Rock—Paper—Fuck, I Might Be Gay

За 62 часа до колоссального проёба Кацуки

— Держи на весу, Шо-чан! Держи на весу! — Всё не так уж плохо... — Где аптечка, бро?! — Я же сказал, что всё не… — В ванной! Первая дверь направо! — Вы все делаете из мухи слона… Серо опустил его на диван, и Шото раздражённо выдохнул, наблюдая, как Киришима и Изуку бегают вокруг в поисках салфеток и марли. Серо пошёл им помогать, и они втроём выскочили из ванной с аптечкой, игнорируя протесты Шото и суетясь над ним, как будто он не был взрослым. — Убери салфетку, дай нам посмотреть. Шото закатил глаза, глядя на Изуку, но всё равно протянул руку, позволяя Киришиме снять уже давно не белую салфетку со своей кровоточащей ладони. Ему определённо придётся выплатить ресторану какую-то компенсацию за разбитый стакан и за кражу салфетки. — Серо, принеси пинцет. Думаю, ещё остались осколки… — Нет необх… ТВОЮ МАТЬ! Изуку ткнул его в ладонь, и Шото выругался, безуспешно пытаясь отдернуть руку. Изуку был намного сильнее, и хватка на запястье Шото даже не дрогнула. — Спокойно, Тодобро, мы просто пытаемся помочь. Шото свирепо посмотрел на Киришиму. Серо вернулся с пинцетом, передав его Изуку и плюхнулся рядом с ним на диван. — Нам не пришлось бы этого делать, если бы ты не разбил тот стакан, чел. О чём ты только думал? Он возвращается… — Ни о чём я не думал. Он вздрогнул, когда Изуку вытащил несколько мелких осколков стекла, а затем стиснул зубы, пока его порезы методично промывали и перевязывали. — На первое время хватит, но тебе завтра перед патрулированием стоит сходить к исцеляющей девочке. — Конечно, как скажешь. — Не будь таким, Шо-чан, — Изуку щелкнул его по носу. Шото сморщился и поборол желание чихнуть. Раздался звук затвора камеры. — Серо Ханта, я даю тебе один шанс удалить это. — Ничего не поделаешь, — хихикнул он и сделал ещё один снимок злобного лица Шото. — Эта фотка определённо будет в инсте. — Выложишь эту фотку где-нибудь, и мы посмотрим, что случится с твоим драгоценным телефоном… Шото попытался вскочить с дивана, но Киришима поймал его и рассмеялся. — Успокойся, чувак, я не думал, что мне придётся разбираться с ущербом до приезда Бакубро в пятницу утром. Шото замер и выскользнул из его объятий, упав на пол и застонав. — Ой… Снова послышался звук камеры, и Серо присвистнул. — Чёрт, ты сегодня в ударе. — Да ну вас, оставьте его в покое, — предостерёг их Деку и помог Шото подняться, мягко уложив обратно на подушки и укрыв одеялом. — Я приготовлю чай. Шото кивнул и посмотрел на Серо, который только рассмеялся и убрал телефон. — Итак, пятница? Это... скоро. Киришима кивнул. — Да, я должен встретить его в аэропорту и показать его квартиру. Эй, Мидобро, пожалуйста, скажи мне, что она готова. Не думаю, что завтра после патрулирования у меня будет время заняться кухней и купить простыни на кровать. Изуку вышел из-за угла с дымящейся чашкой в руках и кивнул. — Да, я всё закончил сегодня утром. Я даже обставил ванную. Киришима одарил его лёгкой влюблённой улыбкой, и Шото закатил глаза от того, что они ещё не встречались. — Ты продумал все́, это очень по-мужски! Изуку покраснел и пробормотал слова благодарности, а Шото схватил чай и выставил их из квартиры под предлогом того, что хочет отдохнуть. — Эй, чувак, ты уверен, что всё в порядке? Серо вышел из кухни с чашкой чая и нахмурился. Он озабоченно сдвинул брови. — Я знаю всё о Бакуго… — Я в порядке. Я… — он перевел дыхание. — Серьёзно. У меня всё будет хорошо. — Если ты уверен... — Серо прикусил губу и уставился в свою чашку. — Просто убедись, что ты не... Я имею в виду, что ты и так слишком много работаешь. Если с головой уйдёшь в работу, я не... — Серо прочистил горло. — Просто, пожалуйста, побереги себя. — Принято к сведению. — Но это не точно, верно? — пробормотал Серо. Шото поднялся с дивана и похлопал его по плечу. — Ничего не обещаю... и ещё, если ты не удалишь эти фотки, я приду по твою душу. Он задохнулся