Последний лепесток

Карамельный свет солнца прошелся по векам, пробуждая ото сна. Туманное дыхание озера нависло над горизонтом. Ледяные волны лениво накатывали на берег, касаясь края мантии. Хмурясь, Драко приоткрыл глаза. Сырость заволокла тело. Шея неприятно ныла. В ноздри поступал концентрированный яблочный аромат. Яблоки. Грейнджер. Блядь. События вчерашнего вечера нахлынули, словно он окунул голову в Омут памяти. Чертова дура, сидевшая на коленях в темных водах озера. Хриплый, отчаянный голос. Совсем не тот, что был свойственен гриффиндорской заучке. Пустые карие глаза, раскрасневшиеся от слез. Ее лицо… Салазар, лицо человека, который был готов умереть. Она просила оставить ее. Позволить ей умереть. Ебаная идиотка. Увидев расколотые шоколадные глаза, крошками осыпающиеся по щекам… у него внутри что-то сломалось. Он не мог ее оставить. Он не мог позволить ей совершить начатое. Слабак. Ему хотелось орать, злиться, в очередной раз высмеять ее нелепое, жалкое поведение. Увидеть ярость в карих глаз. Вместо удушающей пустоты. У него не вышло. Он поддался порыву. Защитить маленького глупого львенка. Скрыть это хрупкое существо в своих руках. Глаза закатились от собственных мыслей. Дурак. Драко медленно повернул голову в сторону, утопая в каштановом сумасшествии. Грейнджер мирно посапывала на боку, используя его руку в качестве подушки. Ее руки цеплялись за его пальцы, словно за единственный спасательный круг, не позволяющий утянуть хрупкое тело на дно. Ее задница упиралась в его… утренний стояк, выпирающий из ткани брюк. Драко сглотнул. Этого еще не хватало. Он попыталась незаметно отодвинуться от ее округлых форм, соблазнительно обтянутых магловскими джинсами, но потревожил спокойствие девушки. Она промычала что-то во сне, переворачиваясь на другой бок. Прижимаясь лицом к его груди. Ситуация не улучшилась. Он напряженно выдохнул, оглядывая ее лицо. Такое умиротворенное. С него пропали веснушки. Свободная рука потянулась к завитку, что кружился на щеке от его дыхания, но он вовремя себя остановил. Это было неправильно. Это было охуеть как неправильно. Он был лишь частью ее проклятия. Источником ее пресловутого тепла. Салазар бы знал, что это значит. А она… Грейнджер. Неужели она стала его расплатой за грехи? Драко протяжно выдохнул, опускаясь спиной на землю. — Грейнджер, просыпайся, — его голос звучал хрипло. Она даже не шелохнулась. — Грейнджер, давай, поднимай свою задницу, — чуть громче прохрипел он, — а то пропустишь все уроки. Ее глаза резко распахнулись. Ухмылка сразу же отразилось на его лице. Заучка. — Что?.. — медленно протянула она, приподнимая голову с его груди. — Сегодня же воскресенье… — тихо пробормотала гриффиндорка, поднимая взгляд. Ее лицо было так близко.— Малфой?! Ее глаза широко раскрылись, когда она встретилась с его ухмылкой. Ее нос был в дюйме от его губ. Его дыхание окутывало ее лицо. — Доброе утро, принцесса, — самодовольная усмешка стала шире от удивления и непонимания в карих глазах. Грейнджер резко поднялась, увеличивая расстояния между ними и принимая сидячее положение. — Хорошо спалось на троне из грязи и мокрых мантий? Она посмотрела на него как на больного, заставляя сдерживать смех. — Мы что… всю ночь… — тихо бормотала она, пока в карие глаза приходило осознание. — Ты не обязан был оставаться. Драко закатил глаза. — Конечно, не обязан. Просто мне нравится валяться на мокрой земле, мерзнуть, слушать, как ты во сне бормочешь что-то про… — он на секунду задумался, склонив голову, — длинные сексуальные пальцы? Возмущение вспыхнуло в ее взгляде, прежде чем она спрятала лицо в руках. — О, Мерлин, убей меня, — простонала гриффиндорка. — Ты уже пыталась, — он лениво потянулся, стряхивая с себя листья. — Вышло так себе. Она замерла. Напряглась всем телом. Драко отвел взгляд. Молчание затянулось. Колючее, гнетущее. Отзывающееся в ебаном сердце. Только не плачь снова, Грейнджер. Руки сами нашли пачку сигарет в кармане