Жизнь в палатке экстримом не считается

      "Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальства."       Собрав в кулак своё самообладание, Малфой расправил плечи и натянул на лицо лучезарную улыбку. Он ждал, когда затихнет смех. Рыжее нечто, смахивающее на книзла, но имеющее бо̒льший размер головы и слишком лохматый хвост, взирало на него своей бандитской мордой из поттеровских объятий. Одно большое ухо было чуть опущено по отношению к другому, жёлтые глаза казались недовольными из-за кустистых надбровных валиков, рот явно не закрывался до конца и торчали щербатые зубы. Огромное тело…не было видно. Воистину, котики это жидкость! Как этот зверь, килограммов 15 на вид, умудрился «затечь» и угнездиться в ямку между ног у сидящего по-турецки гриффиндорского задохлика, Драко пропустил. Но был намерен в будущем исправить эту оплошность.       Он вообще не интересовался животными, а книзлов воспринимал исключительно как носителей шерсти, от которой нужно чистить диван, прежде чем сесть. Дома «комнатных» питомцев у Малфоев не было, да и с малых лет он был строго приучен не приближаться к чужим любимцам. Но теперь в нём взыграло любопытство, да и издаваемые зверем звуки интриговали… Вероятно, это было мурчание, но походило больше на треск якорной цепи, стремительно падающей в море.       Наконец-то народ подуспокоился, и Драко продолжил. Снова встав в пафосную позу аля «я проглотил дрын и не могу согнуться», пародируя Снейпа, хоть и не так успешно, как Поттер, он в красках поведал зрителям о событиях вчерашнего вечера.       Как упоминалось ранее, декан не дотерпел даже до гостиной, начав шипеть на Крэбба и Гойла ещё в коридоре. Удачно сопровождавшие первокурсников старосты, наблюдали за ними с приличного расстояния, но были уверены, что яду дорогой профессор сцедил на пятерых. Винс и Грег стоически терпели, старательно изображая непонимание и вообще ма̒стерски делали вид, что шипят не на них - на Нотта (которому они просто не дали смыться), а они неудачно оказались между виновником и немезидой.       Ощутив тщетность своих попыток, Снейп летучей мышью налетел на Драко, изрядно перепугав первачков. Безапелляционно потребовав у старост следовать за ним, он рванул в кабинет. Он был так зол, что проигнорировал первокурсников, хотя всегда строго следил за тем, чтобы малышам уделяли максимум внимания.       Тут «на сцену» также вышли Панси, Винсент, Грегори и Блейз Забини. Изображая в лицах, они поведали, как сдали младших студентов под присмотр Милисенте и Трейси, и вчетвером направились в кабинет, хотя вызвали только двоих. Тут Забини занял место Драко, и началось очередное представление: Малфой изображал своего крёстного, мечущегося по кабинету, Блейз – самого Драко, гордо хранящего молчание и арктический холод во взгляде (хотя было больше похоже на несварение); Панси изображала святую невинность, хлопала длинными завитыми ресницами и демонстрировала десяток оттенков недоумения, а «двое из ларца» Винс и Грег, воистину, став безумно похожими, «имели вид лихой и придурковатый», в паузах упорно добавляя: «так это, мы есть хотели, мы не…». Тут Малфой-Снейп начинал повышать голос, ребята замолкали, и начинался новый виток речи, в которой не было ни одного оскорбления, но масса унижений.       На особо заковыристых оборотах Поттер залихватски присвистывал и начинал кричать «браво!», от чего все вокруг расслаблялись и начинали хихикать. По завершении шоу, слизеринцы сорвали шквал заслуженных оваций, и картинно раскланялись перед благодарными зрителями. О том, что в это время самого Снейпа старательно занимала староста школы от Слизерина Кассандра Фишер*, никто не знал. Чего это ей стоило, история умалчивает.       Следующими рассказ о «взбучке» вели гриффиндорцы. Получилось не так зажигательно, но тоже интересно. Когда речь зашла о потерявшихся Уизли, никто не удивился, но многие расстроились, что тех нашли. Кто бы мог подумать, что Рон и Джинни умудрились насолить не только красным и зелёным.       Под конец слово на себя взяли Лаванда и Парвати, позже к ним присоединилась Падма и разговор пошёл уже в целом о том, как происходит знакомство первачков с факультетом, что говорят деканы и т.п. Оказалось, что Флитвик после пира был чрезвычайно довольным, задержался в гостиной дольше обычного и в открытую разрешил своим отметить возвращение в школу. Хотя и просил никому не выходить из гостиной, мотивируя это тем, что «профессор Снейп теперь не самая большая проблема». Тут выступили хаффлпафцы, заметив, что им декан Спраут сказала то же самое. Сьюзен Боунс рассказала, какие настроения бродят в министерстве и сообщила, что тётя Амелия настоятельно рекомендовала ей не попадаться Амбридж на зуб. Мариэтта Эджкомб с рейвенкло высказалась, что о Долорес Амбридж, как о начальнице, её мать отзывалась скупо, и тоже просила дочь ни во что не влипать. Тут же вступила Полумна Лавгуд, припомнившая недавнюю статью анонимного автора, которую им прислали для публикации в Придире, даже оплатив её (чего отродясь не было). В статье говорилось о миграции особо ядовитых эссекских* розовощеких жаб, их крайней жестокости по отношению к жертвам и страсти к рюшам.       