от обиды и рассмеялся. — Эй, не очень-то по-геройски с твоей стороны, мистер Герой номер два. — Просто помни, Ханта, я знаю, где ты живешь, — Шото закатил глаза и направился в свою комнату. Оказавшись в безопасности, Шото съехал вниз по закрытой двери, подтянул колени к груди и уткнулся лбом в скрещенные руки. Пятница. Это казалось нереальным. Кацуки не было почти семь лет — целых 2493 дня, хотя Шото не считал — и вот так просто он вернулся. Конечно, ему не следовало ожидать объявления. Когда Кацуки переехал, у Шото ничего не было. И вообще, кем они были друг для друга теперь? Смутные и пугающе короткие воспоминания, которые не имели никакого значения по сравнению с хаосом, царившим в старшей школе? Его забинтованную руку пронзила боль, и он мысленно отметил, что первым делом с утра навестит исцеляющую девочку. Он разделся и забрался в постель. Хотя его голова была полна воспоминаний, а постель пуста, он никак не мог заснуть. К тому времени, как зазвонил будильник в пять тридцать, он так и не сомкнул глаз. Но он был героем, ответственным героем, и поэтому заставил себя собраться с силами на этот день, отчаянно надеясь, что будет лёгкое патрулирование. ***

За 43 часа до самого неловкого момента в жизни Кацуки

— Пожалуйста, скажи мне, что сегодня без бумажной волокиты… Шото потащился к отцовскому столу, и Энджи оторвал взгляд от документа, который подписывал. — Я только что закончил. Вижу, был насыщенный патруль. — Он указал на стопку папок, и Шото застонал и плюхнулся в кресло. — Какое вопиющее преуменьшение. — Что ж, никто из гражданских не пострадал, а материальный ущерб сведён к минимуму, что облегчает мою работу. Ожидаю хорошей огласки в СМИ от ареста на рыбном рынке. Ты уже видел фотографии? Желудок Шото громко заурчал при упоминании о еде, и он застонал, ещё глубже вжимаясь в спинку стула. — Уф, пожалуйста, скажи мне, что мы пойдём есть собу… — Конечно, пойдём, — Энджи отодвинул стул и схватил свою куртку. — У нас забронирован столик через час. Советую побыстрее принять душ. Шото вздохнул и потащился из офиса, собираясь уйти рекордно быстро. Лифт звякнул, и он вышел на первый этаж, сразу же обратив внимание на внушительную фигуру своего отца. Энджи уже несколько лет как отошёл от геройских дел, но продолжал руководить агентством. Шото был благодарен, что у него был кто-то, кто занимался всей рутинной бумажной работой и телефонными звонками, которые поступали после каждой стычки со злодеем. В противном случае ему пришлось бы просидеть ещё как минимум два часа, разбираясь с формулярами и заявлениями. — Ты угощаешь? Энджи повернулся к нему и рассмеялся. — Я всегда угощаю, разве не так? — Просто хотел убедиться, старик. Поездка до нового ресторана была короткой, и Шото был в восторге от того, что есть потенциально хорошее заведение с собой, расположенное близко к агентству. Атмосфера была приятной, а персонал – приветливым. Всё было бы почти идеально, если бы не Энджи и его изнурительные поддерживающие тычки. — Ладно, что случилось, Шото? Шото что-то вопросительно промычал и отпил воды. — Не надо увиливать. Я вижу, ты о чём-то думаешь. — Да так ерунда. — Не ерунда, — нахмурился он. — Ладно, не ерунда, но глупость, — скрестил руки на груди Шото. — Я сильно сомневаюсь, что глупость. Он закатил глаза, каким-то образом снова почувствовав себя восемнадцатилетним, после очередной мелкой ссоры с отцом за ужином. На лице Энджи написана решимость, и Шото понял, что он не собирается отступать. Да чтоб тебя! — Хорошо… — он подал знак, что сдаётся. — Бакуго возвращается. — Бакуго, как в… — Рыжие брови медленно поднялись к линии роста волос. — Ага. — Ого. — Именно: ого. — Бутылку сакэ на стол, — Энджи жестом подозвал официанта. Официант кивнул и быстро удалился, а Энджи повернулся к Шото, выглядя ещё более смущённым, чем раньше. — Шото, я… — Пожалуйста, не надо. — Нет, я должен извиниться. Я бы никогда не направил его в американское