мантии. Он задумчиво прокручивал ее между пальцев. — Грейнджер, если снова решишь купаться в ледяной воде, — с усмешкой проговорил он, смотря как дрогнула ее спина. — Предупреди. Возьму с собой чай и теплый плед. Долгая секунда тишины. Потом она медленно развернулась, смотря на него сверху вниз. Ее взгляд был нечитаемым, пока на губах не растянулась слабая улыбка. — Ты придурок, Малфой. — Зачем так жестоко? — он склонил голову в притворной обиде. Ее улыбка стала шире, от чего Драко, как бы ему не хотелось признаваться, вздохнул с облегчением. — Может поднимешь свою задницу с моей мантии, принцесса, и отправимся в замок? — Грейнджер послала на него хмурый взгляд. — Все скоро проснутся. Или ты хочешь, чтобы нас увидели вместе? Она фыркнула, когда его брови неоднозначно приподнялись. — Не хочу возвращаться в замок, — проговорила она спустя мгновение. — Предлагаешь поставить палатку на берегу? — Как вариант, — она безразлично пожала плечами, кладя голову на свои колени. — А куда ты хочешь? — сам удивляясь своему вопросу, проговорил Драко. — Не знаю… подальше от всего… этого. — Проблемы в гриффиндорском раю? — он усмехнулся. Грейнджер лишь поджала губы. — Хогсмид? — Точно нет, — она покачала головой. — Косая Аллея? — Не хочу отбиваться от Скиттер. Драко раздраженно повел плечом. — Ты хорошо вжилась в роль принцессы. Не угодить, — серые глаза привычно закатились. — Могу пригласить в гости, если будешь хорошей девочкой. — В Мэнор? — она удивленно вскинула брови. Драко сам был удивлен. — Нет, — он фыркнул. — У меня есть квартира в Лондоне. — И с каких пор ты зовешь меня… в гости? — карие глаза подозрительно сощурились. Он сам не имел понятия. — Ты хочешь или нет? — Нам нельзя покидать Хогвартс… — Да или нет, Грейнджер. — Если мы не вернемся, о нас начнут беспокоиться… — Решай. — Да. Воцарилось молчание. Казалось, оба были в растерянности. Драко не ожидал, что она согласится. Минутный порыв, неудачная шутка, пустой треп. Но Малфои не привыкли брать свои слова назад. Поэтому, не давая себе лишней секунду на размышления о неожиданном импульсе, он позвал домового эльфа. — Хозяин Драко! — пропищала молодая эльфийка, почтительно склоняя голову. — Тинки рада служить, хозяин Драко, — заметив рядом с ним Грейнджер, она слегка кивнула, с любопытством выпучив большие глаза. — Мисс… — Гермиона, — она приветливо улыбнулась эльфийке, наконец вставая с его мантии. — Перенеси нас в Лондонскую квартиру, — коротко бросил Драко. Тинки, не медля ни секунды, схватила их за руки, затягивая в водоворот волшебной аппарации.

***

Водоворот эльфийской магии выплюнул их на темный паркет. Грейнджер неуклюже споткнулась, хватаясь за ближайшую стену. — У хозяина Драко будут еще распоряжения для Тинки? — Эльф отпустил их руки, обращая на него свой взгляд. — Тинки может подать завтрак. — Принеси антипохмельное зелье и наполни холодник, — приказал он, бросая мокрую мантию на вешалку. — Простите глупую Тинки, хозяин. Тинки должна была подготовить квартиру к Вашему приезду. Тинки очень извиняется, — эльфийка смотрела на него огромными глазами, полными сожаления. — Тинки может себя наказать, если Вы желаете. Драко глубоко вздохнул, сдерживая раздражение. Он уже открыл рот, когда в разговор вступила ярая защитница эльфов. — Все хорошо, Тинки, ты же не знала, что он приедет, — Грейнджер опустилась на корточки перед эльфом, вытирая уже наполненные слезами глаза Тинки. — Не надо себя наказывать. — Вы добрая, мисс Гермиона. Вы нравитесь Тинки, — на губах эльфийки растянулась благодарная улыбка. — Может Вы желаете чего-либо, мисс? — Все в порядке, мне ничего не надо, — поднимаясь, проговорила Грейнджер. Эльфийка перевела взгляд на Драко, он коротко кивнул ей, отпуская. Сопровождаемая громким хлопком, эльфийка покинула квартиру. — Грейнджер, ты намерена переманить моих эльфов к себе? — насмешливо протянул он, садясь на кожаный диван. — Да, намерена. Если узнаю, что ты их наказываешь, — ее