Rock—Paper—Fuck, I Might Be Gay

— Мы готовимся к посадке, сэр. Кацуки снял наушники, свирепо посмотрел на стюардессу и поднял откидной столик, когда она зашаркала прочь. Десятичасовые перелеты не были его сильной стороной, и он напомнил себе, почему ни разу не прилетал за всё время пребывания в Америке. Он не горел желанием запирать себя в герметичной алюминиевой трубе в небе, и, чёрт возьми, он собирался проспать весь полёт, ведь что угодно могло пойти не так. Из-за перелёта сменил несколько часовых поясов. Время приближалось к восьми утра, а это означало, что к тому времени, когда они приземлились в Японии, он очень-очень устал. Конечно, не помогло и то, что последние две недели он провёл в лихорадочных попытках привести дела в порядок, чтобы стремительно переехать. Кацуки схватил свою ручную кладь и перекинул через плечо, выходя из салона самолета и проклиная мороз на улице. В мире не было столько верхней одежды, чтобы он меньше ненавидел зиму. Он рассеянно задавался вопросом, сколько времени пройдёт, прежде чем к нему обратятся знакомые лица. О его возвращении пока мало кто знал, поэтому он надеялся устроиться до того, как… Тупая физиономия Деку смотрела на него с одного из больших экранов аэропорта, реклама крутилась по кругу. Кацуки усмехнулся и закатил глаза, отыскивая экран с информацией о прибытии и определяя, откуда забирать багаж. Ему пришлось проталкиваться сквозь толпу, не обращая внимания на перешептывания прохожих. Он направился прямиком к паспортному контролю. Он предъявил свою геройскую лицензию, и служба безопасности направила его к экспресс-очереди, где ему выдали документы на переезд и подтвердили его личность – что, по общему признанию, было удобнее, чем стоять в обычной очереди. Чёрт, он будет до одури счастлив, если выйдет из аэропорта, не встретив никого из UA. Кацуки прошёл контроль и направился к выдаче багажа, пройдя через стеклянные двери. Сразу же уставился на огромный экран перед собой. “От себя лично и от всех сотрудников Геройской Комиссии общественной безопасности, приветствую вас в Японии”. Кацуки застыл перед пятиметровым экраном, вглядываясь в лицо первого и последнего человека, которого хотел увидеть. Волосы Шото отросли и были собраны в высокий хвост, который открывал его аристократические скулы и волевой подбородок. От детской непосредственности не осталось и следа, а его разноцветные глаза хранили воспоминания, которых Кацуки так не хватало. Он также сменил костюм морского сантехника на облегающий чёрный костюм с прожилками морозно-синего и огненно-красного цветов, которые, учитывая их расположение, вероятно, служили для терморегуляции. Эти изменения вызвали в нём болезненный толчок, который, Кацуки не был уверен, что хотел испытать. — БАКУБРО! Кацуки отвернулся как раз вовремя, чтобы его захватил в крепкие объятия ублюдок, который притащил его обратно в Японию. Киришима поднял его, и Кацуки попытался высвободиться из его хватки, что оказалось безуспешным, учитывая невероятную силу Красного Бунтаря. — Люди пялятся, Дерьмоволосый! — зашипел он. Наконец, он опустил Кацуки на пол и улыбнулся ему, по-мужски уперев кулаки в бока. — Я так рад, что ты вернулся, братан! — Тц. Как скажешь. Взгляд Кацуки метнулся обратно к экрану, что не осталось незамеченным Дерьмоволосым. — Что ты... — Киришима поднял глаза. — Оу. Кацуки не думал, что готов к подобному разговору, поэтому он протиснулся мимо него, возобновляя поиски ленты выдачи багажа. — Бакубро, — Киришима погнался за ним, догоняя и шагая в ногу. — С этим не будет проблем, не так ли? Я не нанимал его в агентство, он всё ещё работает со своим отцом. — Я не спрашивал. — Да, но у тебя такое выражение лица. Кацуки остановился и обернулся. — Какое выражение? — выпалил он. Дерьмоволосый нервно рассмеялся. — Знаешь… в котором говорится, что ты на задании и не остановишься, пока не выиграешь главный приз. Он фыркнул и продолжил свой путь, а Киришима снова последовал за ним. — Братан, ты прилетел всего на четыре минуты