Lost in time

«Там хорошо, где нас нет: в прошлом нас уже нет, и оно кажется прекрасным».

А. П. Чехов

Понедельник. 11 ноября. Данила Кашин — выродок из богатой семьи, не знающий цену деньгам, но знающий цену себе. Беспечный юноша, даже не думающий о том, что его ждёт впереди. Данилу невзлюбили все. Его не могли терпеть как и преподаватели, так и ученики. Было в нем что-то неприятное и гнилое, что иногда просачивалось через твердую оболочку. Всем оставалось молиться, чтобы он же не разрушил все, что было зачато ещё до его рождения. Вылетая из общежития (тут и не такое увидишь), Кашин недовольным взглядом расталкивает всех возможных зевак. Одного он до мозга костей не мог терпеть: медлительный и неповоротливый зануда. Задевая его специально плечом, Данила уходит победителем, ощущая на губах сладкий вкус победы. На территории он встречает здешних обитателей. Тех ещё полудурков, пускающих слюни на братьев Люмьер и Хичкока, думающих о своей индивидуальности в том, что в отличии от своих сверстников, они эрудированы и зомбированы научными энциклопедиями. Данила демонстративно закатывает на это глаза. Он врывается в академию, проходя по длинным и наполненным коридорам. Да слать он хотел их всех. Пока он не найдет Леру, то не сможет спокойно дышать одним воздухом с этими недомерками. — Видела уже их ебальники? Меня чуть не стошнило. — Не будь к ним так строг. В семье не без урода, — Лера матовой помадой прошлась по губам. — Уродов, — поправил ее Данила. Лера — лучший человек, которого когда-либо встречал Кашин. Не стоит так удивляться. Друзья у него есть. Под словом «друзья» он изначально подразумевал знакомых, с которыми пересекался по тем или иным причинам, и они его не ненавидели. Под словосочетанием «лучший друг» он воспринимал только Леру. Лера всегда его понимает. Понимает даже тогда, когда многие не способны. Она видела в нем не только комок ненависти, а что-то большее. Этого вполне хватает. — А Даша все ещё строит из себя жертву. Ну-ну. Даша — девушка, зажатая в углу класса. Она опустила голову вниз, прикрыла глаза и тяжело дышит, будто считая про себя каждый удар сердца. — Я объебался уже после того, как она отсосала тому долбоёбу. Пусть ещё поплачет. Горе какое, — последнее Данила говорит громче, чтобы девушка специально поняла, кому это было адресовано. Дарья жалеет о том, что всё-таки откликнулась. Не за все вещи можно объясниться, а в особенности за те, которых не помнишь. Будь бы у нее сил побольше, то она с удовольствием сбежала бы из этого серого куба, бросившись сразу под колеса проезжающего мимо дальнобойщика. Об этом мечтает каждый студент, но Даша особенно. Её спасает начавшаяся лекция. На небольшой перемене Данила не удивляется тому, какие лица встречает в коридоре. Появилась Маша. О ней можно подробнее. Она обожала ретро-стиль, была наполовину гиком, но все равно не окончательно переходила в зануду. Чем-то напоминала мисс Марпл, когда хотела накопать всё и на всех. Её удивительная черта состояла в том, что она пыталась пробиться к святым, постоянно помогая всем и прощая всех. Данила не верит в искренность, как Москва не верит слезам. Таких людей не существует, а Маша пытается разрушить банальные устои общества. Специально подарив ей максимально настороженный взгляд, Кашин идёт дальше. Он упоминал Машу, но забыл упомянуть главного идиота, который уже пару месяцев без остановки бегает за ней без малейшего шанса на выигрыш золотого билета. Если бы Данилу Кашина попросили описать их пару каким-нибудь мультфильмом, то он сразу бы назвал «Красавица и Чудовище». А так Данила и раньше встречал Руслана, но до него банально не было дела. Теперь Руслан является неотъемлемой