хмурый взгляд прожигал его лицо. Он лишь хмыкнул. — Это удел Люциуса. Он видел, как она вздрогнула при упоминании его отца. Как прошлась взглядом по его лицу, словно выискивая ответы. Любопытная. Взгляд Грейнджер медленно перешел на квартиру. В квартире пахло кожей, табаком и чем-то еще — возможно, старым деревом или дорогим виски. Высокие кирпичный стены, темная древесина на полу. Гостиная была объединена с кухней, разграниченная барной стойкой. Ни золотых канделябров, ни инкрустированной бриллиантами мебели, ни старинных портретов. Все было… обычным. Совсем не соответствовало образу молодого аристократа. Гермиона медленно развернулась, встречаясь взглядом с развалившимся на диване Малфоем, выдыхающим дым из своих легких. Она слегка поморщилась от запаха. — Я… думала здесь будет по-другому, — остановив взгляд на дубовом журнальном столике, проговорила она. — Мраморные статуи, не замолкающие портреты… — Прости, что разочаровал, — Малфой закатил глаза, делая очередную затяжку. — К сожалению, золотые унитазы не в моем вкусе. Гермиона усмехнулась, подходя к окну. Улыбка не тронула глаз. Она старалась игнорировать мысли, вихрем кружившиеся в голове. Но они продолжали проникать в сознание. Она не должна была соглашаться на их побег. Это было неразумно. Неправильно. А что было правильно? Казалось, все что входило «в норму» оставило ее на берегу Черного озера. У нее не было сил возвращаться в Хогвартс, собирать и склеивать маску счастья. Быть приветливой, улыбаться… Притворяться Гермионой Грейнджер, умершей в день своего рождения. Дрожь прошла по телу, воспоминания просочились в голову. Пальцы вцепились в подоконник, стараясь сохранить равновесие. Она могла не увидеть рассвет. Она могла не проснуться. Сегодня могло не наступить для нее. Он спас ее. Пальцы сильнее сжались, веки безвольно опустились. Что ей делать дальше? Где взять силы бороться? Как найти храбрость… умереть. — Грейнджер, если не перестанешь призраком нависать у моего окна, я решу, что ты планируешь очередную охренительную попытку себя убить, — полный раздражения голос прозвучал у ее уха. Она не заметила, как он подошел. — Нашлю на тебя Остолбеней, свяжу и отправлю в Мунго. Гермиона открыла глаза, нерешительно разжимая пальцы. Она бы нашла остроумный ответ на его колкость, если бы у нее остались силы для злости. Глубокий вдох наполнил легкие. Взгляд наконец прошел сквозь стекло. Пятый или шестой этаж. Улица, наполненная спешащими по своим делам людьми. Усыпанный листьями мокрый асфальт. Пара деревьев, затесавшихся в городской суете, машины… Машины? — Малфой, когда ты говорил, что у тебя квартира в Лондоне, я думала ты имел в виду в магическом Лондоне, — удивленные карие глаза переместились на невозмутимое лицо. Он пожал плечами, переводя взгляд на серое небо. — Еще одно разочарование? — Зачем тебе квартира в магловском Лондоне? — проигнорировала его Гермиона. Он усмехнулся, отходя от окна. — Слишком много вопросов для призрака, — платиновый затылок следовал на кухню, провожаемый сощуренными карими глазами. — Иди в душ Грейнджер, твои волосы и правда превратились в гнездо. Я пока займусь завтраком. Гермиона собиралась возразить, но краем глаза увидела торчащий из кудрей листик. Мерлин. — Я не пойду в твой душ, Малфой. Он развернулся, сверив ее насмешливым взглядом. — Отлично. Костюм лесной ведьмы тебе к лицу. — Ты… невыносим, — на выдохе, устало сказала она, — Хорошо, но я наложу сотню проклятий на дверь. Только попробуй вломиться. — По коридору налево, — уже отвернувшись, бросил он. Ванная была пуста. Никаких личных вещей, никаких золотых унитазов и мрамора на полу. Только одиноко стоящий гель для душа и кусок мыла. Она предположила, что ванная была гостевой. Быстро прошептав обычное запирающее заклинание, она скинула одежду. Кран скрипнул, ледяные капли прошлись по спине. Гермиона вздрогнула. Холод иглами вонзался в кожу. Слишком знакомо. Стиснув зубы, она попыталась выровнять сбившееся