Начавшие было закатывать глаза и посмеиваться, резко замолчали. За один вечер все без исключения получили предупреждения об опасности нового профессора, единогласно окрестили её «розовой жабой» и обсудили её пристрастие к оборочкам и рюшам. Придумала Полумна эту статью только что, или она и вправду существовала, но многие наконец-то взглянули на «полоумную» другими глазами.       Поттер сидел за первой партой, уставившись невидящим взглядом в стену. В очередной раз, левая дужка его очков превращалась в фарш под давлением зубов – Гарри часто жевал её в минуты задумчивости. Несколько раз, в шутку, Симус ночью обмазывал дужки его очков острыми соусами, якобы, чтобы отучить товарища от дурной привычки. Каждый раз реакция была нулевая. Лишь однажды, пожалев Симуса, парень поинтересовался «что это был за вкусный соус», наконец-то вернув однокашнику душевное равновесие.       Шутка ли, игнорировать «Tabasco Habanero», имеющий статус самого острого соуса в мире! А Поттер, мало того, что ни разу не заметил ужасно покрасневших ушей, так еще и с невозмутимым лицом регулярно грыз эту чёртову дужку! Симус как-то решил сам попробовать «на зуб» кончик пера, смазанного в соусе, так получил ожог языка и неделю не чувствовал им вкуса.       Финниган вообще был шебутным и любопытным по природе своей. Так, он часто увлекался настолько, что задавал вопросы профессору Снейпу на уроках, в то время как остальные боялись лишний раз шелохнуться. С первых дней на факультете он стал участником вечеринок. На первом курсе – как «бегунок», на втором – как координатор новых «бегунков» и ответственный за атмосферу в гостиной ( загнать младших на кухню, отправить «ботаников» по комнатам, позвать на вечеринку остальных, зарядить проигрыватель «дежурной пластинкой» с ненавязчивыми мелодиями); а уже с третьего, что называется, вошёл в тусовку и стал одним из поставщиков пластинок с новинками музыки из обычного мира, их презентацией, да и просто массовиком-затейником.       Парень был душой компании, эмоциональным, активным, весёлым, способным втянуть в развлечения практически всех. Его выраженная склонность к огненной магии помогала ему устраивать грандиозные акции привлечения на вечеринки: выходя в центр гостиной, он заставлял десятки маленьких огненных шариков составлять фигуры и надписи, не позволяя даже самым увлечённым его игнорировать. Часто он прибегал к отсылкам на наиболее известные символы гаданий (Грим, Птица, Змея и пр.), суля 7 лет несчастий тому, кто пропустит предстоящую вечеринку.       Однако эмоциональность часто играла с ним злую шутку: ссоры с его участием вспыхивали мгновенно, и быстро переходили в драки, где Финниган часто боролся с превосходящими противниками. Из-за той же эмоциональности до сих пор могли вспыхнуть даже условно-негорючие поверхности. Стало ему смешно до слёз – хохочет, а стена под его взглядом горит. Он, с горя, даже на йогу начал ходить этим летом, а то и по улице нормально пройти невозможно, не говоря уж о матчах.       Кстати о футболе! Симус любил его страстно с малых лет. Когда-то отец приобщил его к телепросмотрам матчей, а с 5 лет стал брать на игры местных команд. В тот же год маленького Симуса отдали в секцию по футболу при спортивной школе, и мальчишка пропадал там днями напролёт. В младшей школе играл в любительской команде, и носил футбольный мяч с собой всегда и везде. Главным устремлением стало пробиться в ирландскую сборную по футболу и стать нападающим. Для этого был разработан План, которому мальчик старательно следовал.       В попытке ослабить нездоровое, по её мнению, увлечение сына, миссис Финниган рассказала тому о квиддиче. Старавшаяся до того давать лишь общие сведения о магическом мире, потихоньку готовя мальчика к поступлению в «Хогвартс», она решила сделать прицельный удар.       Пара книг и эмоциональных рассказов не возымели эффекта, а вот поход на первый в жизни квиддичный матч впечатлил мальчика. Пусть это была одна из первых отборочных игр в сезоне, выбранная за дешевизну билетов, необычность процесса Симуса покорила. Он впервые осознал, что на метле можно не просто летать, а ЛЕТАТЬ! А спортивный азарт, имеющий ключевое значение в его жизни, тут был в избытке, как и в футболе. С тех пор он мечтал стать уже не нападающим, а охотником. Или любым из них.       Каждое лето Симус обязательно приезжал к Дину Томасу в гости на выходные. Парни тщательно готовились заранее, ведь целью визита была не простая ночёвка и смена обстановки, а футбол. Обычно визит намечался на начало августа. Дин успевал, вернувшись домой, встретиться со старыми друзьями и собрать из тех две неполные команды. Когда приезжал Симус, два дня были полностью посвящены любимому спорту. Все парни уже хорошо были знакомы, так что игроки давно выбрали для себя удачные позиции.       