опухолью Маши, а опухоль Маши — радость Кашину. Данила уже не обращает внимания на то, как его подножки и прочие заигрывания с жертвами переходят в базовый функционал. Как только он видит Тушенцова, то сразу выпрямляет плечи, чтобы гордо пройти и пихнуть его. Главное успеть насладиться моментом. Только блаженные фантазии прерывает факт того, что Руслан быстро мчится по коридору и первым сбивает Данилу. — Сюда иди! — слышится в спину. Тем временем толпа зевак начинает аккуратно подключаться к очередному конфликту. Дня не прошло с того момента, как Кашин снова затеял потасовку. — Слушай, я правда опаздываю. Извини, не хотел, — начал быстро Руслан. — Отец твой не хотел такое уёбище растить, а ты просто быдло слепое. О как. Тут и сказать нечего. Жаргон Данилы Кашина. — Не лезь в мою семью. Слушай, я не хочу конфликтов. — «Я не хочу конфликтов», — передразнил его Данила. — Ты ещё поплачь. — Мне пора. — Тебе отец также сказал, когда из семьи ушел? У вас это семейное — ссать под себя и убегать? Руслан неплохо держится. Его лицо расслабляется, он теряет последние эмоции, прежде чем резко проехаться Даниле по физиономии. Кашин невольно сжимается в позе эмбриона, пытаясь таким образом спастись от летящих в него ударов. Руками он прикрывает голову. Незаметно он чувствует на себе вспышки чужих телефонов. Он слышит подбадривающие голоса. Все смотрят с удивлением, но не с ужасающим, а восторженным. Публика остаётся довольна. А Руслан просто ненавидит Данилу за все, что тот когда-либо делал. Ненавидит его за поддержание ненависти к Даше, ненавидит его за зависть к Маше, ненавидит его отношение к себе и к остальным людям. Ему слишком больно оставлять всё так, каким оно было изначально. Господство, которое устраивал Данила, не должно быть в обществе. Не зря говорили, что все Кашины мудаки. Получить такие гены — проиграть лотерею. Маша первая срывается и утаскивает Руслана из пожара событий, Данила сбегает последним, чувствуя, что ему ещё долго придется отмывать волну позора. А через пару часов они сидят рядом, но кажется, что совсем по разные стороны. Их прерывает тик часов. — Руслан, академия — не место для драк. Вы не можете просто так наброситься на другого студента и нарушать базовые правила. Наше высшее заведение — цивилизованное место, а не место для фиглярства. Особенно когда этот другой студент — Данила Кашин. — Клянусь, я не хотел до этого доводить. — Как вы объясните это? Жилистый палец указывает на Данилу. Он отводит взгляд. Ему стыдно за то, что теперь сам и двух слов связать не может, будто бы весь его язык заканчивается там, где есть начало обычному человеческому общению. Слабость начинается там, где нет признания своим ошибкам. — Мне придется на неделю отстранить вас от занятий. — Что? — Руслан держится, чтобы не вскочить со стула. — Это моё первое нарушение. Почему так строго? — Потому что подобное надо пресекать. И не только поэтому. Нельзя забывать, что отец Данилы вкладывает в академию такие деньги, за которые сына должны лелеять и кланяться ему в ноги. Да, Данила пушистый, как блядская Прим Эвердин. Руслан тяжело вздыхает и соглашается со своим наказанием, а Данила боится даже в глаза ему посмотреть. Тем же самым вечером он сидит в мрачной комнате в компании Леры и косяка. Даниле тяжело. Тяжело чувствовать себя таким беспомощным. — Ты переживаешь? — Пиздец как. Если отец решит объявиться, то мне будет ещё хуже, чем тому додику. — Не могу поверить, что тебе навалял Руслан, — Лера смеётся. — Руслан захотел перед своей тёлкой покичиться. Чмо обосранное. В последние слова он вкладывает так много накопившегося, что первый попавшийся под руку учебник летит в стену. — Ну тише, тише. Ничего такого ведь не произошло. — Ничего не произошло? Этот хуйло меня прилюдно отпинал, будто бы об меня ноги каждый желающий вытирать может. Знаешь какие могут быть последствия? А ему лишь бы задницей повилять перед Машей. Думает, что раз отпиздил меня, то она аж сегодня ему даст. — Чего ты так взъелся? — Потому что я ненавижу их. Всех ненавижу. Они сидят в тишине ещё минуту, пока Лера не заставляет Данилу принять рисперидон. Вторник. 