назад, пожалуйста, не делай глупостей, например, не сталкери его. Кацуки резко остановился. — Кто, чёрт возьми, сказал, что я собираюсь сталкерить его?! — Слушай. Я просто не хочу… — Я не хочу, чтобы мне было больно, придурок. — … чтобы вам обоим было больно, — Киришима покачал головой и скрестил руки на груди. — Он тоже мой друг, понимаешь? — Выдохнул он. — Просто подумал, что после стольких лет ты уже смирился. — Смирился. — Да, чёрт возьми, смирился. Кацуки нахмурился и схватил свой чемодан, когда тот проехал мимо, раздражённо разворачиваясь полукругом. — Не было ничего, что невозможно было пережить! Мы трахались... — Женщина рядом ахнула и закрыла уши своего ребенка, и Кацуки понизил голос. — Мы трахались четыре раза, а потом грянул выпускной вечер, и я был по уши доволен тем, что проживу остаток своей карьеры в Америке. Но ты вернул меня. — Я знаю тебя. Ну вот убедил ты себя, что всё в порядке, а потом, через два дня, я возьму свой телефон, а ты будешь отмечен в Твиттере за то, что совершил какую-то глупость. — Когда это я делал что-нибудь глупое? — Ты переехал как бы. — Удар ниже пояса, придурок. — Да ладно, просто… — выдохнул он, что прозвучало немного разочарованно. — Неважно. Нас ждёт водитель, который отвезёт тебя в новую квартиру, а потом я побегу на обед с Мидобро. — Фу, ты уже переспал с этим хреновым ботаником? Они направились к выходу, и Киришима что-то пробормотал. — П-почему все продолжают спрашивать об этом? Кацуки даже не почувствовал вину за то, что перевёл разговор в другое русло, и они непринужденно поговорили обо всем, что изменилось, пока водитель вез их. Высокое здание располагалось в центре города, недалеко от нового агентства, что и объясняло его высокую цену аренды. Квартира Кацуки находилась на самом последнем этаже, не совсем пентхаус, но поездка на лифте была достаточно долгой. Киришима рассказывал о своих идеях для их сотрудничества. — Так ты планируешь показать мне хрень, что купил? Дерьмоволосый последовал за ним по коридору и отдал ключи. — Неа, возьми выходной, чувак. Ты этого заслуживаешь. Навести родителей, поспи, что угодно, — хлопнул его по плечу. — У меня завтра днём дела, но если ты заглянешь ко мне в семь, у нас будет достаточно времени для полноценной экскурсии. Пришлю тебе адрес. — Ладно, как скажешь. Передай этому засранцу-ботанику, что я просил держаться от меня подальше, пока не посплю. Киришима рассмеялся и широко улыбнулся, острые зубы ничуть не испортили его жизнерадостного настроения. — Я скажу, что ты скучал по нему. Рад, что ты вернулся, братишка. Кацуки фыркнул и отмахнулся от него, отпирая дверь в свою новую квартиру и бросая чемодан на пол в прихожей. На короткое время квартира выглядела вполне прилично, а спартанский интерьер соответствовал минималистичным вкусам. Деку так и сказал, когда помогал обустроить всё, и, хотя Кацуки не хотелось признавать, ботаник хорошо справился со своей работой. Кацуки променял вид на залив на вечно шумный город и теперь смотрел на сверкающие громады из стекла и стали, желая осознать тот факт, что он снова в Мусутафу. Дрожь, которую он подавлял с момента приземления, наконец-то одолела тело, и он сбросил кожаную куртку, чтобы отправиться на поиски душевой, которая, к большому облегчению, была оборудована низкой прямоугольной ванной и уже была укомплектована разнообразными средствами гигиены. Кацуки закатил глаза при мысли, что это дело рук методичного Деку. Контраст горячей воды с его холодной кожей заставил прошипеть проклятие, но он продолжал опускаться в ванну, чувствуя, как покалывают и болят конечности по мере того, как расширяются кровеносные сосуды и тает нитроглицерин, содержащийся в его поте. Он всегда ненавидел холод со жгучей страстью тысячи солнц, но его ненависть пришла вместе с осознанием того, что ванны были его любимым способом согреться. Кацуки открыл зелёную бутылочку шампуня, вдохнул и нахмурил брови. Что-то показалось ему смутно знакомым, но он не мог вспомнить, что именно. — Не