Заря Эребора

Люди – очень странные создания, они способны вспоминать всю жизнь в какой-то единый миг или забывать все важное ради чего-то пустякового, переживать несколько мгновений вновь и вновь, перебирая их, как бусины, и выкидывать из своей головы целые годы жизни, полагая их пустыми. Вот и Аврора, стоя в ожидании некоего открытия двери между мирами, думала не о чем-то глобальном, без ожидания чего-то особенно, а всего лишь о том, что Торин ее очень тепло обнял в ответ, как родную, что ли… Ну а еще, совсем немного, о том, что после всех известий о ее судьбе у девушки не было настроения отчитать парней за их розыгрыш. Даже забыла спросить, зачем им это было нужно, ну не думали же они, что она решит остаться тут ради эльфа! Странная и по-мальчишески глупая выходка – и только! Лорд Элронд явился сюда еще до того, как вошли Аврора и Подгорный король, так что, пожалуй, он не заподозрил, что их с Гэндальфом беседу кто-то слышал. А еще, надо сказать, едва взглянул на показанные ему девушкой вещи – ничего особенного в них не было, говорил этот взгляд. Иными словами, хорошая новость была в том, что все подарки можно было смело забрать с собой. Но скорее это была плохая новость – уж лучше бы она отыскала тот странный предмет, что, как якорь, держит ее здесь, и избавилась бы от него. Теперь вероятность того, что ей придется остаться, возрастала. Дубощит остался рядом с «провидицей» – и это почему-то успокаивало, будто бы это могло как-то помочь открыть проход в другой мир! Гном был хмур, причем его настроение изменилось как раз когда стало ясно, что у Авроры не было посторонних вещей, что заставляло думать: Торин опасался, что она не сможет вернуться, а значит, все его проблемы пойдут по второму кругу. Гэндальф тоже был тут, он старался выглядеть спокойным, но по туго сжатым губам можно было угадать: он по-прежнему недоволен. Ну, по крайней мере, это недовольство не относилось к ней, судя по невольно подслушанному разговору, магу не нравились попытки его ограничить и он пытался придумать достойный ответ всем… Интересно, кстати, кто эти все, кто входит в Совет? Очевидно, что это лорд Элронд, леди Галадриэль и Саруман. Но относится ли к Совету – если речь о нем – тот же Радагаст? Он ведь не просто так приезжал к Гэндальфу, о чем-то они шептались, может быть, это относилось как раз к делам Совета? Однако после волшебник уехал, а не просто отвлек орков, даже после появления эльфов, хотя мог присоединиться, например, к отряду Элронда и прибыть в Ривенделл. То есть ему, видимо, было довольно поговорить о чем-то с Гэндальфом, ни с кем другим он общения не искал. Входит ли в этот «союз» владыка Трандуил? Вряд ли, и не потому что о нем несколько пренебрежительно отзывался Толкин, но потому что здесь никто никогда не упоминал его имя за все это время, хотя бы однажды его упомянули бы, как и его возможное мнение о намерениях волшебника. Ну и тем более в этом мире никто не спрашивает людей, гномов и иные народы – разумеется, не их самих, но даже их правителей. Если вдуматься, однобоко получается: несколько сильных мира сего решили, что они вправе решать за всех, как жить, а потом удивляются, что Трандуил или Дубощит не согласны с тем, что им пытаются указывать, как действовать. Однако не ей ходить с уставом по чужим монастырям, пусть устанавливают правила, которые их устраивают, кто из здешних недоволен – сам попытается приструнить навязчивых «учителей жизни». Хотя вот сейчас Совет хочет запретить Торину идти в поход – точно не мудрое решение, гораздо полезнее было бы спланировать, как ему помочь, опять же, руководствуясь тем, что не может дракон вечно лежать в пещере, рано или поздно он появится, и лучше подстроить ловушку для этой твари, чем жить в постоянном ожидании, что Смауг