Заря Эребора

Три дня прошли в однообразном режиме: дорога – перерыв на то, чтобы напоить пони – вновь дорога – обед и тренировки с оружием – опять дорога – устройство лагеря, кроватей и ужина – сон – завтрак – и снова дорога… Аврора находила минут пятнадцать вечером, чтобы записать все то, что запомнила за день, а уж разговоров в течение дня всегда хватало, потому в итоге девушка уже без запинок говорила на простые темы и вообще слов было достаточно почти для любого разговора, редко когда появлялись новые слова, обычно это было что-то редко используемое. Фразы уже усложнялись, переставали быть обрубленными, превращаясь в развернутые, раскрашивались подробностями. Усталость была не так сильна, хотя порой теперь в дороге отряд пускал пони легкой рысью – и Аврора справлялась с этой скоростью, страха вылететь из седла не было, она вполне крепко держалась. К вечеру, правда, уставала она достаточно, чтобы немедленно провалиться в сон, едва ложилась, но и нагрузка у нее была гораздо больше, потому что она всегда помогала в лагере и старалась на совесть тренироваться с оружием. Вряд ли от этого будет какой-то толк, Аврора не думала, что научится отлично драться и, тем более, сможет сражаться с троллями. Как и изучение языка, это было просто то умение, которое она могла взять здесь, в этом мире, где ей просто больше и нечего было делать: это в своем мире порой появляющееся желание поучиться стрелять из лука или метать ножи отступало назад перед ежедневной рутиной, работой и иными более серьезными делами. Тут же ей приходилось бороться лишь с собственной ленью. Кроме того, это позволяло еще больше расширить ее общение, поскольку кто-нибудь из отряда всегда присоединялся к их тренировкам. Чаще других это были Бофур и Нори, готовые в любой момент поддержать кого угодно. Но более важно для Авроры было то, что очень часто на тренировках присутствовал Бифур – и он с удовольствием общался с девушкой, обнаружив, что она хоть пока и не говорит на кхуздуле, но довольно легко угадывает смысл сказанного и готова ответить. Иногда, правда, кто-то из гномов переводил сказанное, тем самым еще больше помогая лингвисту, поскольку она начала делать для себя заметки и по тайному подгорному языку тоже. А еще к ним стал присоединяться Бильбо. Странное настроение мага, постоянно погруженного в свои мысли, вынудили хоббита перестать цепляться за него, как своего единственного знакомого, и искать дружбы среди других – для этого веселая компания подходила просто идеально. Мистер Бэггинс оказался идеальным собеседником еще и потому, что принялся расспрашивать о том, о чем гномы и не думали – самых простых бытовых вещах, сравнивая с тем, как вели хозяйство хоббиты. Следствием стало то, что девушке пришлось постараться, описывая разные предметы своей жизни, объясняя, какие машины сами что могут сделать, зато она попутно узнала не только о быте хоббитов, но и том, что окружало гномов – те были не прочь поучаствовать в беседе. В частности, любопытным Авроре показалось, что деления на мужское и женское занятие у подгорного народа не было – это было очень непохоже на средневековое мировоззрение, да и от уклада полуросликов отличалось, потому что, по словам Бильбо, хотя у них и не было особого деления между полами, но все-таки у женщин было немало ограничений. Среди гномов такого не было – может быть, потому что дам у них было немного, им позволяли все, что они желали: они выбирали ремесло себе по душе, они выходили замуж за того, кого любили, и даже могли управлять королевством (правда, не занимая трон, но замещая отсутствующего мужа или брата – в данный момент именно Дис осталась править Синими горами в отсутствие Торина). Помня из книги, что женщины гномов сидят взаперти, Аврора не могла удержаться и поинтересовалась, так ли это. Оказалось, что не совсем: дамы подгорного народа очень не любили покидать пещеры, потому что для их расы среди камней было спокойнее – в противоположность людям, которые не мыслят своей жизни без солнечного света, однако никаких запретов на это не было. Последние годы гномы всегда сопровождали своих женщин, не оставляя одних, хотя в прежние годы, как уверил Бифур, живя рядом с проверенными добрыми соседями гномки лично ходили по рынку, продавали товары. В общем, к тому дню, когда местность