Когда они рядом

      Адриан не должен был расстраиваться, когда отец объявил о незапланированной фотосессии в день рождения. Не то чтобы восемнадцатилетние – особый праздник, и он не рассчитывал получить торт со свечкой и что-то, кроме очередной ручки с выгравированной фамилией.       По крайне мере, именно так Адриан старался утешить себя, когда отец отпустил его в комнату, а Натали сочувственно улыбнулась.       Это было ожидаемо, правда.       - Поверить не могу, что старый говнюк так с тобой поступил, - у Хлои, однако, было иное мнение.       - Ага… - Адриан даже не стал её поправлять. Его отец был говнюком. Он мог согласиться с Хлоей хотя бы сейчас. – По крайней мере, мы всё ещё можем потусоваться на выходных, да?       Молчание по ту сторону телефона говорило об обратном.       - Хло?       - Я… Меня не будет в Париже на этой неделе.       - О, - выдохнул Адриан, будучи слишком растерянным, чтобы отреагировать как-то иначе. - Что-то случилось?       - Типа того, - уклончиво ответила Хлоя, и по её тихому голосу Адриан догадался, в чём дело.       - Одри приехала?       - Да, - выдохнула она после короткого молчания. – Я знаю, что говорила, что больше не хочу давать ей шанс и всё в таком духе, но…       - Всё в порядке, Хло. Тебе не нужно оправдываться. Просто забавно, что мы всё ещё любим людей, которые причиняют нам столько боли, да?       - Фи, кто сказал, что я её люблю? Это просто жест доброй воли. Она предложила мне съездить в Милан. Как будто я упущу возможность потусоваться в Милане за её счёт.       Адриан улыбнулся.       - И чем ты планируешь заняться?       - Не знаю, но я планирую вытрясти из неё как можно больше денег.       Они помолчали. И Адриан, друживший с Хлоей ещё с тех давних дней, когда они носили подгузники, не знал, что молчание с Хлоей может быть таким неловким.       - Ну так… Чем ты займёшься после фотосессии? – стена молчания рухнула, и Адриан отчасти жалел, что это произошло.       Он открыл и закрыл рот.       Масса различных вариантов заставила задуматься: как же он встретит своё совершеннолетие? Быть может, он в одиночестве будет играть в игры, побеждая боссов и завидуя дружбе смоделированных персонажей? О, или он мог бы заказать слишком большую для него пиццу, поделиться с охранником и спрятать своё угрюмое восемнадцатилетнее лицо за томиком манги. А как насчёт танцев? Можно было бы зарядить одну из его многочисленных пластинок и устроить танцевальный батл с воображаемыми друзьями. В конце он бы закружил воображаемую девушку в танце и поцеловал бы её под аплодисменты тех же воображаемых друзей. А на следующее утро совсем не воображаемый Плагг забрал бы его кольцо, не желая больше работать с неудачником и психом. Адриан сопьётся, ещё больше разочарует отца и…       Он остановил поток дурных мыслей и вздохнул, останавливаясь на наименее жалком варианте.       - Не знаю. Наверное, просто посмотрю фильм, или… Не знаю. Но я в любом случае что-нибудь придумаю. Не переживай.       - Ага, конечно, как можно за тебя не переживать, если ты собираешься тухнуть в такой важный для тебя день, - прошипела Хлоя.       - Это просто день рождения, Хло.       - Это твоё совершеннолетие! И если я узнаю, что ты только и делал, что смотрел аниме, я надеру задницу тебе и твоему отцу, а потом отведу тебя в лучший бар Парижа, чтобы ты напился и…       Перепуганный Адриан положил трубку прежде, чем она успела закончить.