вырвется. Но, кажется, главная философия тут: жди, когда жареный петух отыщет твою пятую точку. Если бы кто-то спросил «провидицу», она точно высказалась бы за то, чтобы поход состоялся, а все мудрые, кто мог, помогли бы Королю-под-Горой в этом мероприятии: дракон будет убит, люди, гномы и эльфы разом окажутся в одном месте и смогут противостоять оркам и прочей нечисти – одни сплошные плюсы. Ну, за исключением возможной гибели Торина и парней, это как раз то, что стоит исправить (и что, хотелось бы верить, у нее уже получилось, пусть и в том плане, который разработала она). Не будь их с Гэндальфом отношения такими натянутыми, Аврора предупредила бы его, чтобы не покидал отряд в самый ответственный для них момент (все равно ведь уйдет, считая это более важным!), а еще чтобы нашел слова, которые могут повлиять на все стороны конфликта: на Трандуила, на Торина, на бургомистра до того, как между ними случится ссора, чтобы не допустил безумия… Девушка ненадолго пожалела, что не подумала обо всем этом раньше, надо было подавить в себе раздражение на мага – хотя бы ради спасения парней! В конце концов, кто лучше Гэндальфа может что-то изменить или предотвратить? Но сейчас было уже поздно, она не успеет все пересказать так быстро. Аврора вновь напомнила себе, что это не ее дело, она уже постаралась изменить будущее, все прочее от нее уже не зависит, а Дубощит собирается завтра продолжить путь, вряд ли до того времени появится кто-то из всесильных, чтобы ему помешать, что до лорда Элронда, то он хотя и против похода, но, кажется, не намерен активно препятствовать. А может и не против, он скорее не может определиться, что считать более верным. Нет, нет и нет! Заботы и проблемы этого мира ее не касаются, здесь ее миссия исполнена, прочее будет исполнено другими, а ее жизнь – там, в другом мире, в совсем иной вселенной, куда непременно откроется… Эти мысли прервались. Торин больше не хмурился, напротив, он ей снова улыбался, опять как-то мягко и одобряюще, то ли гордясь ею, то ли стараясь развеять ее страхи. Почему он раньше так не улыбался?! Он понимает, насколько другим становится, когда вот так смотрит? Его в этом случае даже не портят длинные волосы и борода. Он… будто бы улыбается весь, внутри, светится душой, излучает тепло и счастье… Хотя, наверное, хорошо, что не улыбался – вдруг бы она влюбилась просто в одну эту улыбку? Когда рядом кто-то, кто смотрит на тебя с таким пониманием и одобрением, можно забыть саму себя. А теперь можно сказать себе, что все это ей вовсе почудилось. Нет никакой привязанности, она уйдет отсюда с чистым сердцем. Торин не погибнет. И парни будут жить. Это – главные мысли, с которыми девушка покинет эту вселенную. Она ведь предупредила Двалина, она немало рассказала Дубощиту, более от нее ничего не зависит. Картинка перед глазами начала расплываться. Ей будет жаль расставаться, гномы и этот мир успели… как говорят англичане, влезть ей под кожу, они смогли занять какой-то уголок в ее сердце – маленький, но при этом невероятно важный. И отныне, наверное, там всегда будет немного колоть, напоминая об оставленных ею друзьях, о нереализованных путешествиях, о каких-то еще желаниях… Аврора поморгала, пряча слезы. Ей не место тут, она не хочет задерживаться и мучиться тяжелыми мыслями о друзьях. Это далеко не сразу, но получилось, она больше не была растрогана, слезы удалось сглотнуть. Вот только вид перед ней все равно был нечетким, словно через искривленное стекло… Путница еще и еще раз поморгала, пытаясь убрать уже несуществующие слезы. И только где-то минуту спустя девушка – не слыша того, что говорили в тот момент владыка и маг, – начала понимать, что происходит. Портал, дверь или проход между мирами! Открыто! Осталось только шагнуть вперед, к себе домой… *** Пока они