бросок с помехой

Утром Астарион едва смог отодрать себя от спальника — тело налилось свинцовой тяжестью, словно он всю ночь перетаскивал с места на место камни. Пока остальные собирали свои вещи, упаковывая сумки, он неподвижно сидел и наблюдал за чужим мельтешением. Проще всего было Карлах — у нее в целом после побега из Аверно пока что ничего, кроме спальника, и не было. Тот она уже успела скрутить и теперь неторопливо жевала сухую лепешку. Остальные же как-то незаметно успели обрасти вещами — купленными, украденными и снятыми с мертвецов. Астарион и сам мог сейчас похвастаться россыпью безделушек — от украшений, которые можно было продать где-нибудь потом, до палатки и столовых наборов. Факелы, веревка, несколько странных банок с чем-то взрывоопасным, свиток с заклинанием, который ему не особо и был нужен. А теперь еще новый кинжал взамен утерянному. Стоило признаться, что Астарион не знал, что делать со всем этим «богатством». Слишком много вещей — у него не было их так много, сколько он себя помнил. Он и палаткой-то сейчас не пользовался, потому что забывал о ней, а погода позволяла комфортно ночевать у костра. А может, просто боялся, что привыкнет к ней, а потом её нужно будет вернуть — палатку ему отдала Лаэзель, и с нее сталось бы потребовать её обратно. Действительно своими вещами он считал, пожалуй, лишь свой комплект одежды. Его рубашка была старше всех остальных, кроме, пожалуй, Хальсина. Он уже не помнил, где и когда купил её, но ткань все еще была крепкая и её несложно было незаметно зашить, если не удавалось раздеться до того, как в него начнут втыкать что-то острое. Старый кинжал было жалко — тот был хорош и идеально лежал в сапоге. Новый был чуть длиннее и ощущался «не так». — Астарион, тебе плохо? Шэдоухарт бесцеремонно прижала ладонь к его лбу. — Да нет, лоб холодный, — сказала она сама себе. — Что-то болит? — Нет, все нормально, — соврал Астарион. — Да? В гроб краше кладут. Она на всякий случай наградила его импульсом лечащей магии и вернулась к своим делам. Астарион сделал вид, что магия исправила все его проблемы, натянув привычную маску беспечного балабола, и напоследок осыпал Хальсина шуточками, опасно близкими к наглому флирту. Эльф, впрочем, перенес словесное нападение стойко, тепло попрощался со всеми, превратился в ворона и полетел к Роще, чтобы выиграть еще немного времени для подготовки. — Мне объяснили дорогу, — махнул рукой Уилл. — Выиграем еще полдня, но все равно не стоит задерживаться. Астарион как-то сам собой оказался замыкающим — выдерживать обычный темп вдруг оказалось сложнее, чем раньше. Магия Шэдоухарт, к сожалению, ничего не могла сделать с его Голодом. Может, из-за личинки или же большого опыта постоянной жажды Астарион еще как-то держался, хотя голова то и дело туманилась кровавым маревом. Шум в ушах порой превращался в набат и звучал в унисон с сердцебиением ближайших спутников, но он раз за разом одергивал себя. Нет никакого шанса, что он сможет утолить Голод сейчас — даже если вопьется в чью-нибудь шею, то умрет, не успев сделать и глотка. Его проткнет рапира Уилла, разрубит пополам топор Карлах, Гейл с удовольствием испепелит его огнем. Тав… Тав, возможно, сделает то, что сделал с Альфирой. Не точно, но кто знает, не спровоцирует ли его неожиданное нападение. Астарион их бы не осуждал, он поступил бы так же. Наверное, именно поэтому вампиры всегда предпочитали спящих. И слабых. — Кстати, мне такой странный сон снился, — сказал Гейл в какой-то момент ближе к полудню. — Страннее, чем огромный череп среди ничего? — фыркнула Карлах. — Откуда ты знаешь? — Волшебник ткнул в её сторону пальцем. — Кажется, мне снилось то же самое, — буркнула Лаэзель. — Это подозрительно. — О, и что ты думаешь про мужчину, что там был? — спросил