Экстази

То, где они сейчас, нельзя назвать домом, нельзя назвать местом, которое дарит покой и желание в него вернуться, нет, это притон. Везде валяются бычки, бутылки из под спиртного, пьяные и обкуренные, какой то, шмалью люди. Это место пропахло запахом алкоголя, косяком и редких походов в туалет, если кому то станет плохо. Чуя сидит на захламлённом всяким мусором диване, в висках неимоверная боль, а руки опять заходятся в сильном треморе. Хочется пить, но поблизости только банка из под пива, от этого уже тошнит. Стоит только встать, а в глазах темнеет, ноги подкашиваются и чувство невесомости повсюду. Он еле доходит до уборной, словно под толщей воды, ничего не слышно, хотя он знает, что тут не бывает тихо. Сил умыться нет, но приходиться выжимать из последних крох, что бы ополоснуть лицо и постараться прийти в себя. В таком гадюшнике, с Дазаем, они живут уже года три. Как к этому пришли — постепенно. Кто виновен? Не разбирались. В то злосчастное утро, три года назад, у Чуи была возможность не оказаться тут сейчас, была возможность избавиться от своей зависимости благодаря реабилитации. Была возможность забыть Дазая и жить спокойной жизнью. Но вот он тут, стоит перед зеркалом и жалеет, что не избавился от этого человека собственноручно. Их отношения потом стремительно развивались, не было конфетно—букетного периода, первых робких поцелуев, первой ночёвки, где они не знали, как к друг другу прикоснуться. Всё было не так, как у нормальных людей. Они съехались в квартиру Дазая после двух месяцев общения. Никто не обговаривал в каких отношениях они состоят, но это, походу, никого не волновало. Встреч и знакомств с родителями тоже не было. Чуя хотел представить Дазая как своего парня, но тот быстро дал понять, что не стоит, и он не хочет афишировать отношения. Так что такие желания были подавлены и забыты, но порой воспоминания всплывали, и становилось больно. Чуя никогда не хотел быть чьим то секретом, быть тем, о ком не хочется рассказать близким. А ещё Чуя всё таки узнал, что Дазай, чёртов Дазай, был тем, кто подсадил его на наркотики и увеличивал дозы с каждой их встречей. Это было года два назад, тогда он уже бесповоротно был привязан к Дазаю, зависим от наркотиков и убит ими же двумя. Он нашел дневник Дазая, где тот писал всё, от количества наркоты, которую он добавлял в чай и еду, до реакции на нее. Чуя тогда стоял в ступоре, не слыша ничего и никого, голова была пуста, а взгляд отрешён. Он не мог поверить, что его любимый человек так с ним поступил. Это было сроду предательства, пронизывающее душу и сжимающее ее в тиски. Стоя так, он не заметил, как пришел Дазай, как тот повесил пальто на крючок в прихожей и подошёл к нему сзади, готовясь испугать. Он лишь повернулся, что бы пойти ополоснуть лицо, переварить всё увиденное и постараться понять, что с этим делать, но столкнулся со взглядом карих глаз. Таких любимых карих глаз, напоминающие теплый какао или горячий шоколад. Они тогда стояли как вкопанные, потому что Дазай узнал свой дневник в руке Чуи, и уже готовил речи, как всё перевернуть и выйти сухим из воды, но не успел, Чуя заговорил первым. — Это правда? — Голос Чуи был тихий и спокойный, слишком спокойный для того, кто узнал подобное. Он смотрел сверху вниз, не отрывая взгляда, желая услышать всё, что угодно, лишь бы не правду. Он сам всё понимал, но принимать не хотелось. Если он примет, то ему будет ещё больнее, он не хочет этого, хочется лишь сбежать. Даже сейчас, смотря на Дазая, на его глазах наворачиваются слёзы от приближающейся истерики, она накрывает его с головой, заставляя вылиться все подавленные им эмоции ранее. — Это правда, я тебя спрашиваю, Дазай?! Это ты был тем, кто сотворил со мной это? Это ты тот, кто причастен, сука, в моих проблемах? — Он срывается на крик, резко взмахивая руками в разные стороны. Сдерживать агрессию