Духовная нищанка

Что это на самом деле? Попытка поиздеваться? Если да, то у Мирона получится. Даже стараться не придется, потому что Слава в третий раз помыл пол и в шестой раз проверил мусор под диваном. Все чисто. Сам Машнов тоже пару часов отмокал в ванной, неисчислимое количество раз чистил зубы и без конца пшикался дорогим одеколоном. Первый раз, когда подарком было не жалко пользоваться. Слава уже сам над собой вдоволь поиздевался, ожидая встречи.  Если эта встреча вообще будет. Мирон написал в пять утра и больше в сеть не заходил. Может, опять напился, а сейчас просто крепко спит и не вспоминает ни о каком Славе? Вполне возможно. Машнов и сам напьется, если тот не приедет. Он хотел бы, чтобы всего этого не было. Страдать в одиночестве без надежды на взаимность было куда проще. Эта маленькая надежда переворачивала нутро с ног на голову. Если есть надежда — нужно постараться понравиться. Но если это всего лишь шутка или небольшое развлечение жида?  Кожа на руках высохла от моющих средств и холодной воды. Убирать больше было нечего. Дела закончились в первой половине дня, и Слава чувствовал, как крыша начинает съезжать. Он даже выбрался на улицу за приличным вином и парочкой адекватных продуктов. Все, лишь бы не думать, как Мирон поведет себя на этот раз. И как держаться самому. Машнов в тайне надеялся, что Федоров отвратительный любовник. Может, получится разочароваться и забыть все это как страшный сон. Весь этот запой, постоянный мониторинг соц сетей и позорную дрочку на «самые лучшие» фотографии жида.  Когда к Славе приходило понимание, какой очевидной хуйней он страдает хотелось сдохнуть. От понимания становилось совсем тошно, а сделать с собой что-то он не мог. Жид как будто пробрался в голову и приказал его любить, какая бы хуйня не происходила. И Слава четко выполнял этот приказ, закапываясь в отчаянье. Было страшно. Впервые Машнов был настолько беззащитен. Федоров при желании мог бы сровнять его с землёй, мерзко хихикая в процессе. Слава не рыпнется. Он саморучно заковал себя и теперь просто ждал, что с ним сделают. Потому что делать что-то самому казалось уже невозможным.

