бросок с помехой

Единственное, что у них было, — небольшое преимущество во времени. Где-то полдня, максимум день, который они могли выиграть, чтобы подготовить Рощу к обороне, пока культисты собирают силы. Астарион не особо разбирался в военном деле, но Уилл заверил, что у настолько разномастного отряда марш займет определенное время. — Если возьмут огра, то те и вовсе не быстрые ребята. Но это не значит, что нам можно расслабляться. И они не расслаблялись — покинув лагерь Абсолют, их группа направилась обратно на восток, не сбавляя темпа до глубокой ночи. Благо теперь у них хотя бы был проводник, который знал эти места, и они больше не плутали между бесконечными оврагами. Хальсина нашел Гейл — Астарион сперва здорово удивился, увидев, как огромный медведь превратился в такого же огромного лесного эльфа, а затем едва удержался, чтобы не ляпнуть вдруг чего лишнего. Будем честны, его можно понять! Астарион был условно живым существом и имел право на слабости. Одной из них были большие люди. И эльфы, как оказалось, тоже, хотя встречались намного реже. К его несчастью, подобные здоровяки на его охотничьих угодьях — наемники и охотники — обычно были неопрятны и грубы, когда дело доходило до постели. Даже с предварительной подготовкой не обходилось без травм, и после Астарион обещал себе никогда больше не попадать в этот капкан, выбирать кого-то своего размера, но каждый раз нарушал свое же обещание, едва в таверне появлялся кто-то новый. Может, ищи он в Верхнем Городе, результаты были бы другими — там с манерами дела обстояли в разы лучше, чем у малограмотных рубак. Один раз, правда, подвернулся целый жрец, может, немного поменьше Хальсина, вроде тоже эльф или полуэльф — неплохо одетый, образованный, с белыми, как у самого Астариона, волосами. Но, к сожалению, совершенно не от мира сего — они выпили три бутылки вина, и единственное, чего Астарион в итоге добился, — благословения от одного из высших богов. Впрочем, связываться с храмом подобного масштаба было бы себе дороже — Касадор бы его за подобный улов по голове не погладил. Хальсин выглядел как один из лучших экземпляров на его пути — очень высокий, с очень широкими плечами, с настолько крупными руками, что его пальцы могли бы обхватить талию Астариона. И, что примечательно, видимо, за триста лет тот очень хорошо научился жизни великана в мире, где его окружали слабые и хрупкие существа. Астарион готов был поставить на кон дублет, что и в романтическом плане Хальсин бы не подвел — сочетание размеров и галантности выглядело крайне заманчиво. Он успел себя одернуть до первого пристального взгляда на друида. Хальсин не защитит его от Касадора. Упустить Тава из рук только из-за праздного любопытства было бы большой глупостью, которую Астарион не мог себе позволить сейчас. Может, когда-нибудь потом, когда Зарр умрет и Астарион сможет делать все, что пожелает — да, тогда никто ему не помешает попробовать во всех смыслах тех, кого он захочет. Слово «попробовать», даже сказанное про себя, заставило замереть, чтобы переждать болезненный приступ — скрутило желудок, сдавило где-то за легкими, по позвоночнику пробежал импульс, оставивший после себя ватную слабость. Астарион предложил поискать дичь и ушел в темноту леса подальше от лагеря в надежде найти что-то, что сможет хотя бы немного унять Голод. Его время было на исходе. Нечастое скудное питание давало о себе знать — он слабел с каждым днем. Касадор держал их впроголодь, но старался не доводить до состояния, в котором они не могли бы выполнять свою работу или же могли бы сорваться среди людей. Астарион мог рассчитывать на крысу, но это была гарантированная крыса, не всегда свежая, но она позволяла ему существовать в подобии стабильности еще день-другой. В десяти минутах от лагеря он нашел кабана. Удар кинжалом пришелся в шею, но довести дело до конца у него не вышло — отчаянно визжащее животное бросилось бежать прочь вместе с кинжалом, и сил догнать его у Астариона уже не было. Он зашарил руками по траве, собирая попавшие на нее при ударе брызги крови, чтобы потом слизать их с ладоней. Несколько капель оказались на крылышках запутавшегося в паутине ночного мотылька, и Астарион сжевал и его. Всего этого было мало. И, как