начала меняться, становясь все более равнинной, оставляя холмы позади, Аврора уже почти свободно говорила со всем отрядом, в стороне от нее по-прежнему держались лишь Двалин и Глоин. Ну и, разумеется, Торин, который более не заговаривал с ней после извинений. На этот раз на ночь остановились, использовав еще встречающиеся холмы, чтобы укрыться от ветра, и снова отыскав речушку, где можно было хотя бы умыться и набрать воды в котел. Фили и Кили опять устроили для девушки постель – прямо у одной стороны холмы, так что тот образовывал даже некоторый навес, то есть Аврора оказалась защищенной еще и от дождя, если тот вдруг решил бы нагрянуть. Костер был разведен неподалеку, то есть замерзнуть тоже было невозможно. Правда, остановились на ночлег на этот раз чуть раньше, чем в последние дни – скорее всего, потому что место казалось очень удачным, дальше, на равнине, разбивать лагерь было не так удобно. А может, Торин решил сделать небольшой перерыв… причем не только для Авроры и Бильбо, все-таки любой может устать, гномам тоже нужен отдых. Да и торопиться им вроде бы некуда, тем более, что пока лидер даже не знает о предсказании, скрытом на карте Эребора. Зато на этот раз, хотя темнота и опустилась, никто не спешил лечь спать, участники разбрелись по лагерю, устроившись кто где, в основном занимались оружием или чинили одежду. Фили и Кили курили трубки, сидя неподалеку от Авроры – свои спальные места они устроили тут же, Бильбо как раз возвращался от пони, когда… Странный вой, пронесшийся по долине и залетевший в холмы, заставил вздрогнуть и мистера Бэггинса, и девушку. В памяти немедленно вспомнился вой на болотах из «Собаки Баскервилей» - это ведь не птица, так? - Что это было? – Аврора не задала этот вопрос лишь потому, что первым это сделал хоббит. - Орки, - немедленно отозвался Фили. - Орки?! – в ужасе переспросил Бильбо, оглядываясь по сторонам, будто опасаясь увидеть их позади себя. Правда, девушка тоже едва удержалась от того, чтобы покрутить головой, вовремя сообразив: если бы враги были где-то рядом, никто из гномов не был бы так спокоен. Но тогда… - Убийцы, - тем временем продолжал Фили. – Их здесь целые дюжины. Вся долина кишит ими! - Они нападают ранним утром, когда все ещё спят, - подхватил младший брат как-то даже вдохновенно, отчего Аврора немедленно вздохнула спокойно, сообразив, что парни дурачатся. Уж слишком Кили старался навести страху, разве что сам не подвывал, говоря: - Быстро и тихо, без криков - только реки крови. Бильбо особо проявить страх не успел, потому что оба молодых гномов со смешками переглянулись, испортив всю интригу. Хоббит уныло глянул на девушку, но та только руками развела: а что она могла сделать? Она сама-то не сразу поняла, что происходит! - Думаете, это смешно? – внезапно вмешался Торин. – Думаете, ночные набеги орков – это шутка?! Говорил лидер отряда жестко, резко, до сих пор Аврора ни разу не слышала от него такого тона. Племянники короля, видимо, тоже не часто с таким сталкивались, потому что после этой отповеди они немедленно смутились. - Мы ничего такого не имели в виду, - пробормотал Кили, пытаясь так хоть немного извиниться. - Нет, конечно, - не был настроен на прощение Дубощит. И добавил, еще более обижая парней, которые были достаточно опытны, если судить по их рассказам: - Вы ничего не знаете о мире! После этого он развернулся и отошел, всем видом показывая, что не желает больше общаться с глупыми мальчишками. Фили и Кили совсем поникли – наверняка они очень ценили мнение своего дяди, и то разочарование, которое стояло за его словами, лишало их надежды завоевать уважение того, кого они так обожали. Аврора, хотя и не успевшая поддаться панике, но все-таки считающая, что шутка была довольно злой, в этот момент невольно почувствовала сострадание к своим помощникам, хорошо понимая, что такое одобрение близкого для тебя человека. Поэтому девушка подалась было вперед, желая как-то утешить… - Не обращай внимания, - мягко произнес Балин, приближаясь к ним. Кого именно он имел в виду, было не очень понятно: то ли успокаивал испугавшегося Бильбо, то ли утешал каждого из парней, то ли все сразу… Зато продолжение показало, что пожилой гном намерен объяснить новым спутникам, отчего Дубощиту не нравятся подобные шутки, а заодно напомнить об этом