На Когараши всё ещё идёт дождь?

Поиски грозили затянуться слишком надолго. О номере телефона, с которого Кафка получала сообщения, не известно ровным счётом ничего; и она невольно задаётся вопросом, у кого во Вселенной вообще могут быть настолько надёжные схемы шифрования? Кто из многочисленных людей, с кем она переспала, мог иметь такое влияние, такие деньги или такую интересную сферу деятельности? Ситуация одновременно осложнялась и упрощалась тем, что Кафка несколько раз меняла смартфоны и номера. Искать определённо нужно в пределах последнего месяца – но искать кого? Сообщения тем временем продолжают приходить. «У меня на завтрак кофе и звёзды». «Ты превращаешь мой телефон в сборник цитат?» «Нет, глупая, я даю тебе подсказку». Переписка с таинственной незнакомкой интригует Кафку даже больше, чем интриговали все её случайные связи. В кои-то веки она пытается что-то выяснить только для себя; не по сценарию Элио, не для того, чтобы связать между собой очередные варианты будущего. Там, где обычный человек почувствовал бы тревогу, она чувствует только азарт и интерес; она не способна осознать степень риска, она бросается в омут с головой, даже не думая о последствиях. В кои-то веки она действительно в ком-то заинтересована. «Ты когда-нибудь была на Форт-Анге?» «Тебе не обидно, что только ты пишешь первой?» «Нет. Здесь очень красиво. Атмосфера настолько истончилась, что местным пришлось создать новую. По сути, это планета внутри планеты». «Ты сейчас там?» «Попробуй угадать ;)» Кафка охотно вступает в эти странные диалоги; тем более – её собеседница не опускается до шантажа и банальных расспросов. Они просто болтают, как старые приятельницы, за исключением разве что того маленького факта, что всё это время Кафка отчаянно пытается выяснить хоть что-то. «Тебе никогда не хотелось узнать своё будущее?» «Хочешь спросить обо мне у Раба Судьбы?» «Я могла бы. Он видит бесконечное множество нитей и путей. Думаю, если хорошо поискать, сможет отыскать и твои». «Хорошая попытка, но нет, благодарю. Есть своё очарование в неизвестном и непознанном». «Я могла бы тебе не сообщать. Только предупредить». Кафка увлекается этим танцем; это больше не танец на проволоке, это танец среди пустоты, и она охотно принимает невидимую руку партнёра. Она привыкает получать сообщения; злится, когда пропадает без связи; злится, когда сообщения не приходят в нужное время. «Мне интересно, как это – жить с тем, что в любое мгновение можешь перевернуть мнение окружающих о тебе. Заставить забыть. Заставить думать совсем не то, что они могли бы думать». «Это звучит как сверхспособность, но у тебя она тоже есть. Я просто использую доступные мне методы. Они проще. Есть и другие». «Какие же это – другие методы?» «Чувства. Эмпатия. Понимание других людей. Знание – настоящее, идущее изнутри – что именно они сейчас чувствуют, и что заставит их чувствовать иначе». «Пара книг по психологии могли бы заменить твой талант?» «Ты всё опошляешь, а это моя работа :)» Злится, потому что выясняет только обрывки информации; от большего её словно уводят, увлекая в танец, заставляя сделать несколько шагов от действительно нужного – пока она не затеряется в тумане. «Я очень устала от искусственного освещения». «Что тебе всё-таки нужно?» «Немного солнца, чистый воздух и хорошая библиотека отлично бы подошли :)» «Что тебе нужно от меня? Ты ничего не передала обо мне в КММ; правда, думаю, тебе нечего особенно передавать. Ты угрожала, что разрушишь мою жизнь, но твои сообщения весьма миленькие». «Знаешь, меня всегда удивляло, насколько люди не хотят задавать правильные вопросы. Особенно – себе». «Лито-7». «Что?» «Немного солнца, чистый воздух и хорошая библиотека. Лито-7». Станет ли это для неё соблазном – нельзя сказать наверняка. Кафка молча сидит и крутит в руках смартфон, пытаясь понять, кто же именно скрывается за этими буквами на экране. Блондинка с Пир-Пойнта, синеглазый мальчишка с космической станции, учёный с «Герты», смешливая лисица с Лофу Сяньчжоу, женщина с волосами цвета пламени с Когараши? Вариантов слишком много. Одна она с перебором точно не справится. – Ты хочешь сказать, – хмуро интересуется Блэйд, когда Кафка посвящает его в суть дела; посвящает мельком, между разговорами о погоде и чашкой утреннего кофе, – что теперь у тебя проблемы, потому что ты не можешь удержать на себе штаны? Кафка фыркает – то ли смешливо, то ли уязвлённо, она и сама не может ещё определиться. – Суть ты уловил, я была без штанов, – вздыхает она. – Но дело не в этом. Мне нужно её найти. Блэйд качает головой, вернее – делает одно неуловимое, резкое движение, словно пытается подбородком разрезать воздух. Он невероятно скуп на лишние слова и действия, и Кафку это даже немного завораживает. Каждое его движение выглядит отточено, каждое идеально вписано в ткань мироздания. Возможно, именно поэтому он когда-то понадобился Элио; возможно, он слишком хорошо совпадает с целой Вселенной. – Зачем? Хороший вопрос, думает Кафка. Кто бы она ни была, что бы Кафка ей ни рассказала – в этом уже нет никакого смысла; все сведения, которые она могла передать, давно устарели, вся информация, которую могла рассказать не была секретом. Всё действительно важное было только впереди, и обо всём этом у Кафки и самой было не так много знаний. – Не люблю неизвестность, – говорит она вслух. – Не люблю, когда меня обыгрывают. Блэйд смотрит на неё так, словно она говорит какие-то глупости. Интересно, в его мире могла бы существовать подобная игра? Чуть менее опасная, чем его отложенная на время месть, чуть менее острая, чем его переломанный клинок? – Тогда тебе стоит спросить у неё, – наконец говорит он. – Что-нибудь, что даст тебе подсказку. Ты отлично задаёшь вопросы. Знаешь, меня всегда удивляло, насколько люди не хотят задавать правильные вопросы. Зачем, думает Кафка, зачем она мне? Блэйд смотрит на неё в упор, но молчит; а Кафка не видит его лица и не видит ничего, кроме собственных сумбурных воспоминаний. Танец на проволоке посреди ничего завёл её слишком далеко от проволоки; и если бы вокруг была прежняя пустота – ничего бы не изменилось. Но её пустота стремительно заполняется.