ожидали действий мага и владыки – или кого-то одного из них, поди разберись, как вообще отправляют в другой мир – Дубощит осторожно поглядывал на Аврору. Нет, он по-прежнему не находил ее красивой (хотя, пожалуй, он не стал бы говорить, что она нехороша собой), не чувствовал к ней тяги (хотя не возражал, чтобы она осталась в этом мире и даже поселилась в Эреборе) и уж точно он хотел бы, чтобы она не ходила с ними в поход… Хотя, кажется, он не станет возражать так, как это было бы в самом начале, если бы ему это сказали в Шире или даже Бри. По всему выходит, что он не влюблен. Тогда почему ему жаль с ней расставаться? И почему он действительно был бы рад однажды увидеть ее в Одинокой горе, показать красоты чертогов его родного города? Торин постарался выбросить это из головы. Пусть Аврора отправляется к себе, туда, где ей хорошо, привычно, тем самым сняв с него все обязательства перед ней – вероятно, это и мучает его: за время путешествия он привык опекать ее, вот и опасается, что с ней может быть что-то не так, когда уйдет отсюда, кто его знает, как переходят между мирами! Она кажется очень… непривычной к жизни вне удобного дома, пусть и довольно неплохо справлялась все эти дни похода. Нет, все это не его заботы, девушка желает уйти домой – а более ничто не важно, он не станет в это вмешиваться. И переживать ему тоже не за что: там, в другом мире, ей все хорошо знакомо, она справится сама. К сожалению, немедленно вместо этих мыслей на Торина накинулись другие, о наследственном безумии. Дубощит не считал, что его дед или отец сошли с ума, хотя не мог отрицать, что во время нападения дракона Трор настолько был потрясен, что бросился за Аркенстоном, не замечая Смауга. Впрочем, его можно было понять: Камень Государя был знаком власти над всеми кланами, тем символом, который мог бы сплотить вокруг него весь подгорный народ. Самому Торину сейчас очень не хватало Аркенстона, благодаря которому он собрал бы вокруг себя всех гномов. После была отчаянная попытка отбить Кхазад-Дум. Можно ли считать это следствием безумия? Дубощит тоже так не считал, дед искал возможности для своего народа, искал им жилье – не могли же они вечно кочевать! Что до отца, то о его судьбе вообще ничего не было известно, куда он пропал после битвы при Азанулбизаре и что с ним стало, Торин не знал. Он столько лет пытался отыскать Траина, он обошел половину Средиземья, хватаясь за каждое упоминание кого-то, схожего с отцом, но не смог найти даже следа… Откуда и почему владыка Имладриса столь уверенно говорил о сумасшествии всего рода Дуринов? В другое время гном непременно вышел бы вперед и спросил у лорда Элронда, откуда тот знает о некоем безумии Траина, однако в тот момент Подгорный король настолько растерялся от такой оценки своей семьи и настолько опешил от возможного будущего, что больше думал о том, как это предотвратить. Аврора не знала ничего о болезни, зато дала понять, что он в силах с этим бороться, но преодолеть придется не только себя, но и слухи о том, чему он подвержен. Придется, наверное, заранее поговорить об этом с племянниками, предупредить о том, какие слухи о них могут начать распускать. А еще она упомянула об эльфах и людях, которые возжелают золота. Что ж, Дубощит всегда подозревал: в Средиземье много желающих заполучить богатства гномов, долгие годы их сдерживал страх перед драконом, но о Смауге много лет никто ничего не слышал, потому теперь могут отыскаться отчаянные смельчаки, кого золото манит настолько, что они попытаются проникнуть и в логово змея (не исключено, что такие уже есть, просто они никак не могут отыскать проход в гору, все-таки главные ворота запечатаны). Ну а если дракона убьют, то стервятники объявятся немедленно, говоря себе, что уж с горсткой коротышек они справятся, особенно