Rock—Paper—Fuck, I Might Be Gay

— Не может такого быть. — Может. — В душе? И ты позволил ему? — Ну, он точно не говорил, что собирается сделать… — ОН СДЕЛАЛ ЭТО, НЕ СПРОСИВ ТЕБЯ? — Тише... нет. Я о том, что вроде как просил большего, и он уже был очень близок к этому. Не то чтобы он сразу засунул весь кулак в мою… — Боже мой, можем, пожалуйста, поговорить об чём-нибудь другом!? Обиженный голос Нацуо прервал их разговор, и Хана с Шото повернулись к нему. — Да ладно, сам же хотел присоединиться, малыш. Я просто пытаюсь уловить пикантные подробности. — Ты сказала, что мы лишь чаю выпьем, а не будем слушать о том, как в моего брата кулаки засовывают! Шото сделал глоток ежевичного джина с тоником. — Он прав, Хана, давай остановимся. На самом деле, это не очень увлекательный разговор к завтраку. — Но ты обещал рассказать мне подробности! Хотя бы скажи: было приятно? Шото пожал плечами и отбросил волосы с плеч. — Я кончил мгновенно. — Ну и прекрасно! — Нацуо отодвинул свой стул и схватил пустой стакан. — Здесь без ещё одной “Кровавой Мэри” не обойтись. Хана закатила глаза и шлепнула его по заднице, когда тот уходил, прежде чем снова повернуться к Шото. — Ладно, но вы же поговорили, верно? Шото мысленно вернулся в переулок, к семи годам сдерживаемых чувств, которые выплеснул, и последующему обещанию Кацуки всё исправить. Это считается разговором? — Мы вроде как поговорили. Она перестала пить "мимозу" и сердито посмотрела на него. — Что значит ”вроде как"? — Ну, я вывалил на него все свои чувства, а он ответил, что хочет, чтобы у нас всё получилось, но не признался, почему вообще ушёл тогда. Сказал, это не важно. — Ещё как важно! Почему ты не заставил его? Шото вздохнул, помешивая напиток маленькой соломинкой. — Я запаниковал... Всё было накалено до предела. Он был так близко ко мне и сказал, что хочет меня, и я просто инстинктивно прибег к сексу, ясно? — Ты такая шлюха, Шо. — Думаешь, я этого не знаю? — проворчал он. — Оу, конечно нет. Просто подумала, что это нужно озвучить, — она улыбнулась и легонько хлопнула его по плечу. — И что теперь? Ты правда собираешься заставить его всё исправить? — Ага, — парировал он, защищаясь. — Последние две недели он постоянно приходит ко мне: приносит подарки, массирует мне плечи и ноги после патрулирования. И он каждый раз разыгрывает из себя дурачка мол “знаю, для тебя ничего не значит, но, по сути, я единственный из нас двоих, кто может кончить”. У неё отвисла челюсть. Нацуо вернулся из бара с обновлённым напитком в руке, и Шото понял, что ему было любопытно, что же такого мог сказать Шото, что так ошеломило. — Ты наказываешь его отсутствием оргазма!? Нацуо быстро развернулся на каблуках и снова вышел из-за стола, заставив Шото закатить глаза. — Похоже на то. Но для нас это не новость. — Это одновременно и лучшее, и худшее, что я слышал за всю неделю. Ну... что ж, он так легко не отделается. — В том-то и прикол, что я не хочу, чтобы он легко отделался. Хана фыркнула. Шото определённо видел юмор в сложившейся ситуации, но на самом деле он просто не знал иного способа заставить Кацуки постараться. — А ты не думаешь, что это снова отпугнет его? Он и за меньшее сбегал из страны. Шото остановился, чтобы обдумать. Он знал, что не стоит надеяться, будто между ними внезапно вспыхнули солнечный свет и радуга. Это было всё равно, что ждать с моря погоды. Всё, что угодно, лишь бы избежать ещё семи лет неудач в его личной жизни, если вообще можно так назвать. Но вопрос Ханы имел смысл, потому что у него было достаточно