назло, вокруг не было слышно ничего подходящего для него — только где-то на вершинах ветвей пели ночные птицы, но на дерево Астарион лезть не рискнул — слишком уж велика была вероятность по-глупому умереть, упав с высоты из-за головокружения. — Как охота? — спросил Тав, когда Астарион вернулся. В центре поляны уже весело трещал костер, Гейл что-то напевал себе под нос, пока рядом с ним в воздухе покачивался котелок для будущего очень позднего ужина. — Теперь у одного кабана в этом лесу есть кинжал, — мрачно сообщил Астарион. — Возьми мой? — Тав протянул найденное прежде у одного из трупов оружие. — Я все равно не умею ими пользоваться, похоже. Слишком короткое оружие. Астарион взял протянутый кинжал, поблагодарил кивком. — Не расстраивайся, — окликнула его Карлах. — У нас достаточно еды. У всех охотников бывают плохие дни. Астарион попытался улыбнуться и поплелся к своей сумке и спальнику. Он отказался от ужина — сослался на усталость и отсутствие аппетита. Не соврал — сил поглощать обычную еду у него было. Сил участвовать в спорах тоже не было, а они начались, едва миски опустели наполовину. Многогранник, явленный им на мосте, вызывал множество вопросов, и единым осталось лишь мнение, что именно он каким-то образом защищает их от влияния Абсолют. Хальсин с интересом осмотрел артефакт и предположил, что внутри него что-то есть, что, собственно, и служило преградой. — Итак, ты не хочешь объяснить, откуда у тебя реликвия моего народа? — спросила наконец Лаэзель, пристально уставившись на Шэдоухарт. — Я не могу ответить на этот вопрос, потому что я не знаю. Мне была поручена миссия доставить её в город — это все, что я могу утверждать. — А, то есть ты не отрицаешь, что эта вещь принадлежит гитьянки. И это значит только то, что вы, истики, нас ограбили! — Я не зна… — Почему ты помнишь все так выборочно? — спросил Гейл. — Это странно. — Я не единственная, у кого здесь проблемы с памятью. — Да, но у Тава обычная травма головы, а у тебя словно кто-то подчистил все. — Я… — Шэдоухарт замялась. — Я не должна помнить то, что мне не нужно помнить. — Звучит странно, — вклинился Уилл. — Абсолютно нормально. Потому что… потому что я жрица Шар, довольны? Некоторое время был слышен только треск костра. Шар считалась одной из «нехороших» богов, поклоняться которым было себе дороже. — Ого, — в конце концов подытожил Гейл. — Да. Относитесь к этому как хотите, но, надеюсь, впредь у вас не будет вопросов, почему я не воспринимаю «лунную ведьму» и все, что с ней связано. — Жрица Шар, — со смесью восторга и осуждения произнес Гейл. — Здесь остались нормальные люди? — А ты нет? — Шэдоухарт скорчила мину. Гейл почесал свою странную татуировку на груди. — Не совсем. — Волшебник кивнул. — В моей груди магическая сфера, которую надо постоянно стабилизировать, поглощая Плетение из артефактов. Это не очень срочная проблема, но, вероятно, через несколько дней мне надо будет искать что-то подходящее. Не хотел вас… напрягать этим раньше времени. — Если мы останемся живы, я найду несколько вещей для тебя, — пообещал Хальсин. — Итак, жрица Шар, гитьянки, волшебник с зависимостью от артефактов, кто еще чем похвастается? — Шэдоухарт повернулась к Карлах. — Движитель? — Карлах постучала себя по груди. — Точно. Тифлингша с адской машиной вместо сердца. Тав? А, хотя с тобой и так все ясно. Астарион, чем удивишь? — Я вампир, — буркнул Астарион со своей лежанки. Шэдоухарт вскинула брови. — Засчитываем шутку. Уилл? Чем похвастаешься, кроме своей громкой фамилии? — Я не хвастаюсь своей громкой фамилией. — Уилл скрестил руки на груди. — И мне нечего рассказать. — То есть самое странное в тебе — это личинка в голове? В жизни не поверю. — Я могу рассказать о чудовищах, которых встречал, если… Уилл запнулся. В воздухе запахло серой, и, когда запах стал почти невыносимым, в яркой вспышке огня чуть в стороне от них появилась женщина — красивая, богато одетая, шикарная. Её немного портили лишь рога и крылья, выдающие в ней порождение ада. Она обвела взглядом всех присутствующих и остановилась на одном, чья спина вдруг стала очень и очень напряженной. Её голос был подобен меду и беспощаден, как топор палача. — Уилл, — сказала демоница. — Ты плохо себя вел.