Уилл. — Мужчина? — гитьянки скривилась. — Я видела женщину из племени Гит в золотых доспехах. Она сказала, что именно из-за нее Абсолют не имеет над нами власти. — Я уверена, что это была женщина-человек средних лет, — покачала головой Шэдоухарт. — Очень приятная. Но да, там был огромный череп. — То есть у всех был кто-то другой? — Гейл развернулся лицом к остальным и теперь шел спиной. Астарион поймал на себе вопросительный взгляд. — Мужчина-дроу. Не знаю, я его прежде никогда не видел. — Тифлинг. — Карлах пожала плечами. — Такой… очень надежный на вид, я бы подставила ему спину. Из описаний выходило, что у каждого таинственный гость вызывал только приятные ассоциации. — Полуэльф, чем-то похожий на Хальсина, — признался Тав. — Мне он… показался знакомым. Но что-то в нем было не так. — Что именно? — Гейл вскинул бровь. — Я не знаю. Как если бы кто-то выдавал себя за другого человека. — Не стоит исключать и такой вариант, — подытожил волшебник. — Можно смело предположить, что сон связан с артефактом. Возможно, в многограннике есть некая сущность, которая вышла с нами на связь, и для этого приняла облик, который должен расположить к себе, вызвать доверие. Астариона передернуло. Он чувствовал к незнакомцу все что угодно от презрения до ненависти, но только не доверие. За прошлую ночь странный дроу заслужил как минимум нож под ребро. — Что меня действительно настораживает, так это то, о чем говорил этот «гость, — проскрипела Лаэзель. — Странно слышать о преимуществах паразита в голове от гитьянки. Такие речи подходят гхайкам. — Кому? — Иллитидам. — Ну не знаю. — Тав пожал плечами. — С одной стороны, это опасно. С другой, зависит от того, насколько полезными окажутся эти способности. — Мы не знаем, какие последствия… Астарион зажмурился, пережидая новый приступ шума в голове. Короткий путь в Рощу был куда извилистее той дороги, по которой они шли прежде, а снижать темп до темноты никто не собирался. Подумать только, они идут спасать друидскую рощу. Астарион не представлял, как сам оказался среди тех, кто шел спасать друидскую рощу, жертвуя собственным временем и потенциально жизнью. Все они по отдельности, кроме Уилла и Карлах, не походили на тех, кто вообще должен был этим заниматься. Лаэзель и вовсе презирала всех, кто не был гитьянки, и вот она здесь. И Астарион, похоже, сугубо за компанию. В любом случае поворачивать назад тоже было слишком опасно. Обмануть и уговорить Тава оторваться от группы — тоже. Все было опасным, а единственное, на что Астарион был сейчас способен, — смотреть под ноги и думать о том, что сумка вдруг стала какой-то непомерно тяжелой.

***

Из-за того, что прошлой ночью Астарион уснул рано и никто не смог его разбудить, на этот раз его первым оставили в дозоре — все были столь уставшими после марша, что их не остановил ни его нездоровый вид, ни потенциальная бесполезность, как дозорного, если Астарион вдруг сам уснет. И все же он стойко продержался не менее двух часов, подкидывая в костер ветку за веткой и размышляя о незавидных обстоятельствах, в которых очутился. Ситуация буквально держала его за горло, второй рукой целясь колом в сердце. Ему нужна была кровь. Либо много животной из большого хищника вроде медведя, которого он сейчас при всем желании не смог бы убить, либо поменьше, но человеческой или около того. От одной мысли об этом рот наполнялся слюной и иссохшее нутро содрогалось в болезненном спазме. Если он не получит хоть глоток сегодня, то даже если завтра выдержит еще день пути, бой ему все равно не пережить. Реакция, сила и ловкость оставляли желать лучшего: любой криворукий гоблин просто отправит его на тот свет, и никакая лечащая магия не успеет восстановить его раны, прежде чем он он рассыплется в прах. Сейчас это был вопрос выживания. Жизни