12 ноября. У Данилы утренний сеанс с психотерапевтом. Все по ходу считают, что Данила сошёл с ума. Делают из него психа. И сколько времени понадобится Кашину, чтобы отбить свой первый сольный фильм, как Джокер? Все не настолько плохо. Кашин снова дёргается на стуле, переминает пальцы и обсуждает ту ситуацию, произошедшую с ним и с Русланом. Ему тяжело. Тяжело подбирать нужные слова для описания своих эмоций и для объяснения своих действий. Дело даже не в Руслане. Даниле что в рот, что по лбу, ведь если не он, то кто-то другой. Мужчина задаёт всё больше вопросов, а Данила всё чаще уходит от ответов. Он сказал что-то вроде: «Ты же выплёскиваешь куда-то свою злость, верно? Ты определенно творческий человек». В этом он прав. Только творчество бывает разным. Теперь снова пора обратиться к Даше. Все снова и снова улыбкой сопровождают её в коридорах академии, новыми слушками и сплетнями. Никто бы и не сомневался, что единственным человеком с большой буквы останется Маша. В ней просто были доброта и сострадание, которые в наше время очень ценятся. В женском туалете её встречают овациями, кидая в её голову всё больше подробностей с того вечера. Она чувствует, как комок бумаги летит ей в спину. Потом Даша отрывает глаза от раковины и понимает, что плачет. Ссылка на видео грязной линией расплывается по зеркалу, навсегда запечатлев её отчаяние и позор. Маша говорит, что всё будет хорошо, но это не так. Ничего и никогда больше не будет хорошо. Холодными пальцами она касается кожи и чувствует себя мерзко. Мерзко, мерзко, мерзко. В тот вечер она побывала на первой своей вечеринке. Она видела знакомые лица и чувствовала себя спокойно, будто за всем этим не скрывалось что-то странное. Один милый парень решил угостить её напитком, а после этого напитка она почувствовала уплывающие воспоминания. Она видела знакомые лица, но не чувствовала их. Помнит прикосновения на теле, но не знает, кому они принадлежат. Данила как-то раз проходил мимо женского корпуса и увидел, как в её ящик летит письмо. Он поддался искушению и заглянул внутрь. Это было письмо от ещё ничего не знающих родителей, которые мило желали ей хороших оценок, ждали на каникулы и говорили о церковных праздниках. Будь бы Данила ещё больше мудаком, то отправил фотографию Лере, но он не хотел. Слишком уж щекотливая эта тема с родством. Среда. 13 ноября. Когда видеть Руслана становится небезопасным для его же блага, Данила вновь уходит в себя. Когда он, стоя около раковины, боковым зрением замечает чужой взгляд, ему становится противно. Он уходит быстро, пытаясь мысленно себя распотрошить. Тем же утром он принимает таблетки. И тем же утром он вспоминает ещё одну свою язву. В другом конце мужского общежития жил человек, которого Данила бросил, но никак не мог забыть. Очень личная и оттого больная тема. Он будто бы всё ещё чувствует себя в объятиях, из которых пытается выбраться. Но вернёмся к двери в 112 комнату. Илья Коряков — бывший лучший друг Данилы. Совсем недавно он сделал то, на что близкие друзья никогда бы не пошли. Он предал, просто ушёл, будто между ними ничего и никогда не было. Обычно так поступал только Данила, так что теперь ему было ещё больнее от мысли, что кто-то перевернул ситуацию