Заря Эребора

Гэндальф отложил разговор с владыкой на целый день. Это было немного трусливо, наверное, но маг не хотел лишний раз слушать упреки в недальновидности. Тем более, он видел мельком лорда Элронда в компании Бильбо – и по тому, как выглядел хоббит, было легко угадать, что он просит совета у эльфа. Предсказать вопрос было просто, ответ владыки тоже был легко угадываем: он наверняка даст понять, что мистер Бэггинс может остаться в Ривенделле, если пожелает, отдохнуть тут и отправиться после домой с любым караваном и тогда, когда хоббит на это решится. Все шло не так, как Гэндальф планировал, тем более не так, как хотелось бы. Мало того, что девушка едва-едва выучила язык, чтобы хоть немного пересказать будущее, так теперь и хоббит хочет все бросить и остаться у эльфов – а майа чувствовал: это намерение настолько остро, что Бильбо в силах его осуществить! Его можно понять – это одно из самых чудесных мест в Средиземье, а мистер Бэггинс уже попробовал скитальческую жизнь, потому его натура требует засесть в удобное кресло у камина, решив, что с него довольно приключений, а при его фантазии он сможет написать потрясающую историю для всех маленьких жителей Шира об этом коротком путешествии. В итоге Митрандир позволил себе прогулки по Долине, стараясь собраться с силами и придумать, как лучше действовать. Обдумав все хорошенько, маг посчитал, что не станет говорить с хоббитом, никакие уговоры тут не помогут: мистер Бэггинс сбежит, как только представится возможность, если не решит сейчас идти по собственной воле, притом после этот побег может случиться в самом неподходящем месте, где все может обернуться плохо для него и когда во всем будет винить одного лишь волшебника. Нет уж, теперь Бильбо представляет себе, что такое поход, каковы в нем удачи и какова цена неудачи – пусть сделает этот выбор вновь, но уже сознательно. Редкий случай, но Гэндальф чувствовал себя неправым во всем, он и вправду начинал думать, что поддался какому-то влиянию Темных сил… хотя тогда это вновь возвращало его к мысли о том, что должен был вернуться тот, кто может влиять. Почему, зачем он затащил в этот мир девушку? Какому порыву он повиновался, когда посчитал это решением всех проблем? Он не верил, что явится воин, хотя и надеялся на это, зато он был уверен, что придет тот, кто знает будущее до дня, но получил самый худший вариант из всех возможных – и не воина, и плохого предсказателя, да вообще плохо говорящего слабого человека! А вот и результат похуже: лорд Элронд дал понять, что тоже не уверен в возможности вернуть девушку домой. И при этом сам Гэндальф чувствовал, что, несмотря на полное восстановление своих сил, он не знает, в состоянии ли перебросить Аврору в ее мир, как может не хватить и всех сил Совета для этого. Когда Дубощит упрекал волшебника в неумении платить по долгам, то был прав лишь отчасти: майа был выше того, чтобы думать о бытовых мелочах, сам не нуждаясь ни в чем, он попросту не задумывался, насколько жизнь простых людей зависит от наличия у них денег, огородов и прочего. Да он и не для этого прибыл в Средиземье, его мысли занимали иные заботы! Однако было то, за что ответственность маг чувствовал – присутствие человека в непривычном для него мире. Он привел девушку сюда, не спросив ее желания, ему и держать ответ за то, как она тут устроится. Нет, Гэндальф не думал, что должен помогать Авроре золотом или постройкой дома, поиском работы или разбивкой сада, но был уверен, что обязан позаботиться о том, чтобы, если она не сможет вернуться, то была в безопасности в этом мире. А это никак невозможно, если кто-то вроде Сарумана посчитает ее опасной. И, к сожалению, он наверняка так посчитает, он всегда бежит от всего неизвестного, как от чумы, притом неважно, какое происхождение имеет это