дыхание. Вода постепенно теплела. Утренняя грязь стекала по белому кафелю. Сколько бы геля не скользило по ее коже, воспоминания нельзя было стереть мягкой пеной. Она не помнила в какой момент уснула. Когда слезы перестали оставлять следы на щеках. Когда часть ее тяжкого груза оказалась на чужих плечах. Почему он ее спас? Почему пустил к себе на порог? Почему она стоит голая в его душе? Холод кафеля прошелся по ногам. Взгляд случайно зацепился за отражение в зеркале. Годрик. Она поспешно отвернулась, склоняясь к брошенной одежде. Она и правда была похожа на призрака. Заклинания очищения и сушки успешно привели ее вещи в порядок. Натянув вчерашнюю одежду, она не медля выскочила за дверь. Лишь бы блеклый карий взгляд ее не догнал. Малфоя не оказалось на кухне. Она прошлась взглядом по столешницам из белого камня, на барной стойке оказался пузырек с зеленой жидкостью. Мысленно поблагодарив Тинки, Гермиона выпила зелья от похмелья. Разум стал яснее, голова перестала болеть. Горькая усмешка искривила губы. Ясный ум не был сегодня ее целью. Боль, по крайней мере, заставляла ее чувствовать. Не зная куда себя деть, Гермиона побрела к холодильнику. Масло, ветчина, яйца… Эта квартира сводила ее с ума. Как в холодильнике Малфоя могло не быть мраморной говядины и трюфелей? — Грейнджер, я, конечно, рад, что ты чувствуешь себя здесь как дома, но ты не думаешь, что злоупотребляешь гостеприимством? Дверца резко захлопнулась, когда она сделала шаг назад. Малфой смотрел на нее выгнув бровь. По платиновым волосам все еще стекали маленькие капли воды, обрамляя острые скулы. Черная рубашка была небрежно застегнута на половину пуговиц, свободные брюки скрывали часть босых стоп, что оставили мокрые следы на паркете. На щеках краснели пятна от горячей воды. Неужели мраморное лицо способно на румянец? — Ты снова пялишься? — край его губы дернулся в подобие улыбки, пока он шел к плите. — Хороший знак. Гермиона свела брови к переносице, наблюдая как он достает продукты, вытаскивает сковородку из шкафчика, магией зажигает огонь на плите. Будто в этом не было ничего необычного. Будто именно так он и проводит каждое свое воскресное утро. Будто слова «Малфой» и «готовка» могли фигурировать в одном предложении. — Если честно, я была уверена, что ты даже не знаешь значения слова «холодильник», — она хмурилась все сильнее с каждым его уверенным движением. — Как лестно, что ты ставишь меня на одну ступень развития со своими друзьями, — он хмыкнул, распределяя масло по сковородке. — Разве готовка — достойное занятие для чистокровного волшебника? — не унималась Гермиона, игнорируя его иронию. Насмешливые серые глаза окинули ее взглядом через плечо. — Никогда не думал, что ты расистка, Грейнджер. Он отвернулся, оставив ее стоять с открытым ртом. Ситуация была сюрреалистичной. Может она вчера все-таки умерла? Может компания Малфоя оказалась ее личным кипящим котлом? Другого объяснения, почему Драко Малфой стоял у кухонной тумбы, палочкой взбивая яйца — не было. Когда он потянулся к помидорам и грибам, Гермиона не выдержала своего бездействия. — Давай я хотя бы нарежу овощи, — подходя ближе, проговорила она. Серые глаза были нечитаемы. Зависшая рука напряглась, откладывая нож в противоположную от нее сторону. — Не думаю, что доверять тебе лезвие — хорошая идея. Он вновь оставил ее с открытым ртом. От возмущения. От обиды. От понимания. Хуже всего было то, что в его словах был смысл. — Боишься, что я залью грязной кровью твою кухню? Она провоцировала его. Осознанно. Ей так надоело его холодное спокойствие. То, как легко он мог высмеивать… случившееся. Тихий смех смешался с шипением масла. — Ты все-таки расистка, — слабая улыбка растянулась на тонких губах. Как ему хватало наглости? Отчаяние смешалось с раздражением. Руки скрестились на груди. — Ты все-таки придурок, — сквозь зубы процедила она. — Дай мне нож. — Если в твоих планах вонзить его в мою спину, можешь просто воспользоваться