Томас был не менее ярым спортивным фанатом, чем Финниган. Парень рос в многодетной семье, состоящей сплошь из сыновей, так что игры с мячом были такими же привычными, как драки или приготовление глазуньи на завтрак. Педантичный, но темпераментный, Дин не был заводилой, но всегда брал на себя организацию и делал это со всей страстью: уборка? Значит до блеска. Подготовка к школе? Значит со списками, составлением маршрута, предварительной ревизией гардероба и расчетом расходов. Поход в кино с младшими? Значит обсуждение правил, установка договорённостей, обстоятельный выбор фильма и покупка мест подальше от кондиционера.       В товарищеских матчах с другом, Томас всегда играл за противоположную команду: они с Финниганом слишком хорошо знали друг друга и понимали, что, как бы не была крепка их дружба, на поле они превращались в диких зверей и жаждали быть соперниками. Оба были нападающими, оба страстно желали победы и знали все приёмы противника на зубок. Чудо, что во время матчей ни у одного из них не было выбросов, а ещё волшебнее, что не было и драк! При их-то темпераменте! А уж то, что вспыльчивый ирландец Финниган ни разу ни траву не поджог, ни в зубы никому не дал, вообще объяснению не поддавалось.       Оба друга в детстве мечтали стать футболистами, а сейчас – хотели попасть в факультетскую команду по квиддичу. Однако, став старостой, Дин поумерил свой пыл. Он попал в свою стихию: планирование, организация и забота о младших – это то, чем он владеет в совершенстве с малых лет. Симус же своих целей не менял, так что и в этом году собирался участвовать в отборочных на место охотника.       Тем временем, Поттер, уже дважды сгрызший и восстановивший дужку очков, медитировал не просто так. Он продумывал стиль поведения. От идеи стать карикатурным воплощением Снейпа он отказываться не собирался, но если к большинству уроков он продумал линию поведения ещё летом, то Амбридж в данном случае была «тёмной лошадкой». С одной стороны, она наверняка не знакома с профессором Снейпом достаточно, чтобы оценить его подражание. С другой, из образа выбиваться бы не хотелось. С третьей, этот образ был опасным и провоцирующим. С четвёртой стороны, после волны статей во всех более-менее крупных изданиях, полоскавших Министерство наравне с Дамблдором, Гарри в принципе был мишенью.       Так ничего и не решив, восстановив дужку в третий раз после удара колокола, парень замер. Едва Амбридж вошла, её взгляд стал рыскать по классу и остановился на нём. Ненависть, вспыхнувшая в глазах нового преподавателя, не оставила никаких сомнений в выборе тактики. Добавив во взгляд побольше кристальной честности и жажды услужить учителю (доведя того попутно до нервного тика), Гарри встал, вытянулся по струнке, и грянул на приветственное «здравствуйте, дети»: «ЗДРАВСТВУЙТЕ ПРОФЕССОР АМБРИДЖ!!!», да приспустил силу так, чтобы задрожали окна. Амбридж чуть поморщилась, но не растерялась.       Проведя несколько попыток превратить класс в армейскую казарму, Долорес закатила глаза и едва удержалась, чтобы не сплюнуть: над ней явно издевались. Она нутром чуяла, что во всём виноват Поттер, но не могла бы ничего доказать, ведь едва войдя в кабинет, мальчишка сел за парту и уставился в стену. Ни единого слова не проронил за 20 минут, с ним даже никто не поздоровался! Скрипнув зубами и попытавшись еще раз добиться стройного хора голосов от двух десятков подростков, она всё-таки сдалась и разрешила всем сесть.       Весь урок она старательно провоцировала студентов, но в ответ видела лишь пустые взгляды и полное смирение. Поттер, даже, немного разочаровал: взгляд глуповатый, явные сложности с длинными словами при конспектировании, полное подчинение приказам… Жалкое зрелище.       Упомянутый Поттер в это время в четвёртый раз зачёркивал слово «волшебный» и громко вздыхал, потому что «подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальства»!       В это время, где-то в Ирландии, уже предварительно знакомая нам, по визитам к Амбридж, ведьма тихо материлась. Верная подруга и соратница медленно умирала у её ног, и она не смогла бы помочь ей. Как не смогла бы и сказать ей правду: твоя смерть будет бессмысленна. В руках стоящей ведьмы был старый медальон. Смола на крышке потемнела и стала мутной настолько, что невозможно было разглядеть изображение под ней. Между створками торчал край записки, которая и довела женщину до истерики: «Я знаю, что умру задолго до того, как ты прочитаешь это, но хочу, чтобы ты знал: это я раскрыл твою тайну. Я похитил настоящий крестраж и намереваюсь уничтожить его как только смогу. Я смотрю в лицо смерти с надеждой, что когда ты встретишь того, кто сравним с тобою по силе, ты опять обратишься в простого смертного. Р. А. Б.»**