неизвестное. До прихода сюда Митрандир был уверен, что это не имеет значения: Белый маг потребует вернуть Аврору домой, что они и сделают, если понадобится, объединив все их силы. А вот как поступить теперь? Серый волшебник в жизни порой шел на лукавство и даже обман, если считал его не злым и необходимым для блага всего мира. Наверное, иногда возможно и применение силы, можно и запереть врага, чтобы добиться цели. Однако слабая девушка, не обладающая ни умениями драться, ни колдовскими способностями – уж точно не враг. И Гэндальф чувствовал себя неуютно просто за то, что забрал ее сюда, знай он, что не сможет вернуть ее обратно, еще обдумал бы, стоит ли так поступать. А уж запирать Аврору после подобного было бы и вовсе подло – это не то, на что пошел бы волшебник. Был только один шанс – уповать на желание Сарумана держаться подальше от всего подобного, Митрандир допускал, что даже если сунет Белому магу под нос меч, который ему дал Радагаст, тот сделает вид, что это не имеет значения. То есть Белый маг может заявить, что ничто не имеет значение, Врага нет в этом мире, потому и эта гостья не опасна, пусть выбирает себе место для жизни по душе. И все равно надо как-то попробовать обезопасить девушку, может быть, стоит спрятать ее в Имладрисе? Здесь наиболее спокойно, Последний приют находит отклик в каждом сердце, при этом лорд Элронд умеет скрыть кого угодно… Ох, зачем, зачем он вытащил ее сюда?! Зачем, почему его выбор пал на мистера Бэггинса?! Можно ведь было найти среди хоббитов того, в ком дух приключений гораздо ярче, ну или хотя бы не так велик страх перед неизвестным! Кто не так страшится возможных сражений! Скажем, можно было позвать кого-то из тех, кто живет ближе к Тракту или к границе – они лучше представляют мир, не так оторваны от реальности и не так поглощены своим благополучием… Самым удачным было бы позвать кого-то из следопытов, уж те и Средиземье исходили, и с оружием отлично обращаются. Вот только, увы, для дракона их запах был обычным запахом человека. А кроме того, дунадан вряд ли посчитали бы отличной идею лезть в логово Смауга, они тоже предпочитают не будить спящую опасность. Да и воровство (а для них неважно, что то золото в горе законно принадлежит Торину) для них останется отвратительным делом. Наконец, что тоже немаловажно, из нынешних следопытов Гэндальф не знал никого, кому мог бы доверять и кто готов был бы бросить охрану этих земель. По тем же причинам эльфы подходили для этого еще меньше. Разве что среди молодых можно было поискать, Элладан и Элрохир еще были слишком пылкими, чтобы осторожничать, возможно, сын Трандуила… Однако близнецы все же послушают в первую очередь своего отца, а юного Леголаса его отец держит при себе, едва ли не как в темнице. Не говоря уже о том, что к ним ко всем Дубощит относится предвзято – Митрандир совсем не желал склок в отряде и ненависти к тому, кого он приведет. Ну а среди гномов Торин и сам собрал тех, кого только мог, притом, на его зов откликнулась малая часть его народа. Что уж обманывать себя, мысль отправить в путешествие книголюба Бильбо казалась магу очень забавной! Выбирая того, кто мог бы послужить взломщиком, Гэндальф думал не столько о всех важных для этого умениях (в конце концов, все хоббиты бесшумно передвигаются и Смауг не знает запах никого из их народа), сколько о том, что ему будет весьма любопытно посмотреть, возобладает ли в мистере Бэггинсе его фамилия или кровь Туков с жаждой детских приключений. Где-то внутри было еще странное чувство, возможно, предчувствие (так казалось ему раньше), что как раз Бильбо предназначено отправиться в этот поход, маг верил в то, что поступает верно… До этого дня. Ныне казалось, что все это Гэндальф сам себе придумал. Или ему кто-то подсказал, о чем думать совсем не хотелось. Собственные