Авадой. — Не волнуйся, эта кухня слишком милая, чтобы портить ее твоей кровью. Его смех стал громче, когда он развернулся к ней лицом. Ее подбородок был поднят. Его глаза оценивали ее лицо. — Не слишком ли цинично для Золотой Девочки? — его ухмылка заставила ее фыркнуть. — Твоя компания плохо на меня влияет, — она сильнее сжала пальцы на своих локтях. — Скоро начну курить и убивать котят. — Осторожней, принцесса, — он отвернулся, не позволяя разглядеть эмоции в ледяных глазах. — Такими темпами еще понравишься мне. Она застыла, не осмеливаясь выдохнуть. Напряжение осязаемой волной накрыло помещение. Что-то в его тоне… заставило сердце предательски сжаться. Ей вдруг захотелось потянутся к платиновым волосам, смахнуть скатившееся по шее капли воды. Почувствовать его руки на своем теле, готовые поделиться теплом в самый темный день. Потянуться, дотронуться, почувствовать. Малфой резко развернулся. Мерлин, не были ее мысли слишком громкими? — Без глупостей, — он протянул нож ручкой вперед. Слова прозвучали как угроза. Гермиона сглотнула, молча принимая доверенное ей оружие. Напряжение. Шипение масла. Ритмичные звуки лезвия, встречающегося с деревянной доской. Прожигающие спину взгляды ледяных глаз. Фриттата была разделена по тарелкам и сжималась под хмурым взглядом Гермионы. Аппетита не было. Она предприняла попытку съесть кусочек, но лишь раскромсала яичницу по тарелке. Это было кощунством. Она прекрасно понимала. Даже божественного вида еда не могла протолкнуть ком, нашедший дом в ее горле. Мысли… чертовы мысли, Бомбардой отдающие в голову. Мерлин, почему так сложно поесть? Она усмехнулась попытки своего сознания обмануть владельца. Вопрос был в другом. Зачем ей есть? — Принцесса, ты ждешь пока тебя покормят? — голос Малфоя выдавал раздражение, пока в серых глазах плескалась насмешка. Гермиона устало выдохнула, откладывая вилку. — Перестань меня так называть. — Перестань делать все, чтобы быстрее сдохнуть, — лед в глазах колол. Она вздрогнула. Отвела взгляд, скрывая отразившуюся в карих глазах боль. Вновь прав. Это невыносимо раздражало. Пальцы сомкнулись на рукаве блузки. Воздух в легких тяжелел. Она не заплачет. Не снова. Не перед ним. — Ты принимаешь зелья, которые я тебе дал? Вопрос выбил ее из гнетущих мыслей, заставляя вернуться в реальность. — Что? — отстраненно прохрипела она. — Эликсир Лунного Света, Грейнджер, — казалось, ему требовалось больших усилить сдерживать яд, пробивающийся сквозь зубы. — Ты его принимаешь? Она пожала плечами, не сводя глаз с тарелки. — Пока простые укрепляющие действовали… так что, нет. Она краем глаза уловила, как дернулась его щека. Подняла взгляд. Серые глаза кипели яростью. — Ты же знаешь, что они ослабевают действие темной магии на организм? — он не говорил, шипел. Пристально обжигая ее льдом. — Знаю, — ее голос был тихим. — Так какого хрена, Грейнджер? — Она не знала, что шипение может быть таким громким. Бить по барабанным перепонкам, оглушая, заполняя ядом уши. — Ты не ешь, не принимаешь зелья, бухаешь как последняя аврорская свинья и топишься в ебаном озере. Так ответь, Грейнджер, пока я не накачал тебя Веритасерумом, какого, мать его, хера? Она застыла. Унять дрожь в руках не получилось. Рваные выдохи с трудом покидали легкие. Она смотрела в серую бурю потемневших глаз и не знала, что ответить. В который раз у умнейшей ведьмы поколения не было ответа. Малфой застал ее с поличным. Каждым словом, каждой правдивой фразой, кладя камень на могилу ее хрупкого спокойствия. Почему ты хочешь умереть? Вопрос, повисший в звенящей тишине. Она не отвечала. Она, блядь, просто смотрела невидящим взглядом, не моргая. Ее пухлая нижняя губа слегка подрагивала. Салазар, она выглядела так, будто четверть часа ее пытали Круциатусом и повредили ебаный мозг. Его зубы скрипели. Хоть один звук, помимо ее неровных вдохов. Ярость. Злость. Бессилие. Грейнджер, блядь, скажи хоть слово. Он резко встал со стула. Скрип разрезал