итан видел, что никакого смесителя здесь не было, — и шагнул под острые струи, заставляя гостя невольно поежиться: Итан был уверен, его кожа облезет всего через минуту пребывания в воде такой температуры. Однако Хайзенбергу было не просто нормально: лорд уже что-то напевал, принявшись намывать свою голову. Итан, всё ещё ощущая неловкость, прилип взглядом к эксперименту матери Миранды, ища и не находя тех трансформаций, что бросались в глаза, стоило взглянуть на других лордов долины. Тело как тело. Здоровое и крепкое, чуть заплывшее жирком. Густая растительность на груди, приметная дорожка волос, ведущая к члену — и всё же не ликановская, вполне себе мужская. Шрамы — не уродливое порождение каду, как в случае с Беневиенто, — просто хорошо заметные даже отсюда, освещаемые лишь светом факелов тонкие линии соединительной ткани. Четвёртый лорд внешне был тем, кем Итан никак не ожидал его увидеть — обычным человеком из плоти и крови. Ни следа уродства, никакого намёка на живущего в нём паразита. Продолжать столь же внимательно разглядывать Хайзенберга было бы грубо, и Итан опустил взгляд в пол, куда, не достигая его ботинок, летели мелкие брызги горячей воды. Лорд меж тем шумно прополоскал рот и принялся намывать тело. — Знаю, это скромно, — подал он голос, и Итан принял решение, что иногда поднимать к лорду взгляд будет всё же естественней, — факелы гаснут, а электричество... Альсина застряла в позапрошлом веке и предпочитала обеды при свечах, так что здесь темновато — но только пока. Скажем так, я работаю над этим вопросом. Помятуя о фабрике, Итан не сомневался, что работа выйдет... грандиозной? — Подвинься, девочки принесли сменное. Итан дернулся, краем глаза замечая застывшую позади тень, и, успокоившись, отсел. Принесенным оказалась одежда для лорда и чрезвычайно большое полотенце. — Ах вы мои красавицы, — прорычал лорд удовлетворённо, шагая из-под душа и берясь за оное. В то врем, как Хайзенберг, продолжая намурлыкивать под нос одному ему известную мажорную мелодию, сушил волосы и переходил на плечи, Итан разделся и застыл, не рискуя шагнуть под парящие струи. — Что такое? — Температура... — А. А... Секунду. Где-то внутри стены что-то звонко щёлкнуло, и Карл предложил: — Давай эмпирически: суй руку в воду и скажи, как тебе. — Чуть прохладней. — Да без вопросов, — рядом опять что-то щёлкнуло, заскрипело, и вода показалась Итану жидкой формой блаженства. В темном закутке древнего коридора было очень тепло и слегка скользко от выложенной по полу мелкой глиняной плитки. Сливное отверстие можно было найти по ведущему к нему едва ощутимому наклону. И, конечно же, здесь не оказалось шампуней или гелей — только кусок одинокого покрытого белой пеной мыла. Вспомнив, что он здесь не один, Итан оглянулся, замечая, как уже одетый лорд поманил кого-то из тьмы. К нему приблизилась ещё одна мороайка, лица которой Уинтерс под капюшоном не видел, а даже если бы и разглядел, вряд ли бы смог отличить от прочих. Лорд взглянул на него в ответ, склонив голову набок и придирчиво осматривая с ног до головы. — Принесите гостю комплект подходящей одежды и обуви. И горячий чай в его... Беллы спальню минут через двадцать, — обратился он не только к стоящей перед ним служанке, но и к дай бог знать какому количеству её затаившихся коллег. Затем Хайзенберг вновь обернулся к Уинтерсу и лучезарно улыбнулся: — Ты мой дорогой гость и особый пациент по совместительству. Помочь тебе подняться наверх? — Здесь безопасно? — спросил Уинтерс, вспоминая о недавнем предупреждении лорда. — В этом коридоре. — Я думаю, что доберусь сам. Лорд с сомнением взглянул на него, но, очевидно, принял решение довериться чужому самоощущению. — Сообщи дамам, если тебе что-то понадобится. И возвращайся обратно, поговорим. — Спасибо, — запоздало откликнулся Итан, и Карлу пришлось, задержавшись, обернуться: — Пользуйся, Итан Унтерс, — ухмыльнулся он, прежде чем удалился.