страшно, я думаю... Следующим он схватил флакон с кондиционером и открыл крышку, а после сокрушился на какую-то грёбаную садистскую судьбу, которая решила, что запах, эмоции и воспоминания должны быть связаны. Но это, очевидно, было большой ошибкой. Пьянящее и ошеломляющее сочетание розмарина и мяты подействовало на него как удар под дых, и перед его мысленным взором возник очень яркий, очень похотливый образ Шото, прижатого к нему. — ЧЕРТОВ ДЕКУ! Кацуки закрыл флакон и швырнул его через всю комнату, готовый придушить этого долбаного ботаника за то, что он наполнил ванну дерьмом, которым Шото пользовался в UA. Или он продолжал им пользоваться? Багровые глаза метнулись к кондиционеру на полу, и он яростно замотал головой. — Нет. Ни за что. Ты только что вернулся, даже не думай об этом, мазохист конченный. Конечно, тело совсем не слушалось мыслей, потому что он выполз из ванны и подобрал флакон, прежде чем успел остановиться. Он с лёгким раздражением скользнул обратно в ванну, сделав мысленную заметку позже убрать воду с пола. Кацуки некоторое время смотрел на кондиционер, после открыл его и осторожно вдохнул. На этот раз он не стал закрывать глаза, чтобы не провалиться в грёзы, но это не помешало его члену заинтересованно привстать. — Ты не собираешься дрочить в ванне, как чёртов подросток, под запах своего школьного приятеля по сексу. Команда была отдана руке, которую он полностью контролировал, но он всё равно чувствовал, что нужно озвучить. Он вдохнул ещё раз и, наконец, позволил своим затрепетавшим векам закрыться, расслабляясь в ванне. “На счет "три", Кацуки”. Кацуки вздрогнул всем телом, широко раскрыв глаза. Он по-прежнему был один в ванной, вода плескалась и заигрывала с краем ванны. Он настороженно взглянул на открытый флакон, нахмурив брови. Он никак не мог допустить, чтобы из-за смены часовых поясов голос Шото так отчётливо звучал в голове спустя годы, но желание Кацуки увидеть его снова пересилило все доводы рассудка. Он сжал флакон, чтобы вдохнуть побольше аромата, и вдохнул через рот, пытаясь сосредоточиться на выпускном вечере и на том времени, когда они виделись в последний раз. “Не смей даже упоминать выпускной вечер, Бласти”. Шото не было с ним в комнате, но если он закроет глаза и погрузится в горячую воду, то почти сможет представить, что он рядом. Только не тот Шото из UA, который сейчас развалился на другом конце ванны, лениво скользя ногой по ноге Кацуки к его паху. Теперь была его новая версия, с более длинными волосами и более резкими чертами лица. Именно это лицо смотрело на него с экрана в аэропорту. Шото улыбнулся, и это было скорее коварно, чем невинно, склонив голову и подавшись вперёд. “Воображаешь что-то, не так ли?” Кацуки крепко зажмурился, намереваясь остаться в своих фантазиях. Губы отяжелели, а язык пересох, и на мгновение ему захотелось просто смотреть, наслаждаясь самым ярким "А что, если?” — Это... это было давно. “Ещё мягко сказано, не кажется?” Он захлопал своими красивыми разноцветными глазами, и это было как в первый раз, а Кацуки, сидевший напротив, тупо моргал. “Ты скучал по мне, пока был в отъезде?” — Тц. Как пожелаешь, Мята. “Кацуки…” Шото цокнул языком и скользнул навстречу, устраиваясь на бёдрах Кацуки. — Ладно. Как пожелаешь, Шото. “Так-то лучше”. Он улыбнулся и убрал прядь влажных от пара волос со лба Кацуки. “Мы будем играть? Или оставим притворство? Сам знаешь, я просто выберу ножницы…” Кацуки рассмеялся, положив одну руку на талию Шото, а другой обхватив его подбородок. — Больше никаких притворств, красавчик. Их губы соприкоснулись, и до Кацуки наконец дошло, что он дома. Он притянул Шото к себе, скользя руками вверх, чтобы запутаться в его длинных волосах. Шото ахнул и провёл языком по губам, и Кацуки позволил им раздвинуться, приглашая его войти, и их тела слились. Шото уже сидел на нём верхом. Когда это случилось? Но не имело значения, потому что это была фантазия Кацуки, и единственное, что имело значение, – что Шото подпрыгивал на его