и смерти. Смерти и смерти. Астарион смотрел сквозь костер на спящих — дорога здорово всех вымотала, даже Карлах с её адской выносливостью вырубилась, едва раскатала спальник. Он… он справится. Ему двести… ну, больше двухсот лет, он умеет приспосабливаться к любым условиям и находить решения проблем по мере их поступления. Он… Не имеет представления, что делать. Все шеи, которые он прокусывал прежде, принадлежали животным. Что делать с людьми? Насколько болезненен укус? Можно ли это сделать так, чтобы не разбудить спящего? Наверняка у вампиров в запасе есть какое-то колдовство, подчиняющее разум, только вот Астарион лишь отродье, в его арсенале нет ничего подобного, даже какой-то дурманящей травы, чтобы подсыпать с вечера, у него нет… Ладно, времени паниковать у него тоже не было. Астарион еще раз посмотрел на каждого, выбирая. Гейла он отмел сразу, как и Уилла и Карлах. Все трое по-разному неправильно пахли. Что-то в их крови было не так, будь то сера, или чрезмерная температура, или что-то, что Астарион даже не брался идентифицировать. Укусить Лаэзель он не рисковал — опять же непонятно, что там у гитьянки с кровью, да и если он её ненароком разбудит, проблем не оберешься. Оставались полуэльфы. Шэдоухарт, с головой укрытая плащом, и Тав, даже во сне хмурящий брови. Астарион распахнул глаза. Конечно же! Что может быть лучше для тренировки, чем жертва, не чувствующая боли?! При должной сноровке Тав ничего не заметит, а Астарион исполнит еще одну маленькую мечту. Он неслышно поднялся и приблизился к спящему Таву. Наверное, ему что-то снилось — под закрытыми веками метались зрачки. Астарион присмотрелся к чужой шее. Так, а… с какой стороны кусать? И где кусать? Астарион почти обрадовался, когда рассмотрел бьющуюся под кожей жилку — в ритме крови было что-то особо манящее, как и полузабытом сладком запахе. Он наклонился ниже, обнажив зубы, и… Тав открыл глаза. Астарион отдернулся. — Черт. Полуэльф рассерженно встал — он выглядел так, словно сейчас влепит Астариону кулаком в челюсть. Тому осталось только вскочить и отойти, выставив перед собой руки. — Нет, это не то, что ты подумал, я… я клянусь! — запричитал Астарион, надеясь оттянуть время, одновременно с этим прикидывая, куда можно убежать. — Я не хотел тебе навредить, честно, мне просто… нужна была кровь. Ну вот, он это сказал. Теперь все Побережье Мечей знает, что он вампирский ублюдок. Тав прищурился, внимательно изучая его — наверное, отмечая для себя все, что прежде игнорировал, списывал на альбинизм: красные глаза и бледную кожу. Зубы опять же — Астарион нервно облизал клыки. — Не могу поверить, что не заметил этого раньше. — Голос Тава был опасно низким. — Это не то, что ты думаешь, — попытался оправдаться Астарион. — Я не чудовище. Я питаюсь животными. Кабаны, олени, кролики… все, что могу поймать. Просто сейчас я слишком слаб для охоты. Много… неудачных дней. — И кабан, который украл твой кинжал. — Да! — Астарион закивал. Чудо, кажется, его не убьют сразу. — Из-за постоянного голода я чувствую ужасную слабость, и если нам придется драться, то толку от меня будет мало. Я не переживу налет на Рощу, скорее всего. Но если бы я мог глотнуть хоть немного крови, то… — Он набрал в легкие воздуха. — Пожалуйста. Тав продолжил прожигать его взглядом, и в какой-то момент Астарион ощутил рывок. Их разумы, связанные иллитидской личинкой, вошли в резонанс — клубок чужих воспоминаний прокатился по этой связи, как всегда, двухсторонней. Астарион не знал, что именно Тав искал в его голове. Сам он вдруг провалился в чужое воспоминание — странное, мутное, словно покрытое туманом. Трава — сухая и выжженная летним солнцем, некогда скудный клочок зелени за каким-то деревянным строением. Он выкапывает её старым тупым ножом. Его