Жизнь в палатке экстримом не считается

      13 августа чета Грейнджеров покинула свою единственную дочь, укатив вдвоём в Париж. Им предстояло две романтические недели в дорогом отеле, «тур-программа» и полное погружение в атмосферу медового месяца. Активные по натуре, JJ решили разбавить свои дни посещением знаковых или просто популярных мест: Базилика Святого Сердца, сады Пале-Рояль и.. десяток джаз-клубов, в первую очередь – «Le Caveau de la Huchette». (Прим. автора: первые буквы имён Jean и John) . Гермиона надеялась, что эта поездка для родителей будет удачной и вдохновляющей… ведь потом им придётся вернуться в Англию, до сих пор не ставшую домом.       Проводив родных ранним утром, девушка отправилась на местный блошиный рынок (фр. Marché aux puces). Он открывался едва ли не с рассветом, а к десяти уже сворачивался. Когда-то она была здесь с отцом будучи ещё малышкой. Это было яркое воспоминание, очень светлое, а потому и поход на «барахолку» был чем-то важным и приятным. Он охотился за раритетной пластинкой, а дочери предложил взять то, что она накопила, чтобы потом вместе зайти в магазин игрушек и приобрести для неё давно приглянувшуюся девочке статуэтку феи.       Вообще, наравне с арахнофилией (коллекционирование живых пауков), Мио признавала и менее «живые» способы коллекционирования. Так, она собирала книги, журналы, раскраски, где главными героями были феи; открытки и вкладыши с изображениями их же, а также статуэтки и небольшие фигурки из пластика. И, если пауков она начала собирать «за компанию с друзьями» в уже более сознательном возрасте, то эта коллекция взяла своё начало с подачи родителей в раннем детстве.       Первая фея у Гермионы была совсем-совсем старенькой деревянной куколкой, которой играла ещё её мама. Вторая – пластиковой, больше похожей на пупса. Третьим и четвертым экземпляром можно считать детские книги, а пятым – стеклянную ёлочную игрушку, которую подарили родителям в наборе на Рождество 1982 года. В 1983-м мама на день рождения подарила дочери шкатулочку для её немудрёных украшений, где на крышке были нарисованы принц и Дюймовочка на свадьбе, где у них обоих есть крылышки, а бабушка Луиза (со стороны отца) прислала большую книгу английских сказок с прекрасными иллюстрациями. Больше всего Гермионе нравилась сказка «Феи Мерлиновой скалы».       Наверное, все мы в 4-5 лет что-то коллекционировали: кто-то машинки, кто-то браслеты, кто-то вкладыши из жвачек. Вот и Гермиона стала целенаправленно собирать фей примерно в этом возрасте. Тут не надо было возиться с ацетоном, как при подготовке пауков для хранения. И, хоть пауков она тогда собирала вместе с другом Феликсом, а жуков собирала с подругой Руби (для неё) – это было не самое популярное хобби у ровесников, так что и «девчачью» коллекцию, которой можно было хвалиться, хотелось. И ей стали именно феи: они были приятными для девочки, интересными в литературном плане (была история, какая-никакая классификация и особенности), и, самое главное, начало уже было положено.       Главным критерием для отбора фей служила реалистичность: у рисунка или изделия должны были быть анатомически верные пропорции (фигура соотносилась со взрослым человеком и выглядела устойчивой, без преувеличений), лицо не должно было быть детским или совсем уж сказочным, а крылья – непременно напоминать крылья бабочки.       Кроме того, у девочки на пару с мамой была любовь к необычным подставкам для книг. Сейчас Грейнджеры владели шестью парами таких подставок разных стилей и материалов – они были дорогими и красивыми, обрамляли только самые красивые серии книг и считались вещами, от которых нельзя избавляться при переезде. Так что вполне можно было считать их тоже маленькой коллекцией. (Прим. автора : имеются в виду подставки, которыми подпирают книги с двух сторон на поверхностях, не предполагающих стенок, а не пюпитры под разложенную книгу).       