члене, пока вода выплескивалась из ванны на пол. — Б-блядь, я скучал по тебе... “Я тоже скучал по тебе... Не прошло и дня, чтобы я не жалел, что не признался тебе в чувствах”. У Кацуки заныло в груди, и он крепче прижал к себе Шото, впитывая жар его тела и зарываясь лицом в его волосы. — Прости меня, Шото, чёрт, я такой… Тело Кацуки скользнуло по керамической ванне, и он погрузился в воду, широко раскрыв глаза. Он вынырнул и задышал, как утопающий, вытирая лицо и снова хватаясь за флакон с кондиционером. — Нет! Блядь! Его член ещё был болезненно твёрдым, и он глубоко вздохнул, зажмурив глаза и желая, чтобы Шото вернулся. Но, разумеется, всё бестолку. Он жалобно застонал, понимая, что шок от погружения разрушил его идеальную фантазию. Он даже не мог заставить себя кончить, поэтому схватил полотенце, вытерся и достал из чемодана чистую одежду. Было ещё относительно рано, да и планов особых не было, поэтому он плюхнулся на низкий диван, любуясь видом на город, намереваясь расслабиться. Кацуки продержался около двадцати семи минут, а после не выдержал. Его Acura должна была прибыть в Японию только через неделю, и он ни за что не хотел, чтобы его застали в общественном транспорте, поэтому быстро нашел ближайшего дилера импортных автомобилей и заплатил наличными за Ferrari 812 Superfast фирменного оранжевого оттенка. Ему было приятно снова сесть за руль, и, хотя он учился водить машину в Америке, рычаги переключения передач были удобно расположены на рулевом колесе, что упрощало переход на правостороннее управление. Это был не тот автомобиль, на котором хотелось бы ездить по городу — с плавным рулевым управлением и жесткой подвеской, — но он смог потратить несколько часов в соседней префектуре, проезжая по извилистым горным дорогам и осваивая их на прямых. К тому времени, как он добрался до Мусутафу, от уникального урчания мощного двигателя у него закружилась голова, и Кацуки направился в один из своих некогда любимых ресторанов, где, как знал, он мог получить щедрую порцию острого тофу, даже если для этого ему пришлось бы иметь дело с болтливым официантом. — Замечательно, что вы здесь, сэр! Не могу поверить, что нам выпала честь принимать у себя героя номер один в Америке на той же неделе, когда мы принимали трёх из пяти лучших героев Японии! Кацуки занял место и, прищурившись, посмотрел на официанта. — И кто эти трое? Его лицо покраснело, как будто он не ожидал, что его спросят. — Ну, мистер Динамайт, сэр, всего два дня назад герой номер пять, Красный Бунтарь, устраивал здесь званый ужин. Присутствовало много героев, в том числе Деку, первый номер, и, следующий в топе, Шото. Желудок Кацуки противно сжался, и он впился ногтями в ладони, чтобы отвлечься от воспоминаний о фантазии в ванне. Сейчас не время для стояка! — И как всё прошло? Раз уж заведение всё ещё на месте, так что, думаю, прошло неплохо. — О да, сэр, они были великолепны, а уборка разбитого стекла была ничтожной платой за то, чтобы увидеть... его, — его лицо снова вспыхнуло, и он отвернулся. — Тц, в этом чертовом Деку нет ничего особенного. — О-о, нет. Я... не поймите меня неправильно, я люблю Деку, он замечательный символ, но я... ну, герой Шото так популярен в социальных сетях, просто увидеть его вживую – совсем другое дело. Что-то ядовитое скрутилось у Кацуки в животе, и он с такой яростью выпалил свой заказ, что официант начал отвечать неуверенными кивками, а не устными ответами. Не то чтобы слова Дерьмоволосого, сказанные ранее, не были свежи в памяти, но всё же, как только официант ушёл, Кацуки сделал то, чего обещал не делать… Он погуглил Шото. Популярность Халфи, как оказалось, не была преувеличена. Только на его Твиттер подписано более пятнадцати миллионов подписчиков. И даже не то чтобы он публиковал посты постоянно, но каждая фотография была завалена лайками, комментариями и ретвитами. Конечно, время от времени появлялись статьи, в которых распространялось дерьмо о запрещённых веществах и тайных сексуальных похождениях, но