***

Слава резко повернул защелку на двери, готовясь к худшему. Пришел все-таки, рано выдохнул.  И, видимо, не зря. В прихожую сначала зашел огромный букет, а после и сам жид.  — Что это? — Машнов с опаской поглядывал на красные розы. Сколько их, сто одна? Что за гребанный пиздец, он ждал не этого. — Цветы, никогда до этого не видел? — Мирон улыбался, а Слава все пытался разглядеть издеку.  — Парням не дарят цветы. — Ну, в Хабаровске может и не дарят, а в Питере почему бы и не подарить. Федоров впихнул букет в руку и  по-хозяйски вошёл в квартиру. Слава пошел следом.  — Мне некуда ставить такой прекрасный веник, — выпалил Машнов первое, что пришло в голову. — Для таких размеров только мусорное ведро.  — Ну, надеюсь хотя бы ты для моих размеров подойдешь, — Мирон хмыкнул, доставая из пакета три бутылки вина. — Надеюсь, ты ешь роллы. — И несколько ароматных закрытых коробок. Машнов только сейчас понял, что не ел весь день.  Слава тихо угукнул и налил в большой график воды. Все же лучше, чем ведро. Это было даже как-то… приятно. Хотя, такие большие букеты обычно дарят за большие проебы. И вообще, к чему это? В честь первого свидания? Или Мирон решил связать себя узами любви «по-серьезному»? Машнова разрывало от противоречивых мыслей в голове, хотелось выпроводить жида, напиться вином, закусить роллами и забыть все сутки как страшный сон. Жаль, что уже не получится.  Пока Слава жался от неуверенности на своей же кухне, Федоров вполне уверенно хозяйничал. Нашел штопор, бокалы, разлил вино, открыл роллы. «Не мужчина, а мечта», — думал Машнов, чокаясь бокалами.  — За этот вечер, который обязательно должен пройти лучше, чем прошлый. — Надеюсь, — Слава и осушил бокал одним глотком. Вкусное. Наверное, дорогое. Он даже в лучшие свои времена такое не пил. Зачем покупать одно дешевое вино, если можно купить пять дешевых и нажраться в слюни?  — Ну не обижайся, Славка, был пьян, погорячился, — прошептал Федоров, стремительно сокращая дистанцию. Рука уже поглаживала чужое колено. — Кушай, не стесняйся.  Не стесняйся кушать в своей же квартире на своей же кухне. Комично. Слава постарался выпрямиться и расслабиться, но получалось плохо. Жид вел себя слишком добродушно и сбивал с толку. Будто отводит внимание от чего-то действительно важного. Старался снизить бдительность этой напускной заботой и ласковыми прикосновениями. Машнов с трудом признавал, что на самом деле боится его. Было в Мироне что-то пугающее, злобное. Будто бы он все затевал только для того, чтобы уколоть больнее, ударить в самое слабое место. Растоптать, сломать и поглумиться.  Бокал все наполнялся вином, про закуску Слава все чаще забывал. Плавился под дыханием в шею, мягкими прикосновениями и излишней заботой. И пусть она будет сто раз неискренняя, так хорошо ему давно не было. Машнов расслабился. Позволил чуть ли не перенести себя в спальню, уронить на диван и развести ноги. Даже сам показал, куда припрятал смазку и презервативы. — Мне в них неудобно, ты же не против? — Машнов отрицательно помычал, а презерватив полетел на пол. Не хотелось отпираться, когда чужие пальцы растягивали, причиняя одновременно боль и удовольствие. Мирон оказался не нежным. Не то чтобы Слава нуждался в излишествах, но от резкого входа взвизгнул от боли. Федоров внимания не обратил, а умолять прекратить было стыдно. Все-таки не так уж и больно, можно чуть перетерпеть. И Слава молчал. Молчал, когда его перевернули на живот, закусывал подушку и тихо поскуливал на слишком сильных толчках, вскрикивал на неожиданных ударах по ягодицам. Сжимать до синяков Федорову оказалось мало. Мирон резко потянул за волосы, вбиваясь в тело. Машнов чувствовал только боль и грубую ладонь на члене. Кончить скорее вынудили, опуская уставшее тело на диван. Жид с силой надавил на чужое горло, заканчивая через пару толчков. Славе показалось, что сперма сжигает его внутренности. На многое он не расчитывал, но ждал явно другого. — Ну, как ты? — Мирон также по-хозяйски перевернул на спину, проведя рукой по животу. По внутренней стороне бедра стекала сперма, и от этой грязи хотелось блевать. — Ждал немного другого, если честно, — Слава поежился и натянул на себя одеяло. Ноги тряслись, и он боялся не дойти до ванны. Хотя хотелось смыть с себя чужие грубые прикосновения, больше не чувствовать себя купленным за роллы и вино. И сраный огромный букет. — Ну ты мог бы сказать, если тебе слишком дискомфортно и неприятно, — Мирон что-то вынул из кармана джин, а после спрятал руку под одеяло. — Прости, нужно было предупредить тебя, что люблю пожестче. — Ай! — Слава пискнул. Блять, зачем он вообще на это согласился. Внизу стало больно и неприятно. Мирон размазывал часть вытекший спермы по бедру. — Что это? — даже сказать «нет» не хватало сил, о том, чтобы послать нахуй Мирона тем более. Машнов слишком сильно не хотел его терять, когда только получил. И пусть подсознание и тело продолжает надрываться и вопить о том, как это дискомфортно и неправильно, ему все равно. — Пробка. Ну, знаешь, у каждого свои фетиши. Кстати, с духами переборщил сегодня, хоть они и вкусные. Федоров перевернул Славу на бок, обнимая. Теплая рука поглаживала и нежно массировала живот. После марафона боли такая нежность приятно расслабляла, и Слава уже и не жалел. Не такой уж и большой дискомфорт, просто непривычно. Он привыкнет к фетишам. Да и к блядским анальным пробкам, раз уж на то пошло. Ему не сложно. Только бы побыть в этих объятьях хотя бы до утра. — Надо поменьше кормить тебя роллам, а то правда станешь беременной цаплей. Не думал похудеть?

***

На утро анальная пробка из задницы так и не исчезла. Как и предложение Мирона похудеть, застрявшее в голове. Слава только сдавлено простонал, услышав в ответ хлопок входной двери. Позорная слезинка скатилась по переносице.