с ног на голову. — Никто не смеет пользоваться мной. Ни белобрысая шлюха, ни ректор, ни пидорас, решивший, что может просто слинять от меня. Научи меня жить, мудила! — кричит он вслед Илье, когда тот снова мелькает в коридоре. Он знает, что уже сегодня Коряков своё получит. «The Beatles» обзавидовались бы получившемуся квартету. Среди четверки мелькают самые неприятные личности. И Данила знает, что список ими уж точно не ограничится. Кашин думал, что в честь такого праздника закинется кислотой до тремора в конечностях, но сейчас не время. На горизонте штурмует отец, и не дай Бог Данила попадётся ему на глаза сегодня. От одной такой мысли по телу пробегают мурашки. Да и у него есть дела в конце концов. Сегодня идёт подготовка к вечеринке, которая намечается в эту пятницу. Перенося по всей академии тяжёлые коробки, Данила знает, что найдет кого-нибудь, на кого сможет скинуть все свои обязанности. Лера тоже не считает, что это их стезя. У Кашина в руках большая коробка. Когда он идёт мимо людей, то время ненадолго замирает. Пронзительный писк внедряется в уши, и всё с грохотом меркнет. Весь мир умирает. Потом коробка, заполненная доверху разными безделушками, летит в человека, который раньше был для Данилы всем. Данила не до конца понимает, сделал ли он это специально или по случайным обстоятельствам. Он просто знает, что сделал. Илья падает. Он растерянно оглядывается, прежде чем поднять взгляд наверх. Коряков знает, что не дождется от Данилы ответа. Для него это просто забава, игра, в которой он обязан выйти победителем. Но Кашин так не может. Позже он захочет написать Илье записку с извинениями, захочет снова быть рядом и не отталкивать людей хотя бы ещё раз. Кашин боится слабости, боится быть преданным каким-то людям, чтобы снова не залезать в их петлю. Больше он этого не позволит. Никогда. Ни Илье, ни другим людям. В этот день Коряков вернулся в общежитие уставшим и забитым. Он присел на край кровати и взглянул на рюкзак. Внутри маленького кармана была смятая бумажка с внушающим содержимым. Данила большими и неровными буквами (было видно, что писал он это дрожащими руками) просил быть в пятницу. Некоторые слова были перечеркнуты несколько раз, будто бы ему нравилось разводить кляксы на бумаге. Илья тяжело вздохнул. И когда он оказался вовлечён во всё это? Четверг. 14 ноября. Даниле звонит отец. Опять. Кашин берёт трубку и пытается разговаривать тише. — Да, я понял, — Данила навернул уже седьмой круг. — Извини, больше не повторится. Кашин боялся отца ещё больше, чем боялся смерти. В принципе это значило для него одно и то же. — Я этого не делал. Ты это знаешь, — Данила касается лба. — Нет, я принимал лекарства. И снова он морщится. Данила уже не знает, как правильно преподнести отцу ту новость, что он никогда не сможет быть здоровым ребёнком. В нём что-то не так. Он просто это знает, даже не заглядывая в медицинскую карточку. — Может он всё-таки прав? Он ведь специалист, хорошо знает своё дело и всё такое. А вот отец так не считает. Он твёрдо стоит на том, что такого не может быть. Данила поджимает губы, соглашаясь со всем. — Прости. Ты прав. Это последнее, что Данила успевает сказать. И приходят долгожданные тишина и спокойствие. Он спокоен. Он не один. Когда он выходит из своей комнаты, то видит Руслана. Кашин краснеет настолько быстро, насколько успевает и разозлиться. О, как же он ненавидит людей, пытающихся поверхностно пройтись по его семье. — Нахер свали или я тебе уши на задницу намотаю, урод. Звучало очень неубедительно. Данила так застеснялся, что аж двух слов связать не смог. И дверь перед Данилой быстро закрывается. Руслан испаряется, не придавая этой ситуации