каждый герой имел дело с подобными слухами, и не было недостатка в поклонниках, готовых встать на его защиту. Потому что как-то за последние семь лет Шото умудрился стать национальным достоянием. Кацуки понимал, что это, вероятно, вредно для здоровья, но он не отрывался от экрана на протяжении всего ужина, просматривая пост за постом в Инстаграм. Он и раньше слышал фразу, что фотография стоит тысячи слов, но лишь несколько из них промелькнули в голове, когда он рассматривал фотографии Шото по всему городу: улыбающегося, смеющегося, думающего за едой, отдыхающего дома. Несмотря ни на что, Шото выглядел счастливым. Он выглядел так, словно не вспоминал о Кацуки много лет, словно тот был просто очередной помехой на его жизненном пути. Возможно, Кацуки вообще никогда не был важной персоной для него. Скорее, он был похож на пылинку в воздухе, приземлившуюся – на самый приятный и краткий миг – на плечо Шото, только чтобы быть сброшенным. И это задело на каком-то фундаментальном уровне. Потому что, очевидно, Кацуки забыл его. Он не был каким-то влюблённым подростком, но было похоже, что он вообще никогда не оставлял на Шото никаких следов, только мимолетные фиолетовые синяки и скоротечные любовные укусы за несколько коротких недель. Кацуки расплатился за ужин и скользнул обратно в машину, обнаружив, что едет в ближайший парк, который узнал по фотографиям Шото. Он не обращал внимания на пронизывающий вечерний холод и переводил взгляд с одной скамейки на другую, пытаясь понять, на какой из них сидел Шото в посте. Трудно было сказать наверняка, если бы не дерево сакуры. Он плюхнулся на скамейку рядом, потирая руки и согревая них ртом. Он попытался представить Шото весной, с бумажным стаканчиком кофе в руках и здоровым румянцем, когда он фотографировал себя… Стоп. Кацуки достал телефон и просмотрел сохраненные снимки. Киришима мог идти нахуй, потому что это всё равно не считалось сталкерством, так как он искал любые улики. Похоже он упустил из виду то, что, как теперь стало совершенно очевидным, Шото сам не сделал ни одной фотографии. Даже на тех, где он, предположительно, был дома, завернувшись в одеяло, с книгой в руках, по ту сторону всё равно был кто-то ещё. Была ли это девушка? Парень? Жених? Невеста? У Шото была договоренность с кем-то ещё? С кем-то, кто не упускал возможности запечатлеть его красоту? Кацуки выругался и принялся расхаживать взад-вперёд, замечая всё то, чего не замечал раньше, например, нежность в его улыбке и румянец на щеках. Из парка он поехал в ресторан собы, расположенный южнее. Шото ужинал там несколько дней назад, и Кацуки безуспешно ждал снаружи, пока работники не сняли табличку "открыто" и не заперли двери на ночь. Оттуда на снимках был виден ещё один парк, кинотеатр и караоке-бар, и к тому времени, когда до Кацуки дошло, что он определённо превращается в сталкера, было уже около четырёх утра. Он чертовски устал. Итак, Кацуки поехал на полуостров Идзу в поисках побережья Йогасаки, где он мог бы подняться на край утеса и подумать, пока первые лучи солнца не показались из-за горизонта. Технически, он потратил на поиски всю ночь, но Шото нигде не было видно. Он не мог избавиться от ощущения, что городской хаос отделяет их друг от друга на большее расстояние, чем был океан. Странно было осознавать, что днём ранее он был на другом берегу Тихого океана, а солнце садилось за главу его жизни в Америке. Холодный предрассветный ветер свистел в кронах деревьев, волны разбивались о скалы. Кацуки смело прошёл по скрипучему подвесному мосту, как он смело шёл к любой опасности в своей жизни. (Не считая чувств, но он простил себе, подростку, этот мимолетный момент трусости.) Он чувствовал ритмичное движение под ногами, которое напоминало ему о юношеских свиданиях в давно забытых переулках и невысказанных словах. Зубчатые вулканические монолитные утёсы выделялись на фоне пастельного неба и пенящихся волн. Кацуки закрыл глаза, вдыхая резкий февральский воздух. Там, в предрассветной тишине, он