руки непривычно маленькие, исцарапанные и грязные. Он убирает траву в сторону и копает глубже, пока ямка не становится достаточно глубокой. Надо действовать быстрее, пока █████ не хватился его. Если увидит, чем он занят, то расстроится. Нельзя, чтобы он узнал. Странное чувство накрывает его с головой. Стыд? Это стыд. Он достает из ниши между старыми ящиками то, что должен спрятать. Это птица, то, что прежде было птицей. Сейчас этот комок мяса и перьев даже отдаленно не похож на нее. Он укладывает месиво из костей и плоти на дно ямки и засыпает её землей. Сверху закрывает травой, утрамбовывает её, чтобы потом по… Связь оборвалась. Тав смотрел на Астариона как-то иначе. Можно только предположить, какую страницу из его прошлого он увидел, но она явно была неприятной. — Ты… ел животных не по своей воле. Тебя заставили. Ах, это. — Я… да. Я… — Астарион сглотнул нежелание говорить об этом. — Должен был выпить любого грызуна, которого давал мне мой хозяин. Это… нельзя назвать приятным. Тав кивнул. — Почему ты никому не сказал? — А кто бы нормально на это отреагировал? Еще кивок. — Что ж, — сказал Тав наконец. — Думаю, я могу позволить тебе отпить моей крови. Астарион не поверил своим ушам. — Ты… правда? — Но только пару глотков. Ни каплей больше. — Да, да, конечно! — поспешно согласился Астарион. — Я буду очень осторожен. Он начал сомневаться в собственном обещании, едва Тав позволил подобраться к своей шее. Астарион чувствовал его пульс, отдающийся в его собственных ребрах, а сладость и вовсе стала почти невозможной. Он укусил его, словно спрыгнул с утеса — одним резким движением, чтобы не отступить в последний момент. Тав на какое-то мгновение напрягся, окаменев, но почти сразу же расслабился, позволив своей крови свободно стекать в чужое горло. Астарион сделал первый глоток и вдруг вспомнил. Конечно же. Да. Матовые леденцы из той поры, когда ему было… сколько? Продавщица брала длинные сладкие палочки и разбивала их ножом на кусочки. Если у него были монеты, он тратил их почти все. Резал язык о острые грани конфет, но не мог отказаться от еще одной, сладость и кровь, его забытое прошлое. Зыбкая тень того, кем он когда-то был. Ему хотелось еще немного пробыть в этом подобии сна. Астарион не заметил, как вжался в Тава всем телом, придерживая его голову. Еще… еще чуть-чуть… немного… — Хватит, — стальным тоном сказал Тав. Астарион не хотел останавливаться, но ослушаться не смог. Он с сожалением окинул взглядом кровоточащие ранки, борясь с желанием облизать испачканную кровью кожу, но отступил. — Да… конечно. — Астарион вытер губы рукой и собрал с нее языком остатки. — Я… немного увлекся. Это… было лучшее, что я когда-либо пробовал. Тав скосил взгляд. Ну да, сомнительный комплимент в их случае. — Это сработало? Астарион прислушался к собственным ощущениям. — Да. Лучше, чем я думал. Голод, мучивший его изо дня в день столетиями, не исчез полностью, но замолчал настолько, что его можно было игнорировать, словно фоновый шум. Слабость, сковывавшая его последние дни, отступила, сменившись непривычной легкостью во всем теле. Он чувствовал себя… быстрым, сильным. Опасным. Почти счастливым. — Это хорошо. — Тав прижал руку к шее, зажимая рану. — Но теперь у тебя нет права умирать в бою. — О, конечно! Теперь я самый опасный противник для наших врагов! Астарион провел в дозоре всю ночь. Ему не хотелось спать, и он до рассвета, глядя на пламя, баюкал в себе странное сытое тепло. Тав лег спать — Астарион ожидал, что тот уберет раны, но тот почему-то этого не сделал, хотя знал простенькое лечащее заклинание. Для остальных маленькое ночное происшествие и вовсе осталось пока что незамеченным. Поднималось солнце, на которое Астарион мог смотреть. Жизнь была прекрасна и обещала много хорошего впереди.