какого-то особого значения. И он уходит. На самой территории он не особо удивляется тому, что видит Машу вместе с Дашей. После той ситуации, произошедшей в прошлую пятницу, они стали в два раза чаще общаться и видеться. Данила понимал почему, но не понимал для чего. Как только Даша видит Данилу, то быстро скрывается. Видок у неё пасмурный, будто за это время что-то снова успело поменяться. — Тебе самому не надоело? Голос Маши срабатывает звонком. — Думаешь, что ты такая мудрая и жизнь повидала? Не смей, блядь, меня учить. Ни ты, ни твоя белобрысая бестия не знают, что произошло в тот вечер. — Ты можешь препятствовать этому. Зачем распространять те видео? Ты знаешь, как ей плохо. Ты соучастник, Данила. — Нихуя ты не знаешь. Данила опять уходит. Он умеет убегать от проблем, даже если они не представляют какой-либо опасности. У него отвратительное самочувствие. За эти несколько дней все прямо захотели выжить из него все, что только можно было. Ненавидеть всех сложно. Ещё сложнее бороться с ненавистью. И вот Данила один, прогуливающий лекции рядом с какой-то закусочной, абсолютно точно понимающий всё бедствие ситуации. Это как внезапные взрывы или эмоциональные всплески, неконтролируемые кем-либо или чем-либо. Хочется растерзать себя в клочья, а потом подать это кому-нибудь на завтрак. Лера пишет, но сейчас не до неё. Сплетни и их распространение — не то, чем Данила хотел бы заняться. Особенно после того разговора с Машей. Теперь, пытаясь побыстрее сократить время, он листает ленту сообщений. Он доходит до тех контактов, до которых мечтал бы никогда не добираться. Данила снова злится, но не может выместить эту злость. Он тяжело вздыхает, а потом слышит резкий грохот. Чёрное пятно врезалось в стекло и поползло вниз. Кашин быстро собрался и выбежал вслед за падающей тушей. Ворона лежала на холодном тротуаре, пока её клюв был направлен в сторону небольшого кафе. Черные, похожие на бездну, глаза навсегда застыли в одном положении. Она мертва. И что-то в этой смерти очень ранит Данилу. Он фотографирует мёртвую птицу, потому что сейчас это кажется ему правильным. Данила покинул это место сразу же, как фотография оказалась у него в нагрудном кармане. Он прижался к бетонной стене в каком-то мрачном переулке, и что-то резко промелькнуло перед глазами. Он дрожащими руками обхватил себя, чтобы не задохнуться в порыве очередного приступа. И ему приходится в спешке запивать таблетки алкоголем. Кашин не знает, была ли у него или есть возможность когда-нибудь полностью излечиться. Он просто чувствует себя другим, не похожим на кого-либо из своего окружения. Он чувствует отчаяние, но чувствует, что не заслуживает жалости. Он хочет сломать себя сам. Когда-нибудь Данила это сделает, но не позволит это сделать чужаку, как он однажды позволил сделать Илье. Данила снова засыпает с какой-то тревожностью. Он видит, как ворон сидит прямо над его головой и готовится к трапезе. Но как только Кашин открывает глаза, то видение пропадает. Пятница. 15 ноября. Данила нервничает. Он просыпается со странным ощущением, ведь совсем скоро ему придется со всем покончить. Кашин одевается и выходит из комнаты, ощущая странную вибрацию внутри. Сегодня ужасно странный день, будто бы будни сменились чем-то необычным и пикантным. В общей душевой ему снова не по себе. Ощущение, что в зеркале отражение совсем другого человека. Данила бледный и худощавый, смахивающий больше на труп. Будь сейчас Хеллоуин, ему даже не пришлось бы готовить костюм (он терпеть не мог этот праздник). Зрачки у Кашина стали широкими, похожими на две круглых монеты. Студенты больше не ожидают от него чего-либо. Им становится плевать, когда угасает