времени, чтобы продолжать их маленькую игру и избавиться от Кацуки, прежде чем тот снова сбежит. Каждый день, каждая секунда были новым шагом. Они поднимались к вершине. Шото известно, что на вершине что-то есть, и скоро они будут там; скоро они достигнут кульминации напряжения и сдерживаемой энергии, и когда они упадут, это либо приведёт к краху, либо к... Он был реалистом, чтобы говорить о любви, но, возможно, дело в близком к этому. Возможно, в страстном увлечении. Он допил остатки напитка и подумал, не заказать ли ещё. Возможно, Нацуо был прав. Вопрос Ханы составил ему компанию на оставшийся день. Единственное зернышко осознания, которое зрело и росло на протяжении всего дня, посещения фермерского рынка, чаепития и визита к его матери. Вопрос был рядом, когда он забирал документы из агентства, раздавал автографы и позировал для фотографий. А вернулся домой, когда на город снова опускалась ночь. Ты снова потеряешь его, если будешь продолжать в том же духе. Он собирается снова сбежать. Он будет на тебя обижен. Шото, шаркая ногами, вошёл в свою квартиру и глубоко вздохнул, чувствуя предательское напряжение в висках, которое говорило о приближающейся головной боли. Он переоделся и потащился к аптечке, чтобы принять столько обезболивающих, сколько было необходимо, прежде чем плюхнуться в любимое кресло с чашкой кофе в руке. Конечно, под завязку накачанный кофеином, он как бы невзначай послал на хуй любую возможность поспать этой ночью. Правда, он не успел далеко уйти в добровольное забытье, как раздался знакомый стук в дверь. Знакомый, потому что очень сердитый стук, если стук вообще может быть сердитым. Шото поставил кружку и встал, чтобы впустить его, моргая при виде недовольного Кацуки. — Как всё прошло? Кацуки протиснулся мимо него и, пыхтя, ударился головой о стену в прихожей. Шото некоторое время наблюдал за ним. Он мог сам догадаться по линии рта Кацуки и опущенным плечам. Похоже дела у него идут примерно так же хорошо, как и у меня. — Чертовски ужасно. Он скинул ботинки и повесил куртку, дотащился до дивана и рухнул лицом в подушки. Шото закрыл входную дверь и вернулся на место, поджав ноги под себя и взяв кофе. — Что стряслось? Кацуки приподнялся на локтях и фыркнул. — Дерьмоволосому почему-то показалось гениальной идеей устроить из открытия агентства настоящее представление. Так что пришла не только половина наших одноклассников, но и пресса. Мне потребовался сраный час, чтобы добраться от парадных дверей до машины. — Что ж, рано или поздно это должно было случиться, верно? До сих пор тебе удавалось избегать всех, и был только вопрос времени, когда общественность узнает, что ты вернулся в Японию. Кацуки предпочел не отвечать, уткнувшись лицом в одну из диванных подушек и выкрикивая множество ругательств, которые заставили бы краснеть Гордона Рамзи. Несмотря на плохое настроение, Шото заметил, что уголки его губ приподнялись. — Ну, это совсем не драматично. Кацуки вскинул голову и сверкнул глазами, но в них не было столько злости, как в старших классах, и общий эффект получился намного привлекательнее, чем он предполагал. — А что насчёт тебя, мята? Твой брат и его жена сегодня вернулись из свадебного путешествия вроде? Шото снова подогрел кофе левой рукой и сделал глоток, а после кивнул. — Было приятно их увидеть. Хана всё ещё охотится за тобой. — Передай ей, чтобы встала в очередь за прессой. И за Деку. И, очевидно, за Дерьмоволосым, — нахмурился Кацуки. В животе у него громко заурчало, и он заставил себя оторваться от