***

      Бывали моменты, когда он приходил к ней далеко за полночь. Обычно это случалось по понедельникам, потому что на решение задач по химии ко вторнику у Маринетт уходил не один час. И тогда тусклый свет настольной лампы служил маячком для, кажется, вечно бодрствующего Кота Нуара. Он тенью проскальзывал к ней в комнату, бросал тихое «привет» и устраивался на её софе, без спроса одалживая какую-нибудь книгу или журнал.       Маринетт никогда не была против его компании. И не имело значения, приходил ли он днём или же под покровом ночи, когда они едва ли обменивались и парой фраз. Да и под шелест страниц и редкие шутливые комментарии, обращённые в пустоту, работалось легче. Когда глаза Маринетт уже слипались, а ручка всё чаще выпадала из рук, Кот откладывал в сторону своё чтиво, и они вместе корпели над задачами (по большей части корпел, конечно, Кот, потому что мозг Маринетт к этому моменту уже практически отключался).       Он уходил только тогда, когда она закрывала тетрадь и сонно зевала, прикрывая рот ладошкой, испачканной чернилами.       Вот и сегодня она опять засиделась, хотя и пообещала Тикки выполнить домашнюю работу на выходных. За окном уже давно стемнело, а настольная лампа освещала девственно чистый лист тетрадки по химии и учебник, в котором даже название параграфа казалось Маринетт секретным зашифрованным посланием. И пока она мучилась с одной единственной задачей, Кот Нуар лежал на софе и бессмысленно пялился в журнал.       Бессмысленно, потому что за последние полчаса он не перевернул ни единой страницы и даже не пошевелился. Маринетт это волновало и напрягало больше, чем какая-то примесь из задачки, поэтому она, подперев голову рукой, тихо поинтересовалась:       - У тебя что-то случилось?       Страницы журнала наконец зашелестели.       - Нет, всё в порядке.       Маринетт фыркнула и постучала ручкой по столу.       - Поссорился с Ледибаг?       - Нет.       - Тогда с кем-то из друзей?       - Нет, - ответил Кот после короткой паузы. - Я ни с кем не ссорился, - и снова перелистнул страницы.       Не выдержав, она крутанулась в кресле и на мгновение сумела уловить зелёный всполох, прежде чем Кот вновь спрятался за журналом. С глянца ей улыбался Адриан Агрест, облачённый в костюм из последней коллекции Габриэля. Самое свежее интервью самой известной модели, между прочим.       - Как знаешь, - бросила Маринетт и вновь вернулась к задачке. – Я готова выслушать тебя в любой момент.       Кот не удостоил её ответом, лишь снова перевернул страницу.       Когда все условия задачи были перенесены в тетрадь, а Маринетт торжественно выводила слово «решение», непривычно молчаливый напарник тихо пробормотал:       - У меня скоро день рождения.       Маринетт нахмурилась. Обычно люди не сообщали о своём дне рождения таким голосом, будто в этот же день умер их любимый хомячок или попугай. Потом она вспомнила о его непростых отношениях с отцом и осознание поразило её мгновенно.       Маринетт отложила ручку в сторону и обернулась. Раскрытый журнал полностью скрывал лицо Кота, отчего его голос звучал приглушённо.       - Это как-то связано с тем, что ты мне рассказывал пару дней назад?       Он задумался: по правде говоря он был очень разговорчивым, так что не было ничего удивительного в том, что Кот не сразу сообразил, о чём идёт речь. Несмотря на предстоящий тяжёлый разговор, Маринетт не смогла сдержать улыбку.       - Да, - наконец сказал Кот Нуар. – У нас есть что-то вроде семейного бизнеса и… Я подумал, что отец просто забыл о моём дне рождении, но когда я напомнил ему, что это особенный для меня день, а он загрузил меня работой, он… - Кот вздохнул. Страницы зашелестели, и он поднёс журнал ещё ближе к лицу. – Он спросил: «Ну и что?».       Маринетт не нашла, что сказать. На языке вертелось пронизанное фальшью «я понимаю, что ты чувствуешь», но в действительности она не понимала.       Поэтому Маринетт сделала то, что должна была сделать: встала со стула, подошла к софе и плюхнулась сверху.       - Что, по твоему мнению, ты делаешь? – Кот впервые рассмеялся за этот вечер и помог ей удобнее расположиться. – Разве тебе не нужно заниматься?       Маринетт обняла его за плечи, вздыхая.       - По-видимому, сегодня мне придётся отложить все дела, потому что моему коту грустно.       - Твой кот, да? – он подавил улыбку. – Не знал, что ты такая собственница.       - Ещё какая. И я очень не люблю, когда кто-то обижает моих друзей. Твоему отцу придётся очень несладко, если я его встречу. Его крики о пощаде будет слышать весь Париж. Подвинься.       Кот повернулся боком, и Маринетт пристроилась рядом, улыбаясь. Лёжа лицом к лицу он вдруг осознал: ему не нужно ни ночное зрение, ни мягкий свет ночника, её наполненные нежностью и заботой глаза сияли так ярко, что могли бы рассеять любую завесу темноты.       Он улыбнулся. Они могли бы рассеять даже тоску в его сердце.       - Хочешь посмотреть фильм? – спросила Маринетт, подкладывая ладонь под щёку и устраиваясь поудобнее. - Или тот сериал, который мы начали?       - А как же домашняя работа?       Она пожала плечами.       - Это не так важно. Если я могу сделать для тебя хоть что-то, чтобы тебе стало лучше, то я это сделаю. Остальное может подождать.       Кот закрыл глаза и придвинулся ровно настолько, чтобы прислониться головой к её плечу. И хотя ему хотелось быть ещё ближе, пришлось засунуть свои эгоистические желания как можно дальше. В конце концов, этого было достаточно, чтобы утаить подступившие слёзы. И этого было достаточно, чтобы чувствовать её тепло.       - Давай просто вот так полежим, хорошо?       Она бросила тихое «хорошо» и тоже придвинулась ближе, позволяя ему спрятаться, утонуть в её объятиях. Кот Нуар был уже в полусне, когда едва слышно прошептал:       - Знаешь, какими бы ужасными не были мои дни, время, проведённое с тобой, всегда затмевает то плохое, что произошло до этого.       Он не был уверен, что она слышала его. Он даже не был уверен, что она не спит, но у него не было ни сил, ни желания поднимать голову, чтобы проверить. Ему было достаточно просто обнимать её вот так и знать, что в этом мире есть человек, для которого он важен, который заботится о нём настолько, что может отложить свои дела и просто побыть рядом.       Раньше Кот Нуар всегда задавался вопросом, почему в комнате Маринетт было так тепло. Зависело ли это от расположения комнаты или её размеров?       Проваливаясь в сон, он вдруг понял: это рядом с Маринетт всегда было тепло.