повод. Теперь Данила более смело шагает по коридорам, не боясь вспугнуть по дороге какую-нибудь шайку студентов. У него боевой настрой, будто бы сегодня он покончит со всеми мыслями и со всеми людьми разом. — Только видел их рожи? — Лера складывает руки на груди. — Мне смотреть тошно. — Ага. — Ты сегодня тихий. Что-то случилось? У Леры новый наряд. По крайней мере, раньше Данила точно не замечал на ней такого платья. — Всё нормально. — Ты упоротый? — Что? Нет. Всё нормально. — По тебе не скажешь. Ты дёрганный, и зрачки у тебя большие, будто бы до этого ёбнул грамм пять. — Что вы все доебались? Я знаю, что со мной происходит. Не лезь. — Ты чего, Даня? Ладно какие-нибудь додики, но меня ты прекрасно знаешь. — Не хочу говорить. Девушка на секунду замолчала. Она неловко потеребила свой рукав, а потом послышался едва различимый голос: — Это из-за отца? Даня не ответил. Он вообще не знал, что можно было ответить. Молчание всегда подтверждает подобные факты. Лера всё прекрасно знала, понимала и видела, но поднимать с ней подобные деликатные темы не хотелось. Не хотелось ляпнуть очередную глупость. Он в спешке вышел, зная, что Лера поймёт. Сейчас она единственная, кто в принципе может его понять или хотя бы не винить за такое странное поведение. Данила забежал в туалет. Он схватился за тонкую ткань футболки, пытаясь перевести дух. Дрожь поднялась по рукам, внедряясь в вены. Мысли завертелись вокруг, словно устраивая ему взбучку. Раньше такого не было. Раньше он так не боялся подобных разговоров. Неужели ему страшно? Даниле Кашину страшно? Сегодня самый ебанутый день в истории. Нахер всех. Нахер Руслана, Дашу, Илью и уж тем более Машу. И как назло по пути обратно он видит и Дашу, и Илью, и Машу. Все они в какой-то степени напоминают ему о главной проблеме, которая живёт внутри. Зависть, которая порождает ненависть. Он ненавидит их всех, начиная с Ильи и заканчивая Машей. Илью он ненавидит за предательство, ненавидит за то, с какой лёгкостью Коряков от него отказался. Дашу ненавидит за то, что она может строить из себя мученицу и получать поддержку. Машу ненавидит за то, что та строит из себя святую, хотя Данила уверен, что это не так. Каждый из них по-своему отвратительный. Каждый из них никогда не поймет, за что может испытывать к себе такую ненависть. Руслан — показатель глупости в одном человеке. Весь крутится около Маши, хотя и знает, что абсолютно ей не интересен. Постоянно зовёт ее погулять или сходить в кино, вешает на неё ярлыки своего друга и каждый раз улыбается ей вслед. Он хорошо понимает науку. Вроде как абсолютный зубрила, но может и надавать по морде. Вся эта четверка сводит его с ума. Это его головная боль, которая с каждым разом усиливается. На вечеринке все пройдет. Его отпустит злость. Придет умиротворение, которое растопит его на маленькие куски. Настало время забвения. Данила собирается на вечеринку. В зеркале он видит человека, отдаленно похожего когда-то на самого себя. Под дорогой толстовской у него испачканная футболка, которую он был бы не против выкинуть. Он верит в обязательства. Верит в то, что брендовые вещи добавляют ему больше пафоса. Пафос — единственное, что нужно его семье. Данила выходит из общежития с лёгкой тревогой. Перед глазами все ещё виднеется труп вороны, умирающей под вспышку его фотоаппарата. Она внедряла в его память что-то свежее и что-то старое. По пути он улыбается двум знакомым парням из футбольной команды. Они или не ненавидят его, или всё-таки не подают вида. Зная отношение к себе, скорее всего второе. Кашин спускается по лестнице, замечая на ней знакомую фигуру. Рядом на бетонной ступеньке стоит железная банка «Колы», которую Данила