сомнения раздражали, волшебник понимал, что это не подходит тому, кто должен действовать, ему надо сосредоточиться на действительно важных вещах, таких, как переданный ему клинок или тревожные чувства возле Могильников. Однако теперь, когда будто бы вся вселенная поступала наперекор ему, маг начинал сомневаться во всем, в первую очередь в том, что сделал он сам, ни с кем не советуясь. Что если лорд Элронд прав? Его, в отличие от Сарумана, было сложно упрекнуть в нежелании видеть опасность и держаться от нее подальше. Владыка Ривенделла был осторожен – да, но не слеп, и раз он говорит о спешных шагах, это неспроста. Может быть, зря Серый маг поторопился собрать отряд гномов, пригласить «провидицу»? Но нет, по-прежнему ведь есть странное в Могильниках, сам себе напомнил Гэндальф. Есть моргульский клинок, переданный Радагастом – а от меча веяло холодом, мраком и смертью! Все это не может быть простым совпадением. Да и орки, преследующие их отряд – не совпадение, им пытаются помешать. Волшебник действовал быстро, не исключено, что не очень обдуманно, однако если собирать по каждому случаю Совет, они попросту упустят шанс нанести удар Врагу, иногда спешка необходима! Митрандир постепенно уверился в собственной правоте. Он не совершил ничего плохого и его «провидица» необходима тут, она не опасна никому – и свое мнение маг будет отстаивать до последнего! Даже Дубощит, не желающий говорить с магом, не мог пошатнуть мнение Гэндальфа, напротив, это было кстати: волшебнику не составляло труда разгадать планы Торина – уйти из Ривенделла как можно скорее, вероятно, с рассветом следующего дня, а значит, очень скоро весь отряд будет нельзя остановить, что бы там ни пожелал Белый маг. И пусть уходят, тем самым они все сделают самым лучшим образом – тогда и видно будет, на что способен Саруман! Скорее всего, он просто смирится. А еще из-за скорого ухода у Бильбо будет меньше времени на сомнения, после же, в походе, возможно, он будет сожалеть, что отправился дальше с гномами, но не рискнет повернуть, чтобы не идти по опасным землям в одиночестве, чем больше сложностей у него будет впереди, тем более закаленным он будет, тем менее вероятно, что он отступит. Все было верно, Тук возьмет верх. К вечеру Гэндальф был готов к любому разговору с кем угодно из Совета, но сначала он отыскал близнецов, осторожно расспросил у них о посланиях, которые отправил их отец. Что ж, ничего особенного, просто сообщения для Сарумана и владычицы Лориэна. Последнее может быть даже на руку, леди Галадриэль мудра и осторожна, но она никогда не станет таиться или отмахиваться от опасений, она обдумает все и выяснит правду, если кто и может поддержать Митрандира, то именно она. Попутно в беседе с Элладаном и Элрохиром волшебник узнал, что Аврора разговаривала с Эстелем, но вроде бы ничего ему не говорила интересного, из чего Гэндальф сделал вывод, что какие-то далекие события, связанные с юным королем, нельзя назвать какими-то особенными. Правда, чем-то Элрохир был не очень доволен, но молчал об этом, и маг посчитал, что это что-то личное. Сама девушка, как тоже выяснилось в разговоре, собиралась этим вечером распрощаться с гномами и отправиться домой – если получится. Кажется, определил для себя маг, все в итоге может еще сложиться лучшим образом. Если Аврора все-таки сможет уйти в свой мир, а гномы отправятся дальше в поход, Саруман может сколько угодно ворчать, но сделать ничего будет не в силах, в подозрениях же о плохом владычица может поддержать Митрандира, а значит, все им задуманное может еще исполниться, все его усилия не будут зря. Только бы никто не прибыл раньше срока! Этого ведь не может быть – Изенгард в нескольких днях пути, если скакать верхом. Ну что ж, теперь можно и поговорить с лордом Элрондом. *** - Я собирался