Так вот, возвращаясь к «барахолке»: в тот день поход на рынок для Джона был неудачным – нужной пластинки снова не оказалось, хотя он находился в поисках уже не первый месяц. Собираясь уходить, отец и дочь заметили прилавок со старинными игрушками, и решили полюбопытствовать. На столе, укрытом видавшей виды бархатной тканью, восседали куклы прошлого века. Каждая из них была уникальной, повторяла лицо своего бывшего маленького хозяина и имела его волосы. Стеклянные глаза были немного пугающими, но от них сложно было оторваться. Продавец был словоохотливым и явно любил «своих подопечных»: он сыпал именами маленьких хозяек, рассказывал в честь чего подарили каждую куколку и как она попала к нему в руки.       Грейнджеры чем-то ему приглянулись, потому что вряд ли старожил «антикварного мира» принял их за покупателей – такие имеют намётанный глаз. Мужчина провёл полноценную экскурсию по своим прилавкам, отвечая на вопросы любопытных папы с дочкой. О некоторых вещах (он продавал не только кукол) он говорил с большой приязнью, о каких-то – азартно, других касался мимолётно. Истории о распродажах «ненужного наследства» сменялись увлечёнными поисками чего-то определённого: пары в набор, редкого экземпляра в линейке или просто «четвёртой статуэтки ангелочков из пяти выпущенных на массовом производстве». Объединяло товар одно: все экземпляры так или иначе были связаны с фарфором. Чайные сервизы здесь занимали самый большой стол, а на фарфоровые подносы хозяин едва не молился.       На самом дальнем прилавке стояли, со слов продавца, «малоценные безделушки и вещи, к которым не удалось найти комплект»: тончайшие фарфоровые чашечки без блюдец, расписные заварочники с разбитыми и склеенными крышками, старые фарфоровые фигурки животных, выпускавшихся в промышленных масштабах в начале века, фарфоровые именные ложечки и многое другое. Среди этого добра именно Джон заметил невысокую фею, идущую по цветочной поляне: у неё было отбито левое крыло и склеена левая рука.       Отец показал статуэтку Гермионе и у той перехватило дыхание: хочу. Ни отбитое крыло, ни неаккуратно склеенная пожелтевшим клеем ручка совсем не портили феечку. Грейнджеры приценились и девочка чуть не заплакала: продавец просил за неё 6 франков (прим. автора: для сравнения, багет стоил примерно 4 франка), а у девочки едва было накоплено 3. Взглянув на продавца увлажнившимися от слёз глазами, малышка взяла отца за руку и сказала: «пойдём, папа, купим лучше новую фею в магазине». Кажется, это был удар ниже пояса: продавец сначала удивился, а потом и вовсе расхохотался: «о, эти женщины уже в детстве такие коварные!»       Мужчина предложил девчушке вступить в торг и объяснил правила: он предлагает свою цену, немного снижая каждый раз до тех пор, пока не сочтёт сделку не выгодной, а она предлагает свою и медленно повышает ставку до тех пор, пока не решит, что дороже фею уже не купит. Разве мог он знать, что Гермиона уже тогда была достаточно сообразительной и логичной, чтобы грамотно вести торг? В итоге статуэтка была продана за 2,2 франка, а оставшиеся накопления вернулись дома в копилку.       На блошиный рынок Мио пришла без особой цели, рассеяно бродила между рядами и редкие вещи цепляли её взгляд. Остановилась она от силы раз пять: просмотрела у пары продавцов пластинки, да рассматривала украшения. Итогом прогулки стало красивое медное колечко с гравировкой «и это пройдёт» на внешней и внутренней сторонах кольца, и состояние умиротворения.       Как не крути, а девушка тем сильнее переживала, чем ближе становилась поездка к бабушке: её снова настигал «волшебный мир», из-за которого было столько проблем. И, хоть дедушка Кристофер заверил Грейнджеров, что займётся их защитой и непременно известит «нужных людей» о родстве и покровительстве, на сердце было неспокойно.       В поместье к бабушке она добралась порталом. И, пусть она смутно помнила перемещение на «Кубок мира по квиддичу», ей показалось, что местный портал сработал куда мягче, хоть она и не смогла устоять на ногах и бухнулась коленями на траву.       Её встречали двойняшки Синтия и Леа, обе моложавые, кудрявые и не в меру жизнерадостные. Гермиона никак не могла поверить, что все радуются её одарённости и действительно гордятся этим. Ей обещали обучение пополам с развлечениями, поход в магический квартал (в который она так и не решилась зайти), встречи с кузинами и, неожиданно, приём в её честь! Он состоится вечером в воскресенье 28 августа, когда её родители уже вернуться из Парижа.       