собрав банду в пару десятков человек. Торин не ожидал, что такими стервятниками могут быть эльфы Лихолесья и люди под предводительством бургомистра Эсгарота, все же их статус требует от них должных поступков перед их собственным народом: тот, кто сам ведет себя как грабитель, не может рассчитывать побороть воровство в своих владениях. Впрочем, о правителе Озерного города Дубощит ничего не знал, о нем сложно было судить, возможно, его жадность и беспринципность позволяют ему все. В прошлые времена Эсгарот был шумным и не очень безопасным местом, поскольку в него съезжался люд со всего света, однако причиной тому была исключительно деятельная торговля. Город не превращался в сплошной притон для банд, потому что его бургомистры и их советники делали все возможное для поддержания порядка. Быть может, с годами все изменилось: уменьшение торговых кораблей позволило правителям Эсгарота ослабить охрану, а если после к власти пришел кто-то достаточно циничный и нечистый на руку, то ныне Озерный город может представлять собой приют грабителей и убийц. А вот Трандуил… Какими бы ни были их отношения, гном полагал, что Лесной король не способен на грабеж, ведь эту славу он приобретет, именно так о нем будут говорить во всем Средиземье! В то же время: а чего еще ожидать от того, кто не посчитал нужным помогать раненым и лишенным еды, считая это подходящей карой за то, что он не получил свои украшения? Его народ не пошел против него, никто из эльфов не остался рядом, не пришел на помощь гномам, пожалуй, они легко могут согласиться последовать за своим королем, чтобы ограбить Эребор. Что до славы вора, то… За долгие годы скитаний Дубощит частенько слышал шепот, что гномы сами виноваты, сами навлекли на себя дракона. А вот упреков Трандуилу в том, как жестоко он поступил, Подгорный король не слыхал. Возможно, потому что людям помощь от эльфов все-таки досталась, а быть может, просто «вторые» привычно возносили «первых», не желая видеть их ошибки. Но, так или иначе, тот, кто один раз избежал дурной славы, способен это сделать и второй, и третий. Наверное, стоило расспросить Аврору подробнее, однако Торин долго откладывал разговор о походе, а теперь, когда это стало известно, было уже поздно узнавать детали и разбираться, отчего Трандуил опустился столь низко (или кто его на это подтолкнул) и на что еще он способен в будущем. Все это тоже неважно, мысленно сказал себе Дубощит. Он настроен изменить то, что возможно. Какая разница, чем будут руководствоваться воры? Никто из них не нищ и голоден, как когда-то был его народ. Но тогда никто из гномов не получил помощи – так отчего ему теперь помогать им?! Во всем этом он разберется на месте, если вообще это будет достойно того, чтобы разбираться. Король-под-Горой получил главный простой совет: держать себя в руках и не позволять выставить себя безумцем, не связываться ни с Трандуилом, ни с нынешним бургомистром, этому Дубощит и будет следовать. Пейзаж перед ними дрогнул, где-то впереди были видны уже не водопады, горы и резные дома, а… Гном не мог описать то, что он видел, из знакомого ему там просматривался лишь снег, покрывающий землю, все прочее определить было трудно: какие-то огни, неясные конструкции, что-то движется вдали… Все это было непонятно, странно и чудесно, зато убеждало – там, впереди, и есть мир их «провидицы». Торин встретился взглядом с Авророй, поймал в нем растерянность и, одновременно, счастье, и вновь улыбнулся – тепло и открыто, надеясь передать ей свою поддержку. Все-таки пусть и немного, но ему будет не хватать ее, как он всегда будет жалеть, что не нашел возможности выразить всю ту признательность, что испытывал, небольшой мешочек с золотом был слабой благодарностью. У нее в глазах блестели слезы, но она улыбалась в