рассказать тебе, - кажется, это был голос Гэндальфа, раздавался откуда-то снизу, понять было непросто, в Имладрисе были сплошные галереи и мосты. – Я только и ждал этой возможности, и ты можешь не сомневаться, я знаю, что делаю. Аврора направлялась к владыке, сопровождаемая только Торином. Он, кстати, даже не стал возражать, когда на прощание она крепко обняла то одного, то другого парня. Но к лорду Элронду девушка предпочла идти только в компании Дубощита (на самом деле, она бы пошла одна, но мужчина настаивал, что это его долг, он ведь обещал вернуть Аврору домой, хотя как его присутствие может этому помочь?). Но до места они не дошли, остановились, услыхав голоса снизу, не сговариваясь и не собираясь подслушивать, просто удивленные. - Вот значит как, - а отвечал волшебнику, судя по всему, сам эльфийский владыка, что делало беседу еще более любопытной, тем более принимая во внимание предмет их разговора. – Этот дракон спал последние шестьдесят лет. Что если ваш план провалится? Что если вы разбудите зверя? - А если нас ждет удача? – маг не хотел отступать. – Если гномы вернут себе гору? Наша оборона на востоке будет намного крепче. Ну и то сказать, с чего бы ему уступать? О том, что случится, не знает никто, но у позиции Серого волшебника есть основания, и это не считая ее «предсказаний». Аврора недолюбливала Гэндальфа за то, что он затянул ее в этот мир, но в данный момент мысленно была согласна с ним: не пытаться что-то сделать с драконом – плохая тактика, рано или поздно он все равно проснется и, кто знает, на кого обрушится его огонь! Маг был занозой в пятой точке, однако нельзя было не признать, что мыслит он очень здраво… Хотя куда полезнее было бы вовсе собрать против змея все народы Средиземья, вот только, возможно, дело тут не в решениях Гэндальфа, а в том, что считают другие. Совет… Возможно ли? На него, судя по всему, эльф намекал раньше, когда рассматривал карту. Об этом Совете не было в каноне, но упоминалось в каких-то приложениях у Толкина, оказывается, и в этом он был прав, в этом мире было не так-то просто что-то сделать без позволения всех магов и владык. И, кажется, на этот раз волшебник накосячил тем, что собрал отряд, а может, и тем, что притащил сюда ее… - Это очень опасный шаг, Гэндальф, - предупредил Элронд. - Куда опаснее ничего не делать, - отвечал маг, в то время как девушка пыталась сообразить, почему этот разговор вообще возник только теперь, со вчерашнего дня владыка не желал ни о чем говорить с Митрандином? – По праву рождения трон Эребора принадлежит Торину. Чего ты боишься? - Ты что, забыл? – кажется, лорд Элронд начинал сердиться, в его голосе отчетливо слышалось недовольство. – Тяжкое бремя безумия лежит на всей его семье! Его дед потерял рассудок. Его отца сразил тот же недуг. Ты готов поклясться, что Торин Дубощит устоит перед ним? Гэндальф, подобные решения мы не вправе принимать в одиночку. Ни ты, ни я не можем перекраивать карту Средиземья! Аврора не была уверена, что все верно поняла в словах (тем более, что выпитый алкоголь мог как помогать с переводом, так и мешать, а она выпила достаточно на празднике-прощании с отрядом), но зато она хорошо видела лицо гнома перед собой – и уж он-то точно все понял верно! Значит, смысл она угадала верно. Торин выглядел расстроенным и оскорбленным одновременно. Знал ли он о том, что безумие – наследственное? Знал ли вообще о сумасшествии своего деда и отца? Опасался ли когда-то за себя? От себя девушка могла сказать, что ничего подобного никак не ожидала. Она помнила об упреках Дубощита в безумии, которые обрушатся на него в конце истории, вот только не была уверена в том, что он действительно сошел с ума, все-таки рассуждал он в книге довольно здраво, если не считать нежелания делиться золотом – ну так это касалось