Пигмалион

Грязные, хлюпающие звуки наполняют комнату вместе с стонами девушки, сидящей на нём. Его руки крепко обхватывают ее бедра, направляя вверх и вниз. Наверное, даже слишком крепко. Может, ему пришло бы это в голову, если бы он не был так пьян. Если бы ему было не все равно. Он переворачивает её на живот, и она тянется к нему для поцелуя. Её губы едва касаются его, оставляя влажный след на щеке. Он отворачивает лицо, вместо этого хватая её за волосы. Он входит в неё резко, хватка на ее волосах становится еще сильнее. Его движения быстрые и рваные, как и дыхание. Резкий крик срывается с её губ, когда он проникает глубже, и в его затуманенном сознании промелькивает мысль, что ей, возможно, больно. Однако она не просит его остановиться и не отстраняется. — Блядь, — произносит она дрожащим голосом, когда он на секунду замедляется. Это действует на него как зелёный свет, и у него срывает крышу. Она снова кричит, и ему хочется закрыть уши, чтобы не слышать ее. — Какого… у тебя это точно в первый… ах… раз? — с трудом дыша, она пытается повернуть своё лицо к нему, пока его крепкие руки продолжают удерживать ее. — Замолчи… пожалуйста, — цедит он сквозь зубы. Чонин чувствует, что если не кончит сейчас, то уже не кончит никогда. Голова кружится и болит от резких движений, горькая смесь удовольствия и сожаления заставляет его двигаться всё быстрее. Он сжимает губы, фокусируясь лишь на собственных движениях, продолжая безжалостно вдалбливать девушку в матрас. Долгий дрожащий выдох вырывается у него из груди, когда он, наконец, кончает, изнеможенно падая на кровать рядом с ней. — Вау… это было… — начинает она, пытаясь восстановить дыхание. — Ты… у меня ни с кем такого не было, без шуток. — Хм, окей, — отвечает он с пустотой в голосе. Она смеется, приподнимаясь на локте. — А, поняла. Ты не из болтливых… этот так… тебе идет. Она тыкает его пальцем в щёку. Ян закрывает глаза, отчаянно пытаясь отгородиться от её голоса, её прикосновения, её присутствия. Но он слишком вежливый, чтобы попросить ее уйти сейчас. Она завертывается в одеяло и встает с кровати. Ян слышит тихий щелчок лампы, когда Мэри-Келли-Дженни потягивает за выключатель, наполняя комнату тусклым светом. Она проходит мимо холстов, останавливаясь у одного из них. — Ого, неплохо. Кто эта девушка? — спрашивает она. — Никто. Просто рисунок, — он садится на кровати, на сердце тяжело. Он смотрит на холст, к которому не прикасался уже несколько месяцев. Черты лица будто бы угадываются на портрете. Однако линии расплывчаты и размыты. Цвета поблекли. В точности, какой она и осталась в его воспоминании. Кто эта девушка? И правда, кто же она такая? Она — его жизнь. Но разве он может сказать это кому-то? Разве кто-то поймет? — А в стиле ню ты никогда не рисовал? Считай, у тебя уже есть модель, — хихикает она. Ян улыбается в ответ пустой улыбкой. Она отворачивается от картины и направляется в центр комнаты, где стоит скульптура. Ее скульптура. Он вылеплял её с огромной, несвойственной ему нежностью, с любовью выводя каждую деталь, каждое несовершенство. Скульптура теперь стояла незавершённой. Призрачное напоминание о том, что он потерял. Потому что его музы больше нет. Девушка протягивает руку к фигуре, и его охватывает паника. — Нет! Он вскакивает с кровати и бежит к ней. Ни за что он не позволит ей прикоснуться к этому чистому образу, слишком дорогому для него. К единственной вещи, которая помогает его миру не развалиться на куски. Она вздрагивает, ее рука замирает в сантиметрах от статуи. — Просто… она ещё не высохла. Не трогай, пожалуйста, — вырывается у него. — Это мой проект для выставки. Она бросает на него насмешливый взгляд, пристально изучая изгибы женского тела скульптуры. — Твои друзья были правы — тебе срочно надо было с кем-нибудь переспать.