позволил себе передохнуть и просто быть свободным от сомнительных поворотов на карте жизни. Кацуки даже не брал в руки телефон, пока не пробило десять утра, и текстовое сообщение от Дерьмоволосого с вопросом “где он” не напомнило об их планах. Он бросил последний взгляд на океан, прежде чем неохотно вернуться к машине и отправиться к дому Киришимы. Он услышал шум за дверью и постучал несколько раз, прежде чем знакомый голос сообщил, что не заперто. Квартира была небольшой, но обжитой и уютной. Его взгляд инстинктивно скользнул по фотографиям на стенах, остановился на Дерьмоволосом, чья прическа была... ну, такой уж и дерьмовой. Его красные волосы были зачесаны назад в строгом классическом стиле, и он возился с пуговицами на накрахмаленной белой рубашке, мечась по квартире. — Ты чего носишься, как с шилом в жопе? Его взгляд метнулся к Кацуки, и он фыркнул в совершенно нехарактерной для него манере. — Ты должен был быть здесь пять часов назад! Где ты был? Кацуки потёр затылок и пожал плечами. — Потерял счёт времени. — Я же говорил тебе, что мне кое-куда нужно, — он схватил тонкий бордовый галстук, висевший на спинке стула, и накинул себе на шею. — Шото меня убьёт... — Подожди, что? — у Кацуки перехватило дыхание. — Я худший друг на свете, я пообещал ему, что приду на свадьбу, и теперь у меня всего тридцать минут, чтобы успеть. — На какую свадьбу? Киришима бросил ему приглашение, и Кацуки готов был поклясться, что время остановилось, когда он взглянул на изящные каракули. Семья Тодороки приглашает вас присоединиться к празднованию свадьбы… Кацуки попытался перевернуть карточку, игнорируя всё остальное в поисках адреса места проведения, а затем пронесся мимо орущего Киришимы. Потому что, несмотря на то, что он был лишён сна, в его голове продолжали крутиться два момента: Шото собирался жениться, и Кацуки должен был это остановить. *** Кацуки снова был за рулём. На самом деле он понятия не имел, как добрался от квартиры Киришимы до скоростной дороги, но руль завибрировал под пальцами, и он вдавил педаль в пол. Рев двигателя заглушался биением сердца в ушах, и он обогнал другую машину, проскочив на красный светофора и молясь тому богу, который мог его услышать, чтобы поблизости не было полицейских. Его взгляд упал на замысловатую вывеску "Свадьба Тодороки", и он резко свернул направо, направляясь по длинной аллее, обсаженной пионами и цветущей сливой. Он даже не ожидал, что Шото захочет жениться в таком месте, и он не знал, почему подобная мысль так взбесила его. Он оставил машину у входа и помчался по лабиринту садовых дорожек и беседок, вдыхая обжигающий зимний воздух и пытаясь уловить какие-либо признаки церемонии. — ...Говори сейчас или замолчи навечно. Приглушённый голос донесся из-за окружающих деревьев, и Кацуки ахнул. Он, переполненный адреналином, понесся на голос. Оглядываясь назад, это было не самой лучшей его идеей, но он устал, ясно? Кацуки, задыхаясь, ворвался в садовую нишу, с губ сорвался протестующий возглас, прежде чем он смог остановиться. — СТОЙТЕ! Здесь не было стен, но его голос всё равно, казалось, разнесся эхом по зимней цветущей флоре, заставляя всех гостей на свадьбе обернуться и изумленно уставиться на него. Там, на ступенях алтаря, стоял Шото. Он смотрел с широко распахнутыми разноцветными глазами, а двухцветные волосы развевались на холодном ветру с его плеч. Время, казалось, остановилось. Для Кацуки существовали только они двое, которые смотрели друг другу в глаза на расстоянии всего двадцати метров. По ощущениям, прошла вечность с тех пор, как они виделись в последний раз. Кацуки не мог отделаться от мысли, что Шото был прекраснее невесты, его подтянутое тело было облачено во впечатляющий костюм с шлейфом, а щеки покрывал приятный румянец. Но это осознание вызвало другое, более поразительное. Потому что Шото был ещё прекраснее жениха, который стоял в нескольких шагах от него, переплетая пальцы со своей будущей женой. Бля. Не Шото собирался жениться. Нацуо собирался.