молодым гномам. - У Торина предостаточно причин ненавидеть орков, - говорил Балин, и Аврора вдвойне была признательна ему за медленную степенную речь, благодаря чему девушка прекрасно все понимала, новых слов было мало и их можно было угадать по смыслу. – Когда дракон захватил Одинокую гору, король Трор попытался отвоевать королевство гномов, Кхазад-Дум. Но наши враги опередили нас. Мория была захвачена легионами орков, которых вел самый жестокий из всей их расы – Азог Осквернитель. Этот гигантский орк с горы Гундабад дал клятву истребить потомков Дурина. И первым делом... обезглавил короля. Рассказчик сделал паузу, вздохнув. И позволив заодно каждому почувствовать всю тяжесть того момента. Аврора пока слушала не очень внимательно, поскольку примерно помнила эту историю, как помнила, что должно быть дальше: Даин получит свою славу, сразив… хотя нет, постойте, Гэндальф же упоминал, что Бледный орк жив, значит, у Железностопа не получилось? - Траин, отец Торина, от горя потерял рассудок. Он пропал. Пленили его или убили – этого мы не знаем, - с новым вздохом продолжил Балин. Девушка насторожилась и ожидала продолжения уже с напряженностью. Как получилось, что Азог жив? Ну, предположим, Даина это могло не очень беспокоить, но отчего тогда после Торин не отыскал давнего врага? И разве Траин исчез сразу во время битвы? - Мы лишились предводителя. Поражение и смерть нависли над нами, - совершенно неожиданно Балин вернул всех все к той же битве. – И вот тогда появился он. Молодой наследник рода бросил вызов бледному орку. Он бился в одиночку с этим чудовищным противником. Аврора с трудом подавила желание дернуть Фили или Кили, чтобы переспросить, верно ли она поняла. Торин участвовал в той битве? Это он сражался с Азогом, а не Даин?! Или было целых два сражения с тем орком, но этот монстр смог выжить в обоих? Но когда это все было? Девушка сдержалась, сообразив, что прерывать рассказчика будет некрасиво, все нужное она может уточнить после. - Он лишился оружия и защищался дубовой ветвью словно щитом, - описывал Балин, тем самым подтверждая, что Аврора все поняла верно. – Азог Осквернитель понял в тот день, что потомков Дурина ему так просто не сломить. Торин призвал нас сплотиться. Мы собрались с силами и отбросили орков назад. Он вновь ненадолго прервался, но только чтобы вздохнуть, вспоминая не только радость, но и горечь той битвы. - Наш враг был побежден, - подтвердил это гном, - но не было ни пиршества, ни радостных песен в ту ночь. Погибших было столько, что их не успевали оплакивать. Немногие из нас выжили. Балин перевел взгляд на Торина, стоящего в стороне от них – а каждый из путников внимал рассказу, - в стороне от лагеря вовсе, будто бы не слушающего рассказ, сосредоточенного на реке, протекающей ниже, или на чем-то на другом берегу. Но вряд ли он не слышал, уж скорее сам вспоминал то, что сейчас другие лишь представляли. - И тогда, - завершил Балин, - я подумал: «Вот тот, за кем я последую. Кого я готов назвать королем». Дубощит наконец повернулся к отряду. Все смотрели на него, все переживали то, что могли только представить… В то время как он переглядывался только с теми, с кем пережил это, лишь они могли понять ту боль, через которую он прошел в той битве, лишившись и деда, и отца, взяв на себя ответственность за весь народ, выдрав для них победу, которая плохо отличалась от поражения… - А Осквернитель? – внезапно прервал это почти священное молчание Бильбо. – Что стало с ним? Разумный вопрос, одобрила Аврора. - Он зарылся обратно в ту нору, из которой выполз, - буркнул Торин, направляясь к своему дорожному мешку. И добавил совершенно неожиданный ответ: – Эта тварь давно уже подохла от своих ран. Девушка настолько растерялась, что впервые за все путешествие вопросительно глянула на Гэндальфа – а кто еще может объяснить происходящее?! Однако хитромудрый просто курил с самым невозмутимым видом, словно не он объяснил Авроре необходимость ее присутствия, в том числе, выжившим Азогом. Почему он этого не сказал Дубощиту?! Отряд наконец принялся укладываться спать. Вот только теперь девушке совсем не хотелось отдыха. *** Фили и Кили не были виноваты, Торин отлично это понимал – их насмешки над трусливым хоббитом не были злыми и никак не мешали походу. Балин был прав: орки не