тишину. Она даже не посмотрела. Сука. Он не знал, куда деть руки — хотелось швырнуть тарелку, на дюйм от бледного лица. Чтобы она, блядь, посмотрела. Хотелось ударить по столешнице. Хотелось взять эту дуру за плечи и трясти, пока она не начнет приходить в себя. Но он просто стоял. Нависая над ней. Прожигая взглядом. А она молчала. Ебаный праздник. Наконец Гермиона, пикси бы ее побрал, Грейнджер молчала. Просто красный день календаря. Молчала, цепляясь руками за кусок ткани. Словно только она его отпустит — покинет этот чертов мир. Драко не выдержал. — Охуенный план, Грейнджер. Давай, дерзай. Попробуй еще раз — напейся и сдохни, может в этот раз получится? — его голос был тихим. Колким, едким, холодным. Она не поднимала взгляда. — Поддержать петлю или сразу бросить в тебя Аваду? Тонкие пальцы остановили свое движение. Сжались в кулак. Взгляд опущен. Ни одного, блядь, слова. — Ты просто жалкая. Маленькая жалкая девочка, которая даже умереть нормально не может, — он склонился ближе. Чувствовал мелкую дрожь, что сотрясало ее тело. Почти шептал, касаясь дыханием ее уха. — Хочешь, чтобы тебя пожалели, да? Хочешь быть великой мученицей? Умереть и стать Святой? Ебаная гриффиндорская идиотка. Непробиваемая сука. Даже, блядь, не шелохнулась. — Или ты просто эгоистка, Грейнджер, — ленивый, холодный голос касался ее кожи. Словно дьявол, нашептывающий проклятия. — Ты просто слабая. Решила выбрать самый легкий путь, не думая о других. Ее спина дрогнула. Костяшки на руках побелели. Бинго. — Как бы неприятно было признавать, мне даже жаль твоих друзей. Что сделаешь, принцесса? Разошлешь записки с последними словами? Разрешишь Поттеру сидеть у твоей могилы, стеная, какая ты была прекрасная и добрая? Она вцепилась руками за стол. Дыхание, словно после пятичасовой игры в Квиддич. — Ты… з-заткнись, — слабый, хриплый голос. Еле слышный. Он прикрыл глаза. Она ломалась. Она должна была сломаться. — Не нравится слышать правду, принцесса? — в тихом, мурлыкающем голосе слышалась насмешка. Она стиснула зубы. Она была на грани. — Уизлетта организует тебе красивые похороны, не переживай, у нее есть опыт, — он чувствовал, как ее дыхание задержалось. Это было подло. Даже для него. Но он не мог остановиться. — Отправить сову твоим родителям, принцесса? Они… Грейнджер резко выдохнул, отшвыривая стул в сторону. Дрожь не прошла, руки обхватывали себя, голова… наконец поднялась. — Ублюдок, — сквозь зубы, смотря ему прямо в глаза. Драко сглотнул. Он знал, что переступил черту. Намеренно. Он знал, но не был готов увидеть ее разъяренное, красное лицо. Он бы посчитал его забавным. Точно, он бы так и сделал. Если бы карие глаза не казались такими черными. Если бы в них не отразились все ее чувства, что она безуспешно пыталась прятать. Если бы ее взгляд не блестел, не сверкал презрением, злостью и блядской болью, выворачивающей все внутренности. Он бы точно посчитал это забавным. Но она и в этом его опередила. Ее лицо скривилось в улыбке, она взялась за живот, сдерживая порывы неконтролируемого хохота. Настолько истеричные, настолько холодные, настолько безумные. Ему стало не по себе. Даже не от того, что она ебнулась. Он ведь сам это с ней сделал. Нет. От того, что этот смех был слишком знакомым. От того, что от этого смеха у него бежали мурашки. От того, что он был похож на смех его мертвой тетки. — Грейнджер… — Нет, Малфой, теперь говорю я, — веселье, если оно и было на ее лице, прошло. Взгляд стал жестче. Оскал на лице не был похож на улыбку. — Если я жалкая, то ты… Мерлин, ты просто апогей этого слова. Да кем ты себя возомнил? Если ты меня спас и теперь считаешь, что несешь ответственность за мою гребаную жизнь, то я благородно освобождаю тебя от этой ноши. Драко не двигался. Грейнджер смотрела прямо на него. Ухмылялась, даже когда ее нижняя губа подрагивала. Даже когда ее плечи едва заметно дрожали. — Не сомневаюсь, тебе плевать, — она практически выплюнула эти слова. — Решил