жалости к себе, направляясь на кухню. — Скажи мне, что ты ходил за продуктами, красавчик. Шото поставил кружку и подошёл к столу. — Ты же знаешь, что здесь не живешь, верно? Иди и купи себе еды сам. — Тц, — Кацуки открыл холодильник и начал рыться в содержимом. — Я просто составляю тебе компанию, мята. Представь, как тебе было бы одиноко без меня. Шото закатил глаза и подавил желание захлопнуть дверцу холодильника. — Для этого у меня есть сосед по квартире. Кацуки подпрыгнул и ударился головой о верхнюю полку, выругался. — В каком смысле у тебя есть сосед по квартире?! — В прямом. Или ты действительно думаешь, что вся эта обувь в прихожей моя, или что мне нужна отдельная квартира с двумя спальнями? Кацуки, казалось, обдумывал, нахмурив брови. Он вытащил контейнер рисовых шариков и понюхал их, прежде чем снова закрыть крышку. — Ну и какого хрена я не видел этого мудака? — Потому что у нас разные графики работы, и я всегда выгоняю тебя до окончания его патрулирования, — вздохнул Шото и ущипнул себя за переносицу. Кацуки покосился на него, бросив контейнер обратно, и закрыл дверцу. — Так он Про герой, да? Хочешь сказать, что у меня есть конкуренты? Скажи мне, в каком агентстве он работает, просто хочу перетереть. — Он шагнул вперёд, обогнул столешницу и столкнулся лицом к лицу с Шото. Какой же он горячий, когда ревнует… Стоп! Нет! Ты не должен находить это возбуждающим, Шото. Тебе разрешено жить с соседом. — Зелёный – не твой цвет, Кацуки. Хотя на самом деле это не так. — Отвали. Я не завидую какому-то статисту. Он подцепил пальцем за пояс спортивных штанов Шото и слегка подтянул к себе, прищурившись и наклонив голову набок. — Что за кислая мина? Ты, кажется, не в себе. — Я жду, когда... — ты устанешь от меня. Когда снова уйдешь. Решишь, что я тебе не нужен. — Ты поймёшь, что у тебя есть своя квартира, своя еда. Кацуки закатил глаза, его руки легли на талию Шото. Голос понизился до хриплого мурлыканья, от которого зрачки Шото расширились, а кровь быстрее побежала по артериям. — Что, если я захочу, чтобы ты стал моей едой, детка? — он посмотрел на Шото так, словно мог проглотить его, словно хотел проглотить целиком. — У меня есть ещё семь лет, чтобы наверстать упущенное, не так ли? Он поднял сжатый кулак. Шото знал, что он как всегда сыграет бумагой, а Шото – ножницами. Но теперь Шото ясно видел ту вершину и он понимал, что они уже там, хотя бы потому, что, находясь так близко к Кацуки, он всегда чувствовал, что падает. Ты заведёшь его слишком далеко. Ты потеряешь его. Ты готов позволить этому случиться? Шото накрыл ладонью поднятый кулак Кацуки, мягко опуская его. — Что ты... — Тссс… Он скользнул пальцами по запястью Кацуки, ощущая пульс. Затем Шото повёл их дальше – нежное прикосновение скользнуло по напряжённым мышцам, по ключице и остановилось на шее. Кацуки задрожал от прикосновения, глаза расширились, когда Шото подошёл ближе. Мысли вернулись, собственнические чувства Шото заставили заявить права на Кацуки, чтобы быть уверенным, что тот больше не уйдёт. Шото тоже понизил голос, позволяя словам хрипо слететь с приоткрывшихся губ, что предвещало поцелуй. — Ты напряжён. Позволь мне позаботиться о тебе. Когда Шото, наконец, прижался к губам, это было медленно и размеренно. В отличие от других случаев, он не думал о своём гневе или обиде из-за ухода Кацуки. Единственное, на чём был сосредоточен, – на семи годах сексуального опыта, предшествовавших этому моменту, и будь он проклят, если не собирался использовать все уловки, которым