были той темой, с которой Дубощит мог шутить. При Азанулбизаре пало столько гномов! Безумная отчаянная попытка его народа вернуть себе дом! Кто и когда помогал им? Кто был рядом? Ни один из бывших соседей или союзников не помогал им, подгорный народ был вновь один… Воспоминания были слишком горьки. Торин не желал их пускать в сердце, но они всегда были рядом, он не в силах был от них избавиться. И мало кто понимал это, разве что Балин и Двалин, тоже прошедшие ту битву. Поймут ли эту горечь однажды его племянники? Дубощит был бы даже рад, если бы нет, если бы они были избавлены от всех страданий, если бы видели только величие их народа. Ныне эти воспоминания были вдвойне болезненны еще и потому, что Торин выступил в новый поход, решился на новую попытку вернуть дом… Последние дни были спокойны, не считая постоянно мрачного вида волшебника, прочие же в отряде чувствовали себя неплохо, девушка и хоббит стали меньше уставать и больше общаться с другими, даже Двалин и Глоин делали вид, что им не мешают неумелые путешественники, потому Дубощит почти перестал думать о навязанных ему спутниках – от одной он точно скоро избавится, а может, и от обоих, если повезет, то и заходить в гости к эльфам не придется, пусть их проводит Гэндальф. Единственное, что продолжало крутиться в голове Короля-под-Горой, это потери Авроры в золоте. За эти дни Фили и Кили все же заговорили о ценностях мира девушки, кажется, это получилось у них даже незаметно, просто сравнивая жизнь тут и у нее. Как они поняли, в основном в ходу на родине Авроры были расписки, заменяющие металлы, однако наиболее дорого было именно золото (и некие другие руды, объяснить которые, правда, девушка не могла, поскольку очень плохо могла описать свойства этих металлов, а то, что описывала она, не могли понять гномы). Оставался вопрос, насколько много платили в ее мире за такую работу. Торин полагал, что немало – это было его суждение, исходя из того, что он узнал и как представлял ту жизнь. Но «немало» - это не цифра, ничего конкретного, Дубощит не мог решить, насколько он может выдать девушке несколько монет из того, что есть при нем, или взяв у владыки Ривенделла (хотя кто знает, насколько лорд Элронд готов будет помочь и довериться слову Короля-под-Горой, иметь дело с эльфами всегда было трудно). Впрочем, последнее время Аврора говорила все лучше, почти свободно, при этом они с парнями все чаще сравнивали разные миры, так что наверняка вскоре можно будет разобраться, к чему она привыкла, очевидно, конечно, что к дорогим вещам – иначе не было бы у нее времени для всех иных занятий, о которых она рассказывала, бедняки вынуждены постоянно зарабатывать на еду и одежду… А должен ли он что-то, внезапно подумалось сегодня Торину. Гномам никто никогда не помогал, с ними всегда любая сделка строилась на оплате, с них всегда желали взять побольше, а им отдать поменьше, даже если им продавали телегу морковки – просили за нее как за редкие деликатесы. Подгорный народ привык платить за то, что получал, часто платить с лихвой… Так не вправе ли Дубощит не платить за то, чего не брал? Торин не просил помогать ему в этом походе «провидицу», не нуждался в предсказаниях, не приводил в этот мир Аврору – все это был долг Гэндальфа. Вот пусть маг и мучается угрызениями совести! У подгорного короля был лишь один долг – вернуть своему народу его дом, Эребор. Ради этого можно и получить то немногое, что дается ему теми, кто никогда раньше не помогал. Девушке же они предоставляют еду и защиту в дороге – чем это не оплата? Уж Таркун на этом настаивал! Но это все были слова, а Дубощит не желал быть никому должен, пусть этой помощи он и не просил… Король-под-Горой – не лавочник на рынке, чтобы пытаться стрясти побольше, а потратить поменьше. Эти размышления не давали Торину спать, чтобы не мешать остальным он прихватил трубку и ушел за холм. Вот только один он тут был недолго. - Я не помешаю? – тихо спросила Аврора, появляясь. Мужчина только приглашающе кивнул, но через мгновение, когда девушка стелила куртку на камень, чтобы сесть, произнес: - Если ты пришла выразить мне сочувствие, то лучше ложись спать, завтра выступим, как обычно, а час довольно поздний – ты еще не настолько привыкла к дороге, тебе необходим отдых. - Нет! – выпалила она и тут же поправилась: - То есть да, сочувствие тоже. Но я хотела поговорить об ином. - Говори, - Торин раскурил трубку. - Очень много надо сказать, - как-то нервно отозвалась Аврора, ерзая на своей куртке. – Я слушала рассказ Балина слишком хорошо. Все так было? Ты был в той битве, ты там стал королем и сражался с Азогом? - А ты не веришь этому? - Верю, но… в той истории, которую знаю я, все было не так. - Я помню, ты говорила, там у меня был брат, которого я тоже потерял в той битве. Нет, у меня всегда была лишь сестра. - Не только, - возразила девушка. – Та история была совсем другой. Может быть, я помню не все, но помню. Трор один был против Азога, а потом была война с орками. И ты сражался храбро, это так… но не ты сразил Азога, а Даин. Торин помедлил несколько мгновений, затем пожал плечами. - Я не жаден, могу и поделиться славой. - Однако как моя история? Я знаю не то, что было. Я обещала тебе рассказать о походе, но теперь я не знаю, будет он таким, о каком я читала. И я не знаю, что говорить тебе, может быть, все это не так. - Я давно это понял, - вновь пожал плечами Дубощит, сосредоточившись на своей трубке. – Я не думаю, что сейчас хорошее время для этого разговора. Когда ты будешь в силах мне подробно рассказать о походе, я выслушаю тебя, после я обсужу с волшебником, что из этого достоверно или может случиться. - Мне жаль… - Ты не виновата, - прервал ее мужчина. – Ты знаешь то, что знаешь, и ты не стремилась сюда, чтобы помочь нам. Я буду признателен тебе за ту помощь, которую ты можешь нам оказать. И я уже признателен тебе, что ты не обижаешься на меня. - Твои слова были оскорбительны, но они не могут обидеть меня, потому что они не являются правдой. - Я рад, что ты так думаешь, я сказал глупость. Видишь ли, женщины людей в нашем мире… очень часто используют уловки и обман. Я сказал тебе то, что относилось к ним, мне действительно жаль. - Я не сержусь, - вдруг открыто улыбнулась она. И Торин не удержался – слабо улыбнулся в ответ, немедленно ощутив, как чувство вины и вправду покидает его. - Но есть еще кое-что, - встряхнулась девушка. - В моем оскорблении? - Нет, в той истории, - Аврора чуть нахмурилась, кажется, она и вправду собиралась сообщить что-то очень неприятное. – Я читала, что Азог погиб… как я сказала, его убил Даин, но орк умер. У него есть сын… - И он желает отомстить? – попытался угадать Дубощит. - Наверное, - засомневалась девушка. – Там, в той истории – да. Но я не знаю, как будет здесь… - Я уже понял… - Нет, - на этот раз прервала гнома Аврора. – Когда Гэндальф меня сюда привел, он говорил со мной. Он сказал, что в истории мира все идет не так. Он не рассказал много, но одно сказал: Азог выжил. - Ты, наверное, ошиблась, - немедленно помрачнел Торин. – Как он мог выжить – я отрубил ему руку… - Рука – не голова, - вставила девушка. - Он потерял много крови, - не столько для нее, сколько для самого себя говорил Дубощит. – Он не мог выжить… - Я только говорю то, что мне сказал Гэндальф. - Тогда почему он молчал сегодня? – Торин вытряхнул трубку, совершенно теряясь и не зная, не следует ли ему отправиться говорить с магом. - Я тоже удивилась. Я уверена, что он говорил мне это. И я уверена, что он… странно посмотрел сегодня на Бильбо, когда он спросил про Азога. Но я не знаю, почему это секрет, я думала, ты знаешь… и я удивилась, что нет. Она подождала ответа, но подгорный король думал в этот момент лишь о том, что происходит, почему опять маг что-то утаивает. Поэтому Аврора тихо встала, пробормотала «Доброй ночи» и отправилась спать, оставив гнома с его тяжелыми мыслями и желанием немедленно потребовать ответа от волшебника, даже разбудив весь лагерь. Как назло, в голову лезли и иные вопросы, вызванные постоянными тайнами и молчанием Гэндальфа. Откуда у него ключ и карта? Они были у Траина, маг сказал, что отец Дубощита отдал их волшебнику – но почему? Это было наследство подгорного народа, эти вещи должны были перейти к Торину. Траин не хотел их брать в поход – это естественно, но отчего не оставил, например, на хранение Дис? Когда они виделись с магом и почему отец об этом не упоминал? Отчего Гэндальф все это время скрывал то, что ключ и карта у него, он ведь мог сказать об этом, например, в Бри, когда они заговорили о походе? Наконец, сколько еще скрывает волшебник?!