запоздало очистить свою репутацию, поиграть в героя? — Все больше злости читалось в ее взгляде, она подходила ближе. — Думаешь, один поступок перечеркнет все то дерьмо, которое копилось в тебе восемнадцать лет? Она сделала еще шаг. Смотрела на него снизу вверх. С вызовом. Он молчал. Слушал. Пока его руки сжимались. Пока щека дергалась. — Ты ублюдок. Она сжимает кулаки. Бьет его в грудь. — Чертов Пожиратель Смерти. Грудь сотрясалась от ударов. — Ты навсегда им и останешься. Она вкладывала в них всю свою злость, всю свою ненависть, всю свою боль. Драко не двигался. Просто смотрел. — Таким же, как твой отец. Удар. — Гребаным. Удар. — Куском. Удар. — Дерьма. Она остановилась. Горящие карие глаза нашли его взгляд. Губы, искаженные яростью. Грудь, поднимающаяся в тяжелых, рваных вдохах. Пальцы, дрожащие от напряжения. Живая. В ее глазах не было пустоты. Не было тьмы, сжимающей в своих оковах. Она перестала быть тенью. Хрупким песочным изваянием, готовым рассыпаться от дуновения ветра. Гребаная, живая Гермиона Грейнджер. Он услышал не только её слова. Не только удары. Он услышал крик. Беззвучный, вырывающийся вместе с воздухом. «Посмотри на меня!» Он услышал. И ответил. Рывком, жестко, властно — он схватил ее за запястья, вывернул их за спину, пронзая взглядом. Она судорожно выдохнула, но не отпрянула. Ее глаза горели янтарным огнем. — Довольна? — низкий голос срывался на хрип, дыхание обжигало ее губы. — Ты довольна, Грейнджер? Хотела, чтобы я вышел из себя? Получила? Она не сказала ни слова. Он видел, как ее дыхание участилось. Как грудь судорожно вздымалась, как пальцы, зажатые в кулаки, сжимались сильнее. Они оба были на грани. — Скажи, — его голос стал тише, опаснее. Похожим на рык. Он упирался носом в ее щеку. Обжигал горящим дыханием.— Тебе лучше, а? Проще дышится? Он слышал, как она сглотнула. Как дрожали ее губы. — Да… — на выдохе, растворившимся где-то на уровне его шее. Он сжал ее запястья сильнее. Легким толчком сокращая до невозможности близкое расстояние. — Наконец-то, — так же тихо, хрипло. Скрывая голос в каштановых кудрях. — Жива... Он отпустил ее руки. Она стояла неподвижно. Тяжелое дыхание на его шее было подобно волне, захватывающей с головой. Обрамляя мурашками все тело. Он медленно приподнял ее подбородок. Янтарь сверкал, без намека на злость, в которой он сгорал мгновение назад. В нем плескалось нечто иное. Он не думал. Он не позволил себе задуматься. Надвинулся, рукой цепляясь за ее растрепанные кудри. Накрывая ее губы своими. Без предупреждения. Без осторожности. Без мягкости. Резко. Жестко. Властно. Не просьба. Требование. Он не оставил ей выбора, овладевая каждым дюймом ее губ. Проводя языком по каждой маленькой ранке, оставляя новые. Ебаный Салазар, она даже не пыталась сопротивляться. Ее руки вцепились в его шею. Такой же требовательной, жесткой хваткой. Она не собиралась отступать. Грейнджер исследовала его с тем же надрывом, впивалась в его губы, словно в них заключался последний глоток воздуха на этой земле. Словно она хотела утонуть в нем. Губы. Зубы. Язык. Он промычал ей в рот, когда нагло закусила его нижнюю губу, потягивая ее на себя. Чертова львица. Их языки слились в самом быстром вальсе. Каждый хотел взять контроль в свои руки. Каждый хотел вести. Его рука оказалась под ее блузкой, сминая нежную кожу в своей хватке. Ее стон звучал где-то в его глотке. Ебаная райская симфония, дрожью прошедшая по телу. Драко ухватился за ее ягодицы, обтянутые блядской джинсовой тканью. Он готов был завещать все свое наследство человеку, придумавшему эту магловскую хрень. Он потянул ее на себя, отрывая от земли. Она податливо приподнялась, обхватывая его своими ногами. Послушная. Он двинулся в сторону двери, осыпая ее шею поцелуями. Кусая. Посасывая. Оставляя свои отметины. Ему хотелось, чтобы все видели, где был его язык. Она стонала. Цеплялась за его волосы, прижимая ближе к себе. Страстная ведьма. Извивалась в его руках, откидывая