только эльфов, которым никакой доли золота не полагалось. Но если сумасшествие и было, вроде бы его вызвало как раз золото, которым владел дракон. Трор же не обладал пока этим золотом – откуда бы у него безумие? Он просто желал отвоевать для своего народа новый дом. Что до Траина, то с теми несчастьями, которые на него обрушились, любой бы помешался! А вот прямо сейчас Торин смотрел на спутницу и… видимо, ждал подтверждение от нее, как от «провидицы», случится ли с ним страшное. Он был и ошарашен такой трактовкой, и боялся ее, ему нужны были любые успокаивающие слова. - Я н-не думаю, - начала Аврора. Что в этом случае можно сказать? Если она подтвердит, Дубощит может вовсе отказаться от похода, посчитав все слишком опасным. Но если соврать, все может совпасть с книжной историей, в данном случае, как казалось, появилась возможность кое-что предотвратить, предупредив Торина. Зная о том, насколько он рискует, гном может действовать осторожнее, если ему грозит безумие, то попытается сдержать это, возможно, он сможет противостоять зову золота или как тут это работает? - Ты не дашь золото эльфам, - лгать девушка не хотела, поэтому решила, что скажет ту правду, которая ей известна, постарается предупредить о наиболее важном, но умолчит о той неоднозначности, которая есть в каноне, поскольку и сама не знает, как верно это понимать, пусть после Дубощит разбирается сам. – Скажут, что ты безумен. Но ты будешь защищать свой народ, ты согла… - Ты согласишься? – подсказал Торин. - Да, ты согласишься дать золото… часть золота Барду, потому что дракон напал на Эсгарот и еще раньше… - Понимаю, - кивнул гном, - часть золота Смауг отобрал у людей Дейла. И если ты права, если дракон нападет еще и на Озерный город, а потомок Гириона его сразит, то он достоин награды. - Это так, - подтвердила Аврора. – Но Бард говорит… будет говорить не от своего лица, а как… главный в городе. - Бургомистр. - Да. А еще люди будут с эльфами, это тебе не понравится, ты не захочешь так. И ты будешь сражаться с другими гномами, с Даином… если он придет, я теперь не знаю – он не сражался с Азогом. - Меня сочтут безумным, потому что я не захочу делиться золотом с людьми Эсгарота и эльфами, которые будут это золото требовать с оружием? – разгадал объяснение Дубощит, немедленно мрачнее. – Несмотря на то, что я буду готов поделиться с Бардом, который победит дракона? «Провидица» только кивнула в ответ. - Очень удобное объяснение для всех, - горько усмехнулся гном. - Это неважно, - постаралась улыбнуться ему Аврора. – Я понимаю, это… неприятно. Я не знаю, есть ли тут хоть немного правды, я надеюсь, что нет. Это не важно. Просто помни об этом и не дай им лгать о тебе. Тогда и это… не случится, не будет никакого… проклятия? Это все ерунда. - Спасибо, - от души произнес Торин, почему-то улыбнувшись (кажется, она подхватила несколько слов от братцев, плохо понимая их смысл). - Я рада помочь. Ты помог мне больше. После этого, уже в молчании, они двинулись к библиотеке лорда Элронда, только у самых ее дверей, остановившись, Дубощит снова, как на террасе, положил руки девушке не плечи и проговорил… сердечно и мягко: - Я надеюсь, очень скоро ты будешь дома, я желаю тебе этого. К нашему народу редко кто-то относился дружески и с пониманием, тем более этого не обязана была делать ты, чужая нам девушка из другой расы и мира. Однако ты сразу увидела в нас друзей, за что тебе признателен и я, и все другие в отряде. - С-спасибо, - выдавила Аврора. - Совсем не за что. Эта благодарность относится к тебя. Потому я очень желаю тебе вернуться домой и быть счастливой там, но, что бы ни случилось, помни – среди моего народа тебе будут рады всегда. Это было более чем щедро, Торин предлагал ей покровительство в будущем, если вдруг ничего не получится. Разумеется, девушке