научился, чтобы заставить Кацуки возвращаться снова и снова. Ты готов позволить этому случиться? Черт возьми, нет. Кацуки таял от прикосновений, его тело было готовым и податливым. Шото подвёл к дивану, мягко усадив, когда колени коснулись подушек. Он не торопился раздеваться, устраивая шоу, чувствуя на своём теле тяжесть взгляда Кацуки. Он опустился на колени и, раздвинув ноги Кацуки, просунулся между ними, чтобы расстегнуть молнию на его брюках зубами. Он едва разобрал, как Кацуки пробормотал "выпендриваешься", но не придал этому значения. Конечно, он выпендривался. Шото знал, что делать и что нравится мужчинам. Он знал, что у Кацуки перехватит дыхание, когда он обхватит пальцами его член; мог представить, как расширятся его багровые глаза, как поток проклятий сорвётся с его губ, когда Шото возьмёт в рот его наполовину твёрдый член, облизывая мошонку, позволяя длине Кацуки проникнуть в горло. — Чёрт возьми, это… Шото обвёл языком головку, посасывая и расслабляя челюсть с привычной лёгкостью. Он надул щёки и позволил зубам слегка коснуться нежной кожи члена, наслаждаясь тихими вздохами и толчками, которые мог вызвать у Кацуки. Он обхватил прохладной рукой основание члена, с влажным чмоком выпустил его. Тонкая струйка слюны соединяла его с разгорячённой головкой, и он провёл языком по припухшим губам, поддерживая обжигающий зрительный контакт, одновременно смазывая бархатистую кожу Кацуки смесью слюны и преякулята. Прежде чем Шото успел подвести его к оргазму, он выпустил член, чтобы стянуть с Кацуки штаны до конца. Шото плюхнулся ему на колени и потянул за ворот футболки. Кацуки снял её через голову, будто не мог вынести, что пальцы касаются чего-то, кроме обнаженной кожи Шото. Он скользнул кончиками вверх по его подтянутой груди, к горлу. Мозолистые ладони действовали с большей осторожностью и благоговением, чем было возможно, учитывая их природу. Шото тёрся о его скользкий от слюны член, оставляя на шее дорожку засосов, похожую на ошейник или татуировку. Неистово и по-собственнически, переполняющее ощущение требовало взаимности. Кацуки протянул руку и погрузил палец в тугой анус Шото, двигая в такт движениям его бёдер. Вскоре они уже задыхались, прижавшись губами друг к другу, и три пальца Кацуки раздвинули его. Кацуки держал Шото так, словно тот был хрупким, словно боялся причинить больше вреда, чем уже причинил. Словно Шото был единственным, кто мог сбежать. Его прикосновения обжигали Шото, как взрыв ошеломляющего жара прямо под поверхностью кожи. У них у обоих причуда пламени, но это был другой вид ада. Примитивно и по-животному. Трение, надавливание и скольжение их тел погружало в экстаз. Шото чувствовал, что опьянён этим. Тело Кацуки уже дрожало, с каждой секундой движения его пальцев становились все менее контролируемыми. Они соприкасались грудью, сердца бились в унисон, когда они приблизились к точке горения. Они всегда такими были. Как бы они ни менялись, они всегда будут ладить с огнём – меньше огня и бензина, больше огня и бочки с порохом – вспышка встречается со взрывом. Бёдра Шото согнулись, когда он приподнялся, а затем резко опустился. Грудь вздымалась. Он провёл пальцами по своему животу, глядя на Кацуки из-под тяжёлых век. — Бля, это... это будто ты у меня в животе, ты так приятен на ощупь… Кацуки крепче сжал бёдра, губы сложились в дьявольскую ухмылку. Щёки, грудь и кончики ушей были окрашены в тот же красный цвет, что и глаза. — Да, тебе это нравится? Нравится, когда я у тебя внутри, детка? Шото ахнул и задохнулся, его