***

Астарион не заметил, как провалился глубже транса. Усталость и гул голосов убаюкали его. Появление демоницы подняло шум, и непонятно, что было возмутительнее: то, что у Уилла оказался контракт колдуна, то, что из-за этого контракта у Уилла теперь появились рога, или же то, с кем именно он этот контракт заключил. Карлах, как оказалось, знала Мизору и ничего лестного о ней сказать не могла. Астарион еще слышал какие-то обрывки разговора — то, как Тава прогнали спать, исключив из голосования, кто в каком порядке будет стоять на страже, как Хальсин что-то спрашивал про личинки, а потом всё затихло. Это был редкий случай, когда он сразу осознал, что спит. Может, дело было в том, насколько нереальным казалось место, в котором он очутился — пространство без времени, синяя бездна с россыпью огоньков и… …огромный череп среди этого ничего. — Астарион, — позвали его. Голос был смутно знакомым, но его обладателя Астарион, кажется, не видел прежде. Красивый мужчина-дроу, словно собранный из того, что обычно искал Астарион в своих одноразовых любовниках. — А… — Астарион поднялся на ноги. — Ты… моя совесть или что-то в таком роде? — Что? — удивился незнакомец. — Нет. Точно нет. — Кто тогда? — Я то, что не дает тебе обратиться в иллитида. Дроу был одет в золотистые доспехи — и в целом ничего необычного в нем и не было. — Тебе не нравится мой вид? — спросил он. — Да… нет. — Астарион пожал плечами. — Просто это все странно. — Я понимаю. Твоя жизнь сильно изменилась за эту декаду. Я хочу лишь, чтобы ты понял, что можешь мне доверять. Астарион фыркнул. — Я никому не доверяю. — И все же ты обязан мне жизнью. — Дроу сделал пасс рукой, и Астарион завис в воздухе или чем-то, что его заменяло. — Я поймал тебя, когда ты выпал из наутилоида. И пока я рядом — ты не станешь свежевателем разума. — Чего ты хочешь? — прямо спросил Астарион, всем видом показывая, чтобы его отпустили. Все эти разговоры всегда вели к одному. Никто ничего не делает просто так, и он совершенно не в настроении ходить по кругу. — Ты ведь уже понял, что личинка не так проста, как кажется на первый взгляд. В ней скрыта сила, и эту силу можно научиться использовать. Я хочу, чтобы ты не отбрасывал эту возможность сразу. Подумай о ней на досуге, может… — Дроу оглянулся через плечо. — Прости, я должен идти. Есть те, кто хочет сломать текущий ход вещей, и я не могу этого позволить. Он сделал несколько шагов в сторону и остановился. — Обычно эльфы не видят снов, но я уже затянул тебя в один. Я могу оставить тебя здесь, пока ты не проснешься, или же… Да, что-то приятное вроде твоего дома? — Дроу начал растворяться. — Нет! — Астарион попытался остановить его, но не успел. — Нет! Синее пространство исчезло, сменившись другим, хорошо знакомым. Давящие красные стены. Залитый кровью пол. Тяжелые шторы. Удушливый запах — духи, дым, гниль. Он был дома.