беспечно задевает ногой. И прежде, чем Руслан успевает взбунтовать, Кашин прикрывает ему рот. — Ты не приглашен на вечеринку. У тебя ещё много времени сбегать за второй такой. — Это не отменяет того факта, что ты сделал это специально. — И? Ты не можешь позволить себе вторую? Негодование Руслана можно было заметить за километр. Он держался, потому что поведение Данилы выеденного яйца не стоило. — Что? А с этой что прикажешь делать? — Запей своими ебучими слезами, плакса. Попроси у Деда Мороза целый фургон, ты же все ещё веришь в детскую хуйню. — Ведёшь себя как девчонка. Серьезно, Кашин, тебе не надоело? — Мне плевать, что там говорит пидрила, который дрочит на формулы и на «Звездного мальчика», ясно? Вытри свои сопли и прекрати думать, что все такие же слащавые гомики. — Что у тебя за вечные проблемы с гомиками? Ты на всех подряд ярлыки вешаешь? — Расширяю твой ебучий кругозор, Незнайка, ярлыки придумали не просто так. И если я кому-то что-то даю, то было за что. — И за что? — За все хорошее, мудак. И Данила уходит, словно продолжая держать поднятую голову, ведь последнее слово осталось за ним. И почему разговоры с Русланом порождают в нем столько энергии? Открывается второе дыхание, даже если он чувствует дрожь в теле и неуверенность в голосе. Он встречает Леру и весь остальной путь разделяет вместе с ней. Она вся кокетничает и рассказывает о каком-то парне, будто бы он должен и Даниле понравится. Почему она ищет одобрения? Всё-таки ей с ним встречаться, но уж никак не Кашину. Наконец-то он может послать всех нахер. Здесь нету ни Руслана, ни Даши, ни Ильи, ни блядской Маши. Не мир, а сказка. Хочется снова жить и дышать, пока осколки не залетят и не повредят лёгкие. Кашин этого хочет. Пиздец как хочет. Когда он остаётся один на диване, то на кофейном столике появляется небольшая горстка порошка. Он любит делить его на дорожки своей кредиткой. Он скручивает купюру, чтобы полностью утонуть где-то в своих мыслях. Жизнь — очень странная штука. Сначала она вертит тебя в одну сторону, а потом ты резко меняешь направление. Он помнит, что всё вокруг расплывается, а потом приходит полное умиротворение. Кто-то ищет в нём одобрения, но Данила этого не видит. Он просто помнит, как нажрался до трясучки в конечностях. Это было прикольно. Это было весело. Мерцающий свет и басы кажутся удивительными. Пока все остальные студенты веселятся в другом помещении, Данила откисает на кресле в закрытой комнате. Он тяжело дышит, изредка издавая хрипы. Он не понимает, в какой момент начинает смеяться. Ему хочется закрыть глаза руками. Как только он это делает, то видит ворона. Он летит по красному небу, сотканному из огня. Он распыляется в небе, а затем приходит тишина. Он видит петлю, которая медленно затягивает внутрь. И почему-то Даниле не страшно, а приятно. Когда он встаёт, то чуть не падает. Он может ходить, но что-то тянет его в разные стороны. Мир немного уплывает, но Данила хочет стоять. Земля крутится, а он все ещё пытается устоять на месте. Лера пьяная, но ещё не накуренная. Она лишь улыбается Кашину, приглашая его на танец. Данила отказывается, зная, что ему осталось недалеко до падения. Жизнь трескается прямо в руках. Он помнит, что потом пил. Много пил. Даже если пить не доставляет ему особого удовольствия, он просто пил. Для всех появление накуренного Данилы Кашина не предвещало ничего хорошего. Это так, бонус. Потом Данила помнит, как оказывается на холодном полу. Голова раскалывается от ужаса, а рот полон слюней и неприятного солёного привкуса. Рядом лежит пустой шприц. Данила не помнит, чтобы колол себе что-нибудь. Данила знает, что не мог делать это самостоятельно: у него постоянно