агентство, если бы знал… Шото свёл брови и наклонился вперёд. — Я говорил тебе тогда и повторяю сейчас: ты предложил ему перевод, но ты не заставлял его соглашаться. – Знаю, но… — Ничего, — снова прервал его Шото. — Он сам виноват, что уехал. Энджи, казалось, хотел продолжить протестовать, но закрыл рот и кивнул. — Итак... он возвращается. Разве это не хорошо? — Я же говорил тебе, что это глупость. — Если ты расстроен, значит, не глупость. Официант принёс им бутылку сакэ и две рюмки, поставил их на стол и слегка поклонился, прежде чем уйти. — Перестань повторять слова своего психотерапевта. Кроме того, я не уверен, что это, — он указал на бутылку. — Хорошая идея. — Мне позволено повторять за моим психотерапевтом, когда это правда, Шото. И это не имеет никакого отношения к тому, почему ты сегодня утром ходил к исцеляющей девочке, не так ли? Шото моргнул. — Нет... это было из-за патруля. — Ты ходил до патруля. Попробуй соврать ещё раз. Блядь. — Я споткнулся по дороге на работу. — Ммм. Я верю тебе, — а вот по тону ясно, что он ни капли не верит. Шото схватил бутылку и налил им обоим по рюмке. — Я имел в виду, что сакэ не очень хорошая идея, потому что Хана убьёт меня, если я приду на свадьбу с мешками под глазами. Энджи рассмеялся и опустошил свою рюмку, слегка передернулся и налил ещё. — Боишься, что скоро станешь невесткой? — Ещё как боюсь. Ты тоже должен. Шото схватил свою рюмку и осушил её, жестом попросив отца налить снова. — Я никогда не говорил, что я не боюсь. А свадьба только послезавтра, просто не пей во время репетиции ужина, и всё будет нормально. Шото рассмеялся и закатил глаза. — Прости. Вся наша семья соберётся в одном помещении, и ты ждёшь, что я не буду пить? — Справедливо подмечено. Официант принёс им еду, и Шото, запоздало подумав, поблагодарил его, уже набрасываясь на холодную лапшу и едва не постанывая. — Так что собираешься делать? Шото промурлыкал что-то с полным ртом собы, громко причавкивая и наклоняя голову. — Я о Бакуго. Что ты собираешься делать, когда он вернётся в Японию? Ах, это. Шото проглотил кусок и налил им ещё по рюмке. – Я собираюсь сделать то, что сделал бы любой здравомыслящий и зрелый человек, — они одновременно подняли свои рюмки, и Шото чокнулся ими в знак тоста. — Я собираюсь избегать его, как чумы, — Шото залпом выпил сакэ. — Это называется забота о себе. ***

Да, через 3 часа Кацуки будет воплощением идиотизма

— Пожалуйста, не разговаривай со мной сейчас. — Да ладно, будешь капризничать на свадьбе своего старшего брата? Нацуо улыбнулся и хлопнул его по плечу, и Шото поморщился, потирая виски, пока они шли по садовому лабиринту к месту проведения церемонии. — Я же говорил тебе, что второй бокал вина за ужином был лишним, Шо. — Проблема была не в вине. Оно наоборот помогло справиться с тем, как Хоукс флиртовал со всеми членами семьи. Возможно, всё было бы не так крипово, если бы он не назвал себя Тодосексуалом и не сказал Хане, что рад, что она стала частью семьи. Нацуо рассмеялся. — Просто он такой, какой есть. И если дело не в вине, тогда, прошу, не говори мне, что папаше снова придётся замять очередной твой секс скандал. Ты не можешь оставаться ему обязанным, и, в первую очередь, это его проблема, что ты не показываешься публике. Шото свирепо посмотрел на него и стряхнул руку Нацуо со своего плеча. — Если бы я хотел, чтобы общественность узнала, что я гей, я бы сообщил, что дело не в этом. — Ясно… — Нацуо покусывал нижнюю губу, его светлые брови были нахмурены. — Но всё же, кто на этот раз? Какой-то рандомный парень из клуба, которого ты подцепил по дороге домой с репетиции ужина? Шото закатил глаза, что оказалось ошибкой из-за жуткой головной боли. Они остановились у входа, повернувшись друг к другу, и окунулись в хаос предстоящей свадьбы. — Нет. И мне, честно говоря, обидно, что ты так обо мне думаешь. — Тогда почему у тебя похмелье? — Не мог уснуть. — Большинство людей считают овец, а