хотелось верить в лучшее, но она все равно была благодарна за одно лишь намерение помочь. Аврора могла лишь одно – признательно обнять его в ответ. *** Гномы проводили Аврору, как давнего друга, словно бы кого-то из своих. Ну почти из своих, они не до конца ее приняли, хотя и выделяли среди других, а также старались сделать все, чтобы она запомнила их. Вообще подгорный народ держался в стороне от других, не очень доверяя иным расам. Когда-то, как говорят, было наоборот, во всяком случае все было не совсем так плохо, как ныне: гномы стремились к общению с соседями, в том числе с эльфами, пусть порой это стремление было вынужденным, поскольку в горах с едой было непросто, однако дети Аулэ добывали металлы и камни, а первые дети Эру делились с ними историями о мире, они по-разному видели искусство обработки камней и металлов, но тем и были интересны друг другу, в то время как вторые дети Эру дополняли гномов своим иным подходом к жизни. Люди были не так сосредоточены на призвании, они спешили жить и попробовать разное, но зато походили на гномов своим умением веселиться, они брали на себя заботы о еде, в ответ подгорный народ давал им оружие и драгоценности. Однако образ жизни детей Аулэ всем казался странным, их сторонились и люди, и остроухие, что постепенно отдалило расы друг от друга, а после войны с Тьмой довершили это, приведя к тому, что гномы закрылись ото всех, может быть, лишь дейлцы стали исключением за долгие годы… Девушка всех приятно удивила своим желанием узнать о них – несмотря на то, что большую часть путешествия она была почти немая и ехала с ожиданием, что вскоре все равно оставит их и вернется домой, а потому могла бы не утруждаться вовсе. Так что к Авроре многие относились с искренней приязнью. Наверное, был и второй повод для сердечности – особенно у Глоина и Двалина – это облегчение от того, что девушку не придется тащить дальше с собой. И Торин не спешил их разочаровывать, сообщая об изменившихся планах и возможной неудаче Авроры во всех ее ожиданиях. При этом Дубощит знал, что и двое самых суровых гномов все равно привязались к девушке и готовы были ее дальше защищать, а уж другие, более открытые в отряде, тем более были огорчены ее уходом. Больше всех, конечно, сожалели Фили и Кили, судя по всему, за время похода они привыкли видеть в Авроре кого-то вроде младшей сестренки, за которой надо постоянно присматривать и учить ее всему, что знают сами. И это чувство было взаимным, как понял Торин, потому и не был против их объятий на прощание. Более он не видел в этом ничего, кроме дружеского выражения чувств. - Спасибо вам, - несколько раз повторила девушка. – Я всегда-всегда буду вас помнить. Спасибо! - И мы тебя! – уверили ее братья. А вот чего Торин не ожидал, так это ее объятий на прощание, он даже полностью позабыл про опасения, которые высказал владыка. Хорошо, что это случилось в тот момент, когда они были наедине, потому что как на это реагировать, Дубощит не знал, все ее чувства в отношении его племянников ведь никак не могли относиться к нему самому… Аврора просто не знала, как еще выразить свою признательность и поддержку, говорил себе мужчина, она вела себя с ним так же, как и с Фили и Кили. Но было что-то в этом порыве такое открытое, такое… детское? Или, напротив, очень женское, глубокое? До сих пор Торина не обнимал никто, кроме сестры и ее сыновей (ну еще матушка, но это было столь давно, что почти стерлось из памяти, и порой это были дружеские объятия Двалина, что никак не было сравнимо). Кажется, он подпустил слишком близко к себе постороннюю человеческую девушку, и теперь сам привязался к ней почти как племянники. Или больше, чем они? Как в этом разобраться? И надо ли? Может, ее уход сегодня – самое лучшее решение для них… ну, по крайней мере, для него.