тряслись руки в важный момент. Либо это его, либо не его вовсе. Кашин впервые ощущает себя на грани с реальностью. Теперь он ощущает своё сердцебиение. Ему кажется, что это последняя ночь в его жизни. Ему страшно, что он умрёт и одновременно он больше не боится смерти, потому что он проводит параллель с вороном. Данила не может ненавидеть, потому что не может ничего чувствовать. Он никто. Он частичка хорошей семьи без хорошего сына. Он грязное пятно на семейном древе. Он больной ребёнок. Он больной. Больной? Данила открывает глаза. Он знает, что больше не боится. Он знает, что хочет справедливости и добьётся её любой ценой. Он знает, что ему нужно ненавидеть. — Всё в порядке? Кашин не помнит, как оказался на улице и почему стоит прямо перед Русланом. Он просто видит, как расплывается его лицо. Оно похоже на лицо какого-то зверя. — Спасибо, что спросил. Всё ахуенно. Да всё заебись! — Тебе бы слезть с этого говна. Выглядишь очень плохо. — Да что ты нахуй знаешь? Живёшь без единого косяка, веришь в чудо и молишься всемирной паутине, которая подарила тебе искусственных женщин. Наяривай на свой монитор, хуила. — Слушай, все смотрят как бы. Данила только сейчас заметил, что на улице они не одни. Позади него стоит целая толпа зевак с вечеринки. Да охренеть можно. — Боишься? И правильно. Тебе и тебе подобным остаётся только жить в страхе, сдохнуть в подворотне и заедать праздники своими соплями. — Отстань. Я больше не хочу попадать в неприятности. — Не хочешь неприятностей? Главная неприятность — это твоё рождение. Прыгни уже под машину и встреться с папочкой. — Ты мудак. — Ты мерзкий. Твоё существование мерзкое. Ты ёбанный потребитель. — Иди проспись, а то смотреть противно. Данила подошёл ближе, схватил Руслана за плечи и начал наступать. За каждым уверенным шагом Кашина был один неуверенный шаг назад Тушенцова. Он боялся навредить уже сломанному и хрупкому Даниле. — Скажешь что-нибудь напоследок? — Пытаешься меня напугать? — Ага, предупредить. И когда крики и говор толпы становятся невозможными для восприятия, в Даниле что-то щёлкнуло. Руки трясутся от ужаса. Он никогда ещё не чувствовал себя так паршиво. — Да по такой швали, как ты, даже скучать не станут. Руслан ступает на проезжую часть. Данила со всей грубостью толкает его, отпуская мягкую ткань его футболки. Лицо и тело Тушенцова подсвечиваются, а после навсегда пропадают. Кашин чувствует кровь. Чувствует треск в ушах и чувствует страх перед смертью. Большой грузовик несётся прямо перед глазами и не может остановиться. Он сбивается с дороги и летит в другую сторону. Руслан расползается на несколько кусочков. Темнота в глазах поглощает Данилу. А потом он ощущает пустоту. Ничего не будет прежним. Понедельник. 11 ноября. Данила Кашин — выродок из богатой семьи, не знающий цену деньгам, но знающий цену себе. Беспечный юноша, даже не думающий о том, что его ждёт впереди. Данилу невзлюбили все. Его не могли терпеть как и преподаватели, так и ученики. Было в нём что-то неприятное и гнилое, что иногда просачивалось через твердую оболочку. Всем оставалось молиться, чтобы он же не разрушил все, что было зачато ещё до его рождения. Уже разрушил. Это уже происходило, разве нет? Данилу поражает страшный холод. Это все уже было. Относительно давно, но уже было. А точно ли было? 11 ноября. Начало цикла. Руслан Тушенцов. Смерть. Вороны. Несчастный случай на дороге. Он открывает дверь своей комнаты и видит неспешного и самого обыкновенного Руслана Тушенцова, у которого в руках была маленькая сумочка с предметами личной гигиены. Они обмениваются непонимающим взглядами, а потом Руслан уходит, будто бы ничего не произошло. Будто бы он не умирал.