не рюмки. — Смело с твоей стороны предполагать, что я их считал. Нацуо посмеялся и открыл дверь, направляясь в комнату жениха, и Шото последовал за ним. — Неа, тебе в другую комнату. Как только Хана увидит твои тёмные круги под глазами, захочет избавиться от них… эй, не смотри на меня так! Ты сам во всем виноват! А теперь кыш, у них там вся косметика. — Серьёзно? Он смерил Шото взглядом, который говорил о том, что он определённо серьёзен, и Шото застонал, а после повернулся и направился в комнату невесты. — Тодороки Шото! Что я тебе говорила?! Как только он открыл дверь, к нему подошли и швырнули на стул. — Я хочу, чтобы фотки были великолепными, — заныла Хана. — Ты хоть представляешь, сколько на тебя уйдёт тонального крема? Шото зашипел и прикрыл лицо от яркого света туалетного столика, а Фуюми нежно провела по его плечу, доставая обезболивающее и воду. — Тяжелая ночка, Шо? Шото с благодарностью принял подношение и вскоре безропотно позволил им разрисовать его лицо всем, чем они сочли нужным. На Хане всё ещё был шёлковый халат, а не смехотворно дорогое платье, но прическа и макияж уже были выполнены в соответствии с её стандартами перфекционистки. — Итак мой новоиспечённый младший братец собирается рассказать мне, почему решил явиться на мою свадьбу в образе рисового шарика, который кто-то уронил на пол? Ой. Он откинул с лица выбившуюся прядь, и Фуюми схватила заколку, чтобы запрятать её. — Думал, все невесты хотят, чтобы остальные выглядели плохо на свадьбе, чтобы на их фоне смотреться лучше? Она ахнула и шлепнула его. — Это касается только подружек невесты! И это при условии, что мне нужна любая помощь, чтобы выглядеть великолепно. Он фыркнул, но в остальном молчал, позволяя девушкам перейти от макияжа к прическе, и к тому времени, когда он заговорил снова, они уже делали "последние штрихи”. — Я набухался, потому что мой бывший па… э-эм... просто бывший, вчера прилетел спустя семь лет. Хана и Фуюми обменялись взглядами. — Ну, это же хорошо, правда? — ухмыльнулась Хана. — Это значит, что ты можешь показать ему, как у тебя всё замечательно, и какой ты великолепный, и что ты полностью ушёл в себя и ты движешься вперёд. Заставь его почувствовать себя второстепенным, как… — Я до сих пор иногда стону его имя во время секса… Её лицо вытянулось. — Твою мать, Шо... Я правильно расслышала, что прошло семь лет, верно? Он с несчастным видом кивнул. — Давай, скажи вслух. Я жалок. Взгляд Фуюми был ласковым, и она осторожно погладила его по голове, чтобы не повредить причёску. — Ты не жалок, Шото. Этот человек, очевидно, много для тебя значил. Хана кивнула в знак согласия. — Ты разговаривал с ним после его возвращения? — Нет… Я вроде как планировал игнорировать и бегать. Фуюми издала смешок, и Хана покачала головой, заключив его в объятия, а затем отступила, чтобы он мог полюбоваться на себя в зеркале. Волосы Шото блестящими локонами ниспадали на плечи, а круги под глазами давно исчезли. Лекарство начало делать своё дело, здоровый румянец вернулся, и Шото задался вопросом, что они использовали для его глаз, чтобы они так ярко выделялись на фоне кожи. — Что ж, чёрт возьми... возможно, ты прав, — Хана вильнула бёдрами и постучала себя по подбородку. — Никто красивее невесты не должен быть, включая друзей жениха. — Заткнись, — пробормотал он и закатил глаза. Рэй и подружки невесты вернулись с каким-то поручением, а Шото снова выпроводили, но на этот раз он чувствовал себя легче на ногах. Ему всё ещё приходилось мириться с возвращением Кацуки – он не мог прятаться вечно, – но сейчас он был рад выбросить это из головы, сосредоточившись на брате и свадьбе. И если бы он захотел размышлять, дуться и сокрушаться по поводу того, что Кацуки ушёл до того, как Шото признался той ночью… что ж, у него было бы достаточно времени для этого. В конце концов, Кацуки вернулся всего день назад. ***

Настоящее

Ух ты, он действительно это сделал. Да он безумец.