короткие ногти впились в плечи Кацуки, когда он повторил движение, и влажные звуки наполнили комнату. — Мне нравится, как ты звучишь... мне нравится, как твоё маленькое распутное тело затягивает меня. Шото уткнулся лицом в шею Кацуки и задвигал тазом, сосредотачившись на похвале. — Никогда не смогу выбросить из головы, как ты берёшь мой член, скуля и умоляя, будто тебе это нужно. — М-мне нужно… Мне всегда это было нужно, Кацу… Кацуки зарычал и поднял его, не вынимая. Они вместе прошли по коридору. Периодически отвлекаясь, когда Кацуки втрахивал его в диван или в стену. Они оба тяжело дышали и были мокрыми от пота, когда упали на постель, но Шото ещё не закончил свою миссию. Он перевернулся на четвереньки, почти так же, как несколько недель назад в душе, только на этот раз он свёл ноги вместе. Кацуки не нужно было упрашивать, чтобы он кончил в него, но это не помешало Шото выпалить целую серию грязных словечек. Кацуки намотал его волосы на кулак и притянул к себе, грубо входя в него. Звук соприкосновения бёдер с задницей Шото заполнил комнату и подстегнул ещё больше. — Сильнее, трахни меня, черт возьми, вот так! Кацуки сделал, как было велено. Каждый следующий толчок был более грубым, чем предыдущий. Шото никак не мог насытиться. — Тебе нравится, когда я использую тебя, да? Блядь, скажи мне, кому ты принадлежишь! — Тебе, Кацу, только тебе! Кацуки выругался и застонал, продолжая трахать так же, как и бороться. Удовольствие было ослепительным, дырочка Шото была широко раскрыта, чтобы вместить каждый дюйм толщины члена Кацуки. Мышцы напряжены, адреналин бурлил в венах. — Чёрт возьми! Ты всё ещё тугой, блядь… Я сейчас кончу… — Кончи в меня, пожалуйста! Наполни меня, заполни мою дырочку, сделай меня своим! Это было всё, что мог сделать Шото, чтобы не кончить тоже, даже когда Кацуки уткнулся лицом в матрас и задрожал внутри него. Шото извивался под ним, пока Кацуки катался на волнах оргазма. К тому времени, как они рухнули в постель, в комнате стоял густой запах гари. Голова Шото ещё кружилась, перед глазами всё расплывалось, а его член всё также был твёрдым как камень и истекал. А Кацуки выглядел блаженным и полностью удовлетворённым. Его размякший член покоился у него на ноге. — Это было охуенно, — Кацуки повернул голову с игривой улыбкой на лице. — Определённо, в десятке лучших трахов. Шото перевернулся и шлепнул его. — Ты всегда такой бесячий, когда кончаешь? Надо было позволить тебе проиграть. Кацуки бросился на него, навалился сверху и сжал его запястья. — Осторожнее, красавчик, или я заставлю тебя страдать и не смогу решить эту маленькую проблему за тебя. Он просунул руку между их телами, чтобы сжать член Шото в кулаке, и тот прикусил губу, пытаясь заставить себя не тереться о руку Кацуки. — П-прекрати… — Шото покачал головой, и Кацуки отпустил его. — Не беспокойся обо мне. — Кацуки растерянно моргнул, глядя на него сверху вниз. — Это… не знаю, это звучит глупо, но когда мы оба кончим, я хочу, чтобы это было… Шото почувствовал, как вспыхнуло лицо, и попытался отвернуться, но Кацуки рассмеялся и повернул его голову обратно. — А ну стоять. Поделись сейчас же. — Это стрёмно, — невозмутимо произнёс он. — Пять минут назад ты стонал, чтобы я кончил в твою маленькую дырочку… — Хорошо, хорошо, я понял! — Шото оттолкнул его, перекатился и навалился сверху; его волосы окутали их вуалью. — Я не могу контролировать то, что возбуждённый Шото говорит во время секса, тебе придётся с этим смириться. И, наверное, я просто хотел, чтобы первый раз что-то