голову назад. О, Мерлин. Она чувствовала. Она не могла не чувствовать его налившейся кровью член, упирающийся в самое неприступное место любой леди. Гортанный, рычащий звук, заполнил все помещение, когда ее зубы оттянули мочку его уха. Удерживая задницу Грейнджер одной рукой, он открыл дверь спальни нараспашку. Он бросил ее на кровать. Одна секунда. Одно мгновение. Чтобы сбежать. Чтобы она могла закричать. Извиниться, мать его, и уйти. Но Грейнджер лежала на черных простынях, с приоткрывшимися искусаными губами. С приподнятой блузкой, из-под которой виднелась полоска белого кружева. С глазами, в которых не осталась место карему цвету. С огромными, темными зрачками. С ебаным, просящим взглядом. От которого член неистово дернулся. Драко не нужно было просить. Последний раз взглянув на умопомрачительную, нереальную картину, для которой найдется особое место в его памяти, он навалися на Грейнджер. Не придавливая всем весом, но и не оставляя пространтсва. Ее губы нашли его. Руки ушли под рубашку. Хватаясь, царапая, притягивая его спину. Он выдохнул на ее губы. Она сводила с ума. Он прошелся ладонью от ее шеи до груди, остановившись на легкой ткань. Она выгнулась, прижимаясь прямо к разрывающему брюки стояку. — Малфой… — она простонала прямо в его приоткрытые губы, просто вынуждая сильнее вжаться между ее ног. Ебаная ведьма. Она правда решила свести его с ума. Он потянул за белую ткань, разрывая блузку на ней. Грейнджер шумно выдохнула, когда его губы начали прокладывать дорожку из поцелуев и укусов к ее груди. Он остановился на кружеве, обрамляя его языком. Она дрожала от каждого его прикосновения. Их взгляды встретились, когда он аккуратно подцепил кружево, пальцами отодвигая скрывающую ее ткань. Янтарь горел безумным пламенем. Серая буря давно превратилась в шторм. Он потянул ее сосок на себя, заставляя ее выгнуться, ахнуть. Ее вздох утонул в его рту, язык собственически занял все пространство. Его ладонь идеально обрамляла аккуратную грудь. Сжимала, гладила, оттягивала. Вторая рука сжалась на мягких ягодицах. Блядь. Грейнджер опутала его своими тонкими ногами, притягивая ближе. Разгореченные тела. Стоны. Капельки пота, стекающие по лбу. Ее чертовы бедра, дергающиеся под его членом. Он потянулся к молнии ее джинс, не разрывая поцелуй. Джинсы приспустились вниз, его ладонь прошлась по тонкой ткани белья. Мерлин. Она громко выдохнула, закусывая его губу. Она была мокрой. Вспышка серебряного света. Дым прорезал воздух. Если сам Сатана решил забрать его в гребаный ад, Драко был готов. Голос. Черт. — Гермиона, я очень волнуюсь… — они застыли. Туманный от возбуждения взгляд с трудом распознал серебряную лошадь. Патронус. Ебаный ад. — Ты вчера ушла не попрощавшись. Сегодня утром тебя нигде не было… Мерлин, просто дай знать, что с тобой все в порядке. Мы сходим с ума… Реальность рухнула на них, как обрушившийся к чертям потолок. Семейство Уизли, как всегда вовремя. Драко отодвинулся от застывшей под ним девушки. Кожа горела. Возбуждение сраным огнем сжигало нервные клетки. Он отодвинулся, заглянув в карие глаза. Трещина. Шоколад вновь крошится. С лица пропала вся краска. Чертов оттопыренный, покрасневший сосок. Чертовы затуманенные, покрасневшие глаза. Грейнджер, блядь, не плачь. — Прости… — вырвалось с опухших губ, прежде чем с щек покатились слезы. Он видел это в ее глазах. То, что заставило сцепить зубы. То, что холодом сковало бурю. То, что заставило сказать. — Тебе лучше уйти, — он уже отвернулся. Сглотнул. Придал голосу твердость. — Тебя ждут. Захлопнул дверь, оставляя ее одну. «Чертов Пожиратель Смерти». Он отошел к окну, подрагивающими руками доставая пачку сигарет. «Ты им навсегда и останешься». Невербальное заклинание. Огонь тлеет на кончике табака. «Таким же как твой отец». Он делает затяжку, впуская яд в свои легкие. «Гребаным куском дерьма». Он выпускает дым, застилающий непроницаемый взгляд. Сожаление. Вот, что отразилось в ее глазах.