— СТОЙТЕ!!! Шото вздрогнул. Годы геройской работы выработали в его мышцах определённый набор реакций на определённые раздражители, но ничто из его тренировок не могло подготовить к такому. Кацуки стоял у входа в садовую нишу: сгорбленный, тяжело дышащий, с безумными глазами, на его лице застыло выражение... страха? Шока? Осознания? Шото не знал его достаточно хорошо, чтобы сказать наверняка. Всё, что он знал, это то, что Кацуки был здесь, и что была свадьба его брата, и что злоба, которую излучала Хана, была ощутимой. Он шагнул вперёд и опустился на ступеньку ниже. Кацуки смотрел на него; что-то в груди Шото неприятно сжалось. Ему так много хотелось сказать, так много нужно было сказать, но всё, что он мог сделать, – поднять дрожащую руку и указать за спину Кацуки, в сторону выхода. Багровые глаза вспыхнули, и он повернулся, глядя туда, куда указывал Шото, и, поджав свой метафорический хвост, Кацуки поднял руки в знак капитуляции и попятился из сада, не сказав больше ни слова. И, возможно, это был шок — или все гости были слишком вежливы — потому что никто не проронил ни звука, и остальная часть церемонии прошла без сучка и задоринки; хотя звон в ушах Шото не позволял ему ничего расслышать. — Шо, ты в порядке? Он подпрыгнул и повернулся к счастливой паре, которая бросала на него обеспокоенные взгляды. Гостей вывели, а свадебная компания осталась фотографироваться. Он этого не заметил. — Я... да. П-поздравляю вас двоих. Он попытался улыбнуться, но не был уверен, что губы двигаются. — Дорогой, дай мне минутку поговорить с твоим братом, хорошо? — Хана мило захлопала глазами, и Нацуо кивнул, оставив их наедине, а сам отправился поговорить с фотографом. — Дай угадаю… это был твой бывший? Шото провёл руками по волосам, борясь с желанием взъерошить их. — Мммм. Она тяжело вздохнула и посмотрела в небо, как будто готовилась сказать что-то совершенно нелепое. — Ну, если он умён, то снова уедет из Японии, чтобы избежать моего гнева. Но что-то подсказывает мне, что он не так уж умён. Шото рассмеялся, но это был скорее выдох носом и кивнул в знак согласия. — Иди. — Подожди, что? Что ты… Она приподняла бровь и скрестила руки на груди, смерив его равнодушным взглядом. — Иди за ним. У него перехватило дыхание, ветер свистел в саду и трепал его волосы. Пульс Шото участился при одной лишь мысли об этом. Наивные романтические фантазии, страстное желание и чертова игра “камень-ножницы-бумага” наполнили его вены жаром раскаленного солнца. Но жизнь часто была недобродушной и выбирала дерьмовые времена, и в тот момент он ни за что не смог бы пойти за Кацуки. — Я... я не могу так... а свадьба... а фотографии… — Послушай, Шото, — Хана вытягивала шею, чтобы посмотреть на него снизу вверх, в её глазах было что-то серьёзное. — Ты ведь влюблён в него, верно? — Его губы приоткрылись, и он моргнул. Он ни за что на свете не смог бы заставить себя возразить ей. — Так я и думала. — Я... неважно, что я чувствую, — Шото впился ногтями в ладони, чувствуя, как в горле образуется комок. — Всё, что осталось между нами… Я до сих пор не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить за то, что он ушёл. Она улыбнулась, бросив короткий взгляд на своего новоиспеченного мужа, который смеялся над чем-то, сказанным Хоуксом. Когда Хана обернулась, улыбка ещё была на её лице, но она стала мягче, даже немного печальнее. — Ты никогда не узнаешь… ты никогда никого не