значил. Я же говорил, это глупо… — Эй! — Кацуки обхватил ладонями его лицо. — Ничего не глупо. И я готов ждать столько, сколько потребуется, чтобы ты почувствовал, что время пришло. — Хочешь сказать, что не уйдёшь снова, если я не позволю тебе кончить? Только через секунду до Шото дошло, что он сказал это вслух. Кацуки повалил их на бок, оказавшись лицом к лицу. — Так вот что тебя беспокоило, — Кацуки провёл рукой по волосам, заправляя цветную прядь за ухо, Шото растаял от этого прикосновения. — Я же говорил, что хочу всё исправить. Ты так просто от меня не отделаешься, полудурошный. Ох. Шото открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого зевнул, вызвав очередной смешок Кацуки. — Знаю, знаю, мне пора валить. Поспи немного, красавчик. — Подожди, — Шото схватил его за руку, прежде чем тот успел подняться с кровати. — На этот раз я тебя не выгоняю. Оставаться или нет. Решать тебе. — Правда? Шото кивнул. — Ну, тогда я иду в душ. Хочешь со мной? — ухмыльнулся Кацуки. — Я оттрахаю тебя кулаком, только если ты захочешь. *** Кацуки медленно проснулся. Мышцы болели, рука онемела, когда он открыл глаза. Шото крепко спал, небо за окном ещё было тёмным. Часы на прикроватном столике показывали начало пятого утра. Кацуки знал, что ему нужно вернуться домой. Киришима планировал начать обустраивать офисы в агентстве, но больше всего на свете ему хотелось прижать Шото к себе и снова заснуть. К черту кровообращение в руке, пусть ампутируют, ему плевать. Долбанные взрослые дела… Дерьмоволосый в долгу передо мной. Кацуки высвободил руку и тихо выбрался из постели, натягивая пару мешковатых спортивных штанов и футболку, которые едва прикрывали его грудь и плечи. Кацуки тихо прикрыл дверь спальни, радуясь, что татами на полу приглушает шаги. Меньше всего ему хотелось будить Шото, потому что одного взгляда разноцветных сонных глаз достаточно, чтобы Кацуки сказал: "К чёрту всю эту работу в офисе на сегодня". Он собирался схватить куртку и ботинки и прямиком направиться к двери, но его внимание привлёк какой-то звук, донесшийся из кухни. Сосед по квартире. Кацуки нахмурился и провёл рукой по волосам, выпятив грудь за счёт футболки Шото и готовясь противостоять ублюдку, живущему с его… его… его кем-то. Он продолжил тихо пробираться по коридору, пока, наконец, не добрался до кухни и не остановился в дверном проёме, ожидая – во всей своей внушительной красе – пока этот ублюдок закроет холодильник. Ладно, придумай что-нибудь крутое и устрашающее. Убедись, что этот мудак знает… — Бакуго? Погодите… — Плосколицый? Серо выпрямился, закрыл дверцу холодильника и поставил контейнер с рисовыми шариками на стол. — А… значит, ты и есть тот новый таинственный парень. — Что за... — Кацуки моргнул и наклонил голову. — Какой ещё таинственный парень? Серо откусил от одного из рисовых шариков и начал наливать себе кофе. На нём всё ещё был геройский костюм, только без шлема и ботинок. Кацуки вспомнил, как видел его на патруле. Вот почему его не было на экскурсии в агентстве накануне. — Я не веду счёт его случайным связям, но я подозревал, что последние две недели это был один и тот же. Обычно они не задерживаются, чтобы стырить мою еду. Кацуки проигнорировал острый укол ревности при мысли о том, что у Шото в постели были другие парни. Его больше разозлило, что Серо был его грёбаным соседом. — Тц. Да, это я. Немного тайны. Плосколицый облокотился на стойку и настороженно оглядел его. Странно думать, что они были довольно близки в UA. Менее странно думать, что они