ответ. Кажется, этот взгляд и эту улыбку он и унесет с собой из Долины, как знак своей будущей победы, запомнит, сохранит глубоко в сердце, чтобы вызывать в своей памяти в минуты, когда ему будет тяжело. Ее ведь не стоит сейчас останавливать?.. *** За «стеклом» изображение менялось, там поблескивал белый снег, зажигались вечерние фонари, вдали мелькали автомобили, там просматривались знакомые высотки – столь яркий знак современного ей мира. Девушка взглянула на Торина, снова ободряюще и ласково улыбающегося ей, он словно бы так говорил «спасибо» за помощь… Ох, нет, она не может вот так просто уйти, она должна быть уверена, что здесь все завершится успешно, а это возможно только в том случае – если изменением будущего займется сильный маг. И вообще, чем больше народу будет знать, что и как надо исправлять, тем лучше, чьи-то усилия да дадут результат. - Гэндальф, запоминай и делай! Ты хотел совет, я его говорю! – затараторила Аврора, от волнения путая склонения и окончания, но не задумываясь в этот момент о таких пустяках, зато сами собой слова не надо было подбирать, они выпрыгивали из памяти. – Дракон опасен, но не всем, надо беречь Эсгарот. Трандуил будет хотеть золота, люди тоже. Все будут хотеть. Но это не то, это плохо и надо исправить, попробуй. Но опасность другая. Туда придут орки, там будет страшное – ты знаешь… орки служат кому. В Средиземье опасно, везде, сейчас главный страх там, в Мирквуде. - Хорошо, я запомню, - серьезно кивнул волшебник и, видимо, чтобы успокоить ее, повторил: - Эсгарот надо сберечь от Смауга, его жителей и эльфов – от жажды золота, а Враг совсем близко, это он укрылся в Лихолесье? - Да… нет… Я не знаю, - выдохнула «провидица». – Но опасен он, наверное, это он и есть, ты знаешь это лучше, ты все это решишь. Проход манил, тянул ее – и девушка понимала, чувствовала где-то в глубине души, что если в ближайшие несколько мгновений не войдет в эту «дверь», та закроется и закроет от Авроры всю ее прошлую жизнь. Пора! Один лишь шаг – и она снова будет брести по заснеженной улице к своей квартирке в одной из тех высоток. Но одновременно что-то тянуло, заставляло ее задержаться тут, что-то не давало сдвинуться с места. Это тоже было невозможно объяснить, «провидица» лишь чувствовала, что не в силах пройти туда, в свой мир… Рюкзак! От волнения Аврора соображала быстрее, она поняла, что все-таки предупреждения были верны – где-то среди ее вещей был предмет из этого мира. Он был наполнен какой-то древней силой, он жил самостоятельно, его тянуло сюда, в мир, где он был создан, отчего он позволил незаметно для девушки шагнуть в Арду, воспользовавшись «помощью» Гэндальфа, а теперь он не желал расставаться со своей «Родиной», он готов был утащить за собой кого угодно, путешественница не могла уйти, пока он был при ней. Единственный способ – оставить миру то, что было его частью… К сожалению, осознать, что это может быть, Аврора по-прежнему не могла, все вещи были так хорошо ей знакомы! Да она могла перечислить все, что там лежит, она помнила, откуда к ней «пришли» эти вещи, кем были подарены или когда она их приобрела. Ну не могут быть частью этого мира ведь ни ее косметика, ни банковская карта! Все предметы в ее рюкзаке произведены там, за той «дверью»… - Оставь свою суму! – донесся до нее голос Гэндальфа, в то время как мысли девушки путались, метались, торопя домой и не позволяя спокойно размышлять. – Просто оставь все – и поспеши домой. Это и вправду был выход: не искать, не выбирать, бросить все, лишь бы самой оказаться в своем мире. Был бы выход – если бы путница могла себе позволить отказаться от того немногого, что составляло память о ее родителях (косметикой, одеждой и прочими мелочами она ничуть не дорожила, приобретет новые). У нее больше нет ничего об