впустишь, если хотя бы не попытаешься... Так что иди, я разрешаю тебе идти. Шото переступил с ноги на ногу. Он действительно хотел идти. — А как же фотки? — Э-эм, мы просто заставим Энджи нанять безумно дорогого редактора фоток, чья причуда позволяет добавлять к изображениям кого угодно, — сказала она, пожав плечами. Шото поймал себя на том, что его взгляд метнулся ко входу в нишу, а нижнюю губу защипало от того, что он прикусил её. — Иди уже! Шото слегка вздрогнул, а затем кивнул, бросив последний взгляд на свою новую сестру. Он был рад за Нацуо. Конечно, он был напуган, потому что Хана никак не могла до конца понять, во что ввязывается с их ебанутой семейкой, но в ней чувствовалась решимость. Шото не знал, было ли это связано с тем, что она родилась без причуд в мире необычного, или же она уже сталкивалась с тьмой раньше; в любом случае, у Шото была надежда на них. — О, и Шото? — она ухмыльнулась и снова скрестила руки на груди. — Если ты не выбьешь из него всё дерьмо, это сделаю я. О да. Она прекрасно впишется в их семью. *** Бег, подумал Шото, напомнил ему о Кацуки. На самом деле, многое напоминало ему о Кацуки. Запах дыма, запах карамели. Взрывы, закаты, оранжевый цвет. Также гнев, тоска и секс. Но бег? Он почти ощущал призрачное тепло, исходившее от пальцев Кацуки, переплетённых с его собственными. Дорожки в саду были совсем не такими, как в городе, и в конце лабиринта не было переулков, но ностальгии были безразличны такие незначительности. Кацуки стоял, прислонившись к роскошной машине; его волосы взъерошены, он сам выглядел помятым. Он разговаривал с Киришимой, и они оба обернулись, заметив Шото, и замолчали, будто были застигнуты в середине спора, который они не хотели, чтобы Шото слышал. — Тодобро, я... — Киришима перевёл взгляд с Кацуки на Шото. — Прости, что опоздал, я не хотел… — Всё в порядке, — прервал его Шото. — Н-не мог бы ты сделать мне одолжение? Эм... будет фотосессия… не мог бы ты подменить меня? Это упростит редактирование фотографий. Киришима энергично кивнул. — Да! Конечно! Прости, ещё раз, пожалуйста, не злись! Шото хотел сказать, что он не злится, но Киришима уже пронесся мимо в сад, оставив их вдвоём. Отлично. Он повернулся к Кацуки, не зная, что сказать или сделать. Он никогда не задумывался над этим. Должен ли он сказать "привет"? Нет, слишком неформально. Обругать его и дать пощёчину? Хм, приятнее, но слишком дерзко. Спросить его, почему? Как будто готов к ответу… Они оба застыли, как будто время остановилось, как будто Земля перестала вращаться. Тишина была оглушительной и умоляла о том, чтобы её нарушили — разбили вдребезги, как стекло или, может быть, зеркало. Просто скажи что-нибудь, идиот! Что угодно! Шото открыл рот. Язык пересох и отяжелел, как свинец. Мысли отчаянно не собирались в кучу, но он произнёс слова слух. Но затем глаза Кацуки расширились от шока, его щёки вспыхнули, а губы приоткрылись. Шото сложил два и, блядь, два вместе, чтобы понять, что за хрень он ляпнул. — На счет “три", — было совсем не то, что он хотел сказать. Этого не было даже в другой галактике, но было слишком поздно брать слова обратно, потому что Кацуки уже ухмылялся и поднимал кулак. И когда всё было сказано и сделано, даже несмотря на расстояние в столько лет и целый океан, казалось, они вернулись в общежитие, и всё, что мог сделать Шото, – поднять руку и приготовиться к падению. Кацуки выбрал камень. Шото выбрал ножницы.