больше не дружат. Но Кацуки отчетливо помнил, как затащил этого ублюдка в постель в ту ночь, когда они с Шото начали игру. В некотором смысле, Серо всегда был частью этого, вплетался во всё это дерьмо и драмы, нравилось ему или нет. — Все говорят, что ты вернулся. Давненько мы не виделись, не так ли? По-моему, в последний раз мы виделись на… — Выпускном. — Верно, — Серо отвёл взгляд, прикусив нижнюю губу. — На выпускном. Мы говорили на вечеринке. Кацуки кивнул. Он почувствовал, как что-то ядовитое скручивается в груди, а язык молит о том, чтобы его освободили от цепей фильтра "мозг-рот". — И как тогда всё прошло? — он прикусил язык. — Имею в виду, после того, как мы поговорили. Ответный смех Серо был натянутым, и он взглянул на шею Кацуки, без сомнения, заметив засосы. — Думаю, сам знаешь, как всё прошло. Думаю, ты уже тогда понимал, что случится. — И затем, словно спохватившись, добавил: — В конце концов, ты пытался меня остановить. Он, наконец, поднял голову, и на его лице проскользнуло что-то серьёзное. Оно казалось таким неуместным на фоне его обычного, беззаботного поведения. — Я сказал себе, что в следующий раз, когда увижу, я тебя ударю. Кацуки подумал – не в первый раз – что это взаимно. — Тогда чего ты ждёшь? Серо покачал головой, окидывая взглядом коридор. — Неа. Он разозлится, если сломаю его последнюю игрушку. — Почему ты, блядь... — он шагнул вперёд, но Серо не сдвинулся с места. Он просто прислонился к стойке, его пальцы сжались, мышцы напряглись. Было бы проще, если бы Серо нанёс удар. Возможно, заставило бы Кацуки почувствовать себя более оправданным в собственном гневе. — Давай, ударь меня, — Кацуки почувствовал, как у него загорелись ладони, ему не терпелось выпустить причуду, но они оба знали, что он этого не сделает. Только если Серо не нападёт первым. Только не с Шото, который находится дальше по коридору. — Я правда не понимаю, что ты сделал, чтобы вернуть его расположение, но я точно понимаю, что ты причинил ему боль. Ты причинил ему боль, а потом, чёрт возьми, ушёл, мне и другим пришлось собирать его по осколкам. Подумай хорошенько о том, что ты делаешь и чего хочешь от него. Кацуки с трудом проглотил подступившую к горлу желчь, но он скрыл это за усмешкой. — Ты действительно только что спросил: “Каковы мои намерения?” Отвечай, Плосколицый! — Называй это как хочешь. Серо пожал плечами, беря упаковку с рисовыми шариками и свой кофе. — Это не меняет того факта, что если ты ещё раз обидишь его, я привяжу тебя за лодыжки и повешу на Небоскрёбе “Небесное дерево”. Серо прошмыгнул мимо него в коридор, закрывшись в своей комнате. Кацуки пришлось сдержать поток проклятий и угроз, чтобы только не разбудить Шото. Он направился к входной двери, чтобы не наделать глупостей. Его куртка также висела на вешалке, и он выудил из кармана телефон, заметив сообщение от Дерьмоволосого. "Привет, чувак! Так мы будем делать дела в офисе сегодня?? 🙏🥺💪🤜🤛" Кацуки оглянулся на коридор, размышляя о том дерьме, которое изверг Серо. Он подумал об угрозе, о том, каковы его намерения на самом деле. Он подумал о холодном душе, который они приняли, и о том, как снова вымыл голову Шото. Он подумал о том, как они заснули в объятиях друг друга. Он подумал о выпускном. Он подумал о том, как Шото проснётся один.

"Ты должен мне гребаный выходной

за общение с прессой. Мы разберемся

с этим в понедельник."

Кацуки нажал "Отправить" и бросил телефон на кофейный столик, прежде чем пойти в комнату и забраться обратно в постель. Шото снова переплёл их пальцы.