сложно, но он не старается. Он швыряет дневник в ближайшую стену и со всей ненавистью, что в нем сейчас есть, смотрит на Дазая. Тот лишь наблюдает за полетом дневника и его приземлением на пол, после переводя взгляд на Чую. Тот прекрасен в гневе, побочный эффект любого наркотика — расшатанная психика и проблемы с агрессией. В последнее время, главным агрессором из них был Чуя, он мог вспылить по любому поводу, по любой мелочи, и Дазай этим наслаждался. Он как энергетический вампир поглощал в себя все краски гнева, впитывал и вкушал, как плод. Он обводит взглядом своего партнёра и останавливается на глазах. Глаза — это зеркало души, это знают все. Они откроют тебе то, что человек пытается спрятать. Любимое занятие Дазая — смотреть в чужие глаза и выискивать из них тайны. Вот и сейчас он смотрит в голубые глаза напротив, они пылают яростью и ненавистью, это видно невооружённым взглядом, но то, что они пусты и сломлены — это видит Дазай. Они стали безжизненны, пусты настолько, что их даже не сравнить с глазами мертвой рыбы. То, чего он так добивался, то, что он хотел сделать с их первой встречи — достигнуто. Дазай не смотрит на Чую, он лишь идёт и поднимает свой дневник с лёгкой улыбкой на губах. О боже, его переполняет детская радость, от которой он готов хлопать в ладоши, восхваляя себя, его план сработал! Он так долго шел к этому, на протяжении года, и всего лишь, что было завершающей вишенкой на торте, послужил его дневник. Весь пыл Чуи пропал, исчез, будто его и не было, сейчас он стоит тут, в этой квартире, которую он считал домом. Домом, в который хочется вернуться после тяжёлого дня и работы, который даёт тебе спокойствие и умиротворение, а на деле это клетка. Клетка, заточившая в себя прекрасную птицу, и приковавшая ее цепью. Он смотрит на Дазая пару минут и уходит в другую комнату собирать вещи. Ему тут делать больше нечего, теперь он понимает, что всё это игра, что тут он лишь марионетка, кукла, которой пользовались. Пазл сложился. Теперь понятно, почему Дазай не хотел афишировать их отношения, почему не знакомил с родителями, почему пренебрегал им при своих друзьях, если они ходили в гости. На глазах слёзы, а в душе боль. Ему так больно, он хочет вырвать свое сердце и подарить его Дазаю, отдать прямо в руки и упасть замертво. Но Чуя любит жизнь, даже если сейчас чувствует себя мертвым, он будет цепляться пальцами, сдирая их в кровь, но останется жив, сотрёт ноги в мозоли, до адской боли, но будет жить. Дазаю уж точно не убить его любовь к жизни, над этим он не властен. Стоит ему положить последнюю футболку из шкафа, он идёт в гостиную за своим пледом. Дазай стоит всё там же, но уже с чашкой в руке, явно довольствуясь собой и своими подвигами. Его глаза бегают в разные стороны, наблюдая за Чуей. Он не может удержаться от улыбки, да и не надо, сейчас все карты раскрыты, поэтому нет смысла строить из себя ангела. — Если ты сейчас уйдешь, то всё равно вернёшься. Ты теперь мой, Чуя, признай это и избавь от лишних хлопот. К чему весь этот цирк? Ты любишь меня, так будь моей псиной и оставайся тут — Стоит только Осаму закончить и посмотреть в сторону Чуи, так сразу виднеется нерешительность рыжего. Накахара и сам понимает, что Дазай прав, Чуя его, но это не значит, что он станет его псиной, которой можно пользоваться, как вздумается. Он больше его не слушает, не желает вновь засорять свою голову этим враньём. Когда он стоит в прихожей, готовясь открыть дверь и покинуть эту квартиру, то чувствует взгляд, направленный на себя. Взгляд хищника, пожирающий его и манящий. Если он повернется, то Дазай точно сделает что то, что заставит его остаться. Поэтому он просто открывает дверь и выходит, оставляя позади себя всё. Как бы ему не было больно, как бы он не был разбит, как бы он не хотел вернуться и простить Дазая, он должен двигаться дальше и уйти, ради себя.