отце и матери, она никогда не простит себе такой потери! - Аврора, я не могу держать портал долго! – поторопил ее и лорд Элронд (настойчиво, но при этом без грубости, как это делал Гэндальф). – Сил нас двоих недостаточно. Прости, если ты не поспешишь, то останешься тут. Ну нет! Она уйдет из этого чертова мира! Она вернется домой! Она все сделала, чтобы убраться отсюда, она не может пренебречь этим шансом! Эта бьющаяся истеричная мысль заставила выйти из шокового состояния, заставила действовать. Копаться и что-то искать было некогда, девушка решительно вытряхнула на пол содержимое рюкзака, схватила в руки то, без чего не могла уйти: шкатулку с украшениями, паспорт и кошелек. Ну все, домой! И… осознала, что портал по-прежнему ее не пускает. Все то же проклятущее странное чувство, которое никак нельзя было описать словами – Аврора просто понимала, что не сможет пройти в это размытое «стекло» в таком виде. Когда секунду назад она осталась без вещей, то ощущала, что в силах перешагнуть грань между мирами, ее едва ли не утянуло туда. И вот она вновь заполучила непонятный «якорь», стоило ей схватить… Украшения. Теперь она понимала, что этому миру принадлежит что-то из них… Хотя совершенно не понимала, как – ведь ничто из них не было вдруг найдено где-то на улице, все это перешло к ней по наследству или в виде подарка, который тоже приобретался в фирменных магазинах, а не был куплен у кого-то с рук. - Я не оставлю то, что принадлежало родителям, - прошептала девушка на родном языке. – Я не могу так… Портал исчез. Как до того внезапно появился, без каких-то «предупреждений», так и растворился теперь, только что был – и немедленно пропал, больше не было видно ничего знакомого, вернулся обычный четкий пейзаж дворца лорда Элронда с видами на леса, водопады и горы Имладриса. - Мне очень жаль, - произнес сам владыка. А Аврора… Аврора без эмоций просто запихивала все вещи обратно в рюкзак. Ей тоже жаль… или не жаль… Она не может жалеть, что не рассталась с этой шкатулкой, потому что во всех мирах больше нет ничего, что ее бы связывало с теми, кто ей был близок. Немыслимо, если вдуматься, но вся ее жизнь, все ее ценности – духовные, а не денежные – сводились к этой несчастной коробочке. Она выбросила бы все ценности, если бы купила их сама. Но она не может отказаться от того малого, что составляет память о родителях – каким бы ни был уютным и привычным ее мир, там больше не было их, вот и приходилось хвататься за то единственное, что хранило какие-то воспоминания. - Что ж, ничто не случайно, - произнес Гэндальф, хотя говорил он с некоторой горечью. – Значит, тебе суждено было задержаться. Однако отчаиваться рано, у Белого мага немало сил, он сможет открыть портал второй раз, а мы к этому времени выясним, что из вещей тебя держит тут, надо будет рассмотреть содержимое твоей шкатулке и всего лишь оставить тот предмет из нее… - Нет! – отрезала Аврора, закрывая молнию. Волшебник недоуменно замолчал, но девушка не собиралась объяснять свои действия, она не будет рассказывать о том, что ценность этих вещей измеряется не весом в золоте, а исключительно важностью их для путницы, и она не рассталась бы с украшением мамы, пусть бы оно было копеечной подделкой, все это объяснять было длинно и сложно. А она вообще не хотела ни с кем ни о чем говорить. Кажется, только Торин угадал ее состояние, осторожно забрал ее рюкзак и обнял за плечи, уводя от всех. Умышленно он отыскивал нужные дороги или им так повезло, однако вплоть до покоев Авроры им так никто и не встретился, гном провел девушку в ее комнату, усадил на кровать, положив вещи рядом. Но после не ушел, просто сел рядом, снова обняв девушку… и больше она сдерживаться не могла, слезы хлынули сами собой, Аврора только спрятала лицо на груди у мужчины.