Дни текли размеренно, были насыщены и выматывали до того, что ночью Эрмиона (здесь её называли так или Эрми) отключалась, кажется, ещё в процессе движения головы к подушке. Но это было приятное, а не тяготящее ощущение. Девушку явно баловали вкусностями, просвещали в тонкостях работы с собой, объясняли логику процессов (чего здорово не хватало в школе!), возникновение и значение традиций, особенностях внутреннего развития, его путях, существующих ограничениях и самопомощи в случае перенапряжения (и снова этого не хватало в школе! Почему там всегда был ответ «вы просто еще малы, мисс Грейнджер», «поспите и все пройдёт!»).       Были и обещанные встречи с кузинами (которые на самом деле были очень дальними родственниками самой Мио), развлечения, музыкальные вечера, походы в кино и по магазинам. Трижды они были в магических кварталах: в Марселе, Гренобле и в Авиньоне. Оттуда девушка отправила письма подругам и Гарри с просьбой прикрыть её отсутствие в хогварт-экспрессе и большими письмами: Лаванде Браун, Парвати Патил и Панси Паркинсон. Кстати, относительно последней, кузины рекомендовали проверить родословную, так как вроде бы Джон Грейнджер может оказаться им дальней роднёй. И пусть с Гарри она не была так же откровенна, как с девчонками, но в последние пару лет они действительно крепко сдружились и письмо всё равно было большим.       В Авиньонском квартале «Rue secrète du Rhône» («Секретная улица Роны», Rhône - река Рона, прим. автора) Эрмиону собрали к школе (исключая учебники, которые она уже который год заказывает совой в первые учебные дни, находясь в школе). Форму пошили на французский манер, изрядно подчеркнув фигуру. Обуви купили больше, чем, вероятно, требовалось: три пары черных туфель разных моделей на устойчивом каблуке, осенние короткие сапожки, осенние высокие ботинки, в которых будет удобно ходить к теплицам, две пары аккуратных зимних сапожек на низком каблуке разных цветов, белые лодочки для предстоящего приёма, совершенно не нужные, но очень красивые кеды (потому что лето закончилось, а в школе её за кеды съедят живьём) и потрясающей красоты лаковые босоножки малинового цвета, которые девушка тут же надела. Вся обувь была сделана вручную, казалась удобной и имела маленькие волшебные хитрости вроде зачарованных шнурков, замков или подошвы. Она была износостойкой, выполненной из натуральных материалов и заколдованной на стадии пошива, чтобы её нельзя было украсть или сглазить.       Разумеется, пошив формы, это хорошо, но и магазины готовой одежды не были проигнорированы. По ним дамы прошлись с большим энтузиазмом, нарядив «внучку» и «кузину» на все сезоны по последнему слову местной моды. Платье к приёму тоже заказали в Авиньоне, в ателье старинной подруги мадам Инес.       «На закуску», уже едва влача ноги, кузины прошлись по другим лавочкам, где Эрми с удивлением обнаружила зачарованную технику. Спустив заначку (которую ей упорно не позволяли тратить) на плеер самой последней модели и большие накладные наушники, девушка позволила увести себя на площадь, откуда стартовали порталом в поместье.       К полудню 28 числа, родители Гермионы прибыли в поместье порталом, в сопровождении МакАдамов. Бурная встреча превратилась в бурные сборы, а они, в свою очередь, плавно перетекли в бурную истерику. К обеду подали успокоительное: дамам ликёр, а джентльменам – кальвадос.       Приём был вечерним и проходил по всем канонам. Гостям предлагалось шампанское, закуски и мороженое. Мужчины были во фраках, дамы – в изысканных платьях и перчатках. В начале вечера Инес д’Эрве, как хозяйка вечера, представила гостям свою правнучку – Эрмион Грейджи, а позже представляла её лично определённым гостям. С кем-то они перебрасывались парой слов, а с другими – вела долгую беседу.       Когда приём был окончен и последние гости разъехались, домочадцы ещё долго не могли разойтись по комнатам.