Духовная нищанка

Заботиться почему-то пришлось Славику. Мирон охотно хотел оказать помощь, но такси и лишние литры алкоголя в буквальном смысле свалили с ног. Машнов хотел сам сбежать из квартиры, лишь бы не чувствовать противный запах рвоты. Он, конечно, и сам не святой, но доводил себя до такого состояния в одиночестве, чтобы никому не мешать. А видимо зря, нужно было лететь к жиду и заблевывать его квартиру, показать, что они родные души и увлечения у них одинаковые. Было немного обидно. Слава старался. В ограниченное количество времени успел убрать мусор, подмести, даже пыль смахнуть с особо видных мест. Жаль, что старания не оценят. А про пару заблеванных тазиков и вещей жид и подавно не вспомнит. А если и вспомнит, то только посмеется над чужой глупостью и свалит. Первый раз в жизни Слава признал, что пиво сделало ему только хуже. Тревожность по ощущениям переросла в панику и все, чего Машнов хотел это почувствовать себя хоть в какой-то безопасности. Слава решил, что сгорел сарай гори и хата, уверенно залезая на диван к жиду. Хоть так получит компенсацию. Машнов прижался к чужому телу, забирая большую часть одеяла. Ему нужнее.

***

Просыпаться было приятно. Тепло, можно прижаться, чтобы стало еще теплее. Слава ластился, не открывая глаз. Терся носом о шею, вдыхал чужой запах, перемешанный с перегаром. На последнее как-то похер. Все было так хорошо. Было, пока источник тепла истерично не заржал, а вскоре пришлось окончательно проснуться от звука камеры. Твою мать. Жид был помятый, с красными глазами и громко смеялся. Громко смеялся, переводя глаза от телефона на Славу. Хотелось провалиться сквозь землю. — Удали. Мирон лишь встал, продолжая смеяться. И все сильнее загоняя в угол. Слава чувствовал, что что-то внутри обламывается окончательно, и это было худшее, что он чувствовал. Тело не поддавалось, лицо болезненно сводило судорогой. А блядская карлица просто одевалась и смеялась. Федоров смеялся пока поправлял худи, завязывал шнурки, смотрел в зеркало, приводя себя в порядок. А Машнов просто трясся, сжимая руками простынь. — Да ты просто хочешь, чтобы я тебя трахнул, — смех прекратился. Машнов поднял взгляд. Веселое лицо Мирона не скрывало издевку. Слава сжался, не в силах выдавить ни слова. Какое же позорище, а недавно ведь был профи в покрытии жида хуями. Сейчас от былой уверенности не осталось ни гроша, только похмельная паника и обида. На что конкретно была обида Слава понять не мог. То ли все его розовые мечты резко превратились в размазанные на стене сопли, то ли Мирон действительно перегнул палку. Машнов понимал только одно — в горле формируется ком, а губы подрагивают. Действовать нужно было решительно и прямо сейчас. — Да пошла ты нахуй, карлица ебаная! — жиду повезло, что первое, что попалось под руку была пустая пивная бутылка. — С удовольствием съебу из твоего свинарника, — с усмешкой кинул Федоров уже из подъезда, захлопывая дверь. — Вот, блять, и пожалуйста за гостеприимство. Славу уже не слышали. А он хотел, чтобы весь мир слышал, какой Федоров долбаеб. Что ведет себя как конченный мудак и вообще он псих, которой не ценит заботы. Ну подумаешь, потянулся спросонья целоваться и обниматься, он вообще всегда с утра был «нежным». Можно было бы просто забить, посмеяться и пойти завтракать. — Блять, какой же я мудак. Оставалось только схватиться за голову и свернуться на диване. Правда ведь хотел завтрак приготовить, чай или кофе заварить. На крайняк пиво. Думал, как будет мило, готовит завтрак своей карлице, а в окно светит холодное питерское солнце, и они вдвоем помятые, сонные и все вокруг так лениво. Лениво сейчас было только качающейся из стороны в сторону бутылке пива. Славе хотелось разбить голову об стену сначала жиду, а потом себе. Но пока нужно было еще чуть-чуть пожить. Напоследок хотя бы обосрать в твиттере, а то молча уходить совсем скучно. Экран телефона слишком сильно резал глаза, а дрожащие пальцы даже не с первого раза смогли нажать нужную иконку. Да, в таком состоянии он только поплакаться сможет. Только плакаться больше не кому. Или можно попробовать высказать все жиду, а потом улететь в чс. Или быть слитым. «Выяснена настоящая причина уезда рэпера Вячеслава Карелина из Хабаровска. Он оказался дешевой шлюхой, так еще и заднеприводной!» Наверное, примерно так. На потолке вырисовывался громкий заголовок, а после прикрепленные сообщения с унижениями и оправданиями. Хотя, Слава бы написал. А потом прыгнул с крыши, а вся вина досталась бы Мирону. Вот, оскорбил мальчика так, что тот из-за него с жизнью расстался, гаденыш. Вот бы его еще и отменили, втоптали в грязь и отправили бы в колонию. Только Машнов этого не увидит, так что план не рабочий. Диван скрипнул, новая бутылка пива пшикнула. В голове судорожно метались мысли, как вернуть жида себе в квартиру. Вернее, сделать так, чтобы тот почувствовал себя виноватым и сам принесся назад с извинениями. Пока в голову приходили только порезанные руки или приступ какой-нибудь страшной болезни. Можно было бы написать что-то в стиле «Спасибо за встречу. Прощай…», но это уже слишком слащаво. Хотя, в сложившейся ситуации подходило как никогда. Думать надоело в четыре вечера. Слава носился по квартире, пил и чувствовал только желание уебать. В шесть он снова ныл сам сам себе и сдерживал порывы унизить себя в глазах жида еще сильнее своими просьбами. В девять пришел беспокойный, но в этом случае спасительный сон. До пяти утра. В пять утра Слава понял, что сегодня он умрет. «Прости меня пожалуйста, не протрезвел. Ты кстати очень милый на фотке, ссори, такое я не удалю Можно я завтра приеду? Компенсирую. Точнее сегодня уже И ты не в свинарнике живешь, прости»